* * *
Телегу так и не убрали. Кэйа медленно обходит ее остов, разглядывает следы Урсы и пятна крови на дороге. Останавливается у места, где лежал отец. Жмурится на миг, пережидая острую вспышку боли. Знает, что даже успей он добежать, сделать смог бы не много. Встряхивает головой. Он здесь не ради скорби. Он не очень-то знает, что ищет. Может, Эрох прав, и все было простой случайностью… Что ж, если так, он должен удостовериться в этом лично. Чтобы поверить, что правда не мог ничего сделать. Около борта, под разодранным брезентом — погнутый металл, шестерни, тонкие стержни. Кэйа поднимает один, крутит в пальцах, рассматривая. Это не фрагмент руинных механизмов, не остатки часов, — что-то сильно меньше, и ещё более тонкой работы. То, чего здесь быть не должно. — Что ты ищешь? Оборачивается, мерит взглядом девицу в одежде сестры церкви. Подобии. Как там ее? Роза? Пару раз видел в хоре, не больше. — Взаимный вопрос. Смотрит на болтающийся у нее на поясе Глаз Бога, едва не кривиться, зябко передергивает плечами. — Мимо иду, — скучающе отвечает сестра, рассматривая ногти. Только то и дело зыркает холодными внимательными глазами. — А ты ведёшь себя подозрительно. — Я рыцарь Ордо Фавониус, — Кэйа отворачивается, собирает детали механизма. — Рыцари тут все осмотрели ещё вчера, — взгляд девицы сверлит его спину. — Магистр сказал, тут нечего расследовать. — У магистра вместо головы задница, — бормочет Кэйа. — А вам бы сестра, идти своей дорогой… Едва успевает схватить ее запястье, и маленький острый нож останавливается в ладони от его горла. — Я имею право тебя арестовать, — цедит. — Я просто пуганула, — девица не выглядит ни испуганной, ни расстроенной неудавшейся попыткой. Отталкивает ее руку, встаёт, смотрит в лицо с усмешкой. — Ну и? Она ещё раз окидывает его взглядом. Пожимает плечами. Зевает. — Вроде не бандит. — Ну знаешь! — возмущается. — Я Кэйа, рыцарь, не узнала? — Вас много, всех, что ли, запоминать? — она снова зевает. Не обращая внимания на онемевшего от изумления Кэйю, садится на корточки. — Что нашел-то? — А вам, сестра Роза, что за… — Розария, — она оттягивает пальцами брезент, рассматривает. — Я тоже считаю, что магистр думает не тем местом. Она медлит, поднимает глаза на Кэйю. Поджимает губы, ничего не говорит. Хотя явно раздумывала, стоит ли. — Если что-то знаешь — говори. — Я с тобой работать не соглашалась, — она выуживает металлическую пластинку из земли. Не глядя бросает Кэйе, усмехается, когда он ловит и хмурится, разглядывая черный рисунок. Фрагмент. — Пока. Кэйа хмыкает, смотрит ей в глаза. — Я отложу вопросы. — Будто бы я собиралась отвечать, — выпрямляется, откуда достает сигарету. Кэйа коротко смеется. Берет обломок широкой доски, высыпает на нее детали. Вряд ли сможет догадаться, что это было за устройство. Но маленький фрагмент узора слишком похож на клеймо мастера. И, если он правильно достраивает, мастер этот ему не нравится. — Знаешь, что это? — девица садиться рядом, выдыхает дым чуть ли не ему в лицо. Кэйа демонстративно помахивает ладонью перед лицом, но ответной реакции не ждет. — Могу только делать предположения. — Добавь к ним дыры на брезенте, — Розария поднимает одну из мелких острых пластин, осматривает и указывает острием на Кэйю: — Таких. — Слежка отпадает, все и так знали, куда едут Рагвиндры, — Кэйа вздыхает, поднимает глаза к небу. — Приманка. Наверное. Розария поднимает шестеренку, подбрасывает, как монету. Кэйа следит за ее полетом. — Нужно положить все на место, — говорит. — Хм? — Розария смотрит на него задумчиво. — Не хочешь доложить своим? — Они не замели следы, — Кэйа щелкает по пластинке. — Могли не успеть, если не предусмотрели, что мой отряд будет поблизости. И что Урса не сможет убить всех. Встает, потягивается. — Но если допустить, что они не идиоты, то они были уверены, что Орден не найдет этих следов. Не будет искать. Розария смотрит на него снизу вверх, щурясь. — Опасное заявление. — Которому у меня нет ни малейшего подтверждения, — он широко ей улыбается. — Но я бы хотел, если вдруг сюда зайдут для уборки, чтоб не было сомнений, что хитрость прошла незамеченной. Она встает тоже, отряхивает полы одежды. Смотрит тяжело и внимательно. — Мы натоптали. — К счастью, сегодня снова обещали дождь.* * *
Комнатка была маленькая и темная, с нелепыми кружевными шторками до половины окна. Помещались в ней комод, маленький столик и кровать. Ну, и сам Кэйа. Ему повезло, что в городе его все знают, и хозяйка согласилась подождать с оплатой до получения довольства. Хотя его желание снять жилье ее удивило. Всех удивило, наверное. Он бы мог просто попросить место в казарме, но об этом следовало говорить с Эрохом. Видеть его, просить о чем-то Кэйа не желал. Он рухнул на обиженно заскрипевшую кровать, не раздеваясь, сложил ноги в сапогах на деревянный бортик. Постель коротка сантиметров на десять. Закрывает глаза. Пахнет пылью и астрами. Запустив руку под подушку, находит полотняный похрустывающий мешочек. Аделина прокладывала похожими одежду. Кэйа швыряет его в стену, переворачивается на живот, нелепо подобрав под себя ноги, прячет лицо в