Down below

Когда Артём услышал сигнал в полуразрушенном здании, ему захотелось заплакать от радости. Затем, когда он услышал знакомый голос Ульмана по маленькому портативному радиоприёмнику, желание разрыдаться стало ещё сильнее, чем прежде. Ульман был близким другом, одним из тех, кто всегда приходил, когда Артёму больше всего требовалась помощь. И его общее шутливое поведение помогало Артёму смотреть на вещи с хорошей стороны. Не говоря уже о том, что он, казалось, не возражал, когда голос Артёма подводил его.       — Артём? Входи! Это Ульман. Мы у церкви за водой! — рация неровно затрещала, и Артём тут же схватил её, нажимая на кнопку ответа. Он открыл рот, лихорадочно соображая, что им сказать…       Но он ничего не мог сказать.       Из его горла не вырвалось ни звука, кроме почти болезненного хрипа. Чёрт возьми, почему это должно было случиться именно сейчас? Его голосовые связки были напряжены и болели, как будто чья-то рука обхватила его шею. Слёзы разочарования выступили в уголках его глаз, и Артём яростно заморгал, чтобы избавиться от них. Он попытался сглотнуть, но горло пересохло и напряглось, отказываясь работать в данный момент. Вместо того чтобы говорить, Артём тихо и быстро нажимал на динамик, в его голове уже проносились мысли о том, как общаться с Ульманом. За последний год это происходило не в первый раз. Ульман должен был знать, что это он.       Уже в пути. Приём.       Рация потрескивала и снова оживала:       — Хорошо, Артём! Поторопись, мы не можем стоять здесь вечно и ждать, — последовала пауза и приглушенный разговор на другом конце линии. — Не дай себя сожрать, хитрый ублюдок! Конец связи, — улыбка мелькнула на губах Артёма, когда рация замолчала.       Ульман был весел, как всегда.

***

Артём не чувствовал себя больным. Ну, может быть, немного, но это могло быть следствием того, что ему пришлось почти неделю находиться в карантине в компании только своего товарища. Упомянутый товарищ сидел на своей койке, подперев голову рукой, и смотрел на улицу сквозь пластиковую плёнку, отделявшую их от остальных пациентов. Ульман был необычно тих; он был тих большую часть прошлой недели.       Когда Артём прибыл на базу в церкви и впоследствии победил болотную креветку, Ульман, как обычно, шутил и улыбался. Он рассказал о том, как вызвался провести приветственную вечеринку для Артёма, и как приятно было ещё раз увидеть его уродливую рожу. Артём не мог не улыбнуться и не обнять своего старого друга, позволяя своему телу говорить слова, которые не могла произнести его горло.       Что он скучает по другому человеку.       Ульман ответил на объятие и братским жестом взъерошил волосы Артёма на макушке, жестом приглашая его следовать за собой, пока он объяснял планы рейнджеров. Казалось, Артём многое пропустил во время своей экскурсии в Венецию. Они должны были отправиться в Полис и принять участие в мирных переговорах, как только Артём будет готов, но Артём не чувствовал, что он важен для этих переговоров. Он не так давно стал рейнджером, и большинство его товарищей всё ещё относились к нему как к ребёнку. Он не стал высказывать свои опасения, так как знал, что Ульман ожидает от него такого же участия.       Затем произошёл взрыв.       Артём остался в тлеющих руинах, а Ульман исчез. Взятый Лесницким в качестве своего рода больного выкупа. Неудивительно, что именно Ульмана взяли; он был чем-то вроде заместителя Мельника, который высказывал мнение по многим важным вопросам. Мельник доверял ему, и, хотя он не ценил его постоянные подколки, было очевидно, что молодой человек ему небезразличен. Как можно не заботиться о ком-то, когда вы вместе сделали так много для мира в Метро?       И вот на усталые плечи Артёма легло пробираться через церковные катакомбы и горящую станцию «Октябрьская», чтобы найти и спасти своего друга. Ужасных носачей и злобного Рино хватило бы любому человеку, чтобы сдаться и дать себя захватить чудовищам.       Но Артём не был обычным человеком.       Он пробирался по старым туннелям, пробирался через коммунистические лагеря и мёртвую станцию. Огонь угрожал ослепить его на каждом шагу, а запаха горящих тел было почти достаточно, чтобы пробиться через фильтр противогаза. Воздух здесь был отравлен каким-то вирусом, но каким именно, Артём не знал.       