Неродные родственники

            Николь. Так звали Младшую Сводную Сестру Тома. Его родители взяли её из приюта, когда Тому было 16, а Николь 14. Естественно, миловидная кошечка с лавандовыми глазами и собачьим носиком старалась подружиться с новоиспечённым Старшим Сводным Братом. В целом Николь нравилась Тому, и тот принял её весьма… благосклонно. А вот его pardonnez-moi, их родители души не чаяли в приёмной дочери, но всегда держали баланс внимания между детьми. Хоть и первое время они старались больше уделять его Николь. Ревности Том не испытал. "Ей нужно время на адаптацию к семье. Прошу тебя быть примерным и любящим старшим братом." — Сказала ему мама через 3 дня с момента удочерения Николь. И Том, к своему же удивлению, выполнял эту обязанность. И он успел как-то привязаться к Николь. Но в один день случилось несчастье: родители умерли. И теперь вся ответственность за Николь легла на плечи Тома…       …По всей квартире разносились завывания под какую-то музыку из Средней Земли. 19-летний Том, недавно уснувший после тяжёлой ночной смены, прошёл к комнате сестры. — Николь! — постучал он. Никакой реакции. — Николь!! — громче сказал он. Том на автомате потянулся к карману джинсов, но резко одёрнул её. — НИКОЛЬ!!! — кулаком ударил по двери молодой волк с шерстью цвета воска. — Я стучался. — Пробормотал он, открывая дверь. По комнате, закрыв глаза, кружилась белоснежная 17-летняя кошечка, подвывая музыке, льющейся из старинного патефона вовсю. Увлечённая Николь даже не заметила, как в её комнату зашёл Том. — НИКОЛЬ!!! — крикнул он кружащейся сестре. Автоматически он полез в тот же правый карман джинсов, что и ранее. Чертыхнулся: пластиковый пузырёк с таблетками был пуст. Том посмотрел на сестру, потом на пузырёк, потом на патефон – снова взгляд на сестру. Одним точным броском он выключает старинный проигрыватель музыки – Николь замирает. — Утречка! — солнечно пожелала она Тому. — 3. Часа. Дня. — Сердито поправил её волк. — Я пришёл с ночной смены, очень !ОЧЕНЬ! уставший, выпил последнюю таблетку, лёг на диван в гостиной. Уснул. И тут ты включаешь эту свою пластинку с релаксирующей музыкой, подвываешь ей. И вот я стою здесь. В твоей комнате. — Не менее сердито отчитал он её. — Том, я… я думала, что тебя сегодня весь день не будет дома. — Тихо-виновато сказала Николь, обхватив правый локоть левой ладонью. — Что ты опять там мямлишь?! — вспылил он. — Я говорю, что не заметила твоего присутствия в квартире. — Громче сказала она. — А ты вообще за сегодня из комнаты выходила? — Нет. — Помотала она головой. Том постоял несколько секунд. Затем подобрал пузырёк и ушёл на кухню, хлопнув дверью. Николь чувствовала вину, что весь день только и делала, что ничего не делала. А всё дело в том, что со смертью родителей Тома они распределили между собой обязанности: Том приносит в дом деньги, а Николь должна окончить школу и заниматься домохозяйством. Хотя стоит сказать, что ещё с приюта Николь очень любит заниматься разнообразным рукоделием: шитьё, рисование, подделки из всего того, что найдётся под рукой, иногда это могло быть связано с одеждой. Разумеется, этот талант Николь по возможности старалась использовать на благо семьи – выручка. И в целом, ей это удавалось. Кошечка бросила взгляд на фоторамку с двумя фотографиями – её взор цепляется за фотографию, которая была сделана в её первый день прибывания в семье, а вторая – её первый день рождения не в приюте…       По дороге небольшого города, где-то в самом сердце Западной Земли, ехала легковушка. За рулём сидел волк средних лет, а сзади сидели волчица и юная кошечка с собачьим носиком. — Ты рада, что у тебя будет старший брат? — ласково спросила волчица, приобняв приёмную дочь. — А он х-хороший? — Николь