подушку. Расплакаться не получается. Словно все слезы, вся горечь и вина смерзлись в груди в единый ком. Сжимает зубы, поднимает голову, с ненавистью смотрит на комод. Там, из-под наброшенной на него рубашки, выглядывает Глаз Бога. Злая насмешка архонтов. Второй, спрятанный во внутреннем кармане плаща, впивается в грудь острыми крылышками. Но не греет. Кэйа достает его, подносит к глазам. Глаз Бога мягко светится красным, переливается символ Пиро. Значит, его хозяин жив. Кэйа всегда знал, верил как в непреложную истину — Дилюк сильный. Он справится с чем угодно. Но вязкий страх этой вере заглушить не удается. Возможно, потому, что Урсу у брата победить не получилось. У Кэйи нет богов, которым бы он мог молиться — он не верит в их силу, в то, что им есть дело. Поэтому он только вздыхает, прижимается лбом к чужому Глазу Бога. Он, брошенный ему Эрохом, как кость брехливому псу — все, что у Кэйи есть. В дверь стучат, заставляя вздрогнуть. Кэйа поспешно прячет Глаз Бога, подскакивает — бедная кровать, интересно, она проживет хоть пару лет с ним? Поправляет рубашку на втором Глазе. Щелкает задвижкой, выглядывает. Замирает, растерянно глядя на Аделинду. Кажется, это первый раз, когда он видит ее без формы горничной. Ей идёт. Улыбка ей шла всегда, но не эта, грустная и ласковая. Отступает, пропуская в комнату, и только тогда замечает большую корзину в ее руках. — Ваши вещи, мастер Кэйа, — говорит она. Отводит глаза. — Мастер Дилюк сказал выбросить их… …ты думал, больнее уже не будет? — …но я решила, что они вам ещё пригодятся. Он забирает корзину, вымучивая благодарную улыбку. Зато «спасибо» выходит искренним. Аделинда качает головой. Ее губы дрожат. — У меня будет ещё просьба, — спохватывается. Достает из кармана фартука черепашку, в ладонь размером. Протягивает Кэйе, улыбается виновато. — Я совсем не знаю, как за ней ухаживать. Кэйа растерянно смотрит на животное. — Ей лучше будет у Джинн. Губы Аделинды снова вздрагивают, но голос звучит так же мягко: — Тогда передадите ее?.. Кэйа кивает. Сажает черепашку на корзину, смотрит растерянно. Встряхивается, говорит виновато: — У меня даже чая нет… Аделина качает головой. — Не нужно, мастер Кэйа. Я рада просто увидеть, что с вами все… — спотыкается, на миг закусывает губу. — Что вы целы. Он кивает. Отошёл уже. — Я пойду. Закрывает дверь, смотрит на выбравшуюся из панциря и ползающую по крышке корзины черепашку. Не отдаст. Джинн и свою-то теряла раз пять. Берет под брюшко. Ногой переворачивает корзину, вываливая вещи на пол. Кажется, что-то звенит. Потом разберется. Сажает черепашку в корзину, закрывает крышкой. — Прогрызешь — буду считать, что это твой ужин, — говорит строго. И улыбается. Кажется, впервые за последние дни. Нужно купить фруктов. А ещё — догнать Аделинду и угостить ужином в Хорошем охотнике. Денег, конечно, немного — Кэйа с ужасом понимает, что раньше никогда их не считал, — но так правильно. Берет с комода Глаз Бога, вертит в ладони мгновение — и бросает обратно. Он сможет с этим жить. Как-нибудь. Обязательно. Он должен. Сваленные в кучу вещи разбирает ночью, при свете одинокой свечи, покормив шебуршащуюся в корзине черепашку. Думает: что ж, по крайней мере на одежду тратиться не придется. Горько улыбается плюшевому зайцу с одним глазом-пуговкой, вертит в руках рогатку, потом убирает их на самое дно комода, накрыв зимним плащом. Берется за следующую рубашку — и одергивает руку. Смотрит на капельку крови на пальце, слизывает и осторожно перетряхивает одежду. Откуда в ней осколки стекла? Потом понимает. Стекло, закрывавшее большую фотографию, пошло трещинами и частично осыпалось. С нее на него смотрит отец, обнимающий за плечи их с Дилюком, шестнадцатилетних, смеющихся. …они праздновали назначение Дилюка капитаном, и отец принес откуда-то новенькую фонтейнскую камеру. Фотографий осталось много, и эту Кэйа выпросил себе. Она стояла у него на тумбочке. Он держит ее на коленях, смотрит, не замечая, как прогорает свеча. Потом, едва не царапая пальцы, бережно достает фотографию из рамки, гладит такие родные лица. И одним движением разрывает бумагу на две части. Встает, нетвердо подходит к подоконнику, закрепляет на перекрестье решетки одну, большую из частей. Потом возвращается к свече, подносит оставшийся обрывок к огню. Фото горит неохотно, сначала темнеет и сморщивается, и Кэйа смотрит, как исчезает его улыбка. Роняет на пол еще непрогоревший обрывок, наступает. Смотрит в маленькое тусклое зеркало на двери. Глубоко вдыхает. Выдыхает. С окна ему улыбается семья, которая никогда не была его.* * *
