Спящий Принц

«Для Вас я просто баку, Чёрно-белый Пожиратель Снов» Акито никогда бы не подумал, что однажды признает это, но ему действительно понравилось находиться в человеческом мире. Изначально он считал оставаться среди людей глупой затеей. Особенно, когда эти люди нашли путь к другому – третьему – миру: сэкаю. Шинономе до сих пор помнил, как тогда незаметно кивнул Хацуне и всем остальным присутствующим, дабы показать, что никто из них не должен выдавать секреты друг друга. Жить с людьми было странно, но так весело и забавно. Парню не очень-то хотелось, чтобы кто-то отнял у него эту роскошь. Каждый человек был по-своему особенным. Кен-сан являлся уже взрослым по людским меркам, но Шинономе видел в нём кого-то практически себе равного. Он принимал его за лучшего друга, но отчего-то всегда говорил о нём с восхищением. Всё-таки это ж надо: песней покорить сердце юного баку и стать одной из причиной того, почему тот решил остаться на какое-то время среди простых смертных. Может, поэтому Акито так разозлился на Тойю, когда тот назвал их музыку «детской игрой». Ёкаю просто стало до боли обидно, что одна из главных причин его пребывания в людском мире была так... унижена. Но, раз уж дело зашло о самом Аояги... Тойя пригляделся Акито своим спокойствием. С этим человеком он подружился уж слишком легко и с удовольствием стал охранять его от плохих снов. На Кохане и Ан же рыжеволосый долгое время смотрел свысока. Уж слишком слабыми и жалкими ему казались эти девочки. Мало того, что они были людьми, так ещё и такими юными, неумелыми. Тем не менее, и с ними вскоре пришлось найти общий язык. Акито, хоть и фыркал каждый раз, принялся следить за тем, чтобы ни Шираиши, ни Азусава не страдали по ночам от кошмаров. Все остальные люди, а особенно те, с кем водилась его сестра (та ещё любительница человеческого общества), юношу мало волновали. Он же баку. Его долг — охранять людей от страшных снов, а не дружить с каждым встречным. Круг общения у Акито долгое время был узким, пока однажды его не угораздило повстречать одного... странного человека. Шинономе выглядел молодо, но, на деле, прожил уже немало лет. Не так много, как родители, конечно же. И всё-таки он встречал многих людей за свою жизнь, однако Цукаса Тенма не был похож ни на кого другого. Никто больше не говорил о себе как о звезде будущего так страстно. Никто больше не скрывал свою боль от одиночества так умело и старательно. Никто больше не выводил Акито из себя так мгновенно. Поначалу он не хотел связываться с этим человеком. «Подумаешь, — фыркал рыжеволосый. — Всего-то лишь какой-то людишка. Ещё и с комплексом Бога, пф. Друзьями мы точно не станем». И, надо же, Акито был абсолютно прав, словно в воду глядел. Он и Цукаса так и не сумели подружиться, но и возненавидеть друг друга у них не вышло. Как бы Шинономе не отмахивался от назойливого «сэнпая», ему всё же хотелось и дальше наблюдать за блондином со стороны. Началось всё с чизкейка, а продолжилось тем, что, спустя полтора года со дня знакомства, Акито наблюдал за Цукасой на сцене. За тем, как умело выступает Тенма, что примерил на себя роль Торпе — такую несвойственную ему, но отчего-то похожую на него. Как бы парадоксально это не звучало. И Шинономе не мог не поймать себя на мысли, что ему понравилось выступление. «Это шоу... не такое уж и плохое.» Возможно, во всех этих спектаклях всё же было что-то такое... волшебное, светлое, тёплое. Что-то, на что раньше Шинономе предпочитал закрывать глаза, но сейчас совершенно не мог оторвать взгляда. Возможно, и сам блондин тоже был не очень-то и плохим человеком. Чем чаще Акито сталкивался с Цукасой в своей повседневной жизни, тем больше понимал, что первое впечатление обманчиво. Тойя оказался прав: Тенма – очень талантливый и замечательный. Вот только ему этого знать необязательно, у него итак самооценка завышена до предела. Однако, как выяснилось, даже у самых ярких звёзд есть страхи, плохие воспоминания и моменты жизни, которые они ненавидят больше всего на свете. — Ну надо же, сэнпай, — хмыкнул Акито, вдруг появляясь прямо у изголовья кровати блондина. Тот ворочался во сне, недовольно корчился и даже пытался от чего-то отмахнуться. Шинономе, прищурившись, смотрел словно сквозь него. И видел в красках весь кошмар, что преследовал человека, который никогда-никогда не смел показывать свои слабости на публику. Я обязан быть послушным. Я – самый хороший старший брат, поэтому я обязательно дождусь Саки... ведь так? — Акито читал эти мысли и внимательно всматривался в то, каким же неспокойным Тенма становился. Интересно, он тот тип людей, что кричат во сне, или же нет? Может, он даже в этом бессознательном состоянии предпочитает держать всё в себе? — Мама, не говори этого... С Саки всё будет хорошо! Замолчите, замолчите вы оба, хватит нести бред. Саки ещё вернётся!! — Хм, так вот, почему ты всегда такой громкий, — прошептал Акито, обходя кровать и вдруг пытаясь подсесть возле сэнпая. — Пытаешься привлечь внимание остальных людей сейчас, потому что не получал его в детстве?.. Цукаса вновь нахмурился и сжал зубы. Казалось, кошмар и вправду ужасно изводил его. Акито выдохнул и аккуратно дотронулся до лба юноши. Прошло пару секунд и дыхание блондина наконец выровнялось, выражение боли пропало с его лица и он стал более спокойным. Возможно, стоило оставить всё так и просто позволить ему поспать без сновидений. Но отчего-то Шинономе уже не захотел уходить. Он же баку. Он может не только забирать плохие сны, но и дарить хорошие. Конечно, надо сначала хорошо попросить, но ничего: в этот раз Акито закроет на это глаза и создаст для Цукасы милый и добрый сон из всех с самыми бескорыстными намерениями. Ему становилось всё тяжелее и тяжелее держаться подальше от этого человека. *** Акито стал чаще следить за тем, как спал Цукаса. И, если честно, оказался шокирован одним неожиданным открытием. Его шумному, такому весёлому и счастливому сэнпаю снились кошмары практически каждый день. Они не давали ему спокойно отдохнуть и изматывали, но Тенма никогда не смел показывать этого ни в школе, ни на сцене. И вправду интересный человек. Вот только лучше бы ему снились сны про насекомых. Акито старался пугать парня пауками и сороконожками в надежде, что хотя бы один Цукасе приснятся эти паразиты. Что хотя бы один день кошмар будет другим. Однако каждый раз было одно и то же. Каждый раз в своих снах Тенма находился в полном одиночестве. Шинономе даже не успел заметить, в какой именно момент ему захотелось получше узнать этого человека. Залезть к нему в мысли, а после порыться в них, словно на старом чердаке. Именно это он и принялся делать в попытках выяснить о Цукасе как можно больше полезной информации. Ему необходимо было быть в курсе о том, кем же Тенма являлся на самом деле. Почему именно «необходимо»? Акито не имел понятия, поэтому предпочитал списывать это всё всего-то лишь на свою любознательность. На самом деле, в какой-то момент по разуму Цукасы становилось очень страшно блуждать. Акито многое видел за свою жизнь, побывал даже в головах самых конченных подонков и сумасшедших убийц. Нет, мысли Тенмы совершенно не сравнивались с ними – они и рядом не стояли с тем ужасом. Дело было немного в другом. Шинономе самому становилось грустно, когда он видел одинокого мальчика за таким огромным фортепьяно. Никого рядом не было, всё погрязло во тьме. И бесконечно повторялась лишь одна и та же мелодия. Ты свети, моя звезда. Ты свети, моя звезда... Ну же. Вновь и вновь одно лишь ты свети, моя звезда. Цукаса продолжал нажимать на клавиши, даже если от усталости у него тряслись руки. Похожую картину Акито уже видел во снах Тойи. Вот только, если Аояги был всегда принуждён к бесконечной игре его чёртовым отцом, то блондин истязал себя по собственному желанию. Он оттачивал до идеала мелодию, которую итак играл превосходно. Ему было мало звуков фортепьяно. Почему-то он думал, что когда-нибудь сможет сыграть лучше, чем делал это сейчас. Но мелодия так и не становилась прекраснее. Она уже была идеальна. Ты свети, моя звезда — и так до бесконечности. Честно, такими темпами разум Цукасы скоро рисковал стать разумом безумца. — У тебя хорошо получается, — сказал Акито, подходя к ребёнку. — Правда? Ты так думаешь?! — радостно улыбнувшись, блондин тут же обернулся на чей-то голос. Но в лице незнакомца не