E.N.Sk.

У Бэкхена в голове одни пузырьки шампанского и ни одной связной мысли. А еще полностью умерший инстинкт самосохранения. Ну, потому что… это не его пейринг, и вообще… Но кровь кипит с самого утра, а дури в голове и теле столько, что она вытесняет все остальное. Завтра ему придет конец, но до него он вряд ли доживет, потому как устраивать нечто подобное с Ким Минсоком на глазах у всех не осмеливается даже Кенсу. Но Бэк и думать не хочет о последствиях; собственно, сознание догоняет тело, когда перед глазами целое море зеленых шариков, а под самим Бэкхеном — Минсок. Вместе с сознанием приходит смущение, но возвращать все назад поздно, да и не хочется. Бэкхен чувствует то, как обнимает его Минсок — сильно, но бережно, как стискивает ногу своими ногами и вообще прижимает к себе так, словно это не Бэк фактически рухнул на него сверху, а Минсок сам притянул к себе и теперь отпускать не хочет. Они барахтаются несколько секунд, Бэк пытается подняться, но Минсок не зря считается самым сильным в их группе, мышцы на его руках вздуваются, и это решает все. Бэк сдается, почти на автомате собирает несчастные шарики, представляет себе, как это выглядит со стороны, и даже не сильно сопротивляется, когда под обратный отсчет ведущего Минсок скидывает его с себя. На удивление, гораздо осторожнее, чем стоило бы. Вылезать следом за ним Бэку страшно. Настолько, что он остается среди зеленых шариков, и в ответ на попытки Кая вытащить его сопротивляется. А потом все становится уже не так уж и важно. Фанмит идет своим чередом, Минсок не пытается убить его даже взглядом, и Бэкхен выдыхает, стараясь не обращать внимание на то ли разочарование, то ли на… разочарование. …В отель после они возвращаются усталые, но не настолько, чтобы рухнуть сразу мордой в подушку. К тому же на столе намекающее мигает огоньком спящего режима любимый ноутбук, и Бэкхен решает, что может посвятить игре пару часов. Стук в дверь раздается как раз тогда, когда он почти готов закончить операцию по освобождению заложников. Выпуская пулю и добивая последнего террориста, Бэкхен сползает со стула и, потирая уставшие и наверняка покрасневшие глаза, распахивает дверь, надеясь, что это не сасэнка и не обслуживание номеров. Но на пороге стоит Минсок, и первые несколько секунд Бэк чувствует себя перегревшимся компьютером. Потому что это чужая страна, это отель с камерами и незнакомым персоналом. И в двенадцать ночи на «посиделки после фанмита» уже ничего не спишешь. Минсок не ждет, пока он отвиснет. Несильно толкает в грудь, заставляя отступить, входит в номер и закрывает за собой дверь. Мягко и почти бесшумно. — Хен… — Бэкхен выдыхает и поводит плечами, внезапно понимая, что надетая на нем майка любимая, а потому растянутая даже не до состоянии «оверсайз», слишком свободные штаны, да и волосы после пенки и лака и напряженной игры, скорее всего, стоят дыбом. Его бы это не волновало, если бы они были дома, и если бы Минсок не смотрел на него так. Так — это взглядом по шее, почти обнаженным ключицам, по плечу и ниже. Кенсу славится своим убийственным взглядом, но мало кто знает, что вот такой взгляд официальной «булочки» группы способен заткнуть за пояс даже Кенсу. Нет, Ким Минсок не убивает взглядом. Он им трахает. Жестко, глубоко и без подготовки. По крайней мере, Бэка. Только он умел смотреть так, словно на теле нет ничего и вокруг вакуум, а не номер отеля с непонятно кем в соседнем номере. Бэка каждый раз бросало от него в дрожь, хотя уже можно было бы привыкнуть. Но нет, Бэк ежился, смущался, покусывал губы и чувствовал себя той самой девственницей на выпускном, к которой вдруг подкатил крутой физрук, мокрая мечта всей женской половины школы. От этого взгляда не спасает ничего, даже собственный характер. Бэк сглатывает, облизывает ставшие сухими губы и больше не может выдавить из себя и слова. Потому что внезапно понимает, почему Минсок сейчас стоит перед ним. Чертов фанмит. Чертовы шарики и собственная дурость. Но характер и здесь дает о себе знать. И вместо того, чтобы признать вину, Бэкхен лишь поджимает губы. — Извиняться не буду, — заявляет он. — Я и не рассчитывал, — Минсок усмехается, а секунду спустя