Добыча этой ночью должна была быть больше, чем группа зарвавшихся бандитов. И выследить ее было труднее. Но чутье никогда не подводило Розарию. Вот только кто-то успел раньше. Розария обходит бывший лагерь Фатуи по дуге, рассматривая копошащегося в сумках человека. Падальщик? Он замирает, оборачивается рывком, безошибочно находит взглядом Розарию, несмотря на то, что она стоит за кругом света от костра. Тогда она его и узнает. Рыцарь у телеги. Как там его? — Нечасто увидишь сестру церкви с оружием! — смеется он, поднимаясь. Прячет в рукав какие-то листы. Розарии не очень интересно. — Ты пришла за ними? — рыцарь пинает ближайшее тело. Убирает меч, улыбается ей. — Прости, немного опоздала. Розария достает сигарету, глядя в его глаз. — Плохо играешь, — говорит скучающе. Улыбаются только губы, сам напряжен, как натянутый лук. Ждет удара? Кажется, чему-то научился. От ее слов он едва заметно вздрогнул, отвел взгляд, и улыбка перекосилась. Глаз у него странный, Розария не видела ничего подобного. Но в остальном он не отличается от остальных мальчишек с мечами, что гордо зовут себя защитниками Мондштадта. Еще один солнечный ребенок, зачем-то влезший в то, к чему не готов. — Что ты здесь забыл? Он смеется в ответ: — Выполняю непосредственные обязанности по защите города. У него штанина в крови, но раны не видно из-за ледяной корки, опоясывающей ногу выше колена. Должно быть больно. — Зачем сестре церкви выслеживать Фатуи? — спрашивает с непринужденной улыбкой. — Рыцари обычно действуют не так, — отмечает она, игнорируя вопрос. Разглядывает лагерь. Кажется, вон тот застрельщик даже не успел взяться за оружие. Мальчишка улыбается, садиться на корточки, протягивает руки к костру. — А что мне оставалось? Арестовывать их? Толку. Их разве что объявят невинно задержанными дипломатами. Ну или наоборот, разбойниками, к которым конечно же не имеет отношения ни одна организация… Розария носком ноги поворачивает голову одного из мертвецов, смотрит ему в лицо. — Не похоже, что он умер быстро. Рыцарь хмыкает. — Мы с ним побеседовали. Немного. Розария закуривает, садится на корточки, разглядывая труп. — С энтузиазмом беседовали, — замечает скучающе. — Но не эффективно. — Да? — рыцарь тянет гласную, улыбается широко и самую малость безумно. — А ты знаток, сестра? Розария холодно смотрит ему в глаза. — Да. Научить? И с удовлетворением видит, как трескается его гримаса, из-под которой выглядывает обескураженный, испуганный солнечный мальчишка. Такой же, как и все в этом городе. Фыркает, поднимается. — Впрочем, рыцарю не к лицу… — Научи, — говорит он, без дрожи в голосе и улыбки на лице. Розария смотрит на него словно первый раз. На Глаз Бога, небрежно закрепленный на поясе. — Как там тебя, Кэйа? — дожидается кивка. — Пошли. Я видела костер на берегу реки. Учится лучше на практике. Он снова усмехается, поднимается плавно. Что ж. Она его недооценила. Думала, его начнет мутить. Она никогда не заботилась о чистоте работы. Но он разве что сереет лицом, но следит за каждым действием. И, приветливо улыбаясь, задает вопросы. Если не присматриваться, не заметишь, что губы дрожат. Но Розария смотрит, на него куда больше, чем на неудачливого застрельщика. И слушает. Его вопросы рассказывают ей куда больше, чем получаемые ответы. — Все, — говорит, когда бормотание жертвы становиться совсем слабым и неразборчивым. — Больше тут ничего не получишь. Этот рыцарь, Кэйа, кривиться раздраженно, скрещивает руки на груди. — Главное ты узнал, — Розария крутит в пальцах, — в Ордене действительно есть предатель. Большего тебе такая мелочь не расскажет. — Знаю. Он закрывает глаза, глубоко вздыхает. Улыбается. Недоуменно смотрит на протянутый ему нож. — Закончишь? — равнодушно предлагает Розария, глядя в другую сторону. Только краем глаза следит за лицом рыцаря. Вот, снова. Как не прячь, а внутри ты наполнен ужасом от того, что творишь. Давай, отступи. Он берется за рукоять. Розария не разжимает руку, смотрит ему в глаза. — Ты ведь не хочешь это делать, — говорит спокойно. — Почему не откажешься? — Мало ли, чего я не хочу, — он устало закрывает глаза. — Какая разница, кто перережет ему горло? После того, что мы только что делали. — Зачем тебе вообще браться за грязную работу? — Розария раздраженно выдергивает у него нож. Он и не держит. Закрывает глаза. — Кто-то должен, — говорит. — То, что происходит… Рыцарю в этом не разобраться. Розарии совершенно не нравится обреченность в его голосе. Раздражает. Чтобы закончить дело, требуется одно движение руки. Она вытирает нож об одежду фатуи, встает. Смотрит на Кэйю сверху вниз. — В прошлый раз у тебя не было Глаза Бога. Он улыбается ей, прижимает палец к губам: — У меня и сейчас его нет, — говорит заговорчески. — Вам почудилось, сестра. — Хочешь казаться слабее, чем ты есть? Пожимает плечами, встает, отведя взгляд. — Когда тебя недооценивают, пространства для маневра больше. — Никому не веришь? — Ну почему же, — улыбается снова, смотрит прямо ей в глаза. Дурак. Протягивает сигарету. Кэйа смотрит на нее с недоумением. Смеется: — Мне еще рано! Розария разглядывает его с интересом. — Тебя это остановит? Пожимает плечами, улыбается с мальчишеским весельем, и не вериться, что это он был с ней последние часы. — Угощу тебя вином тридцатого ноября. Договорились? — Почему именно тогда? Он пожимает плечами, улыбается легкомысленно: — Мне будет восемнадцать.* * *
