Неделю спустя
Бар в районе Мэгуро. Приглушенный свет, бессвязный шум голосов. Боксерский поединок на подвешенном за барной стойкой телевизоре, стойкий запах пива — в воздухе. Открыв тяжелую, обшарпанную дверь, Аизава Сюити оказывается на пороге и задерживается там на некоторое время, ожидая, пока глаза привыкнут к смене освещения, затем вертит головой, рассматривая посетителей. Несмотря на новогоднюю ночь, в зале людно, так что ему не сразу удается выхватить взглядом нужного человека. Он сидит за столиком для четверых, но остальные места пустуют. На столе перед ним несколько пустых рюмок и никаких следов чего-то съестного. Голова клонится вниз, сальные космы закрывают лицо. На лацкане пиджака Аизава видит несколько бурых пятнышек. Детектив заказывает два бокала пива, а затем направляется к столику. Аизава садится напротив и двигает один из бокалов на другой конец столика. Встречает мутных взгляд опухших глаз и начинает царапать небритый подбородок. – Как ты узнал, что я здесь? – слышит он. – Только не говори, что не торчишь тут каждый вечер. – И не поспоришь, – палец с до мяса обгрызенным ногтем упирается в бокал. – Я в последнее время предпочитаю покрепче. – Потому я и здесь: кто-то же должен это прекратить, – Аизава пытается говорить суровым тоном, но не выдерживает и тяжело вздыхает. – Ты как? – Жить можно. Мацуда Тота поднимает бокал, делает большой глоток, затем ставит его на стол и с горечью добавляет: – Вот именно. Жить можно. – Я понимаю, тебе сейчас тяжело… – начинает было Аизава, но Тота тяжелым взмахом руки просит его замолчать. – Ты же не психотерапевт, – говорит он, – вот и не напрягайся. К тому же, до тети Фумико мне в этом смысле все равно далеко. Аизава молчит, но мысленно с ним согласен. Он и представить не может, каково это: потерять вслед за мужем сына, да еще и обоих — при таких обстоятельствах. Пока он обдумывает это, Мацуда успевает осушить бокал и заказать еще один. – Я сегодня у Лайта был, – Аизаве не хотелось вести этот разговор, и он с готовностью пользуется возможностью переменить тему. На лице Мацуды впервые в новом году в новом мире появляется что-то, отдаленно напоминающее интерес. – Эта девочка до сих пор от него не отлипает? – спрашивает он. – Не то слово. После операции его перевели в реабилитационную палату, так она дежурит возле нее круглые сутки. Без шуток: даже домой не возвращается. Так и ночует там, в больнице. На языке у Аизавы крутится кое-что еще, он колеблется пару секунд, но затем, покопавшись в памяти, кивает своим мыслям и добавляет: – И сестра Лайта с ней разговаривает. Ожидания Аизавы оказались оправданы: Мацуда выныривает из бокала и смотрит на коллегу с неподдельным удивлением. – Я бы сам не поверил, не будь свидетелем, – говорит Аизава. – Сатико пару раз приезжала в больницу с дочерью, и, кажется, Аманэ нашла с ней общий язык. Когда я в последний раз видел их вместе, Саю даже пыталась улыбнуться. Наверное, для нее это что-то вроде терапии. – Дай бог, – сдавленным голосом произносит Мацуда. – А что сам Лайт? – По словам врачей, угрозы жизни больше нет. Но мы едва успели доставить его в больницу. Он потерял много крови, операция была тяжелая… В общем, выпишут его нескоро — хорошо, если через месяц. Не знаю… Он замолкает, и в воздухе повисает ощущение недосказанности. Мацуда смотрит на него и, видимо, замечает на лице следы внутренней борьбы. – Ты все-таки считаешь, что это он был Кирой? Аизава пожимает плечами. – Все равно это только домыслы. Лайту по-прежнему обеспечивает алиби правило тринадцати дней, которое нам уже не перепроверить. Тот бог смерти, Рэм… Я же отдал ей тетрадь. – А она объяснила, зачем ей все это понадобилось? – спрашивает Мацуда. – Я имею в виду, это ведь она убила Ниа, так? Но зачем? Аизава пристально смотрит на Тоту. – Она, – соглашается детектив. – И она действительно объяснила свои поступки. Хочешь узнать, как? Мацуда проводит обеими руками по лицу, убирая челку со лба, в который с недавних пор прочно врезались глубокие морщины. – Да. Нет… Хотя, какая, к черту, разница? Да, я хочу. – «Чтобы остановить того, кого вы называете Кирой». Брови Мацуды на секунду взлетают вверх, а затем почти столь же стремительно сходятся у переносицы. Он разводит руками. – Чушь какая-то. Ниа ведь не мог