Окделл

     Первый день, точнее вечер, что был проведен в доме Алва, я потратил на то, чтобы с этим самым домом познакомиться, заодно умудрился перезнакомиться практически со всеми слугами, попутно изучая кэналлийский язык, преимущественно, правда, брань, особенно часто я сводил знакомство с неким Хуаном (именно его я могу считать моим главным учителем кэналлийского), который как коршун следил за мной после того, как я в третий раз навернулся.      Первый раз я соизволил пересчитать носом ступеньки, засмотревшись на довольно занятную картину, и почти даже это сделал, оступившись, но тот самый Хуан, появившийся как Леворукий из воздуха, успел подхватить меня до того, как у меня это вышло. Но я не отчаялся и поскользнулся в коридоре, честное слово, до сих пор не знаю, как это у меня получилось, но растянулся я знатно, приложившись моей многострадальной стратегической точкой и затылком, причем затылком я встретился не с полом, а с чьими-то худенькими и от того довольно острыми коленками, чья обладательница последовала моему примеру, умудрившись разбросать вокруг свежевыглаженное белье.      Я потом долго извинялся перед напуганной служаночкой под возмущенным взглядом того самого Хуана и даже помог ей его собрать (белье в смысле, а не Хуана, тот прекрасно собирался сам, обычно из воздуха и исключительно у меня за спиной), хотя она все равно возмущенно стреляла в меня взглядом. В третий же раз я умудрился не заметить меленький порожек дверного проема, что вел на кухню, и, пролетев ласточкой несколько бье, нашел упокоение на чей-то большой и теплой груди, пахнущей молоком.      Чуть позже, сведя знакомство со сковородой и ее владелицей - Кончитой, я сидел на кухне, медленно приходя в себя и слушая кэналлийскую брань, правда, ругательства она сдобрила довольно вкусными булочками и шадди, так что я был не против. Появившийся на кухне Хуан застал именно эту картину и дальше неукоснительно следовал за мной тенью, явно из вредности постоянно меня одергивая и не пуская в самые интересные места. В общем, я на него обиделся и ушел спать.      Убедившись, что настырный Хуан, немного постояв неподалеку от выделенной мне комнаты, все же куда-то ушел, я тут же, как ночной тать, выскользнул из комнаты и продолжил изучать вверенную мне на ближайшие три года территорию. Особенно меня порадовала крыша, с нее, оказывается, очень удобно наблюдать за небом, конечно, если забраться на нее полностью, а не высунуться в чердачный лаз. Но больная рука не позволила мне этого проделать, так что звездами я любовался стоя, укачивая укушенную руку, которой по забывчивости попытался открыть дверь.      В общем, до своей спальни повторно я добрался лишь ближе к рассвету и тут же завалился спать, успев только скинуть сапоги да камзол. Правда, поспать мне толком не дали, наверно, всего через пару часов меня разбудило лошадиное ржание. Продрав глаза, я еще немного послушал это самое ржание и, вспомнив, что вчера так и не добрался до конюшни, решил встать окончательно, по привычке приподнявшись на руках (сплю я исключительно на животе), и тут же взвыл не хуже пресловутых закатных тварей.      Укушенная вчера рука умудрилась распухнуть и даже посинеть, сцепив зубы, я попытался пошевелить пальцами, те слушались плохо, сильно отекли, а из полукруга тонких ранок, оставленных зубами крысы, брызнула белая и довольно густая жидкость. Только нагноения мне и не хватало! Что ж, придется оставить конюшню на потом и найти врача: раз начало гноиться, само не пройдет.      Кое-как одевшись в выделенные мне вещи и с легким возмущением отметив, что цвета мне не идут, я выскользнул из комнаты, намереваясь, не завтракая, отправиться в город на поиски пресловутого врача. Денег у меня было немного, но на неплохого врача должно было хватить, хотя и жалко отдавать последнее. Ну да ладно, разжиться деньгами не так уж и сложно, рука важней.      