Обращение перипетий

Он с детства не слышал слова любви, как и другие ее проявления в его сторону. Единственным поощрением для него было хорошее настроение его матери, которая не поднимет на него руку, не назовет ничтожным. Родиться омегой в семье приличных предпринимателей было наихудшим исходом для Изуку. С детства на него возлагали большие надежды, ожидая доминантного альфу. Сын альфа в семье — это статно, никак иначе. Сам он был бы не против родиться альфой, но не бесполезным омегой. После поступления в среднюю школу, мать начала все чаще поднимать тему о тесте, который определит его вторичный пол, кроме беты и альфы она даже не рассматривала, как и сам юноша. Инко была акулой бизнеса и не привыкла пускать все на самотек, терять контроль над ситуацией. Альфа никогда не спускала с рук небрежную работу сотрудников и ассистентов. Всегда была строга и непоколебима. Она не сразу добилась такого, договорной брак с отцом Изуку стал для нее карьерным лифтом. Хисаши был родом из престижной, обладающей немаленьким капиталом семьи, к тому же, омегой. Спустя три года брака Хисаши родил первого ребенка. Ожидающая сына мать была расстроена, ведь на свет появилась дочь, долгожданный ребёнок. Альфа была уверенная, что дочка будет бетой, ведь в семье Хисаши представители этого пола рождались часто, поэтому спустя семь лет они решили родить второго ребенка. Радости не было предела, когда на первых узи им объявили, что это мальчик. Свежий глоток воздуха для легких Инко. Момо росла быстро, слишком быстро для беты. В свои шесть с половиной лет она была похожа на ученицу второго класса, что заставило Мидорию задуматься насчет здоровья дочери. Многочисленные походы по врачам не приносили желаемого результата. Все списывали на доминантные гены матери, которые могли повлиять на рост и развитие девочки. Мать настаивала на экспресс-тесте по определению вторичного пола, но получала категоричное нет. Ребёнок слишком мал, даже для экспресс-теста, который по нормам можно провести по достижению десяти лет, ведь только по достижению этого возраста начинают формироваться хоть и незаметные, но существенные зачатки сущности, которая к шестнадцати уже формируется до конца. Летом на свет появился сам Изуку. Инко, не дожидаясь выхода мужа из роддома, влетела в палату, чтобы посмотреть на своего ещё более долгожданного ребенка, который будет оправдывать ее ожидания в будущем. Сын был точной копией матери, нежели Момо, которая была похожа на мать Хисаши в молодости. Время не щадило никого, спустя восемь лет Хисаши полностью стал невосприимчив к собственным течкам. Сколько бы их ни было, он не мог забеременеть. Снова походы по врачам, и в итоге нерешительный диагноз — быстро прогрессирующий климакс. За восемнадцать лет брака он родил двоих детей, но этого было мало, слишком мало. Его сущность отказывалась в это верить. Два года назад он ставил вопрос о еще одном ребенке, но Инко отказалась, аргументируя тем, что они уже родили того, кого хотели, сына альфу, так зачем же вновь напрягать организм, если все уже сделано. — Остаётся только воспитание, которое я планирую взять на себя, а тебе лучше отдохнуть, и давай больше не будем поднимать эту тему, хорошо? — Инко положила руки на плечи мужа, заботливо смотря на своего омегу. — Я благодарна тебе за детей и не хочу больше видеть твои мучения, тебе ведь это самому не нравится, — она заглянула ему в глаза, ища в них ответ и согласие с её словами. — Думаю, ты права, — Хисаши опустил голову, устремив взгляд в пол. — Мне уже не тридцать, и я вряд ли смогу перенести роды так просто, как это было с Изуку. Но, Инко! Я так хочу ребенка. — омега подошел ближе к жене. — Моей сущности недостаточно, я думаю, что см… — Он не успевает договорить, ведь слышит отрезвляющий, как пощечина, ответ. — Нет. — В голосе Инко больше не слышалась забота, как пару минут назад, в нем скользил холод и сталь. Нет значит нет, она не любила повторять дважды. — А…а… я думаю…я тоже займусь воспитанием, и, надеюсь, это поможет. — Хисаши сжался под ледяным взглядом Инко. Хотелось отмотать время и не поднимать эту тему еще раз, наслаждаясь теплотой альфы, а не чувствовать этот всепоглощающий душу холод. — Хорошо, я рада, что ты согласен со мной. — Инко наклоняется к омеге и нежно целует его в лоб. — Не волнуйся, Изуку еще мал, он еще ребёнок, так что, я думаю, воспитание тебе правда поможет. — Альфа гладит Хисаши по голове, смягчая взгляд. Холод из ее голоса уходит так же быстро, как и появился. Внутри омеги что-то