быть Кирой! Хотя… – Подумай еще. Мацуда снова прикладывается к бокалу, и, так и не допив, отодвигает подальше, после чего складывает руки на груди и начинает покусывать губу. – Ты же не хочешь сказать… – выдыхает, наконец, он. Выдыхает он очень сильно: до Аизавы долетают пары алкоголя, и тот думает, что Мацуда поступил правильно, отодвинув бокал. – Я говорю только то, что знаю. – Выходит… Эта Рэм могла убить Ниа, чтобы успеть раньше пособника Киры? Который, как и предположил Ниа, должен был прийти с тетрадью, только одним N он бы не ограничился… Он убил бы всех нас, и… – Не всех, – возражает Аизава. Мацуда кивает с мрачной улыбкой на губах. – И это еще один повод подозревать Лайта, – говорит он. – Это не более, чем пустые подозрения. – Зато как гладко вырисовывается. Если Лайт потерял память, отказавшись от тетради, так как опасался проверки Ниа… Кстати, а как Ниа вообще собирался эту проверку проводить? Ведь Рюук покинул нас и сказал, что возвращаться не собирается. Конечно, Ниа этого не знал, но он даже не удостоверился, что бог смерти по-прежнему с нами. Так где бы он взял глаза? – Это только подтверждает, что проверка была для Ниа простым предлогом. Не отвлекайся. Мацуда соглашается и несколько раз щелкает пальцами, пытаясь восстановить утраченную логическую цепочку. Аизава молча ждет. – Значит, ты полагаешь, что во время встречи Лайт не помнил, что он — Кира. Но когда его сообщник записал бы в тетрадь имена членов СПК и наши… Он бы вернул тетрадь Лайту, так? – Возможно. – Но сообщник так и не появился. Мацуда вдруг издает жесткий, совершенно не свойственный ему смешок. – Ты ведь думаешь, это должен был быть Сейго? Пожав плечами, Аизава отворачивается в сторону экрана и видит, как Учияма Такаши мутузит какого-то латиноамериканца. Гонг возвещает о конце седьмого раунда, и, похоже, шансов у визави Учиямы не так уж много. По крайней мере, именно такая мысль появляется у Аизавы, когда он видит его лицо. – Помнишь, что говорил L? – спрашивает он, так и не оборачиваясь к Мацуде. – Если Лайт — Кира, то Сейго — второй Кира. – Но Мелло ему помешал. Погиб сам, а все равно каким-то образом смог помешать. – Возможно, – снова говорит Аизава. Мацуда встает из-за стола и, слегка пошатываясь, проходит мимо Аизавы, который ожидал чего-то в этом роде. Он тоже поднимается со своего места, и в этот момент вновь слышит голос Тоты. – А мне все равно. Теперь это не имеет никакого значения. Аизава разворачивается — как раз вовремя, чтобы увидеть, как захлопывается входная дверь. И тут же бар взрывается многоголосым торжествующим воплем: Учияма нокаутировал своего соперника. – Да, – говорит Аизава сам себе, – мне тоже так кажется.***
Месяц спустя
Тот же час, тот же бар, тот же столик. Только сидят за ним уже трое, атмосфера в целом не такая гнетущая, а по телевизору за каким-то чертом крутят турнир по гольфу. – Вы уж извините, что на целых две недели вас бросаю, – смущенно говорит Идэ Хидеки. – Ладно тебе, – Аизава улыбается, и это одна из первых искренних улыбок, появившихся на его лице за долгое, долгое время. – Медовый месяц — дело святое. – И все равно… – Тем более, пока ведь на нас повисло не так уж много дел, – в голосе Мацуды нет и крупицы того легкомыслия, что звучало в нем с тех пор, как Тота выучился говорить, но, по крайней мере, он больше не выглядит пришибленным мертвецом. И действительно, несмотря на то, что мир уже больше месяца пытался жить без Киры, отдел расследования серийных и массовых убийств полицейского управления Японии по-прежнему работал по большей части в холостом режиме — в отличие от других отделов. Люди постепенно начали понимать: то, что они услышали в конце декабря 2012 года — правда. Число преступлений с каждым днем росло, но большинство из них происходили на бытовой почве и не вызывали особого резонанса. По крайней мере, в Японии, где Кира действовал с особым размахом. А международные новости и Аизава, и Мацуда, и Идэ старались не слушать, хоть это у них и не очень-то получалось. Радость на лице Идэ по-прежнему борется с чувством долга, так что Аизава решает добавить еще одну ремарку: – К тому же, дело Киры все равно закрыто, – говорит он. – Кстати, удалось что-нибудь узнать по поводу Миками Теру? – интересуется Мацуда. – Я… был не в лучшей