была немного заикой. А всему виной обращение со стороны сверстников в приюте. Её, как оказалось, довольно часто запугивали, били и угрожали – естественно, что она стала заикой. Волчица обдумала вопрос приёмный дочери: согласно заключению врача, у её родного сына Тома есть небольшие проблемы с психоэмоциональным фоном, из-за чего он пьёт специальные таблетки. — Постарайся ему не докучать, ладно? — волчица ласково погладила голову Николь. — Х-хорошо. Я п-постараюсь. — Пообещала Николь, прижимаясь к волчице. — Спасибо Вам. — Прошептала она. — Том, знакомься: твоя младшая сестра Николь. Николь, это твой старший брат Том. — Представила детей волчица. — Оч-чень п-прият-тно поз-знакомиться. — Николь робко протянула руку. Кошечка была одета несколько неопрятно: толстовка на 2 размера больше, штаны – то ли брюки, то ли джинсы – изодраны и имеют плохие заплатки, а кеды скоро начнут каши просить. Протянутая ладонь была слегка изгва́здана чем-то чёрным. — Мне тоже. — Том совершенно спокойно пожал протянутую конечность. — Пойдём, тебе нужно привести себя в порядок. — Х-х-хорош-шо. Волчица нежно взяла Николь под локоть и отвела в сторону ванны: — Подожди пока здесь. — Хорошо. Спа-спасибо. — Николь кивает. — Ну, как она тебе? — услышала фурри слова приёмного отца. — Она из приюта, да? Волк тяжело вздыхает: — Сын, постарайся не употреблять при ней это слово и всё, что с ним связано. И постарайся если не полюбить, то хотя бы быть к ней дружелюбным. — Хорошо. — Услышала она от старшего сводного брата. Первое время Николь была стеснительной, но со временем это прошло. — Тебе правда там угрожали? — удивился Том. — Да. — И даже били? — Да. Тут Том рассмеялся. Николь с непониманием посмотрела на него. — Прости, я сейчас… — Том, еле сдерживая улыбку, ушёл из гостиной. А спустя 2 минуты он вернулся другим. — Извини, что смеялся над этим. — Как-то очень спокойно сказал он. — Просто я… никогда не думал, что всё это взаправду. Думал, что это придумка для книг и фильмов. — Тут он неожиданно обнял её: — Я никому не дам тебя в обиду, сестрёнка. — Любяще проговорил он, успев за эти 6 месяцев порядочно привязаться к Николь братской любовью. Свой 15-ый день рождения Николь встречала в кругу любимой и любящей семьи. Вот она задула все свечи на торте – этот момент запечатляет новёхонький цифровой фотоаппарат. Родители подарили ей её первый телефон, пускай он и был кнопочным: Николь пообещала, что будет беречь его. Том подарил ей красивый кулончик в виде нарастающей Луны. В тот день Николь чувствовала, что все её беды позади, что она нашла себе тех фурри, которые будут любить её.       …Эти воспоминания были для Николь самым светлыми в её жизни. А день, когда её удочерили, она помнила прекрасно…       Это был самый обычный день в приюте. Даже если в этот день кого-то берут в семью. Николь никто никогда не брал. Кошечка не знала причину, но ей всегда казалось, что это из-за заикания и формы её носа. Но этот день стал для неё одним из самых счастливых. — В-вы п-правда х-хо-хотите взя-взять м-м-меня в-в с-свою се-се-семью? — Николь не верила своим ушам. В ответ семейная пара утвердительно кивает. — И у-у ме-мен-ня бу-будет ста-ста-старш-ш-ший б-брат? — ещё один утвердительный кивок. — Н-но я-я за-заикаюсь и но-нос… — Это пустяки. Главное – не внешность, а душа и сердце. — Ласково перебила её кремовая волчица. Николь крепко-крепко обняла приёмных родителей, когда все формальности были улажены. — Я п-пойду со-собирать ве-вещи. — Сказала Николь, выпуская их из своих объятий. — Я помогу тебе. — Сказал её приёмный отец. — Спа-спасибо, но т-там не-немного. — Дружелюбно улыбнулась Николь серому волку. И это оказалось правдой. У Николь только и было, что пара более-менее приличной сменной одежды и более ничего. Этот день 14-летняя кошечка запомнила на всю жизнь.       …День, когда умерли их родители, Николь хотела забыть, но не получалось, да и не вспоминать его становилось труднее, учитывая, что скоро близится дата их смерти. Самым интересным было то, что когда они умерли, Николь перестала заикаться. Том рылся в верхнем кухонном шкафу. — Да где же они? — негодовал он. — Всегда стояли тут. На верхней полке. Таблетки, прописанные Тому врачом, нужно было принимать, когда его психоэмоциональное состояние вытекает из нормального фона, как недавний гнев: у него было большое желание не только наорать на Николь, но и влепить ей смачную пощёчину. Правда, что о себе точно знал Том, так это то, что он никогда не поднимет руку на сестру. Наорать – да, но насилие – нет. Знала ли Николь о том, что её брат пьёт таблетки? Да, знала. Ей рассказали об этом, когда ей исполнилось 16. Год назад. — Я убрала их вниз. — Услышал он тихую фразу Николь, пришедшую на кухню. — Что ты опять там мямлишь? — раздражённо спросил он. — Я говорю, что переставила твои лекарства в нижний шкаф. — Громче сказала она. Том медленно поворачивает голову в сторону сестры. — Тебе. Запрещено. Трогать. Их. — Злобно процедил он сквозь зубы. — Я подумала… если полицейские придут, то… — Да пошли они к чёрту! Документ есть, который позволяет мне принимать эти таблетки, дура ты приютская! Последние слова ударили в самую душу. Спустя мгновение после услышанного, из глаз Николь потекли слёзы, ноги подкосились. Кошечка падает на колени, начинает громко рыдать. — Заткнись. — Приказал он ей. — Заткнись, или я ударю тебя! — крикнул он с ноткой угрозы. В следующее мгновение Том просто плюнул на неё. Наконец-то он нашёл их. Глыть – спустя немного времени гнев отпускает его. — Чёрт! — ругается он, осознав всю сложившуюся ситуацию. Николь безутешно рыдала. "Как? Как он мог сказать такое?" — думала она, давая волю слезам. В то же мгновение она оказывается в объятиях. — Прости… Николь, прости. Я не хотел. Само как-то вырвалось. — Искренне извинялся Том. Спустя 10 минут кошечка всё-таки успокоилась. — Теперь ты поняла, почему нужно, чтобы они были на видном месте? — заглянул он в её красивые лавандовые глаза – Николь несколько раз кивает. — Так что прошу тебя лишь об одном: не трогай их больше, ладно? — Хорошо, не буду. — Пообещала Николь, прижалась к брату.       Это был спокойный летний вечер. Николь сидела за рукоделием. После того события, когда Том наорал на неё, прошло каких-то 2 недели. Николь более не трогала медикаменты брата, когда делала уборку. Вот ей осталось сделать ещё 2 строчки на платье, взятое на починку, как в дверь настойчиво постучали. — Да? — обратилась Николь к двум полицейским. — Доброго вечера, мэм. Вы не знаете этого волка? — бульдог указывает на… "Том?!" — шокировано глядит на своего закованного в наручники брата Николь. На его руках была кровь, его кровь. — Да. Это мой брат. — Тогда будьте так добры лучше следить за ним. — Жилистый грейхаунд нацепил на правую ногу волка браслет, снял с него наручники, втолкнул в квартиру: — Удачи, мэм. Полицейские приподняли фуражки и ушли. — Что ты натворил? — обеспокоенно посмотрела она на Тома. — Просто подрался. — Том автоматически потянулся к пузырьку, которого не было на месте. — Точно, его же копы забрали на экспертизу. — Наплевательски усмехнулся он. — Том, может, сходим к врачу? Эти таблетки уже особо не помогают тебе. — Заботливо сказала кошечка. — Вот тебе надо – иди. А меня и эти устраивают. — Он прошёл на кухню. — Твою мать под паровоз! Где они? Опять перепрятала?! — донеслось из кухни. — Нет. Я их не купила. — Сказала Николь. Наступила тишина. Зловещая. Том неожиданно и очень больно хватает её за руку. — Мне же