Не уходи

Розария мерно постукивает стальными пальцами по деревянному столу. Нос щекочет пряный запах вина, въевшийся во все вокруг, а уши заполняет белый шум праздной болтовни остальных посетителей таверны. Она медленно потягивает вино, наслаждаясь каждым глотком, чувствует, как голова понемногу тяжелеет, а мысли улетучиваются. Наливает себе новый бокал и тяжело вздыхает. Розария просто смертельно устала. Сегодня ей не с кем поговорить — у Кэйи полно забот, и даже привычные походы в таверну каждый вечер ему пришлось оставить до лучших времен. Ей не нравится спиваться одной, но не спиваться вовсе она уже не может. Розария окидывает скучающим взглядом людей вокруг и чувствует отвращение к пьяницам — к себе. Взгляд задерживается на барной стойке, крепких плечах, на которые спадают непослушные алые пряди, руках в черных перчатках, умиротворенно начищающих бокалы. Дилюк выглядит привычно хмуро — сведенные к переносице брови и поджатые губы. Она погибает от скуки в одиночестве и крутит в руках любимый кинжал. Сидит так битый час, пока люди не начинают расходиться по домам, а таверна не пустеет окончательно. Тишина ей нравится куда больше, чем постоянный гул разговоров. Она допивает бутылку вина, поднимается и идет к барной стойке. — Дай еще одну, пожалуйста, — обращается она к Дилюку. Тот оборачивается и смотрит пристально, будто в душу ей заглядывая своими глубокими и пронзительными глазами цвета любимого вина. Поправляет выбившиеся из хвоста пряди, и протягивает ей новую бутылку. — Не много тебе? — невзначай интересуется он. — Самое то, — бросает Розария, отходя от стойки. На полпути она останавливается, и думает, стоит ли открывать рот. Она не любит говорить слишком много и сближаться с людьми — лишние заботы и лишняя боль — но Дилюк другое дело. С ним от чего-то хочется сблизиться. — Покурим? Дилюк удивленно вскидывает бровь, а потом откладывает тряпку и послушно следует за Розой. Они сидят в расслабленной тишине — табачный дым, заполнивший воздух — курят и думают каждый о своем. Розарии не хочется говорить, и Дилюк не беспокоит ее. Он почему-то всегда знает, что ей нужно. Странная суперспособность, думает Розария. Обычно ее раздражают люди — ну кроме Кэйи — а тут оказывается, что с Дилюком тоже вполне комфортно. Розария достает еще одну сигарету, цепляет зубами. Зажигалка не хочет работать, и она чертыхается себе под нос — у Барбары случился бы инфаркт от таких ругательств. — Давай помогу, — Дилюк тянет к ней руку, а на пальцах у него появляется маленький огонек — очень удобно, однако — и у Розы наконец получается прикурить. Она протягивает Дилюку сигарету тоже, и тот с кивком принимает ее. Их пальцы на мгновение касаются, и Розарии кажется, будто Дилюк это мгновение пытается чуть-чуть продлить. Игры воображения. Она всегда закупается сигаретами про запас — их привозят из Фонтейна, и это довольно редкий праздник — потому что курит она очень много, даже больше чем пьет. Но для Дилюка ничего не жалко. Он тоже курит много — помогает успокоить нервы. И людей он тоже, как и Роза, убивает. Она по глазам видит — такие же, как в отражении зеркала — хоть никогда и не спрашивала об этом напрямую. Они оба мало разговаривают о себе, бывает перекидываются парой бессмысленных фраз за вечер, и на этом их беседы заканчиваются. Но любят проводить время вместе. — Уже поздно, — констатирует очевидный факт Розария. Она встает из-за стола, кидая бычок в пепельницу. Допивает последние глотки вина и направляется к выходу. Ее внезапно хватают за запястье, останавливая. — Не уходи, — Дилюк смотрит так серьезно, заглядывая в ледяные глаза в поисках хоть каких-то чувств. — Побудь со мной, и просто помолчим. Розария колеблется. Ей нельзя подпускать людей слишком близко, а Дилюка тем более — она знает, что ни к чему хорошему это точно не приведет. Дилюк крепче сжимает ее запястье, и Роза сдается. Садится обратно, откидываясь на спинку стула, и ей думается, что она полнейшая идиотка. Сама не понимает, что творится внутри и почему она все это делает. Дилюк тоже мало что понимает, но знает — с Розарией спокойно и хорошо. С ней можно молчать часами и на время забывать о звенящем