форме, когда вы его искали. – След оборвался в Ниигате, – говорит Идэ. – Хотя очевидно, что это он звонил в полицию Кавасаки и сообщил о похищении Сейго. Мы выяснили, что звонок был сделан из дома Миуры-куна в Осаке. Значит, Миками, видимо, и поспособствовал смерти человека, которого мы там нашли. Мелло. – Но это недоказуемо, да и самого Миками уже не найти, – дополняет Аизава. – Я думаю, его нет в Японии. Ни в одном из аэропортов региона Кансаи не заметили никого похожего ни 25 декабря, ни в последующие дни, но это ни о чем не говорит. Он вполне мог изменить внешность и подготовить фальшивые документы. К тому же, в праздники там такие толпы, что даже от видеозаписей толку немного. – Но можно же, наверное, объявить его в международный розыск… – неуверенно говорит Мацуда. – На каких основаниях? Правительства многих стран до сих пор боятся Киру и открещиваются от любого сотрудничества на этот счет. – И в самом деле, – соглашается Мацуда. – Хотя, вы знаете… Я даже и не хочу его искать. Заметив непонимание на лицах коллег, он кивает на экран телевизора. – Вы же видите, что происходит в мире. Все возвращается на круги своя. И даже хуже. Из-за того, что Кира снизил уровень преступности, полиция начала терять хватку. Думаете, эти ублюдки из Кавасаки отнеслись бы так халатно к предупреждению о похищении, если бы не валяли дурака весь последний год? – Понимаю, о чем ты, – говорит Идэ. – Думаешь, теперь, когда Киры больше нет, полиция не справится с всплеском преступности? Аизава хотел было напомнить коллегам, что они тоже имеют к полиции самое прямое отношение, но, подумав, отказывается от этой затеи. Отчасти потому, что опасения, беспокоившие Мацуду, с недавних пор поселились и в его душе. – Помните, что сказал Кира? – спрашивает Мацуда. – В своем обращении, которое транслировали на «Сакуре-ТВ»? Он сказал, что вернется, если люди вновь начнут творить зло. Я думаю, все дело в том, что в мире осталась еще одна тетрадь, и эта тетрадь сейчас у Миками. Он следит за происходящим, и если то, что происходит сейчас — не единичный всплеск, а тенденция, он вновь начнет карать преступников. И я жду этого момента. Ни Аизава, ни Идэ не знают, как реагировать на эти слова. В какой-то степени Мацуда выразил их общее мнение. Оба они понимают, что можно как угодно оценивать поступки Киры с точки зрения морали, но это не изменит очевидного: Кира приучил мир к своему существованию, навязал свое понятие справедливости, без которой мир вряд ли сможет существовать, не скатившись в еще большее зло. Это пессимистичный прогноз, но самый реальный — что бы ни думали на сей счет политики и журналисты. Наконец, голос Аизавы разрезает тишину. – Даже если так… Даже если Кира вернется… Нас ведь это уже не будет касаться, верно? Мы все уверены, что того, кто владеет тетрадью смерти, в Японии нет. Вот и пусть его ловят власти той страны, в которой он объявится. Если, конечно, сочтут нужным. После этих слов над столиком вновь воцаряется тишина, а единодушное молчаливое согласие, кажется, становится еще крепче.***
Год спустя
Они не смогли. Не смогли жить в идеальном обществе. Не смогли завершить строительство Нового мира. Перед человеком, которого когда-то звали Миками Теру, возвышается стопка газет. У одной на передовице теракт в Майями, у другой — захват заложников в одном из парижских торговых центров, у третьей — бойня в Осакском университете. И все это за один только декабрь 2013 года. Наверху в стопке лежит фаворит Теру — какой-то черный парень уже два месяца колесил с винтовкой по Западному побережью США, ежедневно пополняя свою коллекцию жертв. В Калифорнии собралась половина сотрудников ФБР, но толку от этого было чуть — несмотря на то, что личность убийцы давным-давно установлена. – Так и будешь молча наблюдать за этим? – из-за спины у Теру слышится издевательский голос. При этом издевка маскирует недовольство, и Теру это знает. Рюук не ожидал, что тетрадь смерти так долго пролежит без дела. Но таков был приказ Киры. Он хотел дать людям шанс самим построить Новый мир. Узнав об этом, Теру вспомнил, как сам говорил нечто подобное в эфире канала NHN. Приятно было осознавать, что его мысли совпали с планом его Бога. Но они не смогли. Не смогли воспользоваться благословением Киры. И теперь время