ломается. Он понимает, что это неправильно, но спорить сейчас с женой ему совершенно не хочется, лучше отложить этот разговор до лучших времен. Омега так и не смог договориться с Инко о ребёнке. Как бы он ни просил, ответ всегда был один. Диагноз окончательно поставил точку в этом вопросе, не давая ему шанса на другие варианты. Инко приняла эту новость спокойно, в отличие от мужа. Спустя полгода после постановки диагноза у него началась течка, которая не принесла никаких результатов. Из-за позднего определения диагноза лечение было упущено. Ему оставалось лишь принимать гормоны для поддержания цикла, не более. Поражением для всей семьи были результаты Момо по достижению шестнадцати лет. Девочка оказалась доминантной альфой, как и ее мать. Услышав это, Инко сначала не поверила в результаты и настояла на повторном анализе, который в итоге только подтвердил, что Момо действительно доминантная альфа. Инко была на седьмом небе от счастья, ведь двое её детей альфы! Что может быть лучше? Момо была способным ребенком. Хорошо разбиралась в Технических науках и мечтала стать хорошим специалистом в сфере инженерии. Учителя не раз вызывали Хисаши в школу, чтобы отметить достижения дочери и дать наставления насчет ее будущего. Отец плотно интересовался будущим дочери, хотел помочь ей принять правильный выбор, поэтому именно он зачастую приходил в школу на все собрания вместо матери. Для Инко все было очевидно. Момо по достижению двадцатилетия должна была жениться на каком-нибудь достойном омеге и перенять ее дело, другие варианты она считала глупыми и нелогичными. Зачем начинать с нуля, если можно продолжить ее карьеру и только укрепиться в сфере маркетинга. Прошло еще четыре года, прежде чем Момо достигла двадцатилетия. Девушка упорно выбирала университеты, чтобы поступить на нужную ей специальность, с которой она уже, благодаря Хисаши, смогла определиться. Ее выбор пал на строительного инженера. Был долгий скандал, когда Инко объявила о помолвке Момо. Планы девушки были готовы разрушиться именно в тот момент, когда мать без зазрения совести сказала, что уже нашла ей пару и они не против брака. Также было сказано, что она возьмет дело Инко и будет его продолжать, укрепляя позиции на рынке. Девушка была в ярости. Никто не смел лишать её того, к чему она так долго стремилась. Момо не была готова принести на алтарь свои мечты и надежды ради желаний матери, поэтому наотрез отказалась от ее, как казалось бы, окончательного решения. Инко было страшно перечить, и девушка это понимала, решив пойти в наступление, отстаивая свои интересы, нежели принимать решения матери. — Ты же понимаешь, что все будет так, как я это планировала? — альфа сидела в гостинном кресле, закинув ногу на ногу, упираясь локтем о подлокотники. — Я не буду перенимать твое дело! Никогда! Ты чертова эгоистка, которая хочет, чтобы все было так, как ты хочешь! Я тоже человек, и у меня есть желания и мечты, которые я хочу осуществить. — Момо вскочила с кресла напротив, всплеснув руками. Настолько злой она еще не была. Зуд в деснах начинал нарастать, казалось, альфа прямо сейчас наброситься на Инко, но нет. — Ты еще чертов ребенок, какие у тебя могут быть мечты? Не хочешь брать дело, хотя бы род продолжи. — Инко поднялась со своего места, сделав шаг к дочери. — Я хотела достойную альфу, а не это отродье, которое не может смотреть объективно на ситуацию. Ты ничтожна, глупа, Момо, — Женщина подошла впритык к дочери и чуть наклонилась, чтобы их лица были на одном уровне. — Ты дешевка, сделай так, как я тебя прошу, и никаких проблем не будет, я твоя мать, и я даю только лучшее своим детям. — Ты чертова сука! — В комнате раздаётся громкий шлепок. Девушка сразу же падает на пол, подбирая под себя ноги, прижимает ладонь к месту удара. — Я делаю все, чтобы твоя жизнь была прекрасна, так зачем ты мне перечишь? — Инко делает шаг к сидящей на полу дочери. — Если ты не понимаешь простого языка, мне придётся вбить тебе это в голову, — альфа нагибается и хватает дочь за волосы, попутно поднимая на ноги. Раздаётся еще один шлепок, сильнее предыдущего. — Чего упала? Вставай. — Альфа брезгливо касается ногой сидящей на полу дочери. — Ты мой первый ребёнок, моя первая альфа, так не лежи, как чертова бесхребетная амёба! — Тишина в свой адрес только раздражала. — Вставай! — Злость берет верх над ней. Ребенок, которого она так ждала, смеет не слушаться и даже игнорировать свою мать, да где такое видано? Удар приходиться в плечо Момо, что заставляет ее опрокинуться на