Эола привалилась спиной к дереву, подула на пальцы, плотнее запахнулась в плащ. Ласковые мондштадские ветра по осени становились стылыми и сырыми, и от них дрожью пробирало тело. Спелый, а то и переспелый закатник призывно болтался на ветке ровно на той высоте, чтобы до него нельзя было дотянуться. Эола несколько секунд сверлила его сердитым взглядом, а потом со всей силы саданула по стволу. Что-то недовольно прошелестела листва, закатник качнулся еще раз — и упал. Эола поймала его, но слишком сильно сжала пальцы, и кожица треснула. «Юной леди не подобает облизывать пальцы», — вспомнилось. Есть закатники с веток тоже не полагалось. И ночевать в лесу. Конечно, можно было пройтись к озеру, вымыть руки студеной водой, умыться для бодрости… И или упустить, или, того лучше, спугнуть повадившегося забираться к самому Спингвейлу агента Фатуи. …ее взяли в орден только из-за наставника, но пренебрегать своим долгом Эола не собиралась. Пусть и приходиться действовать без приказа — ее почти всегда оставляли без приказа. Сжала липкие кулаки, внимательно глядя на еле заметную расщелину в скале. Не всматривайся она так пристально, могла бы и не заметить темную фигуру на фоне скалы, но призывно мотнулись рыжие хвосты плаща, и Эола мигом подобралась. Вытерла руки о собственный плащ, коротко поморщившись. Дождалась, пока темная фигура нырнет в расщелину, быстро и тихо, не выходя из тени деревьев, метнулась в ту же сторону. Прижавшись спиной к камню, заглянула в неглубокую, непримечательную пещеру. Агент возился у стены, так, словно открывал что-то. Тайник? Эола перегородила выход и твердо сказала: — Именем Барбатоса, вы задержаны за… Агент Фатуи не стал дожидаться завершения формулы ареста, дернулся в сторону от открытого тайника, что-то прошипел зло. Выхватил кинжалы. Эола приняла удар на меч, металл скрипнул о металл. Драться в узкой пещере двуручным мечом было не слишком удобно, зато и агенту уворачиваться от него было затруднительно. Ни ускользнуть, ни достать Эолу у него не получалось. Зато она достаточно быстро освоилась. Сбив измотанного агента с ног, Эола с удовлетворением вздохнула. Воткнула меч в землю, шагнула к коленопреклоненному противнику. — Вы будете доставлены в Орден, — сообщила, стараясь выровнять дыхание. Того, что раненый и вымотанный агент оттолкнется руками от земли и бросится к ней, словно желая разорвать голыми руками, она не ждала. Отступила назад, выставляя перед собой ледяной щит. На краю зрения что-то блеснуло, и Фатуи покачнулся и медленно завалился на бок. В его шее торчал длинный ледяной шип. Эола резко развернулась. Сэр Кэйа привалился плечом, и между его пальцами танцевала ещё одна вытянутая льдинка. Его губы были сжаты в тонкую линию, а единственный глаз смотрел так, словно Кэйа размышлял, не воткнуть ли шип ещё и ей в горло. Эола взялась за рукоять меча. Он словно не заметил, широко улыбнулся. — Нужно будет убрать тело и следы крови, — сказал равнодушно, как о ежедневной уборке. — Зачем? Он поморщился, закатил глаза, но пояснил: — Если узнают, что тайник раскрыт, сменят способ связи. А я несколько месяцев убил, чтобы обнаружить этот. — И не доложил? Он тяжело вздохнул, так, словно вынужден был разговаривать с глупым ребенком. Эола крепче сжала рукоять. — Давай лучше глянцем, за чем он явился? И что принес, — он хищно усмехнулся, прошел мимо нее, и Эола задохнулась от возмущения. Она что, пустое место? — Тебе не интересно? — Кэйа, опустившийся на корточки перед мертвецом, поднял голову, посмотрел оценивающе. — А тобой любопытство движет? Он расхохотался. Смахнул с глаза несуществующую слезу. — А разве этого не достаточно? Эола только спиной привалилась к стене пещеры, хмуро наблюдая за деловито обыскивающим тело рыцарем. Теперь наверняка все заслуги по обнаружению тайника останутся за ним. Эола было по-детски обидно, что она убила столько сил ради ничего. Хотя знала, что сделала то, что нужно было. Кэйа развернул найденное письмо. Прищурился, изучая текст, достал из кармана сложенный вчетверо, изгвазданный от долгого ношения лист, развернул и принялся сличать с письмом. Эола заглянула ему через плечо. Кэйа заметил, фыркнул, повернул листки так, чтобы ей было лучше видно, и продолжил читать, бегло, лишь изредка сверяясь со своей бумажкой. — Это ключ от шифра? — Эола нахмурились. — Откуда?.. — Меньше знаешь — крепче спишь, Лоуренс, — пробормотал тот в ответ. Улыбка стала холодной, неприятной. Он присвистнул. — Какая прелесть. Лоуренс, улавливаешь смысл? Эола помедлила, но всё-таки забрала у него бумаги. Это может быть полезным в дальнейшем, верно?.. Медленно, сверяясь с ключом, вчиталась — и едва не охнула вслух. Это был доклад. И не от другого отряда Фатуи. Изменения в маршрутах патрулей, снятый дозор с реки, оставленные припасы в схроне у Драконьего хребта… — Это же… — Эола взмахнула листком, не в силах найти слово. Зато Кэйа справился моментально: — Измена. Он уже осмотрел тайник и с интересом вчитывался во второй лист, и напускное веселье стекало с него по капле. Он выхватил у Эолы ключ, сверился, коротко невнятно ругнулся, уставился в пустоту, размышляя о чем-то. — И что там? Он с сомнением посмотрел на нее. Вздохнул, перевернул бумажку с ключом и, сев на корточки, на коленке написал перевод. Протянул. «Леди не употребляют бранных слов». — Измена, — повторила эхом. Эола. Это был приказ. Не какому-то