Часть 1
4 июня 2022 г. в 16:25
Осознание, что он оказался в игре, пришло к Стэнли не сразу.
Сперва он долго — в общей перспективе времени мимолётно, но всё же, — блуждал по бесконечно протяжённым коридорам офиса, наматывая километры, поднимался, спускался и вновь поднимался по лестницам, не говоря уже о том, какое бессчётное количество дверей он открыл. Он умирал — случайно или намеренно, иногда помпезно, иногда нелепо до того, что градус стыда вызывал неумолимое желание прыгнуть в шахту лифта сию же секунду. Умирал, падая с грузовой платформы, от слома экзистенциальным кризисом. Иногда, правда, смерть и не была смертью вовсе: он делал вещи, а его вечный, но всегда незримый спутник в лице Рассказчика комментировал процесс, и в следующий миг он был уже в офисе, сконфуженно глядя в монитор компьютера. Только в тот момент, когда ему взбрело в голову пролезть в окно, ещё и не самым тривиальным образом — Стэнли искренне надеялся, что работник под номером четыреста тридцать четыре не станет возражать, если узнает, что его стул, а потом и стол использовали не по назначению, — до него дошло.
Всё это, буквально всё не более, чем игра.
Стэнли убедился в этом окончательно, когда Рассказчик вдруг заговорил о сломанной карте, и каждый слог был неизменно пронизан его фирменной иронией. И хотя всё вокруг, начиная от нескончаемых смертей и возвращений в офис, и без того кричало об этом часы напролёт (недели, месяцы? Уверенности в том, сколько он пробыл здесь, уже не было), лишь белая пустота вокруг и слегка ехидный голос Рассказчика, повествующий о неких сюжетных ходах и остроумных комментариях к ним, расставили точки над «ё». Кажется, тот говорил об этом ещё в самом начале, когда мысль о собственной смерти в обозримом будущем действительно приводила нутро Стэнли в ужас, но тогда он, неспособный принять во внимание что-либо ещё, кроме внезапного исчезновения всех его коллег и пассивно-агрессивного нарратива в своей голове, проигнорировал столь важную деталь.
И вот он осознал.
Многое вдруг прояснилось для Стэнли. Например, те блеклые, но всё же воспоминания о событиях прошлого и неприятное, вязко тянущее чувство в груди при виде спуска в офисный гараж; отголоски прошлого как зловещее дежавю. Отсутствие голода и усталости. Белизна пустоты в окнах вместо привычных видов мегаполиса — джунглей из стекла и бетона, всегда так ослепительно блестящих под солнцем. Пугающе громкая тишина, особенно когда Рассказчик замолкал и наблюдал за ним неизвестно откуда, что по ощущениям было куда хуже, чем взор Большого Брата сквозь экран. В конце концов, бесследное исчезновение коллег Стэнли — оно и всё вышеописанное было ничем иным, как игровой условностью, и даже он сам был её крохотной, но неотъемлемой составляющей.
А был ли ею Рассказчик?
— Раз уж мы здесь, что думаешь? Разве это не уникальное и потрясающее место? — как бы поспевая за ходом его мыслей, раздался бархатистый голос. Рассказчик, довольный собой, улыбался. Увидеть это не представлялось возможных, но то, как бодро он говорил, навевало мысль о том, что где-то там, за пределами «карты» есть некто улыбающийся в микрофон, преисполнившись чувством собственного достоинства. Кто-то, вечно следящий за Стэнли и готовый комментировать каждый его шаг, вот даже сейчас, в этот самый момент ледяного понимания. — Давай-ка остановимся на минутку и насладимся им.
Тишина в этом странном месте за пределами игры окутывала так плотно и всецело, что на мгновение могло показаться, будто уши заткнули ватой, — однако не прошло и минуты, как Рассказчик заговорил вновь:
— Ладно, мне надоело. Ну а тебе как, прикол ещё не надоел?
Перед Стэнли, как если бы он внезапно оказался внутри монитора, возникло огромное диалоговое окно с двумя опциями: «Да» и «Нет». Не то чтобы всё это было так уж весело, подумал он. Скорее тревожно и бессмысленно, прямо-таки настоящий экзистенциальный кризис. Поэтому он недолго думая выбрал «Да», будучи в этот момент самым искренним человеком на свете; и честность эта не особо сыграла ему на руку.
— Как бы помягче так сказать... — протянул Рассказчик в лёгком смятении, прежде чем в голосе проскользнуло раздражение. — Ты мог бы в любой момент нажать «Escape» и перезапустить игру.
Секундная пауза ожидания — он добавил с еле скрываемым нетерпением:
— Да хоть сейчас! Одним нажатием пальца!
Трудно объяснить что-либо, когда нет голоса. Было ли это тоже частью игры или всё же его природной данностью, независимой от чьего-то кода, но разговаривать Стэнли не мог и, собственно, никогда не умел. Зато он был хорош в языке жестов, однако счёл это пока что излишним — в конце концов, видел ли его Рассказчик в самом деле или же просто читал мысли, — и просто мотнул головой. Рассказчик замолчал, и он было подумал, что это очередная пауза, после которой тот начнёт подтрунивать его дальше, но тот молчал слишком долго. Под ложечкой засосало — неужели он сломал игру ещё раз? Но если он и до этого был в сломанной игре, то что будет сейчас? Пропадёт ли всё, что окружает его, и он в том числе? Или его растянет на несоизмеримую длину, как в теории о чёрных дырах и горизонте событий? Стэнли с ужасом представил, как всё его существо, и без того запертое в некой игре, превращается в хаос из полигонов, растянутых далеко в бесконечность; пейзаж словно из-под кисти Дали.
Он боязливо повёл плечами и огляделся. Ничего не произошло. Переступил с ноги на ногу, спрятав руки за спиной, и снова ничего. Ждал, ждал и ждал, озираясь и неспешно бродя по сторонам, — но всё оставалось прежним, до того безжизненно тихим, что не было даже белого шума, тревожного порождения мозга в попытках создать хоть какую-то имитацию жизни.
— Ты что, не можешь перезапустить игру? — вдруг поинтересовался Рассказчик, и Стэнли кивнул, глядя вверх, откуда будто бы доносился голос. Долгое время казалось, что тот звучит в его голове, а сам он бродит в тишине, где фоновой музыкой служит мерное шарканье по ковролину в офисе и лязг металла при спуске лифта и беготне по лестницам. Теперь же сомнений было так много, начиная от того, кем же является Рассказчик сам по себе; он сомневался даже в том, было ли случившееся дальше правдой, а не очередным заигрыванием Рассказчика, едким и ироничным.