бок. — Вставай, чертова сука! Если ты считаешь себя взрослой, так принимай последствия своей взрослости! Я хочу тебе всего самого лучшего, а ты ведешь себя, как конченная эгоистка. — Инко! — Хисаши врывается в комнату, и его глазу предстает отвратительная картина. Инко не раз поднимала руку на дочь, это не было чём-то особенным, но она никогда не переходила на оскорбления, предпочитая физическую силу, нежели моральное давление. — Успокойся! Прошу! — Он срывается с места и подбегает к дочери. — Момо, ты как? Пошли приложим лед, тебе полегчает, — Омега поднимает дочь и приобнимает ее. — Отойди… — Альфа не поднимает голову. — Отойди, блять, от меня! — Момо отталкивает отца в сторону. Ее взгляд переходит на Инко. Глаза, полные ненависти, обиды, разочарования, прямо сейчас прожигают дыру в ее собственной матери. Зуд в деснах уже невозможно терпеть, желание рвать и метать бьёт через край. Она уже готова убить собственную мать. Хотя это не мать, это — садистское животное, которое любит причинять боль всем и вся, ломая жизни собственных детей. — П-пап? — детский голос вырывает ее из пучины всепожирающей ненависти. — А-а, Изуку, ты чего не спишь? — Хисаши тут же разворачивается и бросается к сыну, который прямо сейчас наблюдает очередную сцену насилия. — Я-я собирался, но… — Он отпускает глаза в пол. — В комнате темно. — Изуку, тебе ведь уже не десять, может, сам? — Хисаши опускается на одно колено перед сыном, смотря в его изумрудные глаза. — Хорошо, пошли, я посижу с тобой, — Он мягкими движениями разворачивает сына и, приобняв его, проводит в свою комнату. — Потом поговорим, — напоследок кидает Инко и покидает гостиную. — Сука… — последнее, что может произнести Момо. Она бы сказала это самой матери снова, но животный страх не дает ей этого сделать, кто знает, что случится с ней после повтора этих слов. Хисаши потребовалось чуть больше трех месяцев, чтобы уговорить обе стороны прийти к компромиссу. Альфы пришли к решению проблемы. Требованиями Инко была обязательная женитьба на выбранном ею омеге, взамен Момо могла поступить туда, куда хотела, и заниматься любимым делом, не запуская работу в компании. Девушка же попросила о полной неприкосновенности к её жизни, пригрозив разводом. Момо не пугал договорной брак. После того случая она смотрела на него, как на попытку сбежать из дома, больше не видя садистскую фигуру в лице своей матери. Ей не хотелось видеть вечно потакающего, как идиот, отца, который тоже был под гнетом Инко. Ее держал дома только брат, которому недавно стукнуло четырнадцать. Она обдумывала вариант забрать брата к себе, но оставила эту идею, когда увидела опеку со стороны матери в его сторону — вот кто действительно желанный ребенок. В спутники Момо Инко выбрала молодого омегу — Нейто Моному. Юноша был молодым и здоровым. Его семья была известна своими современными разработками в сфере электроники и поэтому была довольно состоятельной. Семья Нейто сама была заинтересована в дружеских отношениях с Инко, поэтому охотно поддержала идею стать родственниками. Брак был обязательной частью, которую девушка выполнила спустя два месяца. Обычная роспись, ничего более, и вот перед ней открыты все двери. Нейто и Момо не видели друг друга до самого момента бракосочетания. Каково было удивление девушки, что в партнёры ей достался довольно-таки симпатичный омега. Момо никогда не была заинтересована в романтике и подобной ерунде, но этот голубоглазый омега, выбранный её матерью, перевернул жизнь альфы с ног на голову лишь своим появлением. Хватило года, чтобы Момо смогла полюбить этого глупого, иногда надменного омегу. Нейто пах потрясающе. Глоток горного воздуха в этом загрязненном и испорченном городе. Его изящные движения восхищали её, его мимика, частая привередливость и высокомерие будто сломали стену в сердце Момо, которую она воздвигнула сама. Первые дни ей было тяжело с ним, она считала его золотым мальчиком, глупым золотым мальчиком. Но Нейто оказался рассудочным и харизматичным, полная противоположность внешности «глупой блондинки». Первое впечатление о Мономе было ложным. Он был совершенно другим, таким обыденным и домашним настолько, насколько может быть таким человек в пижаме, стоящей дороже дома в пригороде. Кажется, он нравился ей. И он тоже питал к ней чувства, совершенно такие же. *** Типичный день в школе, ничего необычного. Сегодня на классном часу объявили о скором тесте на принадлежность. Спустя пару секунд класс наполнился звуками переговаривающихся учеников и учениц, все