вышло. Теру открывает ящик стола и достает из него тетрадь смерти. Не обращая внимания на возбужденные возгласы за спиной, листает ее, пока не добирается до пустых листов. Лишь одна надпись в левом верхнем углу портит их девственную чистоту. «Михаэль Кель». Теру знает, что у него остался сообщник. Знает, потому что видел новостной сюжет о взрыве на заводе в Кавасаки. Знает он и то, что стоит ему продолжить правосудие Киры, как он тоже станет целью этого сообщника. Но Теру к этому готов. Он не готов к другому. Вернее, не уверен в своей готовности. Он выполнял работу Киры, да. Но сможет ли он стать Кирой на постоянной основе? Сможет ли он уподобиться своему Богу? – Я всего лишь человек, – шепотом произносит Теру. – Как и Кира, – с веселой усмешкой замечает Рюук. Теру качает головой. Он знает, что в миру Киру зовут Ягами Лайт, что он, так же как и Теру, состоит из мяса и костей, и что за спиной у него нет крыльев — в отличие от Рюука. Но какое это имеет значение? Это не помешало ему стать богом для миллионов людей по всему миру, включая и самого Теру. Вот в чем суть. Белизна тетрадных листов отзывается болью в глазах, и Теру жалеет, что перестал носить очки. Богу по-прежнему нужна его помощь. Бог хочет, чтобы Миками Теру продолжил его дело. Ведь если бы было иначе, он бы уже нашел способ вернуть тетрадь. Для этого ему хватило бы одного слова. Но все же… – Скажи мне, Рюук, – просит Теру, – почему Кира перестал карать преступников? Он оборачивается и видит блеск в глазах шинигами. Рюук долго медлит с ответом, но затем рот его искажается в оскале, и произносит: – Потому что он отказался от своей тетради смерти. Будь иначе, я бы не проводил дни в твоей бессмысленной компании, уж поверь. Ты самый скучный человек в мире. И если бы я не знал, что однажды ты начнешь пользоваться моей тетрадью, я бы давно тебя убил. – Но что заставило его отказаться от тетради? Оскал бога смерти становится еще шире. – Он отказался от нее по собственной воле. Так и сказал: «я отказываюсь от права владеть тетрадью смерти», как сейчас помню. Кивнув, Теру отворачивается от Рюука и берет со стола ручку. На мгновение сфокусировав зрение на верхней газете, пишет рядом с именем «Михаэль Кель» следующее: «Джером Хитон». Еще одиннадцать букв, которые от предыдущих отделили пять миллиметров бумаги и год времени. – Уничтожить, – говорит Теру. – Вот я и дождался, – слышит он за спиной. Вслед за Джеромом Хитоном идет Фрэд Бакстон. Затем Жак Сент-Клер. Страница начинает заполняться. Теру знает, чем займется после того, как закончит на сегодня. Конечно, мир и так поймет, что происходит, но он должен будет подтвердить их догадки. И он знал, что сможет сделать это, не оставив никаких улик о своем местонахождении. Он целый год посвятил изучению безопасного перемещения по интернету. – Расскажи мне о нем, – просит Теру, когда на очередной строке не остается места. – Расскажи мне о Кире. – Почему бы и нет? – благодушно отвечает Рюук. – Только учти, история будет долгой. – Вот и отлично. Теру встает из-за стола, идет на кухню, достает из холодильника яблоко и возвращается в кабинет двухкомнатной квартиры в пригороде Лос-Анджелеса, которую он снимает уже почти год. Бросив Рюуку яблоко, он вновь склоняется над тетрадью. Какое-то время тишину нарушает только жадное чавканье, а затем шинигами начинает говорить. И лишь изредка его голос заглушается одним-единственным словом. «Уничтожить».***
Такацу от Миуры
Такацу-кун, скажу сразу: скорее всего, все, что ты прочитаешь ниже, лишено всякого смысла. Но поскольку я жуткий перестраховщик, приходится прорабатывать все возможные варианты. Именно поэтому я сейчас пишу эту чепуху вместо того, чтобы заниматься более полезными делами. Например, смотреть Английскую Премьер-Лигу. Я болею за «Эвертон», а ты? Ха, я знаю, что ты не интересуешься футболом, извини. Так вот. Думаю, ты уже понял, что с помощью этого электронного адреса я держу связь с Кирой. Если ты уже прочитал второе письмо (я бы на твоем месте так и поступил), то должен понимать, что теперь этой связи суждено оборваться — по крайней мере, на какое-то время. И может случиться так, что когда (если) она восстановится, у меня уже не будет желания или возможности ее поддерживать. И я хочу, чтобы этим занялся ты. Если