одиночестве и пустоте внутри. Ему непривычно быть рядом с кем-то и непривычно чувствовать так много сразу. Хочется что-то сказать, но на ум ничего не приходит — хочется обнять ее и не отпускать, и Дилюк сам удивляется таким мыслям. — Чего ты хочешь? — вдруг нарушает тишину Розария. — О чем ты? — отвечает вопросом на вопрос Дилюк. — Это простой вопрос, Рагнвиндр, подумай, чего ты хочешь прямо сейчас? Дилюк думает, и в голову приходит всякий бред. Но почему бы не озвучить его? — Потанцевать с тобой. Розария вдруг смеется. Внутри становится тепло и спокойно, она никак не ожидала такого ответа, но он ей очень нравится. — Так что же тебя останавливает? Дилюк протягивает ей руку, и Розария крепко сжимает ее. Они держатся друг за друга, будто вот-вот упадут, если ослабят хватку, и медленно покачиваются в неловком танце. — Я совсем не умею танцевать, — мягко говорит Розария Дилюку на ухо. — Я же не из высшего общества. — Какая разница? — Дилюк тоже улыбается. — Мне все нравится. Он утыкается лбом в ее плечо и мерно дышит. Его волосы пахнут вином и ветряными астрами, они щекочут щеки Розарии, и она зарывается в них длинными пальцами, прижимая Дилюка еще крепче к себе. Роза перебирает непослушные пряди и поглаживает Дилюка по голове, будто он большой и мягкий кот. Он правда похож на кота сейчас. — А чего ты хочешь сейчас? — спрашивает она, уткнувшись носом в кудрявые волосы. Дилюк поднимает голову и целует Розарию нежно, осторожно, будто боясь, что еще чуть-чуть и она сбежит, оставит его одного и больше никогда не вернется. Розария пылко отвечает на поцелуй и в душе проклинает себя за это — обещала ведь не влюбляться. Руки Дилюка сжимают узкую талию, а Роза сильнее держится за крепкие плечи. Они только вдвоем остаются в этом мире, и ничего уже не важно. *** Они спят в обнимку, закутавшись в мягкое одеяло, Розария чувствует кожей теплое дыхание, Дилюк обнимает ее со спины, прижимая к себе как самое драгоценное сокровище. У него шершавые руки, все в ожогах и шрамах, но она крепко переплетает пальцы с его и поглаживает грубые ладони. Дилюк шепчет ей что-то нежное на ухо, и Розария не может сдержать мягкой улыбки, такой редкой на бледном лице. Она не знает, когда влюбилась в Дилюка и почему — да и не хочет знать. Солнце постепенно выкатывается из-за горизонта, окрашивая облака в оранжевые оттенки, и назойливые лучи светят им прямо в лица. Ни Дилюку, ни Розарии вставать совершенно не хочется, но у обоих полно работы, и на отдых им никогда не хватает времени. Хочется остаться в этом редком мгновении тепла друг друга подольше, и Дилюк не выпускает Розу из тисков объятий. — Полежим еще немного, — шепчет он ей в самую шею, и у нее по спине разбегаются мурашки. — Барбара опять проест мне весь мозг, если я опоздаю на службу в соборе, — вздыхает Розария, но даже не пытается вырваться. — Как будто тебя это когда-то заботило, — улыбается Дилюк, нежно целуя бледную шею. Он поглаживает ее мягкие волосы, целует в макушку и хочет никогда не отпускать. — Не волновало, ты прав. Но у меня есть и другая работа, знаешь же, — Розария поворачивается к нему и нежно целует. Она слишком привязалась и с концами увязла в Дилюке — растаявший в сердце лед — хотя обещала себе не сближаться с людьми. Это всегда заканчивается болью. — Придешь сегодня вечером? — с надеждой в голосе спрашивает Дилюк. — Нет, — вздыхает Розария, — работы много. — Просто отговорки, — Дилюк в этом уверен, и Розе думается, что он прав. Они не говорят друг другу, что любят, и не озвучивают свои чувства. Они целуются и проводят вечера в постели, молча курят и просто проводят время вместе. Да никто из них и не хочет говорить о чувствах и прочей ерунде, ведь так гораздо проще. Розария не разбирается в таких делах, и ей незачем пробовать. А Дилюку думается, что как только он скажет «люблю», Роза исчезнет из его жизни, испугавшись слишком сильных чувств. Розария выпутывается из одеяла и освобождается от крепких объятий — нехотя и с разочарованным вздохом. Быстро одевается, целует Дилюка в лоб и уходит, аккуратно прикрывая дверь. Опять убегает, как своевольная кошка. И Дилюк никогда не знает, вернется ли она вновь.