были в предвкушении. Каждому хотелось узнать свою принадлежность. Учитель постучал ручкой по столу, и шум тут же сошёл так же быстро, как и начался. — Ребята, завтра приходите на голодный желудок, для более точных результатов, — проговорил учитель. — Мы уже все обговорили, так что можете идти домой. После этих слов школьники повскакивали со своих мест и начали собирать свои сумки. — Изуку! — На плечо юноши опускается чья-то ладонь. — Ну? Как думаешь, кто? Мама говорит, что в папу альфой буду, а ты как думаешь? — Оджиро улыбнулся. — Ну, твоя мама права! Ты точно альфа! — Мидория убрал руку парня со своего плеча. С переезда Момо прошло уже два года. После ее ухода дом опустел. Юноша помнит, как сестра играла и читала ему сказки на ночь, чтобы он хорошо заснул, но она уехала. Конечно, она приезжала, но очень редко, и юноша знал почему. Приезжала альфа исключительно по деловым вопросам. Девушка выполнила свою часть договора — нехотя, раз через раз занималась компанией Инко. Каждый раз, когда она приезжала, они с ним могли часами сидеть на кухне и болтать о чем угодно, или шли в парк и сидели там до последнего, обсуждая самые интересные вещи. Он боялся завтрашнего теста, ведь он совсем не похож на бету, а на альфу и подавно! Мать с детства говорила, что он должен стать альфой, если не альфой, то бетой уж точно. Она покупала ему книги, связанные с контролем гона, различные спортивные товары, чтобы тот смог вырасти в мышцах, но все кануло в лету, когда ему исполнилось пятнадцать. К этому возрасту он должен был уже вырасти, набрать вес, должны были появиться хоть и маленькие, но клыки. Ничего из этого не произошло. Заметив это, Инко приняла тот факт, что ее сын бета. В детстве Изуку часто путали с девочкой, а если и не путали, то списывали его внешность на детский возраст, мол, с возрастом он вытянется, возмужает. Этого не произошло. Полгода назад в его голову начали забираться страшные мысли, что он чертов омега. Все сходилось. Аккуратные, мягкие черты лица, стройное телосложение, утончённые ноги и руки никак не выдавали в нем генотип альфы, а беты только с натяжкой. Юноша пытался сказать матери о своих страхах и мыслях, но увидев холодные, полные злости глаза Инко, он проглотил язык. Мать никогда не поднимала на него руку, только не на него. С возрастом он понял, что к чему, старшая сестра все рассказала. Внутри поселился страх. Юноша понимал, что вряд ли впишется в установленные рамки Инко. Было страшно. На следующий день класс сдает кровь для анализа. Выйдя из кабинета, Изуку сразу же услышал голоса учеников, которые уже успели напридумывать себе итоги результатов. Кто-то метил в доминантные альфы, хотя было видно, что он обычный бета. Кто-то не питал ложных надежд и просто плыл по течению. Два дня обработки прилетают быстро. Ребята собираются все вместе в классе. Учитель подходит к своему столу и выкладывает пачку писем из своей сумки. Он по очереди называет школьников, и те послушно подходят и берут заветный конверт. — Изуку Мидория, возьми свой результат, — Учитель достает из сумки подписанный конверт. — Д-да, я сейчас, — Изуку страшно. То, что сейчас он увидит в этом конверте, крышесносно повлияет на его последующую жизнь. Он встает из-за парты и на ватных ногах подходит к столу учителя. Тот отдает конверт и называет следующего. В голове шум, ураган несвязанных мыслей. Он садится на свое место. Сердце начинает отбивать бешеный ритм, кажется, вот-вот — и оно разобьётся на маленькие кусочки. Ладони потеют, пачкая школьные штаны. Во рту отвратительная сухость. Его взгляд сфокусирован только на одном — на этом белом куске бумаги. Где-то в классе уже раздались два радостных возгласа, кто-то заплакал, где-то раздается тяжёлый вздох. Дрожащими руками он нащупал верхнюю часть конверта и потянул вверх. Голоса одноклассников перешли в фоновый шум. Казалось, весь мир остановил свое движение, что все люди разом перестали существовать, оставив его один на один с этим животным страхом. Неприятный липкий звук режет уши юноши. Рука залезает в конверт и с легкостью достает сложенный пополам лист. Вокруг него сейчас нет ни души. Он один. В голове пустота. Изуку медленно разворачивает лист. Он со страхом бегает по строчкам, не вчитываясь в содержимое. — Н-нет… — Его глаза расширяются, когда он добирается до строчки с итогом. Черный шрифт на белом листе гласит: доминантный омега. Изуку застывает. В груди образуется огромная дыра, не дающая ему сделать полный вдох грудью. Страх пробирает его с макушки до кончиков