признал ни отца, ни мать, ни уж тем более Саки. — Эм, а... кто ты? Шинономе, глядя на удивлённо моргающего ребёнка, слегка усмехнулся. Ему стало уже куда легче на душе, когда он заметил, что Цукаса перестал играть. — Как знать, — пожав плечами, ответил Акито, а после рассмеялся. Он покрутился на месте и наконец тьма сменилась яркой поляной с красочными цветами. Ребёнок распахнул глаза в шоке. — Будем считать, что я просто здесь, чтобы подарить тебе хороший сон. — Я... Я, как звезда, очень почтён, но! — Тенма выдохнул и развернулся к своему фортепьяно. — Я обязан продолжить игру. Это заставило Шинономе нахмуриться. Ему никогда не нравилось, когда люди вот так игнорировали его. Он уже сполна натерпелся того, что Эна без конца срывалась на него и закрывала дверь перед самым его носом. К тому же, это был... чёрт побери, Цукаса-сэнпай. Почему он не благодарил своего доброго кохая за такой подарок? Особенно, когда Акито так усердно думал над композицией этой поляны. — И ты даже не посмотришь на то, что я сделал для тебя? Тебе же надо отдохнуть. — Прости пожалуйста, — шепнул Тенма, когда его пальцы уже коснулись клавиш. — Но я обязан научиться играть безупречно. Потому что Саки обязательно скоро вернётся из больницы... и я, как старший брат, научу её играть эту мелодию!! Ты свети... Бровь Акито нервно дёрнулась. Он слишком долго слышал звучание этих нот в разуме Цукасы, пока каждую ночь блуждал туда-сюда в поисках чего-то интересного (а этого добра тут было полно – тот же сэкай чего стоил! Шинономе не ожидал, что у сэнпая будет его собственный мир с собственными вокалоидами, но, что ж, ничего тут не попишешь. Зато появился материал для изучения). — Ой, а тебе вообще хоть нравится эта мелодия? — вдруг спросил Шинономе, подходя к ребёнку ближе. — ...не совсем, — выдохнул мальчик так, как будто только что сознался в самом страшном грехе на свете. Но после заставил себя улыбнуться. — Но Саки обожает её, и поэтому я хочу научиться играть именно эту мелодию! Тогда я смогу обучить Саки всему, что ей нужно!! Акито не понимал, что с ним происходит. Почему он вдруг стал так переживать об этом блондине? Он ведь просто обычный человек — такой же, как и Тойя, Ан, Кохане, даже Кен. Однажды их всех придётся бросить и искать новых людей, которые не заподозрят, что он – баку, ёкай, мифологическое существо, совсем не человек. Акито не мог понять, почему вдруг испытал в сердце укол, похожий на ревность. Он тоже бы хотел, чтобы о нём кто-то так заботился. Цукаса выглядел как раз, как человек, который способен на это – на то, чтобы дарить окружающим тепло и ласку. Шинономе щёлкнул пальцами и фортепьяно пропало. — Э-э?! Что... погоди! Я же не доиграл! — тут же закричал Цукаса, но после наткнулся на грустный взгляд рыжеволосого. — Тебе не нравится эта мелодия? Или я плохо играл? — Ты играл идеально, сэнпай. Но тебе надо отдохнуть, — взяв мальчика за руку, произнёс Акито, а после вдруг потянул его на себя. Наконец блондин смог оглядеться и увидеть такую красочную поляну вокруг себя. Он ощутил то, как приятно ветер задувал ему в уши и колыхал белую рубашку. Впервые за столько лет тут не было темно и над головой сверкало солнце. Цукаса улыбнулся и крепче сжал ладонь Акито. — Тут очень красиво, ха-ха!! — произнёс ребёнок, а после задумчиво добавил: — А ты только такое умеешь делать? — Обижаешь... Я и не такое могу. Утром Цукаса заявился в школу с каким-то чересчур приподнятым настроением. Особенно это заметила Ан, что так и твердила: «нет, сэнпай, конечно, всегда странный, но сегодня от него прямо-таки веет позитивом! Точно что-то замышляет!!». Шинономе на это ничего не отвечал. Парень всегда предпочитал в такие моменты отмалчиваться, дабы никто не осознал, что он – самый настоящий баку. — О-о, разве это не мой кохай Акито? — радостно протянул Тенма, который уже успел оказаться на лавочке возле рыжеволосого. И как этот блондин всегда был в состоянии его найти? Шинономе не понимал, но уже не злился, как то было раньше. Надо же, ему стало всё более и более приятно проводить время вместе с главным чудаком этой школы. — И тебе доброго утра, сэнпай, — хмыкнул Акито, а после в шутку добавил: — Как спалось сегодня? — Просто замечательно!! Сначала... мне снились не самые лучшие вещи. Немного прошлого. Рыжеволосый опустил взгляд, не желая вспоминать ту мелодию — она вьелась в его собственной мозг. Ты свети, моя— ой, боже, да заткнись ты уже, дурацкое фортепьяно. — Но! Потом я увидел такую красивую поляну! И берег моря, на котором раньше был с семьёй! И даже парк! Представляешь, мне приснился Phoenix парк, однако он был таким огромным!! — восторг на лице Акито воспринимал как награду для самого себя. Он даже не думал просить что-либо взамен у блондина за все те красочные и добрые сны. Просить и не надо было. Цукасе было достаточно каждый раз ярко улыбаться — вот и вся плата, что с него требовалась. — А ещё... мне приснился ты. — ...я? — Мгм! Ты был таким крутым. Но не таким крутым, как сама звезда будущего, конечно же! А ещё почему-то был в костюме, который очень подчёркивал твоё тело, — это заставило шокированного Акито слегка покраснеть. — Но неважно! Главное — это, что ты словно стал обладать какими-то суперсилами! Из-за тебя пропало моё фортепьяно, но... я не особо расстроился. Ведь именно ты показал мне все те прекрасные виды в моём сне. Шинономе удивлённо наблюдал за Тенмой. Он, конечно, знал, что лучше не следовало вмешиваться в сон своим присутствием, ведь это всегда приводит к таким последствиям. Но Цукаса, казалось, совсем не злился или расстраивался. Он был так счастлив, что именно Акито присутствовал в его сне. И никто другой. — Пусть ты всего-то лишь мне приснился, это очень осчастливило меня, — прошептал блондин, а после аккуратно погладил Шинономе по голове. Глаза юноши распахнулись в шоке, а сердце, похоже, замерло. — Спасибо тебе большое, Акито!! И, смотря на улыбку сэнпая, парень вдруг понял, что именно с ним происходило всё это время. Он стал заботиться об этом человеке, разве нет? Также, как о Тойе и остальных. Всё шло по одному и тому же сценарию, словно в фильме про день сурка. Баку в который раз поддался влиянию очередного человека на него. Вот только... Цукаса Тенма был не обычным человеком. Ради него хотелось сделать куда большее. И Акито обязательно придумает, как это сделать. *** Шинономе и не заметил, как пролетело ещё целых полгода. Среди людей время шло так быстро. Кажется, ты всего-то лишь моргнул, а твои близкие уже состарились на два года. Тем не менее, за это время Акито и Цукаса по-настоящему сблизились. Они всё ещё не звали друг друга друзьями: сам Шинономе этого не хотел и вовсю отрицал именно такое наименование их дуэту («э-э, но почему, Акито, ты, что меня ненавидишь?!» «нет, конечно же, сэнпай, что за бред ты несёшь?»). Они не были друзьями по многим объективным причинам. Первая: Шинономе путался в том, что именно испытывал к этому громкому человеку – обычную привязанность или же что-то большее? Вторая: Акито сразу решил, что друзей ему много не надо, достаточно будет и троих. Ну и, конечно же, самая важная: друзья явно не ведут себя... вот так. Парень всё ещё немного плохо разбирался в том, как устроены человеческие взаимоотношения. Но даже он понимал, что люди, которые всего-навсего дружат, не должны вести себя так. Между друзьями не бывает настолько долгих томных взглядов, чересчур крепких объятий и настолько осторожных прикосновений. Акито следил за тем, чтобы сэнпай не смел рыдать по ночам, из-за очередного кошмара. В свою очередь, Цукаса аккуратно проводил по рыжим волосам своими пальцами и напевал добрые энергичные песни, пока Шинономе лежал у него на коленях и наслаждался своим пребыванием в человеческом мире. Как бы сложно тут не было, Шинономе не жалел, что отец и Эна всё-таки убедили его попробовать пожить среди людей. Тут... пока в этом мире был Тенма, тут было не так уж и плохо. — Акито, хорошо постарался на фестивале! — с улыбкой произнёс Цукаса. — Я, честно, даже не ожидал, что ты сможешь поднять меня, ха-ха! — Э-э, сэнпай, ты, что, думал, что я настолько слаб? Тенма тут же замешкался. — Н-нет, я не это... в плане, ты сильный и, в общем... а-а, Акито, вот вечно тебя надо сбивать звезду будущего с мыслей и портить поставленную речь! — под конец этой тирады блондин лишь скрестил руки на груди и