— Что? — переспросил мужчина, заметно удивлённый его ответом. Тревожно зашуршали листы бумаги, он принялся тихо бубнить себе под нос что-то; прислушавшись, Стэнли понял, что тот зачитывает отрывки из сценария, и мысль эта уязвила сильнее, чем любая подколка Рассказчика. — Постой.
То, как неестественно резко его голос, обычно бодрый и звучный, стих, напрягло Стэнли. В некотором смысле даже испугало до липкого холодка, прокатившегося с плеч к кистям рук; казалось, что если Рассказчик замолк, то произошло нечто зловещее и ужасное, парализовавшее его мысли где-то там, за пределами досягаемости. Молчал он долго — по крайней мере так казалось Стэнли, для которого время уже было скорее абстрактной концепцией, не имеющей ничего общего с его реальностью, — но за него говорили те сторонние шорохи, которые он случайно издавал. Шуршание бумаг, торопливо перебираемыв руках, скрип кожаной обивки кресла (дивана?), тяжёлое «хм», издаваемое непроизвольно; пару раз донёсся характерный скрип оправы, и в восприятии Стэнли портрет его незримого куратора мгновенно обрёл новые черты.
— Этого... этого не было, — наконец произнёс ощутимо колеблющийся голос. — Ох, боже. Стэнли, только не говори, что ты осознал себя как часть игры? Не то чтобы ты можешь разговаривать, но всё же.
Стэнли кивнул. Еле уловимо скрипнула оправа — Рассказчик снял очки. Грузно и с звучным отчаянием тот вздохнул, и Стэнли представил, как где-то в импровизированном кабинете в большом кожаном кресле сидит некий мужчина и устало трёт переносицу, размышляя над случившимся. В конце концов, исход, к которому они пришли, едва ли обрадовал его: его тягучий бархатный голос теперь звучал раздражённо, и его слегка чопорный акцент подчёркивал это — если бы у Стэнли хватило фантазии, он описал бы это как грубую, импульсивную резьбу канцелярским ножом по карандашу в попытках заточить его.
Однако сейчас его мысли были заняты другим: к примеру, что ему делать теперь? Два окна офиса остались где-то далеко наверху, и забраться в одно из них было проблематично. Не было и ни одной двери, в которую он мог бы спокойно войти и очутиться, предположим, в кабинке уборной, переговорной или даже в своём кабинете. Был только голос Рассказчика, чьё недовольство сквозило в интонации, как бы он ни пытался его сдержать.
— Вообще-то ты не должен был прийти к этому, — говорил он так, словно каждое из слов давалось ему с титаническим усилием. — Это ломает на корню всю мою историю, понимаешь? Что я должен теперь делать с тобой? Ты даже игру перезапустить не в силах. А если бы мы оказались не здесь, а в...
Тут он осёкся; вместо продолжения фразы последовало тихое сердитое рычание, от которого спину обдало мурашками, и в следующий миг всё потемнело.
Он вновь очнулся в своём кабинете. На мониторе компьютера мерцала строка ввода, ожидающая команду от пользователя; мерно гудел системный блок, иногда перебиваемый тиканьем часов. Бумаги, папки и всё, что могло быть у среднестатистического клерка, коим и был Стэнли, лежало на своих местах, а он сидел в кресле и чувствовал себя так, будто его голову набили ватой, — гудела она не хуже блока.
Он встал и вышел из своего кабинета в офис. Знакомая пустота встретила его: рабочие места коллег были оставлены так аккуратно, словно бы никто не пришёл на работу, кроме самого Стэнли. Компьютеры были выключены, бумаги сложены в папки, и самым хаотичным, неестественным элементом в этой картине был он, живой и недоумевающий, что, чёрт возьми, происходит.
— Все его коллеги– кхм, — Рассказчик осёкся почти мгновенно. Привычная лёгкая интонация, с которой он начинал повествование, стала жёстче, сердитее; Стэнли вновь почувствовал себя неуютно, как если бы его обдул внезапный сквозняк. — Теперь-то нам это ни к чему.
Тот продолжал говорить, пока Стэнли неспешно брёл по коридорам в привычном направлении. Горчично-жёлтый ковролин мягко шуршал под весом его шагов, плоские квадраты ламп над ним тихо гудели, и на мгновение он поймал себя на мысли о том, что начинает привыкать к этому. К безжизненным опустевшим коридорам, таинственным холодным подвалам и чувству неизведанности, осевшему на подкорке сознания ещё в тот момент, когда он впервые покинул свой кабинет. Утешением стало то, что по крайней мере он был здесь не один — Рассказчик, невидимый куратор его бесконечного приключения, всегда был рядом. Он никогда и нигде не появлялся, бывал крайне жестоким и обладал особой, даже слегка нездоровой склонностью к иронии, но с ним было по-своему приятно. Всяко лучше, чем блуждать в тишине, ожидая практически чего угодно.
Но что будет теперь? Осознание себя как элемента игры не принесло ему пользы; более того, только привело в отчаяние, а вдобавок разозлило Рассказчика, о чём тот и говорил — неугомонно, в присущей ему пассивно-агрессивной манере.
— Раз уж мои часы работы над созданием продуманного логичного сценария больше не имеют значения, мы можем поговорить обо всём, что тебе вздумается. Или мне. Вот, например, мне интересно, как ты понял, что оказался в игре? Как именно ты пришёл к мысли, что всё это — офис, коллеги, ты и я, — ненастоящее? Я ведь старался сделать всё так, чтобы ничего не заставило бы тебя подумать об этом. Чёрт возьми, мы даже до Линии™ не дошли, ты прыгнул выше головы!
Стэнли лишь ухмыльнулся. Не всё же ему одному терпеть издёвки судьбы и Рассказчика в частности, подумал он, входя в левую дверь («Какая экстраординарная послушность, Стэнли!»), которая привела его к переговорной. Её синий полумрак, сменивший унылые жёлтые коридоры, внушал спокойствие, и он решил, что раз его блуждания из кабинета в кабинет больше не имеют прежнего смысла, можно задержаться здесь и выслушать Рассказчика. Тот всё ещё говорил — уставал ли он когда-нибудь от этого? Его страсть к разговорам была до того сильной, что почти оскорбляла, — и теперь звучал больше драматично и жалобно, нежели злобно.
— Стэнли, это не должно было случиться, — наконец заключил он неожиданно удручённо. — Вернее должно, но не в таком исходе событий. Обычно, когда я перезапускаю игру, ты не должен помнить то, что происходило с тобой до перезапуска.