Поэтому, когда он распахнул последнюю дверь и увидел Ульмана, привязанного к стулу, с пистолетом у виска, Артём был готов сражаться за своего друга. Лесницкий усмехнулся и предъявил ему ультиматум:       — Сними маску и отдай её ему, или Ульман умрёт.       «Как бы поступил Мельник?» — подумал Артём, когда его рука потянулась к ремням маски. Он слабо слышал, как Ульман кричал на него, но Артём не мог разобрать, что он говорит. Когда маска была снята и оказалась в руках Лесницкого, он в мгновение ока исчез. Ульман упал и закашлялся, когда воздух глубоко проник в его лёгкие. Артём, не раздумывая, бросился вперёд, закинул руку друга себе на плечо и поднял его.       Эскалатор был так близко, прямо под рукой. Они потащили друг друга к нему, лестница под ними скрипела под их весом. Маска Ульмана порвалась во время борьбы, и они оба задыхались от дыма.       Но их спасли. Их доставили на Октябрьскую-Кольцевую и спешно запихнули в эти пластиковые комнаты. Ульман почти так же молчал, как и Артём, всё это время, позволяя солдатам запихать их в эти пластиковые камеры.       — Эй, Артём?       Его голова поднялась при упоминании его имени, возвращая его в настоящее. Оглянувшись, он увидел, что Ульман пристально смотрит на него. Он опустил руку, так что оба локтя лежали на коленях, а руки были между ними.       — Ну и неделька, а? — улыбка искривила рот Ульмана, но выглядела она принужденной. Артём узнал это лицо. До этого он видел его только однажды.       Когда погиб его товарищ, рейнджер Павел.       Артём наклонил голову в сторону и сделал быстрое движение одной рукой. Я слушаю. Ульман посмотрел в сторону, через застёгнутый на молнию дверной проём. Артём повернулся на своей койке лицом к нему, откинулся на руки и позволил своим глазам блуждать по потолку над ними. Ульман откашлялся и попытался разрядить обстановку, попытался отвлечься от того, что его беспокоило.       — Я видел Анну до того, как пришёл в церковь за тобой. Она рассказала мне, что случилось с Чёрным, и, чёрт возьми, я думаю, что она действительно может о чём-то сожалеть.       Артём скривил губы и отвёл взгляд. Он всё ещё злился на Анну за то, что она оставила его в плену. Когда он не знал о её местонахождении, он беспокоился, что, возможно, она тоже попала в плен. Но когда Артём узнал, что фашисты даже не знали, что она была там в тот день, остатки беспокойства исчезли и сменились злостью на её бездействие. У неё была миссия вместе с ним, и она её провалила. И, судя по бесстрастной манере Ульмана говорить, её не наказали за то, что она подвела товарища.       — Ух ты, Артём! Какое страшное лицо. Ты правда так на неё разозлился? Не думал, что ты из тех, кто мстит, а? — Артём покачал головой и вздохнул. Он уже не был так зол, но всё ещё был как минимум расстроен.       Предполагалось, что она была лучшим снайпером Ордена, но она оставила его там, чтобы его захватили нацисты.       — Как ты думаешь, у нас получится? — спросил Ульман, снова привлекая внимание Артёма. — Я имею в виду не только это, это полная катастрофа, которую я не ожидаю пережить, — он широким жестом махнул рукой в сторону остальных «ячеек». — Я имею в виду D6, мирное дерьмо, с которым разбирается Мельник. Ты думаешь, это действительно сработает, Тёма? — Артём снова с трудом принял сидячее положение, задумчиво подперев рукой подбородок. Неужели он думал, что всё обойдётся мирно? Определённо нет. Но сомневался ли Артём в способностях своих товарищей?       Чёрт возьми, нет.       Артём кивнул головой и пожал плечами, подняв руки вверх в жесте, имитирующем стрельбу из пулемёта. Если этого не произойдёт, мы будем защищаться до последнего человека. Перестреляем их всех. Ульман позволил смешку вырваться из его горла, и улыбка, наконец, полностью украсила его губы. В этот момент он был похож на себя прежнего.       — Почему я не удивлён, Артём? Вечный оптимист, — он покачал головой, всё ещё смеясь. — Это хорошо. Это была настоящая борьба за то, чтобы придумать какой-нибудь новый материал, Тёма, — он откинулся на спинку койки и уставился в потолок. Его смех затих, и снова стало тихо. Там были и другие пациенты, слоняющиеся по своим камерам, но на данный момент всё было тихо. Артём наблюдал, как лицо Ульмана менялось от множества эмоций, явно пытаясь скрыть что-то, что его беспокоило. Наконец он вздохнул и прошептал:       — Прошёл год, Артём. Целый чёртов год, а я всё никак не могу его забыть, — Артём знал, кого он имеет в виду. Павел. Человек, который помог спасти Артёма до того, как они нашли D6. Который пожертвовал собой, чтобы Артём мог жить. Он рассказал Ульману о том, что произошло после того, как они спустились под поверхность, как только все успокоилось с Чёрными. Он, как ни странно, принял этот факт, вероятно, уже успел оплакать его до того, прежде чем Артём рассказал о случившемся. — Мы знали друг друга раньше, там, наверху.       Это было что-то новенькое.       Артём наклонился вперёд, чтобы показать свою заинтересованность. Ульман так редко бывал с ним серьёзен, а уж тем более не рассказывал о своём пребывании на поверхности.       — Нам было около десяти лет, когда упали бомбы. К счастью, в тот день мы бегали возле станций, игнорируя приказы наших матерей оставаться дома, когда мы играем, — Ульман не смотрел на Артёма, его голос был торопливым и хриплым, он запинался на словах, как будто просто не мог перестать говорить. — У нас получилось только потому, что мы были так близки. Наших семей не было. Мы были одни, зажатые в метро, и никого, кроме друг друга, у нас не было.       Артём подумал о своей матери и о фотографии, которую он нашёл в мёртвой Москве. О том, что бы он отдал, только чтобы увидеть её лицо. Однако то, что говорил Ульман, было чем-то совершенно другим. У него даже не было возможности попрощаться, он не знал, что это был бы последний раз, когда он видел свою семью.       — К счастью, Мельник нашёл нас вскоре после этого. Он уже был обременён Анной, которая была совсем крошкой. Но он все равно взял нас к себе, сказав, что мы можем быть полезны здесь, что нам просто нужно знать, где искать, — продолжал Ульман, на его лице появилась мягкая улыбка. — Мы с Павлом попали в такие неприятности, что не могли от них уберечься.       Странно было сидеть здесь и слушать, как Ульман вспоминает о своём старом друге. Тем более, что он носил одно имя с человеком, который так охотно предал Артёма. И это было так нехарактерно для Ульмана: за год, что Артём знал его, он никогда так не погружался в своё прошлое.       Похоже, на то была причина.       — Так или иначе, со временем мы с Павлом стали достаточно взрослыми и присоединились к Мельнику. Мы были одними из его первых рейнджеров, и, наверное, лучшими, если можно так выразиться, — Артём услышал наглую ухмылку. — Хантер был ещё одним из первых, но, похоже, сейчас остались только Мельник, Владимир и я, — его манера поведения снова изменилась, как будто он пытался оставаться легкомысленным, но в итоге вернулся к той покорной грусти. — Ну… Мельник и Владимир останутся. Павел может надрать мне задницу, когда увидит меня.       Когда.       Ему не нужно было больше ничего говорить, поскольку неуверенность в их здоровье повисла в воздухе. Но Артём ни за что не собирался позволять своему другу сидеть и размышлять о собственной смерти и о том, увидит ли он своего товарища в загробной жизни. Артём встал, пересёк камеру и опустился на колени рядом с тем местом, где лежал Ульман. Он немного приподнялся, чтобы лучше видеть Артёма, на его лице было растерянное выражение. Артём положил руку на плечо мужчины и бросил на него решительный взгляд; смысл был ясен.       Мы собираемся сделать это. Павлу придётся подождать тебя ещё немного.       — Ага, Тёма. Ты слишком много для меня значишь! — Ульман снова рассмеялся, откинув голову на простыню под собой. — Откуда у тебя такая решимость? Я имею в виду, я стараюсь поддерживать моральный дух. Но ты на совершенно другом уровне! — Артём потряс Ульмана за плечо, не сводя с него свирепого взгляда. — Ах… Ты бы, наверное, всё равно сбежал отсюда. Ты не можешь быть больным, посмотри на себя!       Ульман был прав. Ни у одного из них ещё не было никаких симптомов вируса, поэтому, по мнению Артёма, им просто нужно было переждать определённый период, прежде чем их выпустят. Поэтому он бросил ещё один многозначительный взгляд на Ульмана и ткнул пальцем в грудь мужчины. Ульман снова улыбнулся, игриво отбивая его руку.       — Хорошо, я понял, я понял, что ты пытаешься сказать! Чёрт, настойчивый ты ублюдок, — при этом вся атмосфера изменилась, жизнь, наконец, вернулась в комнату.       Теперь им оставалось только ждать.