отвернулся. Акито хмыкнул от мысли, что подросток выглядел довольно... мило. Хах? «Мило»? Этот парень? Что ж, возможно, так и было, но Шинономе явно был не готов к тому, что действительно начнёт так думать. — Только прости, что пришлось воспринимать тебя как «вещь», сэнпай, — вдруг очень серьёзно произнёс баку, чем напряг Цукасу. — Мне это глупое задание никогда не нравилось. Даже если выпадает человек, всё равно приходится нести его до финиша, как будто «вещь»... Идея о том, что сэнпая придётся воспринимать вот так, его напрягала. Это было всего лишь глупое задание в спортивном фестивале, но Акито вправду не желал, чтобы на листочке ему попался человек. Однако выпало, конечно же, именно это. Так ещё и с пометкой «человек, у которого ужасно громкий голос». Судьба словно издевалась над ним. Однако, нести Цукасу на себе было даже как-то... приятно, что ли. Он не был тяжёлым. Лишь жаловался на то, что его глаза пересохли от ветра, но более проблем парень не создавал. — Акито... — шепнул подросток, а после вдруг лучезарно улыбнулся. Он положил ладонь на чужие рыжие волосы и принялся аккуратно их гладить. — Всё в порядке. Я-то знаю, что ты никогда не станешь относиться ко мне, как к «вещи». Даже если задание требовало другого, ты всё равно обращался ко мне, как и всегда, — и после Цукаса добавил: — Звезда будущего-то знает, что Акито – хороший человек. «Ч-чт..? Чего это я так резко паникую, из-за этого? — тут же поругал себя в мыслях смущённый от таких слов Акито, хмурясь. — Ну конечно, он же добрый сэнпай. Он-то точно уверен, что всех насквозь видит. Особенно меня, ведь мы... мы... — юноша замер, глядя на то, как ярко сверкала улыбка Цукасы. Слишком сильно, чересчур даже. — А впрочем и неважно, как надо это называть. Ярлыки в человеческих отношениях — слишком сложная для меня тема. Всё это чересчур проблемно.» Было не так уж и важно, как именно следует воспринимать Цукасу. Пока он находился тут, это не совсем имело значения. Пока он просто был рядом, Акито не переживал о проблемах, которые могли возникнуть у него самого. Не переживал, даже когда каждый день встречал Тенму всё более тихим голосом. Из-за постоянной практики, отдельной от друзей, ёкай стал страдать от боли в горле. Настолько сильной, что сам не замечал, как начинал скребсти свою шею ногтями, дабы она ушла. В людском мире тело становилось таким слабым, что Шинономе не мог не беситься. Ничего не помогло — наоборот, такой глупый поступок дал обратный эффект и Акито пришлось скрывать ссадины и царапины белыми пластырями. Цукаса, будто мама со стажем, первым обратил на это внимание. Но, кажется, подросток сразу понял, что расспрашивать рыжеволосого бесполезно. Ни к чему не приведёт. Потому воспользовался одной из тактик, которая никогда не подводила – доброта. — Надо же, сэнпай, у тебя большой дом, — у порога произнёс парень таким тоном, как будто он точно не был тут раньше. — Так зачем ты позвал меня сегодня? — Вообще-то, Акито, у меня для тебя сюрприз, — с улыбкой объявил блондин, который уже давно ждал, пока кохай придёт. — Давай-давай, быстрее снимай обувь, иначе упустишь момент! — Момент?.. Рыжеволосый снял свои кроссовки и прошёл в кухню следом за сэнпаем. И тут же в нос ему ударил запах ещё свежих — кажется, только испечённых — панкейков, которые стояли на накрытом столе. Акито удивлённо моргнул, а после перевёл взгляд на улыбающегося блондина. — Я знаю, что это не поможет твоим проблемам... какие бы они там у тебя не были, — произнёс Цукаса, а после, гордо выпрямив спину, добавил: — Но, как звезда, я обязан сделать всё, дабы ты немного расслабился! Поэтому всё это – для тебя одного, ха-ха! — Э... э-это... Шинономе в шоке посмотрел на еду, приготовленную для одного него. Раньше Эна делала то же самое, когда замечала, что её брат чересчур напрягает себя. Тем не менее, проявление доброты поразило Акито до такой степени, что он совсем потерял дар речи. Почему люди были... такими? Или же это только Цукаса такой? — А ещё, после этого, обязательно выпей таблетки от боли в горле! Я купил для тебя на любой вкус и цвет, так что– — ...спасибо, — вдруг прошептал ёкай, чувствуя, как у него дрожат плечи. Цукаса удивлённо моргнул, но после расплылся в улыбке. — Не надо благодарить. Лучше кушай и скажи, каковы панкейки от звезды будущего на вкус!! Акито сделал, как было сказано. Взяв вилку, он оторвал от верхнего панкейка небольшой кусочек. Вся эта ситуация и вправду напоминала ему то, что старшая сестра делала для него раньше. Когда была не такой занозой. Дрожащей рукой Шинономе положил вилку в рот и тут же был шокированным, какими же вкусными оказались эти панкейки. Настолько, что парень продолжал есть по кусочкам так быстро, что эта скорость даже пугала. Было так тепло и приятно, что Акито еле сдержал свои слёзы, которые так и норовили скатиться вниз по щекам. Сэнпай был слишком добр. Не брал ничего взамен, а лишь продолжал отдавать. Это было даже... нечестно в какой-то степени, не так ли? — Не надо перенапрягать себя, Акито, — продолжил Цукаса, замечая выражение лица кохая. — Я догадываюсь, что это связано с твоими концертами, и понимаю, что ты переживаешь за каждый из них, но... — подойдя ближе, блондин улыбнулся так широко, как только смог. — Не стоит, правда. Ты прекрасно выступаешь и я верю, что однажды исполнишь свою мечту! — Сэнпай– — Поэтому давай себе передохнуть, хорошо? Если не ради себя, то хотя бы ради моей просьбы. Договорились? И Акито всё же не смог сдержать слёзы. Однако тут же поспешил их утереть, дабы Цукаса не смел видеть его слабаком. Надо же, Шинономе и вправду всё больше и больше становится похож на этого подростка. «...кто бы говорил, — подумал рыжеволосый. — Заявляешь, что не надо себя нагружать, а сам-то не лучше.» Да, именно. Цукаса был не лучше. Наверное, даже... хуже. У него ведь были свои проблемы, свои заботы и свои поводы для того, чтобы перенапрягаться. — Мам? Мгм, привет! Слушай, мне кажется, что на улице уже довольно поздно, — нервно улыбаясь, произнёс Тенма, пока сам крепко сжимал телефон. — Саки должна была прийти домой часа два назад, но... — А... Цукаса, прости, что не сказала. Не было времени, — прошептала мама. Только вот голос у неё был какой-то чересчур печальный. — Му? Что случилось? Парень внимательно вслушивался в тишину и дыхание матери, что слышалось совсем-совсем плохо. Цукаса мерно стучал пальцами по столу на кухне, пока в его голове рисовались просто самые ужасные мысли. Что могло произойти с Саки? Она же не попала под машину, да? А вдруг её похитили? О боже, а что если– — Саки снова в больнице. Ей стало очень-очень плохо и... Дальше Цукаса уже не слушал. Телефон, ударяясь о пол, с грохотом выпал из его рук. Неизвестный звук напугал маму. Женщина попыталась что-то кричать, объясниться, но подросток словно абстрагировался от внешнего мира. Это было даже хуже, чем всё то, что он уже успел представить. Как это вообще произошло? С Саки ведь всё было в порядке. Она же была здорова. Её же вылечили. Всё же было хорошо! «Нет, нет, нетнетнетнетнет, — в мыслях принялся паниковать блондин, пока сам еле дышал. Воспоминания из детства вновь накрыли его волной, а ужас сковал тело. — Не хочу! Я же опять буду один! Мама и папа опять будут задерживаться! Саки опять... опять будет...» Цукаса не спал всю ночь. Сон совсем не шёл к нему. Он даже не хотел спать — казалось, что об усталости парень забыл совершенно. На следующий день история повторилась. Тенма чувствовал себя уже более уставший, но совсем-совсем не желал ложиться спать. Как он вообще мог спать, пока с Саки творилось что-то ужасное, что-то страшное? Акито пытался насильно заставить сэнпая уснуть, но страх, отчаяние и искренняя тревога сопротивлялись магии баку и всю ночь — третью подряд — заставляли Цукасу вновь и вновь просыпаться, после каких-то двадцатиминутных перерывов на сон. Шинономе нервно кусал губы от разочарования. Разочарован он был в себе: в такой тяжёлый момент он даже не мог помочь Тенме получить заслуженный сон. И это всё было не зря. Потому что на четвёртый день мать и отец пришли домой очень поздно. Настолько поздно, что подросток уже успел принять ванну и приготовить самому себе ужин. Только к девяти часам вечером на пороге дома он встретил рыдающую женщину. И тут же осознал – произошло нечто ужасное. — М-мам... как там Саки? — спросил Тенма дрожащим голосом, пока пытался провести свою мать до дивана. — Всё уже в порядке, да? Её скоро выпишут... да? — Твоя сестра... — произнёс отец, вдыхая глубже, словно набирал внутрь не воздух, а смелость сказать следующее: — Врачи сказали, что Саки скоро умрёт. — ...