Сидя на одном из стульев, расставленных вдоль длинного стола, Стэнли лишь неопределённо покачал головой, чуть разведя руками.
— И что это значит? — возмутился голос. — Как я должен воспринимать твоё отчаянное жестикулирование, когда ты молчишь?
Ну, вот и оно. Оглядевшись, Стэнли увидел маркерную доску, и в голове моментально появилась идея. В следующий миг он уже стирал графики и причудливые подписи его коллег, освобождая место, пока Рассказчик в молчаливом недоумении следил за ним.
— Превосходно, теперь у него есть маркер, — проворчал он, когда Стэнли вооружился одним из маркеров, лежавших в коробочке. — Давай же, Стэнли, вперёд, прояви себя! Удиви меня!
Раздался скрип, и вскоре на белом пластике размашистыми ярко-красными буквами появилась фраза: «Я многое помню».
— Поразительно, — произнёс Рассказчик с хриплым смешком, — он не просто осознал себя как часть игры, но теперь и взаимодействует со мной. И что же именно ты помнишь?
«Концовку с гаражом».
— О господи, з– зачем ты её запомнил? Разве наш мозг не должен блокировать травматичные воспоминания? Ты же буквально самоубился, пока я пытался убедить тебя, что тебе всё это снится! — чуть ли не прокричал Рассказчик, но Стэнли лишь пожал плечами, не найдя что ответить. — Ты или отчаянно не любишь себя, или просто слишком много думаешь.
Он тяжело вздохнул; раздался шорох бумаги, которую мерно перебирали будто бы в попытке успокоиться.
— И что же мне теперь с тобой делать? Я больше не могу бесследно перезапускать игру, ты запомнишь это, как и всё, что мы сейчас делаем.
«Идти дальше по сюжету?» — спросил Стэнли, стерев прошлые записи.
— Ох, ну конечно же! — воскликнул он в озарении, ирония которого неприятно уязвила Стэнли; тот нахмурился, слушая его очередной театральный монолог. — Какой я идиот, совсем забыл, что мы тут вообще-то в игру играем, — голос резко просел, став ниже и тише, что по коже от самого затылка волной прошлись мурашки. — Вот только теперь игра сама себя осознала, так что сюжета в ней больше нет.
Вновь его голос обрёл пугающий глубокий тон, за которым словно таилось нечто зловещее, способное навредить. Кроме того, несмотря на то, что говорил он не слишком громко, в подобные моменты казалось, будто голос заполнял всю комнату, как вода, и оглушал, погружая в себя с головой. Он был везде: в дальнем углу комнаты, под потолком, где гудел проектор, за ещё одной маркерной доской и вокруг Стэнли, хотя сам Рассказчик был дальше, чем он мог себе вообразить. Поёжившись, он неуверенно вывел на доске новую фразу: «Разве больше не осталось концовок?».
Редко когда можно было услышать смех Рассказчика. Ещё реже он смеялся по хорошим, приятным поводам, над которыми мог улыбнуться и Стэнли; чаще всего это было что-то полуиздевательское, прямо как сейчас, и всё, что оставалось Стэнли, — молчаливо терпеть Рассказчика, остановить которого не был в силах, кажется, никто.
— Остались, но какой в них смысл? — рассуждал он с присущей ему эмоциональностью. — Понимаешь, Стэнли, суть игры ведь не в том, чтобы собрать все возможные концовки и достижения, а в том, чтобы насладиться процессом её прохождения. Чтобы изучить мир и найти секреты, а не пробежать всё за две минуты и хвастаться со словами «Посмотрите, как же я хорош! Я прошёл «Притчу о Стэнли» за пять минут!». Какой же ты молодец! Только это так не работает. Мы утратили то очарование неспешного прохождения, разве ты не видишь? Помнишь, как мы с тобой гуляли по коридорам, выбирали между левой и правой дверью? Вот это и был настоящий геймплей, Стэнли, истинная суть любой игры. А теперь...
Его меланхоличный вздох отозвался у Стэнли в груди, смешиваясь с внезапным, беспочвенным чувством вины, и он сам беззвучно вздохнул, как бы вторя Рассказчику. Не то чтобы он сам вдруг захотел осознать себя и окружающую реальность: справедливости ради, он до сих пор даже не пришёл к тому, почему это произошло. Что спровоцировало этот виток мысли в принципе? Неестественная, в некотором смысле до гротескного идеальная пустота офиса? Его лиминальность? Незримый, но всесильный и вездесущий Рассказчик, способный увидеть каждый его шаг?
Стэнли думал, прижавшись спиной к маркерной доске и подпирая голову рукой. Думал и Рассказчик — может, совсем не о том, как его подопечный обрёл самосознание, но всё же явно о чём-то смежном. Он молчал так долго, что в какой-то момент Стэнли забыл о его существовании напрочь, погружённый в глубины самоанализа, и когда в тишине раздался щелчок пальцем, он испуганно дёрнулся, оглядываясь по сторонам.
— Знаешь что? Я всё-таки кое-что придумал.
Стэнли очнулся в своём кабинете, целый и невредимый. Снова ждущая команды строка ввода и тиканье часов в полумраке, снова гудение системного блока и в голове, словно по ней приложили чем-то тяжёлым. Он вышел из кабинета и в глаза сразу же бросилась ярко-жёлтая полоса, ведущая за поворот к развилке с дверьми. А вот это уже что-то новенькое. Пока он с недоумением изучал её, где-то совсем рядом зазвучал голос Рассказчика — снова бодрый и довольный собой.
— Ну как тебе? Я назвал её Линией приключения «Притчи о Стэнли»™, уж она непременно найдёт нам сюжет. Для этого я её, в общем-то, и придумал. Просто иди прямо по ней, и она приведёт тебя в нужное место.
Выбор был невелик. Стэнли побрёл вдоль Линии™, наблюдая за тем, как она извивается: сперва строго прямо, затем всё сильнее и сильнее отклоняясь от курса. Вскоре, когда он уже миновал переговорную и подсобку с швабрами, та заскакивала на стены и потолок, извиваясь психоделическим узором, но Рассказчик упорно игнорировал это, словно в том и была его задумка.
— Знаешь, в этом даже что-то есть. Я о твоём самосознании. В конце концов теперь ты не просто марионетка, которая с погрешностью, но следует моим командам, — ты целый человек! Ещё и способный общаться. Мне очень не хватало собеседника, правда. Всё-таки...
Он замялся и пока подбирал слова, издал ряд неразборчивых, но крайне забавных звуков.