пальцев ног. В голове пустота, земля уходит из-под ног. На лист падает пара капель. Слезы стекают по его лицу, оставляя влажные дорожки на щеках. Он не знает, что делать. Сильная головная боль резко пронзает его виски, заставляя руки прильнуть к голове и зарыться в собственные волосы. Омега хватается за свои волосы настолько сильно, что ещё чуть-чуть и сможет вырвать их. В голову снова ударяет боль, а звон в ушах только усиливается. В глазах юноши начинает темнеть, а тело превращается в ватную куклу. Изуку теряет сознание. Яркие больничные лампы делают свое дело. Неожиданный свет заставляет его приоткрыть веки. Хватает пары секунд, чтобы юноша смог сфокусировать взгляд на белом потолке с небольшими лампочками. Изуку медленно поворачивает голову и видит медсестру, сидящую за своим столом. Было слышно, что она что-то пишет, только что? Изуку медленно поднимается и принимает сидячее положение. Его ноги свисают с кушетки, а руки оглаживают мягкую обивку. — О, ты уже проснулся, — бета поворачивается к нему лицом, оставляя свои бумаги. — Как самочувствие? Голова не кружится? — А… Д-да, все хорошо, — Изуку на секунду пересекается с ней взглядом. На него с улыбкой смотрит молодая девушка в белом халате, готовая помочь ему в любой момент. — Точно? — она вопросительно подняла бровь, сложила руки на груди. — Если нет, то я могу выписать тебе освобождение и т… — Нет-нет, все хорошо, правда, — Его голос дрожит. — Ну… хорошо, — Она вновь разворачивается к своему месту. — Я уведомила твою мать об обмороке. Для омеги в твоем возрасте это нормально, ведь твой организм перестраивается, — Бета зашуршала бумажками. — У тебя очень понимающая мама! — Понимающая…? — Конечно, она понимает, как тяжко омегам и какой редкий процент омег-мужчин существует в мире. — Она… знает? — Конечно, знает, я рассказала ей. — Девушка вновь развернулась к нему и начала что-то рассказывать, но он не слышал. Земля медленно начала уходить из-под ног. Казалось, ее уже там нет, но это было только начало. Его ждала черная пропасть, в которую он вскоре окунется с головой и без возможности выбраться. *** Когда Изуку стоит перед дверью домой, его охватывает мандраж. Чувство животного страха наполняет каждую клеточку его тела. Все естество кричит об опасности, хочется бросить все и бежать без остановки куда глаза глядят. Изуку одергивает себя, убеждая себя тем, что для матери не составит труда найти его, достать из-под полы. Это не имеет смысла. Он знает, что ждёт его. Ругань и крики, может быть рукоприкладство, которое он никогда не ощущал, но, видимо, роль любимого чада закончилась, и теперь ему придётся взять ответственность за то, кем он родился. Отвратительно. Омега вставляет ключи в скважину и проворачивает замок, после дергает дверную ручку и заходит в квартиру. С порога в воздухе витает едкий феромон, который так и забивается в легкие, не давая и вдоха сделать. Юноша кое-как снимает обувь и верхнюю одежду, после чего проскальзывает в свою комнату. Он знает, что мать дома, знает, что она в ярости. Мидория быстро закрывает дверь на ключ и садится на пол, облокотившись спиной к двери. Скоро все пойдёт под откос, только как? Что с ним будет? Руки начинают обильно потеть, голова идет кругом. Резкий стук в комнату заставляет его подпрыгнуть и бросить взгляд на ручку двери, которая прямо сейчас ходила ходуном в попытке открыть. — Изуку, нам нужно поговорить, — спокойный голос матери на секунду сбивает его с толку, поселяя еле ощутимую надежду на то, что все обойдётся. — Д-да, мам, я сейчас переоденусь и… выйду. — Не стоит, я хочу поговорить с тобой сейчас, — надежда сыпется в дребезги. Феромон Инко стал еще сильнее. — Х-хорошо. — Жду на кухне, — раздаются шаги, означающие, что альфа действительно пошла на кухню и не собирается караулить сына возле его двери. Он переводит дыхание и поднимается. Разворачивается и открывает дверь. Раздается щелчок, и он выходит. Инко сидела на кухне, за столом, за которым они каждый день собирались и обсуждали планы на день, и так каждое утро, а вечером они вместе ужинали. Сегодня же это место приобрело другое значение. Зайдя на кухню, он сразу же, не поднимая глаз, садится за стол напротив своей матери. — Как твой день? — Нормально. — Как в школе? — Все хорошо, не волнуйся. — Хорошо. Альфа сидела напротив, сложив руки на своей вздымающейся груди, и смотрела прямо на сына, прожигая его своими тёмными, как изумруд, глазами. — Я знаю, что ты омега, — Инко говорит это так просто и непринуждённо, что внутри юноши