э? Женщина всхлипнула, а после зарыдала с новой силой. Цукаса немигающим взглядом смотрел на неё, пока его собственные руки неимоверно тряслись. Отец с жалостью смотрел на сына: на его реакцию, на то, как дёргался уголок его рта, на то, как дрожали плечи. Подросток кое-как пересилил себя и обернулся, дабы посмотреть на папу. Вот только в его взгляде сияло что-то между отчаянным безумием и искренним сомнением. — Что ты... только что сказал? — прошептал Тенма и вдруг понял, что его губы ужасно пересохли. — Я сказал, что Саки... — Ты сказал не то, что нужно! Ты не это должен был мне сейчас сказать!! — вдруг сорвался на крик юноша. — Ты должен был сказать, что с Саки всё хорошо! Она же была здорова, её же вылечили! С чего это вдруг она должна умереть?! Всхлипы матери отзывались каким-то белым шумом в ушах, пока перед глазами всё плыло. Какая-то слишком страшная картина вырисовывалась прямо перед Цукасой. Причём так быстро, что даже тошнило. Он больше не хочет это видеть. Всё должно быть хорошо. — Мы тоже так думали, Цукаса, — продолжил отец, игнорируя крики сына. — Но доктор сказал, что болезнь всего-навсего стала незаметна. Она никуда не ушла на самом деле. Мы все... считали, что с Саки всё хорошо, однако это не так. — Но! Но!.. — попытался продолжить кричать блондин, но после, сдаваясь, тихо выругался себе под нос. Мама всё ещё плакала, пусть уже и тихо. — Почему никто не заметил этого? Почему никто не стал лечить её дальше? Получается, врачи наврали нам, когда тогда сказали, что с Саки всё будет хорошо?! — Цукаса, они не врали, они ведь тоже не... Тенма не стал выслушивать отца дальше. Вместо этого он мигом помчался в свою комнату. Цукаса не отвечал на какие-либо крики отца о том, что просто надо выслушать и смириться. «Смириться?! — про себя негодовал уставший от стольких бессонных ночей парень, пока сам ворочался в кровати. — Как с этим мириться?! Саки умрёт, а я должен просто принять это как должное?! Тогда... какой звездой я вообще, после этого, буду?» Парень вновь вспомнил себя маленьким. Одиноким, грустным, но пытающимся казаться смелым и весёлым. И тут же ощутил, как всё его тело сжалось от практически парализующего ужаса — как будто он прямо сейчас уменьшался, становился всё младше. Цукаса понял, что и сегодня не сможет уснуть. Горячие слёзы потекли по его щекам и, как бы он не старался утереть их одеялом, ничего не помогало. Как же это... не подобает звезде. — Э-эх, — с жалостью протянул вдруг чей-то очень знакомый голос. — Ну и чего ты плачешь? Неужели, она правда тебе так важна? От шока Цукаса даже забыл про то, что нужно быть счастливым, быть звездой. Он в шоке вскочил с кровати и обернулся, дабы наткнуться на задумчивое лицо рыжеволосого кохая. — Чт... ха? А-Акито?! — вскрикнул подросток, тут же отползая к самому краю кровати. — Ты?.. Что ты делаешь в моём доме?! — Мм, это не так уж и важно, — хмыкнул Шинономе. — В смысле «неважно»?! Ты как сюда попал? Акито, хватит молчать, отвечай мне! Рыжеволосый оглядел шокированного блондина, который уже вовсю искал чем бы ему защититься. И всё же он такой забавный. Но смеяться всё-таки сейчас не стоило, а то вдруг юноше придёт в голову кричать ещё громче и звать на помощь. Шинономе вспомнил, что людям не очень-то и нравятся, когда в их квартире находится кто-то помимо членов семьи. — Не кричи ты так, а то разбудишь своих родителей, — выдохнул Акито, а после резко взмыл вверх. Оказавшись позади сэнпая, парень удобно сел в позе лотоса. Только находился он всё ещё в воздухе. — Я вообще-то к тебе каждый раз приходил с добрыми намерениями. Обидно, знаешь ли, когда ты так шугаешься. — Каждый раз? Ты, что, тут часто бывал? И, и... и почему ты паришь?! — Говорю же, хватит кричать, — слегка нахмурившись, прошептал рыжеволосый и после выпрямил свою спину. И вдруг что-то в его взгляде переменилось, выражение лица стало как будто серьёзнее, взрослее. — Я знаю, как сильно ты ненавидишь одиночество, — Цукаса хотел возразить, но Акито не позволил ему это сделать. — Но не переживай, сэнпай. Тебя я не оставлю. Наоборот, хочу помочь. Тенма удивлённо моргнул, а после склонил голову вбок. — П-помочь? — Скажем так... когда ты говорил, что я «словно стал обладать какими-то суперсилами», ты был прав, — ответил Акито и внимательно проследил за реакцией Цукасы. Его лицо так и твердило «что ты вообще несёшь?». — Я баку, сэнпай. Не человек. — Ты... так значит ты... ты – ёкай?! — в шоке вскрикнул блондин, хватаясь за голову. — Т-тем более, баку, значит ты... о боже, только не говори, что тогда– — Ага. Я не просто так снился тебе, сэнпай. Цукаса захотел кричать вновь, но вспомнил о родителях и кое-как подавил подступающие возгласы. Хорошая звезда бы не позволила себе разбудить и без того уставших членов семьи, после столь тяжкого дня. Однако, всё... внезапно стало иметь смысл. Другого объяснения тому, что его больше не мучали кошмары, не было. Тем не менее, Акито видео его сны. Видел то одиночество, то, каким жалким Тенма был раньше, то, как он вёл себя совсем не как звезда. — Всё это время ты буквально видел меня насквозь, — всё ещё в шоке от таких новостей пробормотал Тенма. — А~аргх, и ты мне даже не сказал! — Я... не должен был. — Тогда, — обиженно надув щёки и поставив руки в боки, продолжил Цукаса. — Зачем делаешь это сейчас? Разве это не против твоих правил, если ты не рассказывал мне раньше? Акито потёр рукой шею. Что ж, он явно не этого ожидал. Всё-таки какая-то часть его пыталась отговорить юношу от этой глупой затеи: раскрывать истинную личность перед кем-то. Но ситуация была уже отчаянной и тут просто необходима помощь ёкая. Шинономе виновато взглянул на нахмурившегося Цукасу и слегка нервно улыбнулся. — Не совсем. Нам просто не надо выдавать себя, — объяснил рыжеволосый. — Жизнь среди людей очень тяжела, если они знают, что ты не один из них. Цукаса удивлённо взглянул на него, а после опустил взгляд. Почему-то ему вспомнился Руи, которого в детстве всегда избегали, из-за того, что всем детям вокруг он казался «чудаком». Блондин прошептал что-то в роде «ясно» и продолжил слушать. Потому что ему нужны были объяснения на многие вопросы. — Но сейчас я говорю тебе, потому что хочу помочь. Я могу исполнить одно твоё желание. — Одно желание? — удивился Цукаса, чьи глаза вмиг засияли от интереса. — Мгм. Так как я – баку, я имею больше сил в разумах людей и своём настоящем мире, — сказано это было уже с заметной досадой, как будто Акито был разочарован сам в себе. — Поэтому чего-то особо примечательного в мире людей делать я не умею. — Но исполнение одного желания возможно? Шинономе видел, как горели глаза Тенмы, каким радостным и счастливым он казался — и это вновь сделало резкий укол в его сердце. Ему хотелось сделать большее. Ему нужно было сделать большее. Но он практически бесполезен в этом чёртовом мире. — Да, — шепнул рыжеволосый. — Прости, что оно всего лишь одно. — Нет-нет, всё хорошо. Идеально даже. У гениальной звезды будущего есть нужное желание и как раз всего-то лишь одно! Акито попытался молиться. Он никогда не верил в то, что молитвы и вправду помогают, но в этот момент был готов рискнуть всем. «Скажи, что хочешь изобрести лекарство для своей сестры. Скажи, что никогда не хочешь больше её помнить. Скажи, что хочешь не чувствовать грусть. Скажи, что хочешь стать звездой, — просил рыжеволосый, смотря чётко в глаза Цукасы. — Пожалуйста. Пожалуйста. Я исполню даже эту мечту. Ты покажешь последнее шоу своей сестре, заставишь её улыбнуться и всё будет хорошо. Только пожелай ради себя. Давай, я исполню это, только скажи, что хочешь, чтобы я–» — Излечи мою сестру, — ответил Тенма с настолько серьёзным тоном голоса, какой только мог из себя вытянуть. Последние надежды баку треснули. — Чт... ты... да почему ты никогда не слушаешь того, что тебя говорят другие?! — не выдержал вдруг рыжеволосый, тут же выходя из своей позы и вставая в полный рост. Он всё ещё был в воздухе и как-то чересчур угрожающе нависал над собственным сэнпаем. — Ты можешь выбрать всё, что угодно. Каким бы сложным желание не было, я его исполню, но