рыцарю. Вполне конкретному. «Ваши люди уверены в своем бессилии перед лицом кризиса, вы должны поддерживать это настроение до прибытия Предвестника. Урса будет уничтожен в ближайшее время. Устраните от переговоров сенешаля и проведите их согласно договору. Мы ждём покорности от Мондштадта». — Это ведь не может быть… Кэйа с интересом наблюдал за ее лицом с такой улыбкой, будто она пантомиму показывала. Эола нахмурились, ткнула его в грудь кулаком с зажатым в нем письмом. — Нужно вернуться и показать это Ордену! — Кому из? — Кэйа рассмеялся. — Кто станет тебя слушать? Тебя, Лоуренс? Она зло сжала губы. — А что до тебя? — А что до меня? — он продолжал хохотать, мотая головой. — Думаешь, меня не заткнут? У Эроха есть подпевалы. Наших сил не хватит. Эола опустила взгляд на письма. — Забирай их с собой. И никому не показывай, если не хочешь проблем, — советует Кэйа. — Мы вот так все бросим? — Лоуренс, — в голосе блестит лёд. — Я наведу тут порядок и встречу тебя у… Нет, у штаба нельзя, нас вообще не должны видеть рядом. Он задумывается на миг, кивает сам себе. — К югу от винокурни, на повороте к старому Мондштадту. Через шесть часов. К месту встречи пошла сразу же — а что ещё было делать? У доброго старичка на винокурне смогла купить бутылку виноградного сока и полбуханки залежавшегося хлеба. «Практически пир», — подумала мрачно, устроившись на камне и отпивая прямо из горла. Жаль, что не вино. Там же и задремала. Проснулась резко, схватилась за меч. — А я уже хотел притвориться хиличурлом и напасть! — хохочет Кэйа, остановившийся ровно за шаг до дистанции удара. Каурый конь ткнулся мордой в его плечо, переступил на месте, и Кэйа не глядя потрепал его по гриве. Критически осмотрел Эолу с ног до головы. — Верхом держаться умеешь? — Это оскорбление!.. — Оставь для другого случая, — веселье из его голоса исчезает мгновенно. Кэйа швыряет ей на колени провощенный тубус. Отрывисто, как приказами, диктует: — Берешь коня и несешься в Ли Юэ. Там как можно быстрее выясняет, где находится отряд сэра Варки. Покажешь ему все это и скажешь, что в Мондштадт нужно возвращаться немедленно. — Что это? — Эола взвесили тубус в руке. Не слишком тяжёлый. — Мой отчёт, — криво усмехнулся Кэйа. — Письма туда же доложи. В седельных сумках еда и форменная сменная одежда, должна налезть. Бросил ей поводья, заглянул в глаза. — Варка нужен здесь. Он должен обогнать Предвестника. — А что будешь делать ты? — А я, — злость на его лице сменилась предвкушающей усмешкой, — сделаю так, чтобы отсутствие новостей не обеспокоило уважаемого магистра слишком сильно. И дам тебе время.* * *
— Сэр Кэйа, вы уверены, что усиленный патруль у Спрингвейла так уж необходим? — голос магистра звучал чересчур раздраженно. Джинн остановилась у двери кабинета, не решаясь стуком прервать беседу. — Похитители сокровищ излишне интересуются этим регионом, — бодро отозвался Кэйа. — Мы уже перехватили одну группу, и я не думаю, что они успокоиться на этом. Магистр громко вздохнул. Джинн следовало бы отступить и не подслушивать, но в его тоне прорезалось что-то странное, среднее между злостью и паникой. — Пойманные сказали, что у них была наводка на некий тайник, оказавшийся фальшивкой. Не думаю, что туда сунется кто-то ещё. За последнее время никого не видели. — Преступники наверняка соврали, чтобы скрыть настоящие планы. Уверен, стоит нам убрать патруль, как их сообщники появятся. Кэйа говорил обеспокоенно, нарочито обеспокоенно, будто все было розыгрышем — Джинн знала, он так умел, и знала эту интонацию. Ей казалось, что за дверью идет спектакль, но его сюжет она понять не могла. — Если вы считаете, что мои опасения излишни, вы всегда можете отдать приказ о снятии патруля, — Кэйа тяжело вздохнул. — В конце концов, мое слово мало весит. Я даже не капитан. — Это упущение давно следует исправить, — вкрадчиво заметил магистр. — Сэр Кэйа, если вы уверенны, что Похитители сокровищ угрожают Спрингвейлу, я дам в распоряжение всех рыцарей, что сейчас бездельно шатаются вокруг деревушки, и вы выследите эту банду. Если все пройдет успешно, я без сомнения дам вам звание. Повисла тишина. Джинн переступила с ноги на ногу, огляделась. На нее никто не смотрел и не удивлялся ее нерешительности, но все равно она поступала неправильно. — К слову, от вашего брата так и не было вестей? — К слову? — Я давно хотел с вами поговорить, но все не мог собраться с духом, — магистр снова тяжело вздохнул. — О молодом мастере Рагвиндре не слышно уже год, и не только в Мондштадте. Беспокоясь о его судьбе, я узнавал и в других землях. Боюсь… Боюсь он уже не вернётся к нам. Джинн охнула, прижав ладонь к губам. Оперлась плечом о косяк. Голос Кэйи же остался спокойным, чуть ли не… Веселым. — О, вот как. Это ужасно. Но разве это как-то связано?.. Кажется, магистр хмыкнул. Продолжил уже деловым тоном, без капли участия: — Вы должны прекрасно знать, как винокурня важна для экономики Мондштадта. Оставлять ее только в руках управляющего, без хозяина, очень недальновидно. — Не могу с вами не согласиться. Тон магистра стал уж совсем медовым: — К счастью, у нас есть вы. Мастер Крепус