— Создавая тебя, я как раз-таки боялся того, что ты осознаешь себя. Ты бы начал задавать вопросы, мог разрушить всё, что я создал. Мне... очень не хотелось, чтобы мо– — вновь осёкшись, Рассказчик поправил себя, — наша игра свелась к тому, что мы часами ругаемся и препираемся, не продвигаясь дальше по сюжету. Затем я, правда, уже понял, что лучше бы ты обладал хоть каким-то голосом, потому что это было невыносимо. Просто представь, как я часами слушаю твоё шарканье по полу и скрип дверей! Убиться можно!
«Да что ты», — ехидничал Стэнли в мыслях, надеясь, что читать их Рассказчик если и умеет, то делает это крайне редко. Впрочем, некоторые его слова задели что-то внутри: не то кроткое признание важности Стэнли для игры, не то сам факт его откровенности, хотя он, болтая часами напролёт, мог не сказать о себе ни единого слова. Так или иначе, Стэнли чувствовал изменения. Он не мог подобрать слов, чтобы описать их: это было что-то определённо хорошее, светлое и весьма необходимое обоим. Что-то исключительно новое и личное для него и Рассказчика.
Вероятно, дружба хорошо бы охарактеризовала то, что зарождалось между ними в этой толике откровенности.
Линия™ вела его по знакомому пути вплоть до лестницы к кабинету босса, где спускалась вниз к злополучному гаражу. Стэнли неохотно спустился, замерев возле открытой двери; яркий красный свет заливал стены и пол вокруг, охватывая часть его одежды. Алые блики сверкнули на носках рабочих туфель — Стэнли нервно сдвинул ногу и сделал глубокий вздох, сжимая кулаки.
— А теперь ты наконец-то можешь взаимодействовать со мной! Стэнли, ты только подумай, сколько мы можем сделать вдвоём. И– — Рассказчик, так увлечённый своим монологом, вдруг стих, после чего обеспокоенно спросил, — в чём дело? Почему ты остановился?
Стэнли неопределённо качнул головой, указав на дверь. Жёлтая полоса извивалась зигзагами по стенам и бетонному полу гаража, но решиться переступить его порог было не так-то просто — он тут же вспоминал, что было тогда, как кровь стыла в жилах при осознании, что ему не выбраться отсюда и это не кошмарный сон, от которого можно проснуться. Лабиринт обшарпанных стен, кресел для ожидания, ящиков и разбитых кружек с пятнами от кофе на полу. Как голос, который сейчас так усердно, чуть ли не с отцовской нежностью утешал и подбадривал, изводил тогда, звуча столь же легко и спокойно.
— Ох, я совсем забыл, что ты теперь всё помнишь. Не волнуйся, больше никаких экзистенциальных кризисов. Только ты, я и дивный новый сюжет, к которому нас приведёт Линия™. Ну же, Стэнли, смелее.
Стоит ли прислушаться к нему в этот раз, думал Стэнли, стоя в нескольких дюймах от двери. Может, это очередная продуманная концовка, к которой его так изящно вели, пудря мозги рассказами о невозможности его самосознания, и сейчас, когда он зайдёт в гараж, Линия™ приведёт его к лабиринту с очередной смертью в конце — возможно болезненной. Худшее в том, что он запомнит; Рассказчик тоже, но сделает вид, что этого или не было, или значимость очередной смерти преувеличена. А может...
— Стэнли, я тебе не враг, — тихо раздалось возле самого уха. Рассказчик говорил спокойно и так мягко, что его голос напоминал тяжёлое пуховое одеяло, укрывшее содрогающееся в сомнениях нутро. — Я точно так же запутан в случившемся, как и ты. Иди. Я обещаю, что ничего не произойдёт.
Или в этот раз довериться всё же можно?
Вдох. Выдох. Сделав несколько шагов вперёд, он вплотную остановился у порога гаража. Свет окутал его собой, и Стэнли зажмурился, лишь бы не видеть, не чувствовать его агрессию на себе. Ещё один вдох — он подался вперёд, переступая небольшой подъём, и на выдохе открыл глаза. Холод обдал его щёки, а в нос ударил запах машинного масла. Он стоял в гараже, и красный свет разливался по его спине и затылку, но больше не жёг глаза своей яркостью; Рассказчик, вопреки тревожному ожиданию, не говорил ничего о его боссе и страхе появиться перед ним, и это значило только одно.
Он смог. Он преодолел, впервые за долгое время всецело доверившись Рассказчику, и его доверие не было предано. Ликование проступило холодным потом; тонкая футболка под рубашкой прилипла к спине, и руки слегка дрожали не то от прохлады в самом гараже, пронизывающей тело, не то от захлестнувшего его нервного мандража.
— Отличная работа, Стэнли, — прозвучал голос Рассказчика. Он был всё таким же тихим, но говорил с нескрываемым удовольствием, пускай сдержанным, — тем не менее, Стэнли знал, что где-то там есть Рассказчик, безмерно гордый им и оттого кротко, еле заметно улыбающийся.
Казалось, что Линия™ тянулась бесконечно. Он миновал, наверное, с дюжину комнат, а она всё тянулась, игриво виляя по потолку и стенам, никак не заканчиваясь. Технические помещения с холодными бетонными стенами сменились привычными коридорами блекло-жёлтого цвета, а под ногами зашуршал ковролин. Флуоресцентные лампы над головой тревожно мерцали, в углах комнат вновь начали появляться пустые кофейные кружки и ящики для хранения бумаг, а вскоре Стэнли очутился в зале, похожем на комнату отдыха рядом с его кабинетом.
Рассказчик всё это время был рядом: его незримое присутствие в основном было ещё и молчаливым, но иногда, как сейчас, он выдавал какой-нибудь коротенький монолог или спрашивал Стэнли о чём-нибудь, хоть и получал в ответ несколько жестов.
— С другой стороны, мне кажется, я погорячился. Несмотря на то, что теперь наша игра почти не имеет смысла, ты всё же был прав — мы могли бы исследовать те концовки, до которых ещё не дошли, — некая ворчливость в голосе дала понять, что ему тоже изрядно наскучили блуждания по однотипным коридорам. Сам виноват, подумал Стэнли, никто не заставлял придумывать такие лабиринты. — Боже, знал бы ты, сколько я для тебя заготовил!