ты... почему ты загадываешь ради другого человека? Но Цукаса, несмотря на такую искреннюю злость своего кохая, даже не дрогнул. Вместо этого лишь радостно улыбнулся, что выбесило Акито лишь сильнее. Он вдруг оказался слишком близко к сэнпаю и без каких-либо нежностей грубо схватил его за ворот ночной рубашки. — Потому что мама и папа будут страдать, если Саки умрёт, — ответил наконец юноша, увидев, насколько сильно его кохай разозлился. Акито совершенно не обрадовался такому ответу. — Это... это тебя волновать не должно! Нельзя желать для других, ты идиот! — выкрикнул баку. — Как-то мой отец исполнил желание, похожее на твоё. И знаешь, что случилось с человеком, который загадал подобную чушь? Дам три секунды на раздумья: правильно, тот человек умер! Однако в глазах Цукасы не сверкнула даже крохотная искорка страха. — Я не против умереть. Все слова о том, какой же сэнпай безмозглый, застряли у Акито посередине глотки. Он в ужасе уставился на улыбающегося юношу и не мог понять, да что же с ним, в самом деле, было не так?! Шинономе неимоверно хотелось сказать: «Я против. Я против того, чтобы ты умер. Я не хочу, чтобы ты умирал», но это было бы эгоистично, да? Слишком эгоистично. Наверняка даже Эна не смогла произнести нечто настолько эгоцентричное. Рыжеволосый сильнее сжал чужой воротник в своих пальцах. — Я не буду выполнять твоё желание, — прошипел Акито. — Это всё очень плохо кончится. — Знаю, но... — Нет, ты не знаешь. Ты проблемный, ты всегда создаёшь проблемы и ты даже не хочешь меня понять...! Тебе надо пожелать для себя, но ты даже этого не можешь сделать!? Сэнпай, да почему же ты такой– Шинономе вдруг дрогнул, как только ощутил чьи-то знакомые пальцы на своей коже. Тенма аккуратно провёл по его щеке, пытаясь успокоить. И Акито, будто изголодавшийся пёс, просто не мог не поддаться внезапной ласке. Сжимая губы, он почти незаметно склонился к чужой руке. Ему хотелось как можно чётче запомнить касания Цукасы, если он и вправду его потеряет. — Излечи мою сестру, — повторил блондин. — Это моё желание, Акито. Баку смотрел на юношу с необычайной болью в глазах. Настолько грустное выражение лица Цукаса не видел ещё никогда и это заставляло волноваться. Потому он поднёс к лицу ёкая вторую руку и вытянуть пальцами улыбку. Смотрелось это нелепо, но Шинономе не стал говорить сэнпаю остановиться. — Прости, что дал слабину и показал себя таким. Этим я заставляю тебя страдать, не так ли? — и лишь от одних этих слов у ёкая словно перевернулся весь мир. — Я не хочу, чтобы ты страдал. Я не хочу, чтобы кто-либо из моих близких страдал... ведь я, как звезда, должен приносить всем улыбки. Но пока что плохо получается, не так ли? — Не твоя вина. Однако, — ответил Акито, и после переменился вновь. Глаза его искрились безумной решимостью. — Если ты умрёшь, я всё равно верну тебя обратно. Из-под земли достану и с того света вытащу, понял? Тенма неловко посмеялся, пока сам приблизился к Шинономе как можно ближе, дабы их носы соприкасались. Акито задержал дыхание, когда ощутил, что губы сэнпая легко соприкоснулись с его собственными. Так невесомо и искренне, будто Цукасе было не семнадцать лет, а пять. — Не надо. Если я умру, то значит так тому и быть, — прошептал блондин, нехотя отстраняясь от такого тёплого и уютного кохая. — Я не хочу, чтобы ты умирал. Это будет... проблемно, — тут же прошипел Акито. — Поэтому не смей этого делать, понял? Чтобы даже не смел дума– — Хорошо, обещаю. Давай поклянёмся на мизинчиках! И всё бы было хорошо. Но присутствовала одна проблема. Цукаса Тенма являлся грёбанным обманщиком. Он обещал не умереть — это было так, мать твою, просто. Однако сейчас он, еле дыша, лежал на белой кровати вместо своей сестры. Саки излечилась «словно по волшебству», как говорили доктора. А ещё они говорили, что юноша точно не доживёт до конца недели. Но Акито на эти слова были плевать. Он вообще никогда не обращал внимания на то, что все эти тупые люди говорят. Он тоже поклялся в ту ночь, разве нет? Несмотря на что, он вернёт Цукасу. Неважно даже, что именно придётся для этого сделать. — Давай, сэнпай, — хмыкнул баку, подходя к юноше. Вырывая все иглы из его тела, Акито вскоре аккуратно взял Цукасу в свои руки. — Уже пора домой. *** Это место было границей между миром ёкаев и людей. Это место было таким спокойным, что даже самый тихий звук отзывался звоном. Это место было нынешним пристанищем для юноши, что лежал с закрытыми глазами и, кажется, совсем-совсем изредка дышал. Это место было лишь для них двоих. В черном гробу, что был вдоль и поперёк окружён оранжевыми розами, спал тот, чьё лицо время не посмеет тронуть даже спустя сотни лет — баку просто не позволит этому случиться. — Привет вновь, сэнпай, — улыбнувшись, произнёс Акито так легко, как будто совершенно не замечал происходящего. Отрицал факт того, что это всё и вправду случилось. — И сегодня... ты тоже будешь молчать? Шинономе продолжал держать слабую улыбку, но давалось это с каждой секундой всё тяжелее и тяжелее. Он прекрасно видел, что Тенма жив: его сердце также продолжалось биться, а грудь всё-таки вздымалась, дабы сделать маленький вдох, даже щёки слегка краснели. Акито сделал всё, что смог, чтобы не позволить юноше умереть. Вот только и за это стоило платить свою цену. Теперь Цукаса пребывал в глубоком сне, защищённом магией ёкая. Блондин по-настоящему стал принцем. Увы, спящим. — Э-э. Одна роза уже вянет, — пробормотал парень, подходя ближе. Своими пальцами он аккуратно высунул посеревший, хлиплый росток, чьи лепестки уже стали осыпаться. Акито внимательно разглядел цветок в своих руках, а после моментально сжал в руках. Так сильно, что вскоре роза рассыпалась и сверкающим пеплом опала на землю. Шинономе даже не дрогнул при мысли о том, что когда-то это было мечтами какого-то человека. — На её место лучше поставить новую, не так ли? — хмыкнул баку и вмиг поднёс другую розу — настолько насыщенную оранжевым цветом, что сияла она ярче любой звезды на небе. Но явно не ярче звезды, что теперь пребывала в глубочайшем сне. Акито внимательно следил за каждым цветком день ото дня, пока сам старался похищать чужие сны как можно быстрее. Раньше он был хорошим баку, раньше он всем помогал и никогда не просил ничего взамен. Однако сейчас на это ему уже было, мягко говоря, плевать. Главной целью стало: собирать больше и чаще, дабы ни за что не дать сэнпаю умереть. Ведь только эти розы являлись единственным способом сохранить подростку жизнь. Ради того, чтобы их заполучить, Шинономе был готов сделать всё, что угодно. Что именно в нём переменилось? Когда вообще успело? Он и сам не знал, почему его разум выбрал именно Цукасу из всех возможных людей. Что-то внутри без конца твердило, что никогда и ни за что Акито не простит самого себя, если позволит этому юноше умереть. Если рядом не будет такого уже родного смеха и доброй улыбки, то людской мир перестанет иметь значения. Без этого всего станет тоскливо, одиноко. Шинономе вновь и вновь ловил себя на одной мысли, что однажды уже посещала его голову. Ему тоже хотелось, дабы о нём заботились. И только Тенма Цукаса был в состоянии подарить ему ту самую ласку, которая стала так необходима. «Я эгоист» — читалось во снах юноши. Акито не мог сдержать своего разочарования, пока сам думал: «не надо обращаться так к себе. Ведь... если ты эгоист, то кто, в таком случае, я?» Цукаса чувствовал чужие касания, присутствие, но лишь сквозь толстую, плотную пелену собственного непрекращающегося сна. И ему правда хотелось что-нибудь ответить своему попечителю, но губы не шевелились, а глаза не открывались. Это было похожий на сонный паралич. Вот только вместо монстра, Тенма ощущал рядом с собой прекрасного баку – того самого, кто исполнил его самое главное желание. Саки и вправду осталась жива. А самое главное – здорова. Поэтому Цукаса ни о чём не жалел. Даже когда, лёжа на той кровати, слышал прогнозы врачей по поводу собственного состояния, у него не было никаких сожалений. Наоборот, он был счастлив: сестра будет в порядке, и Акито действительно исполнил его желание. Он всё-таки такой хороший че... баку. Невероятно добрый ёкай, который по-своему нравился Тенме. Пусть сказать об этом и нельзя было. Отодвинув пальцами золотую прядь волос Цукасы, Акито наклонился ближе. И, засомневавшись лишь на миг, вдруг оставил на щеке практически