что-то переворачивается. Неужели она это подозревала, как и сам Изуку? Вероятно. Но смирится ли она с этим, он даже думать не стал. — Я не хотела сына омегу, — холодно произносит альфа и переводит свой взгляд с сына на тарелку с фруктами, стоящие по середине стола. — Ты разочаровал меня, Изуку. — альфа поднимается со своего места и обходит стол, становясь позади омеги. — Не переживай, все хорошо, — Она нежно кладет свою руку Изуку на голову и начинает поглаживать его кудрявые волосы. — П-прости, мам, я… не хотел, — единственное, что он сейчас может сказать, это глупые извинения. — Ничего, я же говорю, все будет хорошо, — альфа наклоняется к уху сына. — Давай не будем говорить о твоей сущности, так будет лучше, — Неприятный ком скатывается и поднимается к горлу юноши. — Всегда есть другие варианты, я же права? — Она продолжает поглаживать волосы сына. — А…ох… Х-хорошо, — Изуку поднимает голову, их взгляды пересекаются. — Я тут подумал, может, я могу после школы поступить в педагогический? — Рука Инко замирает на его макушке. — Мам?.. — Не думаю, Изуку, — Она делает небольшую паузу. — Ты будешь смотреть за детьми, зачем тебе образование? — Альфа зарывается рукой в его кудри, не отводя взгляда. — Когда тебе исполнилось пятнадцать, я уже понимала, что все будет не так, как надо. Ты с натяжкой походил на бету, на альфу тем более, — альфа замолкает на пару секунд. — Поэтому я решила немного сменить свою политику. — Ее рука резко хватает юношу за волосы, заставляя его вскрикнуть. — Кто-то в классе еще знает, что ты омега?! — Она резко отпускает его и отходит в сторону. — Ч-что? Нет! З-Зачем ты спрашиваешь? — Изуку прикладывает ладонь к больному участку головы, поглаживая его. — Думаю, тебе стоит начать принимать подавители. — З-зачем…? — Или мы можем вколоть тебе блокатор, чтобы ты стал бетой, — Инко оборачивается на него и скрещивает руки на груди. — Нет! Нет! Нет! За что ты так со мной? Мама! Ответь, что я тебе сделал? Прошу, нет! — Изуку знал, насколько вреден блокатор. На уроках рассказывали об этом, так что юноша имел представление, что может его ждать. Самым страшным побочным эффектом было бесплодие. — Я сделаю все, что захочешь, только не надо! Мама! — Он вскакивает со стула и опускается на колени, запускает руки в свои волосы, сжимая их. Истерика настигает его очень быстро. Его руки трясутся, грудь изнывает от боли и непринятия происходящего. — М-мам… нет… — Изуку, перестань, ты меня разочаровываешь, — она оборачивается и подходит к сыну. Альфа садится на корточки, вновь хватая сына за волосы, заставляя поднять голову.— Ты чертова течная сука, и ты думаешь, ты имеешь право хоть что-то решать? — Руки Изуку падают на пол, вся боль переходит в голову. Кажется, ещё чуть-чуть — и Инко вырвет у него целый клок волос. — М-мам… Не надо, — горькие слезы не перестают идти. Глаза уже красные от них, и они не приносят облегчения, а делают только хуже. — Тихо! — Альфа резким движением встряхивает голову Омеги, заставляя того вновь вскрикнуть.— Ты полное разочарование и я хочу найти другой вариант хоть что-то исправить, — Альфа отпускает голову Изуку, после поднимается, смотря на него сверху вниз.— С этого момента вопрос закрыт, — ее изумрудные глаза наливаются холодной дымкой. После своих конечных слов Инко обходит сидящего на полу сына и выходит из кухни, попутно хлопая дверью. — Н…н…нет… Нет! — Горечь и разочарование пожирают его. Он сжимает руки в кулаки и ударяет по полу. — Нет! Нет! Нет! Нет! Он падает на пол, сжимаясь в клубок, обнимая сам себя. Слезы не перестают течь. Сильная боль пронзает виски, заставляя омегу сморщиться и закрыть глаза. Все его лицо мокрое от слез, а под глазами образовались красные горькие следы, которые будут проходить еще несколько дней. Все бесполезно, он полное ничтожество. Изуку теряет сознание. *** Спустя два года сущность парня уже дала о себе знать. В случае Изуку же течки приобрели цикличный характер. Каждый период течки юноша закрывался в комнате, не выходя долгое время за ее пределы. Первая течка произошла спустя месяц после теста. Чувство полной беспомощности четко отпечаталось в голове Мидории. Мысли сплетались в клубок, не давая возможности четко смотреть вокруг себя. В первую течку отец помог ему и объяснил все тонкости этой особенности. За неделю до течки Изуку ощущал колющие боли в области поясницы, что сильно выбивало его из привычного ритма жизни. Подавители буквально стали его пищевой добавкой, так как из-за доминантности его течка проходила слишком