назвал вас сыном, сэр Кэйа. Думаю, он был бы рад, если бы вы… Приложили руку к сохранению его дела. — Иными словами, получил во владение винокурню? — пытливо уточнил Кэйа. — Это возможно? Джинн казалось, что она очутилась в каком-то дурацком сне. Только в кошмаре магистр Эрох и Кэйа могли, как два стервятника, обсуждать, кому достанется наследие Рагвиндров. Они даже не знают точно, что Дилюк погиб! И как Кэйа может быть так спокоен, так холоден? Она отступила от двери. Через минуту она отворилась. Кэйа посмотрел на Джинн с порога, улыбнулся широко и радостно, словно ничего не произошло. — Ты к магистру? Боюсь, он сейчас занят… — Нет, — сказала Джинн, глядя в его глаз. Все, что она знала об этом человеке, разбилось на осколки и упало под ноги. Она никогда не думала, что он способен на подлость. Кэйа удивлённо вскинул брови. — Неужели меня искала?.. Она мотнула головой, отступила. Улыбка исчезла с лица Кэйи. Он оглянулся на закрывшуюся дверь, шагнул следом за Джинн. — Нам нужно поговорить… — начал негромко. Но Джинн снова покачала головой. — Мне пора, — отрезала и, развернувшись, пошла к своему кабинету. Всю дорогу ей казалось, что Кэйа смотрит ей в спину, но когда обернулась с середины лестницы, он уже вышел через главную дверь.* * *
Тон собрания старших рыцарей был похоронный с самого начала. Джинн смотрела в стол, бессильно сжимая кулаки, пока старшие рассыпались вздохами и сожалениями. — Стоит признать, — траурно заключил магистр Эрох, — мы ничего не можем сделать с Урсой, а бед от него становиться все больше… Джинн не выдержала. — Я могу разобраться с ним! — вскинула голову, прямо посмотрела на Эроха. Тот печально покачал головой. — Мы потеряли стольких… Я не могу рисковать ещё и вами, рыцарь Одуванчик. — Но именно для этого мне и дан титул! — она порывисто вскочила, прижала руку к груди. — Это имя того, кто защищает Мондштадт с оружием в руках! — Самоубийственная отвага не лучший советчик в этом непростом деле. Кэйа замер поодаль от стола, почти усевшись на подоконник. До этого он безучастно смотрел на улицу, но теперь с насмешкой смотрел на Джинн. Она ответила гневным взглядом. Его присутствие на собрании с самого начала вызвало недоуменные взгляды. Только Джинн понимала — это значит, Кэйа выполнил условия магистра. Глаза жгло от обиды. — И что же предлагаете вы, сэр Кэйа? — откашлявшись, спросил один из капитанов. Взглядом показал Джинн, что стоит сесть, и она подчинилась, закрыв глаза. Внутри зрела решимость: даже если магистр запретил, она все равно бросит вызов этому дракону. Кэйа меж тем небрежно взмахнул рукой, снова глядя в окно. — Думаю, нам стоит поискать помощи со стороны. Надёжный союзник в таком деле будет не лишним, как вы считаете, магистр? Тот едва заметно улыбнулся и кивнул. Капитан потёр подбородок, задумчиво глядя на Кэйю. — Ли Юэ? — предложил неуверенно. — Или… — Думаю, всем известно, у кого в Тейвате самая сильная армия, — задумчиво протянул Кэйа. С улицы донеслась дробь копыт, наверное, конный дозор вернулся. Джинн заметила, как улыбка Кэйи стала на мгновение шире — и теплее, — а плечи расслабились. Удивиться не успела. Магистр тяжело вздохнул, медленно кивнул: — Сэр Кэйа прав. Если и просить помощи, то у Снежной… — Фатуи? — Джинн нахмурилась. — Но они наверняка свяжут нас обязательствами, которые лишат Мондштадт его свободы! — Есть ли у нас выбор? — Эрох покачал головой. Кэйа за его спиной откинул голову, уперевшись затылком в стену, и широко, торжествующе улыбнулся. Джинн отрывисто вздохнула, глядя ему в глаза. Неужели он связался с Фатуи? Предал Мондштадт?.. С грохотом распахнулась дверь, и комнату напомнил громкий бас: — Мне кажется, это вы хотите, чтобы у ордена не было выбора! Джинн вскочила навстречу сэру Варке, чувствуя, как с сердца падает камень. Лишь краем глаза заметила, как изменилось лицо Кэйи. Впрочем, он почти сразу отвернулся к стене, скрестил руки на груди, и она не успела прочесть его выражение. Расстроился? Остальные Рыцари тоже подскочили, кто с удивлёнными, кто с радостными возгласами. Один Эрох застыл в кресле, словно обратившись в камень. — Что вы здесь делаете, сэр Варка? Мне казалось, вас полностью занимает ваша экспедиция, — спросил холодно и неприязненно. — Я бы с удовольствием ее продолжил, — широко улыбнулся Варка, — но до меня прошли дурные новости. Об измене. Рыцари недоуменно переглянулись, их взгляды метались между магистром и Варкой, а Джинн смотрела на Кэйю. Тот застыл, словно гипсовая статуя. — Что за глупости? — Эрох поднялся. — И кого же из рыцарей вы готовы оскорбить таким обвинением? — Вас, — твердо ответил Варка. В воцарившейся мертвой тишине обернулся к стояещей за его спиной девушке. — Эола, покажите им. Та с безукоризненно прямой осанкой и надменно вздернутым подбородком прошла к столу, достала из тубуса стопку документов и бросила на стол. Джинн потянулась к ним первой. В мертвой тишине бумаги с тихим шелестом переходили из рук в руки. Эрох смотрел на них так, словно желал испепелить взглядом. Наконец они веером легли перед ним. Под взглядом всех присутствующих рыцарей Эрох медленно скользнул по