невесомый поцелуй. И на миг даже показалось, что подросток дрогнул от того, насколько холодными были губы баку. — Не переживай. Говорил же, что не оставлю тебя. Я знаю, как сильно ты ненавидишь одиночество. Также как и я. Иногда ёкай не мог не ловить себя на очень и очень эгоистичных мыслях. «Почему он просто не загадал стать звездой, стать знаменитым? Почему он волнуется о своей сестре? Да кто она такая и что вообще для него сделала? Почему ему не плевать на неё?! — думал он с искренней злостью. Сэнпай идиот. Акито слишком часто убеждался в этом. Раньше он искренне полагал, что Тенма – эгоист с завышенной самооценкой. Так почему этот придурок так легко распрощался с жизнью ради здоровья своей младшей сестры? Неужели, она и вправду так много для него значила? — И... почему мне не плевать на сэнпая? Почему я о нём переживаю? Почему я...» Каждый раз приходилось качать головой, дабы отогнать от себя подобного рода мысли. Не было смысла злиться на блондина сейчас. Он ведь даже ничего и не ответит в свою защиту. Акито всмотрелся в цветы, в которых спал Цукаса. Они всё ещё сияли ярким оранжевым цветом, словно слегка потемневшее золото. Шинономе уже в курсе, что это – любимый цвет Тенмы. Возможно, именно поэтому розы приобретали такой оттенок. А, возможно, это всего лишь особый оттенок грехов юного баку. — И всё-таки, сэнпай, маловато тут цветов для такой звезды, как ты. Кажется, надо бы добавить сюда ещё... *** — Нет, подожди! Прошу, но я же... я же думала, что ты любил меня! Акито брезгливо скорчился, откидывая от себя очередную девушку. Она не была ему нужна, ведь всё, чего он от неё хотел — это уже присутствующий в его руках оранжевый цветок. Ему уже было всё равно, сможет ли этот человек видеть сны и мечтать или нет. Этой простушке явно и душа не нужна была, если она так легко согласилась отдать всё в руки демону. Разве мама и папа не учили её не заключать сделки с ёкаями? Вот же глупые людишки. Всем им лежала дорога в монохромный мир кошмаров. Каждый раз было одно и тоже. Что с девушками, что с парнями — они все обвиняли его в предательстве, лжи. Но врали, на самом деле, они. Акито ни разу не говорил, что любит их. Лишь создавал иллюзию, пока сам каждую минуту, секунду представлял одного единственного человека. Вспоминал черты его лица, оглушающий смех, широкую улыбку, по-детски невинную доброту. Ни у кого другого не было того, что имел Цукаса. — Ха-а? Кажется, ты чересчур забылась в своих мечтах. А в таких случаях они редко сбываются, — скорчив лицо, выдал Шинономе. Девушка в ужасе дрогнула, как только заметила его презрительный взгляд. — Так добро же пожаловать в монохромный мир. Бедняжка всхлипнула, но Акито, что уже исчез, даже не захотел обращать на это внимания. Постепенно он слишком стал привыкать к чужим рыданиям. Настолько, что они начали ему надоедать. Хотелось как можно скорее вновь оказаться в том тихом саду и молиться, что однажды смех Цукасы зазвенит в этом месте с новой силой. Баку просто мечтал хотя бы ещё раз услышать этот голос. В руках у него вновь сверкала роза. Сколько таких он уже украл? Много. Настолько много, что сад успел покрыться ими полностью. Цукаса спал на тёплом мягком покрывале из сплошных цветов, что даровали ему возможность сохранять свою жизнь и не умирать. Чем больше ёкай соберёт, тем скорее увидит глаза Тенмы вновь открытыми. Акито не делал всё это, потому что хотел. Акито делал это, потому что это нужно было делать. Ведь не он один ждал пробуждения блондина. Семья Цукасы продолжала волноваться изо дня в день, после новости о том, что их умирающий сын внезапно пропал. Кто-то думал, что парень убил себя или же сбежал. Тем не менее, полиция искала его, пока по всей школе ползли слухи. Акито, можно сказать, тоже своего рода актёр: ему приходилось прикладывать много усилий, дабы не срываться каждый раз, когда кто-то клеветал на его сэнпая, когда кто-то называл его «несчастным» или ещё хуже — «слабаком». Уж кто-кто, но Цукаса таким не являлся. — Ты в порядке, Акито? — вдруг спросил Тойя. — Сам не свой ходишь в последнее время... — Цукаса-сэнпай же пропал. Волнуюсь просто, — пробормотал Шинономе, а после слегка драматично выдохнул. На друга эта отговорка подействовала и он печально опустил взгляд. Аояги, как и все остальные друзья и знакомые Тенмы, ужасно переживали за судьбу внезапно заболевшего юноши. Рыжеволосый даже чувствовал себя виноватым, что лишь один он был в курсе того, что именно происходило с сэнпаем. Знал даже, где именно находится подросток, и по чьей воле. Возможно, только это знание придавало ему сил охотиться за мечтами и снами каждый день. Обманывать людей постепенно вошло в привычку. И, возможно, учитывая количество роз, Цукаса вскоре бы очнулся. Вот только ничего не работало: пелена всё также тяжело покрывала его сознание. Парень был жив, но толку от этого мало, если он не может даже открыть своих глаз. Акито кусал губы от досады. — Недостаточно. Этого недостаточно, — шептал он, считая все цветы. — Не хватает лишь людских снов и желаний. Мне надо забирать не только это... Надо что-то... Что-то, что могло бы вернуть Цукасу. Что-то, что непременно поможет. Что-то, что легко достать, и оно сможет вернуть сэнпаю его прежнюю жизнь. — Что-то... И вдруг безумный огонёк сверкнул в глазах юноши. Акито внимательно посмотрел на спящего блондина перед собой, и моментально ухмылка расплылась на его лице. Точно. Если ему недостаточно этого, то стоит всего-то лишь отбирать у людей большее. А что он сможет украсть, помимо мечтаний и снов? Ответ словно был прошёптан ему на ухо его собственным отчаянием. — Ха... — вдруг оскалился баку. — То-очно. У меня есть одна идея. *** — Какое жалкое лицо. Очередное тело упало прямо в ноги Акито, пока он продолжал наблюдать практически пустым взглядом. Мужчина на земле не двигался и не дышал. Ну и чёрт бы с ним. Шинономе достал то, что ему требовалось, а о большем и не хотел рассуждать. Роза в его ладони светилась практически золотым цветом — это был хороший знак, разве нет? Он означал, что баку украл самую важную человеческую вещь: душу. Но Акито так и не подумал, что ему следует остановиться. Ни после первого раза, ни после второго, ни после многих и многих других. Потому что вскоре Цукаса стал ровно дышать. Кончики его пальцев больше не были ледяными и губы наконец перестали быть настолько сухими. Казалось, Тенма сам расцветал, словно бутон цветка. И баку всё не мог налюбоваться этим зрелищем, пока сам тешил себя мыслями, что скоро всё закончится. Скоро блондин очнётся и у них вновь всё будет хорошо. Ёкай жил этой мыслью. Часто представлял то, как вернёт себе свою привычную «подростковую» жизнь и станет делить свой небольшой секрет вместе с сэнпаем. Именно она придавала ему сил убивать людей дальше. Он раскаивался, иногда сожалел. Но показывать этого было нельзя. Всё-таки Акито всегда прятал ту добрую, светлую часть своей личности – это вошло в привычку. Ему нужно было играть роль злодея до конца. И, может, однажды таким образом он сможет станет главным героем. Цукаса наверняка был бы так расстроен, если бы узнал, что его драгоценному кохаю приходилось делать, дабы вытащить его с того света. Возможно, даже заплакал бы. Но ничего, Акито обязательно будет рядом, чтобы утереть его слёзы и заверить, что теперь всё будет хорошо. Несмотря на кровавый след, что тянулся за Шинономе километрами, всё непременно наладится. Так или иначе. — Акито-кун, ты ведь любишь меня, не так ли? — спросила девушка. Наивная, глупая, потому что верила, что баку и вправду был способен полюбить такую, как она. Рыжеволосый притворно ей улыбнулся, но ничего не ответил. Ему нужна была лишь её душа, ради которой стоило стараться ещё до следующей полной луны. Шинономе — мальчик занятой: семья и школа, друзья и ивенты, а ночью – обман и охота за душами. Как же ему всё-таки повезло, что он ёкай, а не простой, слабый, беспомощный человек. — Ну же-е, — протянула брюнетка, хихикнув. — Не стесняйся! Акито не хотел говорить ей, что любит её. Он обводил людей вокруг пальца, но даже у него просто не хватало смелости на нечто подобное. Говорить «я тебя люблю» человеку, которого звали не Цукаса Тенма, ощущалось как-то неправильно. Шинономе даже не желал заставлять себя делать такую глупость. Потому единственным выходом было поцеловать девушку, дабы она наконец замолчала. Кажется, её