Пока я думал о делах, мое тело решило, что давно уже никого не сбивало с ног, и попыталось это проделать, но, опять же, потерпело фиаско, потому что выбранная для более тесного знакомства персона успела хватануть меня за плечи, заставляя тем самым вынырнуть из размышлений.      - Ой, - произнес я, смотря в синие глаза.      - Вы, юноша, видимо, принадлежите к почтенному племени сов? — поинтересовался Алва, продолжая сжимать мои плечи. Язык прям зачесался сказать, что принадлежу я к не менее почетному племени вепрей, которых осталось очень мало, но я с чего-то промолчал, пожимая плечами.      - Идемте за мной, нам надо поговорить, - произнес тем временем Алва, отпуская мои плечи и быстро шагая вглубь дома. Я вновь пожал плечами и последовал за монсеньором. Все же странно так звать малознакомого человека.      Разговаривать Алва соизволил в своем кабинете, и, пока он говорил об отсутствующих у меня обязанностях, я задумчиво водил взглядом по стенам, раздумывая, где бы найти врача. В Олларии я ориентировался плохо и частенько плутал по улочкам и, если бы не приятели по Лаик, наверняка бы заблудился здесь еще в первый свой выход в город.      Ворон стих, и молчание стало затягиваться, я удивленно перевел свой взгляд на него, от меня явно чего-то ждали. Я удивленно хлопнул глазами, затем подумал, что наверно что-то прослушал и смущенно улыбнулся:      - Вы не могли бы повторить?      Алва тоже хлопнул глазами и склонил голову набок:      - Вы меня вообще слушали?      - А надо было? – я удивленно выпучил глаза и еще пару раз удивленно моргнул.      Алва фыркнул и отрицательно мотнул головой, махнув на меня рукой, мол, кыш, чадо, ты мне мешаешь. Тетка тоже так делала, когда не хотела меня видеть, я снова пожал плечами и подошел к двери, по привычке хватанувшись правой рукой за ручку, чтобы тут же зашипеть не хуже кошки.      - Что у вас с рукой? – тут же отреагировал Алва.      - Ничего страшного, - улыбнулся я, жаловаться на свои проблемы этому человеку я не был намерен. Матушка еще в детстве вбила в меня уверенность, что я должен все делать сам, сам же огребать за очередную свою глупость.      - И все же? – настаивал Алва. Я, немного подумав, решил, что лимит своего благоразумия мной был исчерпан еще при алвовских совах, и, пожав плечами, ответил:      - Моя рука всего лишь решила, что со мной ей скучно, и она хочет избавиться от меня.      Алва удивленно вскинул бровь, он явно не привык к подобным ответам, да и ждал чего-то другого в стиле «вас это не касается» или еще чего с воплями о Талигойе, предателях и Людях Чести, все же отец действительно верил в эти идеалы. И частенько говорил об этом, мечтательно прикрывая глаза. Я во все это тоже верил, пока отец был жив. Все же он у меня знатный сказочник, тетка говорит, что у нас это семейное.      - Покажите, – приказал он.      - Вы решили ей в этом помочь? – спросил я, послушно шагая к сюзерену и протягивая руку.      - Судя по всему, это вы решили ей помочь, – произнес Алва, разрезая перчатку. Гной брызнул белой струйкой, заляпав манжеты белой рубашки.      - Я за возможность самостоятельного набивания шишек, - произнес я, прикрывая глаза и закусывая губу.      Зрелище было противным, а боль я плохо переношу.      - Заметно… Кто это вас так?      - Если скажу, что Арамона, поверите? – криво улыбнулся я, открывая один глаз и тут же его закрывая. Как хорошо, что я не позавтракал.      - Не поверю…      - Ну тогда нет смысла говорить вам, что это крыса, – произнес я через сжатые зубы.      - Кричите, если хотите, - произнес Алва, и руку обожгла жуткая боль. Я еще сильней зажмурился и пискнул:      - Лучше ударьте меня подсвечником… Мне требуется полная анестезия, – после чего я очень героически потерял сознание.