Бэкхен оказывается прижатым к стене. — Только скажи мне, с чего ты вдруг решил, что твой фокус сегодня сойдет тебе с рук? Бэкхен вздыхает. Минсок так близко, Бэкхен чувствует его силу, то, как движутся мускулы под кожей, смотрит в его почерневшие глаза. — А может, я надеялся, что ты наконец вспомнишь обо мне? На секунду в глазах Минсока вспыхивает тоска, и Бэкхен почти жалеет о сегодняшней выходке. «Почти» — потому что он до сих пор не знает, кто он для Ким Минсока. А спрашивать боится. И он даже не знает, чего больше: услышать, что они «никто», «друзья с привилегиями», просто любовники или же все-таки нечто большее. Поцелуй обрушивается на него подобно урагану. Сметает, скручивает внутренности и вырубает свет заодно. Бэкхен цепляется за плечи Мина, впускает в рот жалящий язык и стонет. Громко, не стесняясь и не боясь. Напор Минсока настолько сильный, что Бэк даже не думает перехватить инициативу, но отвечает жарко, так же неистово. И лишь спустя, наверное, сотню ударов взбесившегося сердца поцелуй становится другим. Нежнее, мягче, глубже. Но страсть угасать не собирается, и Бэкхен сам тянется к Минсоку, обхватывает за плечи, чувствуя перекатывающиеся мускулы под одеждой. С еще одним стоном обрывает поцелуй, откидывает голову и, чувствуя жалящее прикосновение к коже шеи, почти шипит: — Раздевайся. — Смотрит голодно, ловит ответный отчаянный взгляд. И послушно позволяет стянуть с себя безразмерную домашнюю майку. Ему бы в душ, и выключить комп и еще с три черта разных «нужно». Но он только покорно откидывается на кровать, принимая на себя тяжелое тело Минсока. Он не ждал и не планировал, поэтому не готов ни к чему и ни в каком смысле, но мысль остановить Мина в голове даже не мелькает. Мин целует его, и Бэкхен стонет в поцелуй. Мин ласкает его, и Бэк захлебывается воздухом, подрагивающими руками даря ответную ласку. Он вспыхивает уже почти забытым стыдом, но даже не пытается сомкнуть ноги, когда Мин языком пытается заменить смазку. Это больно, и хорошо, что Бэку завтра не танцевать, но если бы даже… Бэкхен чувствует каждый миллиметр входящего в него Минсока, впивается ноготками в его спину и плечи, выгибается и молча кусает губы. Это и правда больно, но так хорошо, что он только сильнее раздвигает бедра, подается навстречу. Минсок двигается в нем медленно, осторожно, но по тому напряжению, что чувствует Бэкхен под ладонями, дается это ему нелегко. И Бэк обязательно бы поехидничал на тему так сильно желающих его хенов, если бы не… Если бы это был не Минсок. Не его Ким Минсок, который касается его так трепетно, словно Бэк рассыплется. Который грозится, порыкивает, даже замахивается иногда на разыгравшегося Бэка, но, стоит тому скукситься — тут же оказывается рядом, чтобы закрыть собой и спрятать от чужих глаз. Тот самый Ким Минсок, который пишет ему иногда по ночам, словно чувствуя, как Бэку плохо без него… Бэкхен обнимает его всем телом, тянется навстречу, лаская губы поцелуем. И расслабляется окончательно, давая разрешение на все. В первый заход они просто трахаются, без особой нежности, торопясь насытить первый голод, кончают сильно, бурно, почти вцепившись друг другу в губы. Второй заход случается почти сразу, и его уже можно назвать любовью. Медленно, почти нежно, но властно. В прикосновениях еще чувствуется жажда и желание обладать, и губы еще горят желанием, но нежности и ласки гораздо больше. И на самом деле Бэку не нужны слова. Достаточно того, как смотрит на него Мин, как обнимает, как старается выжечь себя в Бэке. Если это не любовь, то Бэк не хочет знать, что такое любовь. Они не похожи на парочку влюбленных и после секса не мурлыкают друг другу на ухо всякую нежную и сопливую чушь. Но Бэк тает, прижимаясь к Мину всем своим телом и просто глядя ему в глаза. А в них ничего и никого кроме него, Бен Бэкхена. И Бэк знает, что и в его собственных отражается только Минсок. Лежа на разворошенной постели, они только чуть лениво целуются, молча, но так уютно. Напитываются впрок друг другом. До следующего раза дома или новой провокации Бэка заграницей, до сорвавшегося Минсока. И Бэк снова не спросит, и Мин не ответит. Им это не нужно. Да и счастье любит тишину.