это удовлетворило и она осталась счастлива даже без слов. И совсем не заметила, каким напряжённым был Акито всё это время, как его тошнило от собственных действий. «Противно, противно, — он попытался представить себе Цукасу, надеясь, что воспоминания о громком голосе блондина переглушат эмоции. Но не помогало даже это. — Я словно всё ещё ощущаю это на своём языке. Как же проблемно...» Как бы Шинономе не пытался, у него совсем не выходило избавиться от тошнотворного привкуса во рту. Он чистил себе язык и зубы до тех пор, пока рот не онемел от мятной пасты, но даже это не помогало. Акито, честно, хотелось заставить себя блевануть, но и это вряд ли бы помогло полностью заставить противное чувство пропасть. Ноги, казалось бы, такие сильные еле держали его, а в руках всё тряслось. Ёкай ощущал, как всё его тело словно вот-вот даст сбой. Ужас. Это просто кошмар, от которого нельзя было сбежать. Ещё и так противно, неприятно, мерзко. Это состояние — настолько печальное — утром заметили практически все его знакомые. — Что с тобой, отото-кун? — спросили Мизуки, вдруг оказываясь рядом с юношей. — У тебя лицо, словно тебя помоями облили. «Можно и так сказать, — хмыкнул парень у себя в мыслях, а после отвёл взгляд. — Вот если бы только это была не та девушка, а сэнпай, — при мыслях о нём на щеках тут же сверкнул румянец. — Сэнпай очень неумелый и, на самом деле, ужасно стесняется, когда дело доходит до такого. Поцелуй с ним вышел бы гораздо лучше. Вот если бы только он–» — Акияма, я не знаю, что со мной происходит, — взъерошив свои волосы, практически прошипел Акито. Мизуки изумлённо склонили голову вбок. — В общем, есть один человек, который очень мне важен и дорог. — Мгм... — И мне хочется сделать для него всё... нет, я итак делаю для него всё, что только в моих силах. Я знаю, что просить что-то взамен – глупо, и всё же я уже не представляю жизнь без него. — Хм-м-м... — Мне уже всё равно, возненавидит он меня за мои поступки или нет. Я просто хочу остаться рядом с ним, — Акито постарался скрыть чересчур очевидную боль в своих глазах. Если Цукаса и вправду его возненавидит, это будет ужасно. Мизуки вздрогнули от этих слов, но особого вида подавать не стали. — И, когда его нет поблизости, я ощущаю себя странно. От других меня воротит, мне хочется блевать. Я... это странно, да? Я говорю, как чудак. Боже, наверное, совсем с ума сошёл. Акияма удивлённо моргнули своими глазами. Уж от кого-кого, но от рыжеволосого брата Эны подобных откровений ожидать никак нельзя было. Тем не менее, вскоре Мизуки улыбнулись, хихикнув. — Думаю, я знаю, в чём твоя проблема, — произнесли Акияма. — Да?! — тут же оживился ёкай. — И в чём дело? — Всё легко, отото-кун. Ты влюбился в этого человека. Акито разинул рот в шоке. Он долго и методично смотрел на улыбку Мизуки и попытался отыскать в ней ложь. Однако, кажется, Акияма говорили от всего сердца. «Надо же... Теперь всё почему-то стало иметь смысл, — вдруг подумал баку. — Значит, то, что я ощущаю, люди называют любовью? Эти чувства они и выражают словами «я тебя люблю»? Тогда, понятно, почему я не хотел говорить эту фразу никому другому, — Шинономе коснулся своих щёк и понял, что они горят от смущения. Боже. Он будто и вправду обычный подросток, а не (отныне уже) опасный ёкай. — Я влюбился, ха-а. Это правда любовь? Мне... Мне отчего-то так не по себе, но легко одновременно. Боже, почему это всё так сложно и проблемно?!» Улыбка Шинономе вышла натянутой, но лишь из-за того, что он заставлял себя не показывать чересчур искреннюю радость. — С-спасибо, Акияма, — прошептал Акито, изо всех сил пряча облегчённую улыбку. — Буду знать, что к тебе всегда можно обратиться в таких ситуациях. — Ещё бы~ Удачи тебе с твоим возлюбленным! «Возлюбленным? — подумал баку. Ему нравилось, как звучало это слово. Гораздо лучше, чем «знакомые» или же «друзья». Оно подходило просто идеально. — То есть, сэнпай – мой возлюбленный? А в целом... к этому можно привыкнуть.» Акито положил очередную розу возле Цукасы и улыбнулся. Рядом с ним было так хорошо. Настолько счастливо Шинономе мог ощущать себя... разве только ещё на сцене во время песни и больше нигде. — Сэ~энпай, — протянул баку с коварной ухмылкой, а после наконец набрался смелости произнести вслух: — Я люблю тебя. И надо же, наконец противный привкус во рту пропал. Акито словно сбросил с себя многовековую ношу, что осложняла ему жизнь. Вдруг Цукаса немного дёрнулся и приоткрыл свой рот. Это было совсем-совсем небольшим движением, но уже означало, что Тенма изо всех сил пытается проснуться, что слышит своего кохая, пусть и очень отдалённо. — Работает, — будто бы сияя от радости, произнёс Шинономе. — Получается... реально получается! Неважно, сколько времени это займёт. Акито обязательно заставит сэнпая проснуться и жить вновь. *** Жизнь была прекрасной. Всё было идеально. И вскоре всё станет ещё лучше: Цукаса вернётся в свой родной мир живым и продолжит свой путь к становлению звездой. По крайней мере, Шинономе так считал, пока одним днём не зашёл в их чудесный сад. Он ожидал увидеть привычную картину и тишину, но наткнулся на то, чего видеть явно не хотел. — Эна... — практически прошипел Акито, хотя было заметно, что он нервничал. — Ты что тут забыла? Сестра даже не дрогнула. Вместо этого обернулась и строго посмотрела младшему брату прямо в глаза. — Как ты мне это объяснишь? — спросила она, указывая на спящего подростка. — Хватит отвечать на мои вопросы своими вопросами. — Акито!! Немедленно объясни это! Парень, хмурясь, недовольно поморщился. Присутствие сестры в этом тихом, уютном месте напрягло его чуть ли не мгновенно. Младший Шинономе подошёл к ней ближе и, специально смотря на неё сверху вниз (рост позволял), ответил: — Вот же проблемная. Тебя это не касается. Ты как вообще сюда попала? — Акито, это ведь тот самый мальчик, которого ищет полиция. Тот самый Цукаса Тенма, разве нет? Ты... ты украл его?! — спросила Эна и в голосе её действительно можно было заметить нотки тревоги. Но нельзя было понять, переживала ли она за спящего юношу или же за брата, который по людским законам совершал настоящие преступления. — И эти цветы... я знаю, откуда берутся такие розы, Акито. И я знаю, почему они разного цвета. — О да? И меня типа должны были напугать твои превеликие познания? — слегка презрительно задал риторический вопрос юноша. — Это несмешно, ты совершаешь преступления! Тебя найдёт полиция! Но на возгласы сестры рыжеволосый лишь саркастично закатил глаза. — Понятно. Ты так привыкла жить в мире людей, что позабыла, что ни я, ни ты людьми никогда не являлись, — произнёс он, скорчив лицо в гневе. Эна и вправду так сильно его бесила, когда обвиняла в чём-то. — К чему нам вообще бояться законов людей? И тем более, что они якобы смогут меня поймать. Пф, я – ёкай, не буду я сидеть в людской тюрьме. — Акито... — в ужасе пробормотала девушка, глядя на собственного брата. Она молчала, но после вдруг нахмурилась и продолжила кричать: — Ты совсем с катушек слетел, что ли?! Ты же убиваешь людей! И ради чего, ради кого? Ради одного единственного человека?! — Я уже сказал, что тебя это не касается! Ты сюда пришла быть лишней на мою голову проблемой?! Эна подняла руку вверх — Акито уже хорошо знал этот жест. Ещё секунда и она бы поцарапала его вновь, но в этот раз парень не захотел уступать. Вместо этого он успел перехватить запястье сестры и сжать его буквально в миллиметрах от своего лица. — Ты как узнала, что он тут? — вновь прошипел младший Шинономе, сжав руку девушки сильнее. Она шикнула, но всё же ответила. — Просто решила навестить наш мир и вспомнила об этом месте. А ты тут... ты... что ты тут вообще устроил, сумасшедший?! — Это я-то сумасшедший? — скривившись, спросил у неё Акито. — Кто бы говорил, ты хотела расцарапать лицо. — За такое и глаза тебе стоило бы выцарапать! — крикнула сестра в ответ. Они продолжили скалиться друг на друга, пока Эна всё же не вырвала свою руку из стальной хватки. Её запястье стало неприятно ныть, но она постаралась не обращать на это внимание. Вместо этого Шинономе гордо задрала подбородок и выдала: — Я расскажу отцу. Уж он-то поставит тебя на место. — Я не боюсь ни отца, ни мать, — фыркнул Акито с недовольством. — Верно, — кивнула Эна. — Но ты очевидно боишься, что у тебя отнимут Цукасу Тенму. Вмиг глаза парня расширились от ужаса. Он посмотрел на самодовольную ухмылку сестры, и тут же его переполнила какая-то чересчур бешеная ярость. Рыжеволосый даже практически занёс руку вверх, но сумел себя сдержать. Незачем драться с Эной. Особенно при Цукасе. Что будет, если он вдруг проснётся и застанет такую картину? — Подумай сам, Акито, — продолжила девушка. — Ты поступаешь неправильно. Это тоже самое, как если бы ты был врачом, но убивал людей ради органов для одного определённого пациента. Так делать нельзя! Баку молчал. Эна уже решила, что в этой войне победила она. Вот сейчас она расскажет отцу и весь этот хаос наконец-то прекратится. Однако, вдруг Акито произнёс то, что заставило старшую Шинономе засомневаться в себе. — Ладно, иди. Говори отцу, — произнёс он и такая покладистость в момент напрягла девушку. — Но только с одним условием: я убью кого-нибудь из твоих друзей. — ...