ним глазами. Поднял полный ненависти взгляд на Эолу. — Удивительная прыть, Лоуренс, — сказал ядовито. — Решили уничтожить орден изнутри? — Не наговаривайте на девочку, — рассмеялся Варка. — Тот, кто провел это расследование, стоит за вашей спиной. Джинн тихо охнула, резко обернулась к Кэйе. Тот улыбался, жмурясь довольно, как бард, получающий овации от слушателей. Ближайший к Эроху рыцарь накрыл его плечо ладонью. — Вам придется отправится в камеру. Орден рассмотрит представленные улики и вынесет решение. Эрох сбросил его руку, гневно огляделся. — Не советую сопротивляться, — коротко и веско сказал Варка. Когда бывшего магистра вывели, робко подал голос один из капитанов: — И все же, что нам делать с Урсой? — А зачем что-то делать? — Кэйа пожал плечами. — За его появлением стоят Фатуи, пусть они его и убивают. А мы ограничимся вежливой благодарностью и формальными почестями. — Если дракона убьет Предвестник, репутация Ордена… — неуверенно начал другой, но Кэйа звонко фыркнул, перебивая. Смотрел уничижительно и почти зло. — Несколько минут назад вы не думали о его репутации. Потом Кэйа коротко поклонился Варке: — Мне больше нечего сказать. Я вернусь к своим обязанностям. Джинн догнала его в коридоре, потянулась схватить за рукав, но Кэйа резко развернулся, ускользая. Вопросительно посмотрел на Джинн, без гнева, но и без симпатии. — Ты что-то хотела? — Прости, — выдохнула она. — Я думала… Навоображала себе, что ты поддерживал Эроха. Не доверилась тебе. Я виновата. — Брось, — Кэйа дёрнул плечами, улыбнулся мягко: — С чего тебе было мне верить? Но взгляд, в отличии от дружелюбного тона, оставался холоден. — Потому что мы друзья, — Джинн наконец опустила протянутую к нему руку, сцепила ладони в замок. — Я должна была быть на твоей стороне. — Вы должны быть на стороне Мондштадта, рыцарь Одуванчик, — неожиданно серьезно сказал Кэйа, хотя губы все ещё изгибались в улыбке. Джинн покачала головой. Уверенно сказала: — Ты тоже на его стороне. Я больше об этом не забуду. Кэйа тихо рассмеялся. — Постараюсь вас не подвести.* * *
Ноги болели от долгой ходьбы — ему не дали даже лошади, не говоря уже об оружии. Но кольцо оставили, слепые бараны, а значит никакая шваль ему не страшна. Эроха гнала вперёд ненависть. Ничего. Он доберется до Снежной, и его примут там как дорогого гостя — он немало сможет рассказать им про Орден. Больше, чем говорил до этого. Обернулся на закат. Нужно было думать о ночлеге. Еды осталось мало. Но до границы совсем недалеко, а там он найдет посольство Фатуи… — Не устали? Резко развернулся. Из тени деревьев выступил мальчишка Альберих, улыбнулся приветливо. Эрох скривился, рассматривая его. — Решили позлорадствовать, сэр Кэйа? Впрочем, вы слишком лицемерны для рыцаря, — выплюнул. Он только расхохотался: — Удивительно, что этим меня попрекаете вы! Покачал головой, сказал с сочувственной улыбкой: — Изгнание — плохое наказание для того, кто связался с Фатуи. Такой человек всегда будет опасен для Мондштадта. Он развел руками. Улыбнулся — и достал меч. — Но это легко исправить, верно? Эрох попятился, судорожно сжал руку с кольцом в кулак. — Разве подобает рыцарю нападать на безоружного? Это мальчишка рассмеялся, звонко и заливисто. — Рыцарю много чего не подобает, — ответил, и от его взгляда пробрало дрожью. — Но, как вы заметили, из меня вышел ужасный рыцарь. Эрох не выдержал, выкинул руку вперёд, и кольцо не его пальце вспыхнуло. Перед мальчишкой из неоткуда появился щит, и водяной кнут Эроха разлетелся брызгами. — О, — Кэйа широко и радостно улыбался. — Так и знал, что у вас ещё остались зубы. Сделал шаг, и трава под его ногами покрылась инеем, захрустела и рассыпалась льдинками. Он поднял перед собой меч. — Что ж, тогда это не будет считаться просто убийством, верно? Он оказал Эроху последние почести: скатил тело в овраг, присыпал землей и закидал ветками. Перстень с глазом порчи разбил о ствол ближайшего дерева, хоть для этого и пришлось постараться. Потом прислонился к дереву спиной, слепо посмотрел на гаснущий на западе свет. Нужно было возвращаться, ему подписали отпуск лишь на четыре дня. Что будет делать по возвращению, Кэйа не знал. Достал из кармана чужой Глаз Бога, посмотрел на его ровное алое сияние. Сердце привычно сжалось от тоски и горькой радости — жив. Жив. Интересно, что он бы сказал на то, что сделал Кэйа? Понял бы, одобрил?.. Конечно, нет. Но какая теперь разница? Кэйа убрал Глаз Бога обратно, скользнул пальцами по своему, болтающемуся на поясе. Посмотрел на грязный меч. Все, что у него осталось. Встряхнул головой — и пошел к лошади.* * *