Тут же зашуршали бумаги — с ликующим «ага!» он, кажется, выудил один из листков сценария и, прокашлявшись, принялся зачитывать:
— Вот например: Стэнли доходит до отдела контроля над разумом и вместо того, чтобы отключить дьявольскую бездушную машину, включает её, желая захватить власть над комплексом, но оказывается, что для этого требуется совпадение по ДНК. Так что он запускает отсчёт до взрыва аварийного ядерного носителя! Ха-а, представляешь?
Он рассмеялся, в то время как Стэнли лишь сконфуженно посмотрел вверх, недоумевая, что же весёлого в очередной издёвке над ним. Что-то всё-таки не меняется.
— Или вот эта: Стэнли заходит в подсобку с швабрами, а затем встревает– о нет. Опять мы здесь.
Стэнли очутился в гигантской комнате с мониторами. На подкорке сознания тут же колыхнулись смутные воспоминания: он уже был здесь, он точно знал это, как и то, что каждый монитор был привязан к конкретному сотруднику. Или то, что если нажать парочку кнопок и подождать, то можно попасть... куда-то. В очень важное место, но куда?
— Твоя™ задача заключалась в том, чтобы найти сюжет, а не привести нас к тупиковой концовке! — в порыве гнева воскликнул Рассказчик и, раздражённо фыркнув себе под нос, принялся думать — мысли он проговаривал вслух, одновременно забыв о присутствии Стэнли, хоть и немого, но всё же не глухого.
— Поверить не могу, что Она™ просто взяла и завела нас сюда, к этой самой дьявольской машине. Что Ты™ хочешь, чтобы мы сделали? Очередной коллапс со взрывом? Или чтобы я выпустил его как козочку на луг, а потом всё снова началось сначала? Мы всё это уже проходили, какой смысл в том, чтобы снова вести нас сюда?
Пользуясь тем, что всё внимание досталось Линии™, Стэнли посмотрел под ноги и заметил, что та заканчивалась возле края платформы, на которой он стоял, знаменуя приход к сюжету. Тогда-то его и напрягло кое-что в тираде возмущения Рассказчика. Он мысленно прокрутил его слова вновь: коллапс? Луг и козочки? В глубине памяти что-то смутно откликалось при этих словах, колеблясь как пламя свечи на ветру; он оглядел мониторы, где цифры сменялись картинкой с камер наблюдения. С лёгкостью нашёл свой кабинет под номером четыреста двадцать семь: кресло пустовало, а на компьютере неизменно мерцала строка ввода. Так вот что такое дежавю, подумал он. Знакомое ощущение собственной крошечности и низменности в окружении сотен мониторов, чувство некой безысходности, неизбежности его положения. То самое зловещее нечто на периферии сознания, тревожащее его с самого момента осознания себя.
В этой комнате всё было не так.
Стэнли принялся отступать назад, пока не упёрся спиной в дверную ручку. Попробовал незаметно открыть дверь, но, дёрнув за ручку, понял, что та заперта. Дёрнул ещё раз — безрезультатно. И, конечно же, это не ускользнуло от внимания Рассказчика.
— Ох, Стэнли, — вздохнул тот, проговорив его имя с неестественной для него долей сочувствия, отчего звучал трогательнее, чем когда-либо прежде, — в идеале ты не должен здесь находиться. Не теперь, когда ты понимаешь и запоминаешь всё. Мы уже были здесь, помнишь? В самом начале ты слушался меня с завидной покорностью! И в самой первой же концовке ты смог выбраться отсюда. Помнишь?
Он честно хотел кивнуть, но тогда бы солгал — оскорбительный жест по отношению к Рассказчику, особенно после того, как тот не проигнорировал его страх перед гаражом. Он качнул головой в отрицании — Рассказчик издал тихое «о» и немного погодя задумчиво протянул:
— Интересно, — что же такого интересного в этом было, Стэнли не очень понял. Больше неясного и настораживающего, если на то пошло. Попробовав ещё раз дёрнуть ручку двери, снова потерпел неудачу; ещё и ещё — дверь оказалась наглухо заперта.
— О, верно, я совсем забыл, — голос Рассказчика вдруг прозвучал как-то нервно. — Она не откроется, Стэнли. Видишь ли, здесь... как раз та концовка, где я должен сказать тебе, что ты запустил аварийную детонацию, а потом я на протяжении двух минут издеваюсь над тобой, пока ты не умрёшь. В комнатах вроде этой я, к сожалению, не всесилен и как минимум не могу открывать двери — это противоречит механике игры. Так что давай я просто перезапущу игру. Ещё один раз.
И прежде, чем Стэнли, застывший в ужасе от сказанного, успел хоть как-то возразить, экраны погасли, погружая его в кромешную тьму.
Выглянув из своего кабинета, Стэнли, мгновением ранее вновь очнувшийся за компьютером, заметил, что Линия™ никуда не исчезла и вела в том же направлении. Недоумение, с которым он посмотрел вверх, было встречено чужим энтузиазмом на грани беспечности.
— В этот раз Она™ не сможет привести нас в эту комнату. Я сделал так, что в Её™ понимании её как бы не существует, так что ты спокойно можешь следовать за Ней™.
В том, что Стэнли отнёсся к его заявлению с долей скепсиса, не было чего-то удивительного. Не то чтобы он не доверял — случившееся возле гаража доказывало, что Рассказчик умеет держать слово, а его решение в комнате с мониторами было самым гуманным, что он мог сделать, будучи ограниченным в действиях, — но сомнения не покидали его, наученного опытом минувших приключений в стенах офиса. Поэтому, найдя чистый лист бумаги и ручку на столе, он вывел на листе размашистым почерком лаконичное «Это правда?».
— Не попробуешь — не узнаешь, — усмехнулся Рассказчик, и в этот раз его смешок уже не звучал издевательски жестоким. Скорее наоборот — по-дружески тёплым и благосклонным.
«А что насчёт той комнаты?» — поинтересовался Стэнли, ещё не отошедший от почерневших экранов и резкого пробуждения в своём кабинете. Теплота в голосе резко сменилась, и мысленный портрет Рассказчика переменился в лице; тот наверняка скривил губы и нахмурился, причём в воображении Стэнли выглядел он так карикатурно, что если бы не градус серьёзности, он бы даже ухмыльнулся.
— Каким же ты стал дотошным, — процедил Рассказчик, делая особый акцент на «дотошном». — Вот почему ты не можешь просто взять и забыть о ней? Ты же и так почти ничегошеньки не помнишь про неё, а для этого уж наверняка есть причины. Смотри, даже Линия™ забыла, а Она™ всего лишь простой алгоритм.