э? Ч-чт... ха?! — Кого бы выбрать, хм-м, — ёкай, осознав, что нажал нужные рычаги давления, стал говорить с более очевидным садизмом в голосе. — Момой-сэнпай? Такая милая, ещё и айдол. Было бы ужасно увидеть её мёртвой. Нет уж. Чересчур жалко её и её фанатов... Тогда-а, — девушка уже заметно тряслась, пока её брат продолжал: — Асахина-сэнпай? Она ведь и не особо-то хочет жить. Или же Йоисаки-сан? Бедняга, так настрадалась. Зачем мучать её дальше? — Акито, только посмей...! — в гневе рыкнула на него сестра. Но на это юноша лишь хмыкнул. Он уже понял, куда именно надо бить. По самому больному месту. Для этого нужно упомянуть дорогого для сестры человека. — А-а, я понял. Мне просто надо убить Акияму и дело в шляпе. Эну дёрнуло так, словно кто-то ошпарил её кипятком. Вмиг взгляд девушки потемнел и она вновь попыталась накинуться на собственного брата. Но сейчас Акито даже не стал её останавливать, а, наоборот, со смехом отклоняться от любых ударов — в любом случае у сестры не получится принести какой-то существенный ущерб. Гнев в момент ослепил её. — А что такое? Почему нет? — хмыкнул рыжеволосый, пока Эна пыталась изо всех сил хотя бы поцарапать его. Юноша не собирался никого убивать на самом деле. Просто за реакцией сестры было слишком смешно наблюдать. — Тогда будем квиты. — Не смей! Только тронь Мизуки и я тебе никогда этого не прощу!! — закричала старшая Шинономе. — Хм-м, кажется, что кое-кто нашёл себе собственного «определённого пациента». Рука Эны замерла в воздухе. Она словно очнулась ото сна и в шоке посмотрела на ухмылку Акито. Всё же, он говорил правду. Совсем недавно старшая Шинономе распиналась о «пациентах», однако сама себе уже давным-давно выбрала любимчиков. — Что, уже не такая смелая? Почему больше не кричишь? Внезапно поняла, что мы с тобой похожи? — ...мы не похожи, — буркнула девушка, скрещивая руки и отводя взгляд. — Я не... Акито, ты же не был таким раньше. Ты же любил людей и людской мир. — Никогда не любил людской мир, — ответил ей брат, когда наконец ухмылка сползла с его лица. — А сейчас он мне и подавно не сдался. — Ха? Но почему?! Акито посмотрел на всё ещё спящего Цукасу. Даже вся эта ссора с сестрой не разбудила его... жаль. Шинономе было вправду так жалко день ото дня видеть сэнпая, который никак не открывал глаза и не кричал о том, что покорит множество огромных сцен мира. Баку был другим раньше, бесспорно. Но в жизни появился человек, что изменил его – не то, чтобы до неузнаваемости, но какие-то... помарки он внёс. — И вообще, это всё Цукаса виноват. Наверняка он загадал какое-то глупое желание и теперь...! — Отец был прав, Эна, — вдруг перебил её брат с невероятной жёсткостью в голосе. Он обещал себе не драться и не ссориться с сестрой, но иногда девушка сама просто-напросто перегибала палку. — Ты ничтожна не только, как художник. Ты ничтожна и как баку, потому что тебе никогда не понять желаний людей. И всё-таки, знаешь, это не даёт тебе права оскорблять желание Цукасы-сэнпая. Сестра опустила плечи и понурила взгляд, как будто была девочкой, которую отчитывали за плохую оценку. — Лично мне людской мир не нужен. Зачем? Он не позволяет сэнпаю быть счастливым! — вдруг Акито повысил голос так, что заставил Эну вздрогнуть от страха. — В нашем мире мы сильны, мы способны на многое, но в людском? Пока мы не в чьём-то сознании, мы бесполезны. Я даже не смог ничего поделать с тем, что мой любимый человек умирал. — Э? — девушка в шоке моргнула, когда вдруг рыжеволосый заткнул рот руками. Он явно сказал сестре лишнего. Ей не стоило этого знать. Юноша попытался помотать головой, но Эна уже всё поняла: — Ты... любишь его? Акито долго думал над этим. У людей были очень сложные, абстрактные понятия об отношениях (абсолютно любых). Но, судя по описаниям, которые ему продиктовали Мизуки, баку испытывал именно то самое чувство под названием «любовь». Это уже не могло быть что-то другое. И если бы раньше Шинономе сомневался, то сейчас не стеснялся этого. И уж тем более скрывал. Он и вправду любит Цукасу Тенму. И даже не может что-либо с этим поделать. — Да. Очень. Больше, чем кого-либо ещё в своей жизни, — предельно серьёзно ответил Акито, смотря старшей сестре чётко в глаза. — И я был бы очень признателен, если б ты перестала лезть в мою личную жизнь. — Ты... — сестра, сжав руки в кулаки, набрала побольше воздуха, но после всего-то лишь тяжко вздохнула. — Ты всё равно поступаешь неправильно. Я не буду поддерживать тебя в том, что ты делаешь. — Ничего, обойдусь и без группы поддержки. — И по-хорошему бы надо уже говорить об этом всём отцу, но... Эна оглянулась на Цукасу и вдруг – лишь на миг – представила себе Мизуки. Сделала бы она тоже самое ради Акиямы? Пошла бы на такое? Мысли в голове девушки мчались в разные стороны и не давали сконцентрироваться, но всё-таки Шинономе заставила себя произнести: — Я не буду вмешиваться, — глаза младшего брата тут же засияли от радости и поэтому Эна поспешила добавить: — Однако ты обязан мне поклясться! — Ха? — Поклянись, что долго это не продлится! Что ты разбудишь его как можно быстрее и убийства прекратятся, — выкрикнула сестра. — Поклянись мне, иначе я...! Акито хмыкнул, выставляя руку вперёд, как бы намекая, что не против заключить сделку. — Клянусь. *** Шинономе посмотрел на Луну, которая, казалось бы, насмехалась над ним. Впрочем, он не должен был обращать на неё внимания, но сегодня она светила особенно ярко. Ярче, чем звёзды, а так быть не должно. Она назойливо сверкала, будто бы заставляя Акито задуматься над его поступками. Но, после сложного выступления на концерте, у парня правда просто не осталось сил это делать. Пусть он и был ёкая, какая-то... эмоциональная усталость всё же брала верх над ним. «Поэтому давай себе передохнуть, хорошо? Если не ради себя, то хотя бы ради моей просьбы. Договорились?» Акито усмехнулся от понимания, каким же ужасным и жалким созданием стал. Он не мог даже выполнить простых просьб дорогих ему людей. Цукаса просил так мало и даже этого «мало» Шинономе не мог ему предоставить. В этот поздний вечер он пришёл домой, не говоря и слова — казалось, вот-вот силы совсем покинут его и он уснёт прямо на полу в коридоре. Однако юноша всё же заставил себя пройти в гостиную, где на столе застал тарелку с панкейками. Уже остывшими, но всё также преданно ждавшими его. Как тогда, в доме Цукасы. Акито с потерянным выражением лица взглянул на записку, что лежала рядом: «я надеюсь, что у тебя и вправду скоро всё получится». Ёкай и сам надеялся на это. Вскоре у него всё выйдет и Цукаса оживёт. А после проживёт невероятно долгую жизнь, благодаря всем тем душам чужих людей. И всё будет хорошо. Рыжеволосый взял вилкой лишь небольшой кусочек. Он холодный, но всё ещё невероятно вкусный. Более того, так напоминал об улыбке Цукасы. «Звезда будущего-то знает, что Акито – хороший человек.» В этот раз усталость полностью одолевает им. Шинономе совсем не плачет, а лишь продолжает заедать вину, отчаяние и ужасную тоску по сэнпаю готовкой Эны. И на миг его собственная душа согревается, пусть еда давно остыла. Старшая сестра наблюдает из-за угла и слабо, вымученно улыбается. Она ведь видела состояние Цукасы. И она уверена, что у его брата обязательно всё выйдет. Пусть выбранный им путь неправильный, у него получится. «И всё-таки Акито – идиот, — думает девушка с досадой, после чего тяжко выдыхает. Она не станет поддерживать, но в то же время не может найти в себе сил остановить его. — Как и я сама.»