я перестану быть голосом Киры — по собственной воле или в связи с внешними обстоятельствами — эта почта мне больше не понадобится. Но ты — другое дело. Запомни этот адрес. Едва ли в ближайшие месяцы на него придет что-то, кроме спама, но я подозреваю, что однажды это изменится. И если по какой-то причине я… так, стоп. По второму кругу пошел. Ты же и с первого раза все понял, верно? Ты мальчик смышленый. Будучи твердо уверен в том, что последнее предложение истинно, не стану акцентировать твое внимание на том, что это письмо следует удалить, равно как и почистить историю в браузере. Это, как говорится, и ежу ясно. На этом, пожалуй, все. Подозреваю, что после того, как ты пустишь содержимое другого письма в эфир, к тебе будет приковано о-о-очень много внимания, так что не смею больше задерживать. Не урони реноме «Сакуры-ТВ»! Шутка. Там и ронять-то нечего. Лучше думай о себе и держись молодцом. P.S. Наверное, я становлюсь старым сентиментальным идиотом, но ты немного напоминаешь мне того, кем несколько лет назад был я сам. Не повторяй моих ошибок, Такацу-кун.Миура.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~От автора
Сказать по правде, изначально никакого обращения тут не планировалось. Как минимум, потому, что в стандартном своем виде это выглядело бы как попытка "впихнуть невпихуемое" и начисто порушило бы весь композиционный остов, который, уверен, давно уже разглядели проницательные читатели. И все же автор может позволить себе немножко сжульничать и вставить-таки свою нудную речь в обход структуры текста и всех своих первоначальных задумок, но, в то же время, не во вред им. Ибо это, как выяснилось, необходимо. История, которую вы только что прочитали… Сами понимаете, не мне судить, хороша она или плоха — ведь авторское мнение всегда субъективно. С другой стороны (и вот тут кому как не автору вскидывать вверх ладонь в доказательство того, что говорит он правду, только правду, и ничего, кроме правды), история эта вполне завершена, оформлена и упакована в плотную обертку со штампом NPA на одной стороне и с калифорнийским почтовым кодом — на другой. Можно смело закрывать вкладку браузера, бросив еще один взгляд на последний поклон Миуры Сейго, и возвращаться к своим обычным делам. Занавес опущен, свечи гаснут, игра окончена. Но вы ведь так не поступите? Ведь вы понимаете, что игра, может, и окончена, но одна фигура по-прежнему находится на шахматной доске. И то, что игрок по своей врожденной рассеянности просто забыл убрать ее в стол вместе с остальными фигурами, конечно, не может служить оправданием (особенно если учесть, что это не более чем неумелая ложь). Вы хотите знать, что станется с этой фигурой в дальнейшем. Но я призываю вас задуматься. Стоит ли оно того? Я обращаюсь к тем, кто смотрит в тот угол ринга, куда не так давно отнесли нокаутированного бойца в белых шортах. Вы знаете, что сопернику вашего фаворита чемпионский пояс не светит. Разве этого мало? Я обращаюсь к тем, кто сидит на противоположной трибуне. Когда на доске остается только одна фигура, с кем она может соперничать? Я обращаюсь к тем, кто, подобно автору, полюбил всех героев повествования, разве что любовь эта с разными оттенками и температурой. История подошла к логическому завершению, но завершение и концовка — вещи разные, и вы знаете это не хуже меня. Проблема в том, что второе почему-то всегда ставится выше первого. И все же я предлагаю вам отмотать страницу к ее началу. Прочитайте название главы. Истина — перед вами, совсем как перед агентом Малдером в девятом сезоне "Секретных материалов". Вы хотите большего? Тогда я повторю свой вопрос. Стоит ли оно того? Если вы ответите "Да" на этот вопрос, мне останется только пожать плечами и хмуро кивнуть на гиперссылку в правом нижнем углу экрана. На ту, что называется "Эпилог." и имеет небольшую стрелку справа от себя. Ухватитесь за эту стрелку, и она выведет вас на последние страницы. Но перед тем, как окончательно прервать этот незапланированный сеанс появления демиурга в сотворенной им реальности, я позволю себе процитировать того, кто стоит несоизмеримо выше Джи.Мондшайна в их общем ремесле. Концовки бессердечны. Концовка — еще один синоним для слова "прощай". Концовка "Случайности" — на расстоянии одного клика от вас.