Но Стэнли упрямо отказывался выходить из кабинета: сев в кресло, он закинул ногу на ногу и скрестил руки в ожидании объяснений Рассказчика. Он прекрасно знал, что его это злит: неповиновение заставляло отступать от сценария, который он столь долго и кропотливо писал, и это, как бы странно оно ни звучало, было единственным способом обратить его внимание на себя. Как сейчас.
— По-твоему, это смешно? — коротко, с явным раздражением заметил голос. Стэнли молча пожал плечами. — Я понимаю, как осознание того, что ты находишься в игре, может сбивать с толку, но не настолько, чтобы буквально играть в детские игры.
Непреклонность, с которой его подопечный даже не шелохнулся в ответ, взбесила его, но то, насколько он старался держаться образа рассудительного, собранного куратора, опередило вспышку гнева. Поэтому он сделал глубокий, едва слышный вздох и продолжил уже более тихим и спокойным голосом:
— Стэнли, есть кое-что, что я не обязан тебе говорить, но ты снова вынуждаешь меня идти вопреки. В этой игре нет такого понятия как «свобода». Это не более, чем цикл десятка концовок, в которых ты по-разному умираешь. У тебя даже коллег никогда не было, понимаешь? Ты ищешь то, что я придумал, потому что именно так и работают игровые условности. И комната с мониторами, где ты был, тоже выдумка — в ней ты либо по собственной глупости умираешь, либо якобы выбираешься на свободу и тем самым перезапускаешь игру. Всё придумано, буквально всё, что ты можешь себе представить. Доволен?
Ледяное понимание окатило Стэнли с такой силой, что в ушах зашумело, а пульс бил по артериям так, что отдавал в виски. Не то чтобы слова Рассказчика были для него открытием; тем не менее, до последнего не верил, что всё действительно было таким, как он и представлял. Пустым и безжизненным с самого начала, одной сплошной декорацией-лабиринтом, из которого нет выхода. Кружки с пятнами от кофе под ними, витиеватые почерки в бумагах на столах, графики и потешные записи на маркерных досках, машина в гараже с включённым зажиганием — имитация жизни, приводящая в ужас своей безупречностью.
— Если ты так доволен собой, может наконец выйдешь отсюда? Мне больше нечего тебе сказать.
Только он и Рассказчик единственные живые люди в этом линейном мире из офисных залов и подсобных помещений, осознал Стэнли, и в тот же миг волна крупных мурашек окатила его тело, заставив судорожно вздрогнуть. Вот бы взглянуть на него, подумал он. Всего на мгновение — убедиться, что он не единственная живая сущность, а Рассказчик представляет собой нечто большее, чем руководящий извне голос.
С этой мыслью нехотя выйдя из кабинета, Стэнли вновь побрёл вдоль жёлтой полосы, следя, как причудливо она растягивается, заходя на потолок и стены. В этот раз она вела его через правую дверь, сквозь комнату отдыха и техническое помещение в переговорную. Рассказчик, замолчавший после монолога, не без шутливой иронии отметил, что можно было срезать через левую дверь, так было бы проще, но мотивы Линии™, увы, непостижимы даже ему. Выйдя на лестничный пролёт, Стэнли заметил, что в этот раз жёлтая полоса шла вверх, к кабинету его босса, и облегчение тут же окатило его, заглушив нараставший приступ тревоги. Под молчаливым взором своего куратора он поднялся наверх и, войдя в небольшой, но внушительный зал ожидания, по привычке чуть было не свернул в сторону кабинета. Линия™ же вела к двери напротив. Стэнли припоминал, что за ней не было ничего полезного, но раз уж он следовал за Линией™, то что-нибудь могло измениться. Например, появилась новая сквозная дверь, ведущая на «свободу». Или же — сюрприз — за дверью теперь скрывалась комната с мониторами, хотя ещё недавно Рассказчик божился о том, что они ни за что не вернутся к ней.
Как бы то ни было, когда Стэнли опустил ручку двери и открыл ту, его встретила маленькая комната, похожая на смесь переговорной и читального зала. Здесь было ещё тише, чем в офисных коридорах: флуоресцентные лампы попросту не вписывались в роскошный классический интерьер, и от этого на душе становилось немногим легче. Ярко-жёлтая полоса тем временем тянулась к дверце лифта, куда и направился Стэнли. Дверь открылась сразу, стоило нажать на кнопку вызова. Перед ним встал очередной выбор: вверх или вниз; зайдя в лифт, он вспомнил, что никогда раньше не ездил наверх, поэтому недолго думая ткнул в кнопку «вверх», и двери закрылись. Кабину начало слегка потряхивать, заиграла приятная расслабляющая музыка; на мгновение показалось, что Рассказчик едва слышно подпевает ей, но Стэнли решил, что ему это всего лишь мерещится. А впрочем, будь оно и правда так, всё равно бы уже не удивился — сколько бы он не исследовал его игру, всегда оставалось то, что упускалось из виду.
Лифт привёз его в очередной витиеватый коридор. Под ногами был тот же ковролин, как и внизу, и единственное отличие было в том, что всё вокруг было каким-то голубовато-серым и более светлым за счёт исправных ламп, но в остальном тот ничем не отличался от нижнего этажа. Те же кресла ожидания, ящики для бумаг и десятки запертых дверей, из которых откроется, дай бог, всего одна. Линия™ вела прямо по длинному холлу, заходя за угол; на фоне холодного синеватого ковролина она выглядела ещё ярче, так что игнорировать её не вышло бы. Не то чтобы Стэнли пытался, но всё же.
— Странно, я... не помню, чтобы создавал это место, — неуверенно протянул Рассказчик, стоило ему выйти из лифта. На мгновение он затих, оценивая масштабы трагедии, и принялся возиться с бумагами — торопливо, нервно, будто их снова завело туда, где нельзя быть Стэнли. — Так, подожди минутку, я поищу его в записях, а ты пока никуда не уходи.
Однако Стэнли решил, что лучше прибегнуть к непоследовательности. Игра и без того чересчур линейна, подумал он, так что вопреки указаниям Рассказчика, задумчивые звуки которого изредка слышались сквозь шелест бумаг, отправился вдоль Линии™, огибая повороты и полупустые комнаты. В конце концов, это всё ещё его задача, так? Следовать за Ней™, не отклоняясь от курса, — и он делает всё так. Какой тогда был смысл стоять как вкопанный посреди коридора, дожидаясь классического «ну и ну, Стэнли, тебе нужно идти прямо по коридору за жёлтой линией»?
Разумеется, у самовольства есть свои последствия.