Новый магистр Ордо Фавониус с вежливым недоумением рассматривал легший перед ним листок. Поднял печальный взгляд на Кэйю. — Какая жалость, — хмыкнул Варка. Взял лежащий на столе приказ, подписал размашисто и положил сверху на рапорт Кэйи. — У меня карта старше. Тот нахмурился, шагнул ближе к столу. Пробежался глазами по тексту, недоуменно посмотрел в глаза Варке. — Вы смеётесь? — усмехнулся криво. — Я подаю рапорт об отставке, признавая себя недостойным звания рыцаря, а вы производите меня в капитаны? Капитан кавалерии. Это даже звучит как издевка! — Именно, — Варка мягко улыбается. — Ещё бы я тебя отпустил, после того, что ты сделал. Кэйа скривился, бросил коротко: — Вы не знаете, что я сделал. Резко отвернулся, глубоко вздохнул, пытаясь взять под контроль собственное лицо. За прошедшие полтора года он неплохо выучился его держать, но сейчас не мог. Если быть честным, не хотел. Устал. — Разве я достоин этого? — спросил, глядя на свои руки. — Я остался в ордене, потому что отец хотел видеть нас рыцарями. Он верил в нас, но… Он сжал кулаки, закрыл глаза. — Если я останусь, если стану капитаном, это будет еще одна большая ложь. За спиной вздохнул Варка. — Кэйа, как ты думаешь, кто способен обмануть лжеца?.. Он вздрогнул, обернулся, глядя в глаза магистру. Тот уже не улыбался. — Я не буду спрашивать, как ты ведёшь расследования, мне это не нужно. Но я знаю, что ордену нужен такой человек, пусть он будет трижды плохим рыцарем. Он поднялся, обошел стол, встал напротив. — Хороших рыцарей полно, но все они оказались бесполезны. Я был бы бесполезен без тебя. Да, я прошу тебя лгать, прошу действовать беспринципно. Потому что наши враги будут так действовать, и никто из нас не сможет быть им соперником. — Кроме меня? — Кэйа рассмеялся, посмотрел ему в глаза. — Великий магистр, скажите, кто станет доверять лжецу? Он улыбнулся, — Я тебе доверяю. С Джинн столкнулся, выйдя из кабинета Варки. Она чуть не уронила бумаги, которые несла целой стопкой: последние приказы Эроха подверглись масштабному пересмотру, и бумажной работы прибавилось. Прижав верхние листы подбородком, Джинн приветливо, но заметно устало улыбнулась. Окинула Кэйю внимательным взглядом, проверяя, что он не ранен и держится на ногах. Охнула. — Кэйа, когда у тебя появился Глаз Бога? Джинн просияла, радостно, бесхитростно и искренне. Кэйа накрыл ладонью висящую на поясе побрякушку. Улыбнулся: — Пару дней назад. Смотрел на нее, на ясные голубые глаза и золотящиеся в солнечном свете волосы, на добрую улыбку. Подумал: не так важно, что она не сможет прибегнуть к его методам расследования. Важнее то, что он не хочет, чтобы она о них даже задумывалась. И все встало на свои места. — Теперь я понимаю, о чем ты говорила, — новоиспеченный капитан кавалерии водил пальцами по кромке стакана, искоса поглядывая на гудящих за соседним столом рыцарей. Те уже благополучно забыли о виновнике гулянки и поднимали тосты за Монтштадт, его благополучие и здоровье великого магистра. Кэйа улыбался, как довольный кот, утащивший с прилавка связку сосисок. Розария хмыкнула, щелкнула когтем по стакану. Его наигранная благость раздражала. — Что же ты понял? — Единственное, чем мы можем отплатить на чужую доброту — взять на себя всю грязь, — улыбка стала совсем уж лучезарной, только взгляд, который он перевел на нее, был спокоен и холоден. — Чтобы сохранить этот свет. Она пренебрежительно фыркнула, откинулась на спинку стула. Подняла стакан. — За наивность. Кэйа рассмеялся и отсалютовал своим, словно подписывая негласный договор. Эпилог К тому, как мальчик использует элементальную атаку, Кэйа никогда не привыкнет. Небрежным взмахом меча потушил занявшуюся траву, подошел к потирающему затылок Беннету. Тот весело улыбнулся, и Кэйа только и смог, что легко щелкнуть его по лбу. — Мне больно на тебя смотреть. Беннет смущенно рассмеялся, копнул носком землю, не отрывая руку от затылка. — Покажи. — Да там ничего нет… Ну может шишка. Кэйа вздохнул, развернул его за плечи, ощупал голову. Растер ладонь и приложил к намечающейся шишке. Беннет ойкнул от ледяного прикосновения, но не отпрянул. Умница. Трава от их занятий прогорела от дороги до самого берега. Один раз уже прибегал Свен, заметивший от ворот огненные вспышки, и рассердился, разобравшись, в чем дело. Конечно, он очень постарался не демонстрировать это перед капитаном, но Кэйа ручаться мог — вернулся на пост и начал ворчать, что они с Беннетом наводят суету почем зря и отрывают людей от дежурства. — Ого! — Беннет подпрыгнул. — Сэр Кэйа, смотрите! Со стороны Спрингвейла показались люди — несколько пеших, и всадник. Кэйа заметил их краем глаза, но восклицание Беннета заставило обернуться и вглядеться. В висках часто застучало, а руки бессильно упали. Лошадь под Дилюком шла шагом, и тот, чуть наклонившись, внимательно слушал рассказ перебивающих друг друга спрингвейльских охотников. Поровнявшись с Беннетом и Кэйей, охотники заулыбались еще сильнее, закивали, здороваясь. Дилюк же скользнул по обоим равнодушным взглядом, едва-едва задержавшимся — или почудилось? Кэйа улыбнулся в ответ быстрее, чем подумал, приветственно поклонился. Дилюк на мгновение прищурился — и отвернулся. Кэйа так и стоял, улыбаясь, провожая его взглядом, пока лошадь не повернула к мосту. Горло забили сотни не произнесенных — совершенно бессмысленных — слов. «С возвращением». «Я рад, что ты цел». «Я скучал». «Прости». — Сэр Кэйа? — Беннет осторожно коснулся его рукава. — Все в порядке? По глазам видно, что сам знает ответ. Но Кэйа только улыбается шире, треплет его по волосам. — Все отлично. Дилюк вернулся. Он жив. Больше Кэйе нечего и просить.