бурно, юноше приходилось принимать таблетки чаще, чем того требовали рекомендации. Ему не нравилось ощущение беспомощности, поэтому юноша всеми силами старался отсрочить эту генетическую особенность. Пройдя гору скандалов и ругани, Изуку и Хисаши все-таки смогли отговорить альфу от блокатора, обуславливая это тем, что Мидория скорее всего погибнет, да и блокаторы можно принимать только по достижении двадцатилетия и никак иначе. Инко отказалась от этой идеи, решив отложить планы на сына в дальний ящик, и занялась продвижением своей компании, которая тогда занимала лидирующие места в Японском рейтинге. В прошлом году у Мидории появился феромон, который, к сожалению, ему совершенно не нравился. Омега пах очень странно. Запах был схож с мятой, на которую у парня была аллергия. Не очень подходящий запах для омеги, но благодаря ему он мог притворяться бетой. Мама просила не распространять его вторичный пол, поэтому для всех Изуку был негласной бетой. Дни юноши были цикличны и скучны, все, кроме вторника и пятницы. В эти дни у них была японская литература. И его радовало не само присутствие предмета в эти дни, сколько учитель, который его преподавал. Кейго Таками молодой бета с подтянутым телом, волшебной улыбкой и потрясающим умом. Он покорил Мидорию с момента, когда они начали разбирать его любимое произведение. Он впервые встретил человека, который видит это произведение, чувствует его точно так же. Тогда он впервые задумался о наличии родственных душ. Ведь будь так, Изуку готов был молиться Ками-сану в три раза больше, лишь бы его родственной душой был именно Кейго. Сидя на уроке, он думает обо всем на свете: о том, какой сегодня Кейго красивый; о том, как великолепно он читает стихотворение и как Изуку хотел бы оказаться книгой в его руках. Черт, Мидория никогда не допускал таких мыслей, но, Ками-сама, как прекрасен был Кейго. Он вздыхает, прижимая руки к щекам, и опускает голову на парту. Звук звонка говорит о начале перемены. — Да ты же чуть ли не слюнями капаешь на него? А, Изуку? — Денки хихикает, замечая, как лицо у одноклассника стремительно краснеет. — Каминари-кун… пожалуйста, — омега почти пищит, понимая, как глупо он выглядел со стороны во время урока. — Когда ты собираешься ему признаться? — Каминари вопросительно приподнимает бровь и внимательно смотрит на друга. — Я… я не планирую, я вообще не знаю даже, Каминари-кун, это так сложно! — Он подпирает подбородок рукой, устремляя взгляд куда угодно, только не на одноклассника. — Он же нравится тебе, Изуку! Признайся ему, и дело в шляпе! Тем более, он свободный бета, а ты выпускник и вполне симпатичный, у тебя все шансы! — Каминари одобрительно качает головой, с искорками в глазах глядя на друга. — Каминари-кун, хватит! — Изуку закрывает пылающее лицо руками. Нравится? Кейго-сенсей ему нравится? Да быть не может! Он ведь просто восхищен им, не более. Простое восхищение! И все те взгляды, что он бросал на него, это тоже восхищение! Только оно! Изуку сам понимает абсурдность собственных мыслей, поэтому лишь вздыхает и достает свой дневник. Это вовсе не школьный дневник, это дневник для его чувств, мыслей и всего того, чем он не хотел бы делиться. Ветер треплет занавески над окном, приятной прохладой скользя по классу. Рука зеленоволосого омеги аккуратным почерком выводит четыре слова. «Мне нравится Кейго Таками.» Проходя в прихожую после прогулки, Мидория удивленно оглядывается. Обычно Инко выходит к нему поинтересоваться, как у него прошел день. Но в прихожей было пусто и темно. Омега снимает ботинки, вешает куртку и проходит в коридор. Он сразу направляется в ванну и после мытья рук идет в свою комнату. Он замечает включенный в комнате свет, и его сердце пропускает удар. Зайдя в комнату, Изуку замечает сидящую за его столом мать. Он проходит вглубь комнаты, садится на кровать и пытается завести разговор: — Представляешь, я сегодня… — но ледяной голос матери прерывает его речь. — Ты ничего не хочешь мне сказать, Изуку? — она смотрит на него требовательно, и по ней видно, что она напряжена. — Я… Я вышел отличником, мам, и все свои тесты я написал на отлично, и… И я подтянул традиционную литературу, представляешь, Кейго-сенсей сегодня… — он воодушевленно хочет закончить свой монолог, но его снова прерывают. — Кейго Таками? Тот педофил? — Юноша вздрагивает под взглядом матери, не понимая смысла ее слов. — Кейго-сенсей он… он не педофил, —Он заикаясь, пытается защитить честь учителя — Изуку, ты просто глупая омега, а он… Чертово отродье, которое