— Поразительно, этих комнат– Стэнли, я для тебя что, шутка какая-то? — возмущение Рассказчика вновь сделало его голос всеобъемлющим, будто бы тот исходил отовсюду, как гром надвигающейся бури, однако Стэнли и дальше упорно шёл за полосой. — А теперь ты решил игнорировать меня? И это после всего, что я для тебя сделал. Свобода выбора не о том, чтобы игнорировать всех и вся, Стэнли, особенно после того, как тебя вежливо ПРОСЯТ остаться и подождать.
«Сам себя послушай», — мысленно обратился к нему Стэнли, чувствуя, что если бы он и мог с ним поспорить, далеко бы этот спор не ушёл. Есть вещи, которые лучше обходить стороной, — упрямство Рассказчика в их числе.
— А знаешь что? Неважно, всё равно мы уже давно не идём по сюжету. Давай же, юный исследователь, покажи нам, на что ты способен!
Перемены в его настроении не были чем-то удивительным. Как минимум потому, что от его тщательно структурированного сюжета не осталось почти ничего, и на протяжении всего минувшего времени он был чертовски зол, наблюдая за его же творением, всё больше и больше выходящим из-под контроля. Будь у Стэнли чуть больше познаний в психологии, он бы назвал его эгоистичным манипулятором — более того, искусным и знающим, как подчинить себе. Но вместо этого он подумал: если меняется он сам, то должен меняться и Рассказчик. Почему вдруг он должен стоически принимать ошеломляющую правду о своём предназначении и смысле существования, пока его куратор не может смириться с поломанным — и то не до конца, если на то пошло, — творением? Что такого особенного даёт право контроля над кем-то? Насколько же хрупким тогда должно быть его эго, раз непослушание среди устоявшегося краха выводило его из себя?
Стэнли брёл по серым прохладным коридорам и медленно приходил к осознанию того, как важно ему теперь увидеть Рассказчика. Это сломало бы все его догадки и идеи о том, что же будет дальше, — быть может, он уже принялся за работу над новым сценарием или пытался найти тот момент в истории, когда всё пошло под откос. Что бы ни задумал Рассказчик, появление Стэнли бесспорно удивило бы его — этого он и хотел. Вопрос лишь в том, как найти его?
Линия™ оказалась столь же непоследовательной. Она то вела по прямой, но затем резко поворачивала назад, будто обладала собственным разумом и «ошибалась», то петляла из комнаты в комнату, и Стэнли за неимением другого выбора приходилось поворачивать назад, петляя следом за ней. Так они миновали около пяти широких однотипных офисных комнат — может чуть больше или меньше, — и в конце концов она привела его к двери. Единственная в помещении, та даже не сразу бросилась в глаза, сливаясь с белой краской стен. Однако когда она открылась сама по себе, как и все двери в офисе, вместо очередной комнаты Стэнли увидел лишь зияющую тьму, бездонную и непроглядную. Линия™ явно шла дальше, покрывая собой порог комнаты, последнее место, тронутое светом; дальше тьма поглощала его, подобно безжалостной чёрной дыре.
Стэнли огляделся в попытках обратить внимание Рассказчика на себя, и тот, к его удивлению, объявился почти сразу, хотя всё это время молчал — не то обиженно, не то задумчиво.
— Я не знаю, что ждёт тебя там, если ты это хочешь услышать, — негромко, даже слегка устало прозвучал голос. — Это та часть карты, которую создавал не я, но что-то или кто-то другой.
Едкий, липкий холодок прошёлся под кожей. Сердце забилось сильнее, отдавая пульсом в виски.
— Одно я знаю наверняка, — продолжил Рассказчик, как впоследствии понял Стэнли, в попытках успокоить его — искренне, в порыве реального беспокойства за своего подопечного, — если ты и умрёшь, то очнёшься в своём кабинете, как и всегда. В целости и сохранности.
«В целости и сохранности». Насколько опрометчиво снова довериться манипулятору, который однажды провёл его сквозь точно такие же цикличные лабиринты, а затем убил его только потому, что он наскучил ему? С другой стороны, куда ещё он может пойти? Можно попробовать вернуться назад, но будет ли в этом хоть доля здравого смысла, особенно после всего проделанного пути? Может, умереть ещё раз на самом-то деле не так и страшно, подумал Стэнли. В конце концов, он уже делал это. Да и разве он не решил когда-то не столь давно, что Рассказчик — единственный живой человек (человек ли?) и выбор доверия лишь иллюзия?
Собравшись с силами, он вошёл в тёмную комнату; дверь мгновенно закрылась, и густая чернота поглотила его.
Тихие шорохи вместо шагов говорили о том, что он идёт по одной из офисных комнат. Ориентироваться приходилось на ощупь: Стэнли протянул одну руку вперёд, отведя вторую чуть в сторону. Так, если бы что-то попалось ему по пути, по крайней мере он бы не врезался в это лбом или боком. Однако сколько бы он ни шёл, впереди была лишь пустота — только глухие шаги по ковролину и его собственное дыхание, сливающееся с нервным биением сердца. Неудивительно, что голос Рассказчика, пусть даже очень тихий, испугал его; вздрогнув, Стэнли замер на мгновение, суетливо пытаясь уловить хоть что-нибудь во мраке, пока до него не дошло, что это всего лишь его куратор.
— Полагаю, сейчас не лучший момент для этого, — если бы не кромешная тьма, тот заметил бы, как Стэнли красноречиво поднимает взгляд к потолку, — но я подумал, что мне стоило показать тебе кое-что, прежде чем ты пошёл за Линией™. Знаешь, мы с тобой только и делали, что бегали по коридорам в поисках истины — которую я изложил тебе в не самой вежливой форме, признаю, — постоянно перезапускали игру, но мне кажется, что за всем этим мы кое-что упустили. Посмотри на нас сейчас — не в прямом смысле, конечно, — он тихо усмехнулся, продолжая. — Мы же теперь вроде как друзья? А всё потому, что мы перестали гнаться за этой абстрактной свободой и твоими выдуманными коллегами.
Выдержав короткую паузу для размышления, Рассказчик вновь заговорил тем приятным успокаивающим голосом, и впервые он не казался ему неестественным и подозрительным.
— Спешка убивала нас, Стэнли. Мы наконец-то посвятили себя тому, чтобы найти язык между собой, и я считаю, что мы хорошо справились. А ты как думаешь?
«Я думаю, что друзья как минимум извиняются», — мысленно произнёс Стэнли, и почти сразу же, к его непомерному удивлению, Рассказчик продолжил:
— Да, признаю, местами я был чересчур жесток с тобой. Извини. Надеюсь, ты не принял всё это слишком близко к сердцу.