больно, пусти! — взвизгнула кошечка. — Какого чёрта ты их не купила?! — наорал он ей прямо в лицо. — Рецепт… срок его годности вышел. — Ответила Николь, пытаясь освободить свою руку. Но у Тома было преимущество: он старше и сильнее. Гораздо сильнее. Одно его движение и Николь скользить по полу кухни и ударяется головой о стену с окном. Кошечка стонет, обхватывая гудящее место ушиба. — Я говорил тебе, что надо быть внимательней? — в голосе Тома были слышны нотки немедленно исполняемой угрозы. Он схватил со столешницы нож. — Том… Том, не надо, прошу… — Николь замерла в страхе. Том надвигался, держа нож наготове. Николь закрылась руками, хоть и знала, что это всего лишь временная и бесполезная защита. Волк схватил её руки, отвёл их в сторону. Нож сверкнул в закатном солнце…

***

       Хлорка. Она терпеть не могла этот запах, но это ерунда. Гораздо важнее – это возможность навестить своего сводного брата, который уже третий год сидит в этой больнице для душевнобольных…       …Он уже готов опустить его, и начать кромсать её. Свою сестру. "Сын, постарайся не употреблять при ней это слово и всё, что с ним связано. И постарайся если не полюбить, то хотя бы быть к ней дружелюбным." — Вспоминает он слова умершего отца. За всё это время Том действительно смог полюбить её. Николь – сестра Тома, сестра Тома – Николь. Том – старший брат Николь, старший брат Николь – Том. ”Том+Николь=братисестра.” — именно это вышила Николь на толстовке, которую она сама создала и подарила ему на её первый семейный Новый год. Пелена, которая заволокла его разум, мгновенно рассеялась. — Прости, Николь. Прости. Я превратился в монстра. — Том выбрасывает нож куда подальше – в приоткрытое окно. Волк максимально удаляется от сестры. Даёт волю слезам. "Сердце бьётся. Я жива?" — вдруг осознала кошечка. Она боязливо открывает глаза: в метре от неё, свернувшись в позу эмбриона, плачет её старший брат. Первым делом Николь проверила себя на наличие каких-либо повреждений – цела и здорова! Она аккуратно подползает к брату. — Вызови… вызови копов. Расскажи им всё. — Он посмотрел на неё: — Я люблю тебя, Николь. И я не хочу причинять тебе зла. По решению суда Тома определили в психбольницу, в специальный блок.       …Она сидела за одной частью стола, а другая находилась за специальным стеклом. По ту сторону стола сидел её Старший Сводный Брат. Он был закован в смирительную рубашку. Общались они через специальные дырки в стекле. — Здравствуй, Николь. — Приветливо улыбнулся он Младшей Сводной Сестре. — Здравствуй, Том. Как ты? — заботливо улыбнулась она ему. — Очень хорошо, спасибо. А ты? — Всё славно. Ужасно скучаю по тебе. — Искренне сказала она. — Я тоже. — Я тут тебе гостинцы принесла: мытые помидоры и огурцы, как ты любишь. — Она протиснула небольшой пластиковый контейнер-квадрат в щель. — Спасибо. Обязательно съем их на ужин. — Сказал Том, когда охранник переложил гостинцы в личный контейнер душевнобольного. Контейнер возвращается к Николь. — Я, кстати, замуж выхожу. И своё собственное ателье открыла. — Это чудесно! — радостно улыбнулся он. — Только не рассказывай своему мужу и вашим детям обо мне. Не стоит им знать о таком родственнике. Николь утёрла слезинку: этих слов она и боялась. Сама она не считала, что Том какой-то ненормальный. Да, у него, конечно же, были свои психоэмоциональные заскоки, но он же контролировал себя. — Можно… можно нам обняться? — обратилась кошечка к охранникам. Она обнимает его полностью, а он только головой: — Я люблю тебя. Прости за всё. — Слёзно говорит он. — Я на тебя не сержусь. И тоже тебя люблю. — Нежно шепчет она, сдерживая поток слёз. Она до самой его смерти приходила к нему. А когда он умер, то рассказала своей новой семье о своём прошлом до замужества.