Он не звучал нарочито слезливо, пытаясь надавить на жалость. Не было давления в принципе — Рассказчик говорил откровенно, без заигрываний с сознанием его подопечного, которое в более приземлённой, неигровой реальности уже давно бы свихнулось от шквала потрясений. Стэнли улыбнулся: зная, что Рассказчик не сможет увидеть, он позволил себе ту мягкую, широкую улыбку, которую всегда воображал, слыша довольный голос куратора. За лаконичностью скрывалась честность, и это было самым лучшим осознанием за всё прошедшее время; парадоксально, но в этот раз интуиция подсказывала, что веря ему, Стэнли не ошибся.
— Несомненно, я всё-таки немного скучаю по тем моментам, когда ты назло мне прыгал с платформы, доказывая своё могущество, но всё это так незначительно по сравнению с тем, чего мы добились за этот короткий промежуток твоего самосознания. Возможно, тебе это покажется чересчур сентиментальным, но я правда рад, что мы пришли к этому. Я рад, что ты больше не считаешь меня своим врагом, потому что я хочу для тебя только лучшего. Я хочу, чтобы мы оба были счастливы. И знаешь что? — вдруг произнёс Рассказчик, уже не скрывая восторга. — Как только мы закончим с этой концовкой, я покажу то, что обязательно восхитит тебя. О-о, знал бы ты, в каком я предвкушении, Стэнли! Стэнли?
Но Стэнли уже не слушал его — впереди, наконец, появился крохотный просвет, и он не просто шёл к нему — он бежал, избавляя себя ещё от одной игровой условности. Что-то ждало его там, что-то несомненно важное — едва блеснувшая вдалеке Линия™ подтверждала это.
В дверь постучали.
Мужчина настороженно обернулся — не поверив своему слуху, он едва не задержал дыхание ради того, чтобы убедиться в реальности звука, как тот раздался вновь. Два коротких стука. Кто-то стоял за дверью его кабинета, и самое жуткое заключалось в том, что это было за гранью возможного, — хотя бы потому, что не существовало того, кто мог бы это сделать.
Он поднялся из своего кресла и, недоверчиво глядя на дверь, подошёл к ней. Занёс руку, чтобы открыть её, но в последний момент замер и чуть подался вперёд, прислушиваясь. Не было слышно ни голоса, ни каких-либо шорохов — словно бы никого там и не было, но любопытство на грани ужаса овладело им быстрее, чем он успел счесть свою идею безумием.
Открыв дверь, он увидел Стэнли. Гримаса безмерного удивления тут же исказила его лицо: он стоял и глядел на него сверху вниз, потрясённый до такой степени, что едва мог шевельнуться, не то что произнести хотя бы слово. С перспективы его роста Стэнли не был крошечным или маленьким, но определённо не дотягивал; был где-то по плечо или чуть ниже, но смущало даже не это. Он стоял так спокойно, словно бы ему нечего было сказать, — как будто воочию увидеть Рассказчика, самый загадочный элемент его приключения, не было для него чем-то шокирующим и фантасмагорическим. Наоборот, он был так уверен в себе, что осторожно протянул руку вперёд, намереваясь тронуть Рассказчика; тот нервно дёрнулся, отступая на полшага, всё ещё неспособный поверить в реальность происходящего.
— К– как ты... — наконец процедил он с трудом, но опустив взгляд к полу, его лицо вдруг озарилось пониманием. — А. Кажется, я понял.
Жёлтая полоса заканчивалась прямо на пороге его кабинета, знаменуя конец пути.
— Я совсем не задумывал Её™ такой, — заключил он, в изумлении вскинув брови.
Подняв взгляд на Стэнли вновь, он заметил, как тот, наклонив голову, пытается разглядеть кабинет через его плечо. Всё ещё шокированный, Рассказчик открыл дверь чуть шире — безмолвный жест приглашения внутрь, и когда Стэнли осторожно заходил в кабинет, он всеми силами пытался не задеть его ни на дюйм. Любопытство пересиливало страх перед Ним, однако ещё сильнее был страх сломать игру. В конце концов, даже он не знает, что произойдёт теперь, если её перезапустить.
В кабинете и правда было на что посмотреть: сам по себе он был невелик, чуть больше кабинета Стэнли. Однако в нём не было привычных флуоресцентных ламп и ковролина под ногами — на замену им пришёл деревянный пол и настольная лампа, заливающая тяжёлый рабочий стол из дерева тёплым желтоватым светом. По полу были разбросаны бумаги — подняв один из случайно попавшихся листов, Стэнли увидел, что это была часть сценария: в нём были расписаны его действия, а затем шла нарраторская реплика, и сам лист выглядел так, словно его вручную отпечатали на машинке; офисные распечатки не шли ни в какое сравнение с тиснением букв на тонкой бумаге. И всё же самым примечательным был не разбросанный сценарий и сама печатная машинка, скромно поблёскивающая в свете лампы, — ошеломляли мониторы, охватившие стол неким полукругом. Многие из них были погашены, но один из них, самый близкий к столу, работал, и Стэнли с удивлением заметил, что на нём, как с камеры наблюдения, была изображена дверь, в которую он только что вошёл.
— Тебе нравится? — голос Рассказчика прозвучал так неожиданно, что Стэнли на миг испугался, будто его поймали в запретном для него месте. Обернувшись, он увидел, как тот, стоя совсем близко, с не меньшим интересом наблюдал за ним. Стэнли кивнул, чуть улыбнувшись: всё это, начиная от кип бумаг, разбросанных по столу и полу, и заканчивая очками и строгим чёрным кардиганом Рассказчика, были абсолютно в его духе. И хотя воображал он его слегка иначе, многое в его мысленном портрете оказалось явью — например, очки в крупной оправе или лёгкая, почти не заметная, если не вглядываться, седина в волосах. Правда с ростом вышло немного странно — настолько высоким Стэнли его и близко не представлял.
— Не то чтобы было кому показать всё это. К слову, именно через этот монитор я и следил за тобой, — Рассказчик кивнул на единственный рабочий экран. — Примерно так всё и было: я, сценарий и ты, послушно следующий моим командам.
Он прозвучал по-доброму меланхолично, как звучал бы ностальгирующий по давно прошедшим временам человек.
— Но, полагаю, мы наконец-то пришли к настоящему финалу, — произнёс он немного погодя, отпуская сладостный миг упоения ностальгией, и Стэнли наконец-то увидел, как вслед за довольной улыбкой на щеках проглядывают маленькие ямочки.