лишь играет с твоими чувствами, — голос Инко звучит мягче, но также напористо. — Мам, мам, он не виноват! Тут нет вины Таками-сана! Это… я… он мне нравится, — Мидория сжимает пальцы, опуская взгляд в пол. — Так это правда. — Инко выглядит ошарашенной, она чуть отшатывается и резко кидает в сына лист. Лист из его дневника. Лист, в котором он признался в своих чувствах. Сердце Изуку вздрагивает, мама видела его дневник, она копалась в его вещах. Она, черт возьми, влезла в самое сокровенное, что у него было! — Зачем ты читала мой дневник! — Изуку разозлен, единственное, что давало ему чувство покоя, единственная вещь, которой он мог все доверить. Все рассказать. Как так можно? Как она могла! — Прекрати кричать! Ты чертова шлюха, которая крутит своим задом перед учителем— Инко подскакивает с места. — Чертова омежья природа взяла над тобой верх? Сущность выела твои мозги?! Где я допустила ошибку в твоем воспитании?! Ответь мне, Мидория Изуку! — она держит его за грудки, потряхивая при каждом слове. — Я…Мам, я не знаю, как так получилось… я просто, просто я люблю… — он не успевает договорить, пощечина прерывает его бессвязный поток слов, заставляя капли влаги скопиться в глазах. — Ты чертово неблагодарное отродье. — Мать смотрит на него грозно, словно огромный монстр, который с ненавистью жрёт глазами человека. — Ты очень меня разочаровал, ты и твоя сестра. — Она морщится при упоминании Момо и отводит взгляд. — Не говори так о Момо. — голос парня дрожит, но он не позволит так говорить о самом дорогом для него человеке, даже своей маме. — Что ты только что сказал? — у нее вздувается вена на лбу, а капилляры в глазах лопаются. Да как этот щенок посмел вякнуть что-то такое. — Твоя сестра — ошибка. И ты, видимо, тоже. Она отталкивает его к стене, швыряя ему в руки дневник. Она хотела бы ударить его, сбить спесь с этого щенка. Но это помешает ей. — С этого момента я буду искать тебе подходящую партию для последующего брака. Чтобы ты принес хоть какую-то пользу, — единственное, что слышит Изуку перед тем, как его сердце разбивается вдребезги. *** После девятнадцатилетия сына Инко несколько дней находилась в приподнятом расположении духа. Альфа редко была в хорошем настроении, поэтому озадачила этим своих домочадцев. Правда вскрылась на обычном семейном ужине, где альфа озвучила свои планы. — Изуку, — Инко аккуратно положила приборы на стол и потянулась за салфеткой, дабы вытереть руки, — помнишь, я говорила о том, что буду искать тебе партию? — Д-да, мам, я помню, — Если честно, последние три месяца он вспоминал об этом, надеялся, что это просто глупая шутка, что мать просто вспылила и не более. Но сейчас, сидя за столом, он понял, насколько ошибался. После инцидента с дневником Инко незамедлительно перевела сына в другую школу, игнорируя его слезы и мольбы оставить его доучиться в старой. Омега сквозь слезы просил мать не поднимать скандал по поводу его учителя, говоря, что это он во всем виноват, что он сам ходил на дополнительные и что никто его не приглашал. Инко оставалась непреклонной. Единственное, что он смог, это уговорить мать не поднимать скандал, не портить Кейго жизнь судебными заседаниями и привлечением полиции. — Ты же помнишь о том, что я держу свое слово? — альфа положила салфетку возле тарелки и откинулась на спинку стула. — Инко, ты о чем? — Хисаши отвлекся от еды и перевёл взгляд на жену. — Хисаши, я нашла нашему сыну достойного мужа, — Альфа потёрла ладони друг о друга и вновь придвинулась к столу. — М-мам… Ты серьёзно? — Я серьёзно, Изуку. Раздается звон, вилка, которую держал юноша, падает на кафель, разнося звук удара по всей комнате. Образуется тягучая тишина, которая сковывает грудь, не даёт сделать даже вдоха. Слова, сказанные ранее, отдаются в голове все сильнее, они слишком противны, неожиданны и пугающие. Изуку до сих пор надеялся, что сейчас альфа встанет, разведет руками и скажет: «Изуку, ты серьёзно поверил? Мы пошутили, сынок!» — А… Инко, расскажешь нам? Кого ты подобрала Изуку? — Обстановку разряжает Хисаши. — Изуку, подними вилку, ей все-таки не положено валяться на полу. — Д-да, пап, сейчас, — юноша наклоняется и быстро поднимает упавший предмет. — Его родители очень обеспеченные люди, — она делает паузу, — их бизнес растет и процветает, и такими темпами скоро будет на таком же уровне, как и мой, так что, — Альфа недовольно закатила глаза, — это довольно выгодный союз, и потому, Изуку, скоро ты станешь семейным человеком. — И когда состоится церемония? — Хисаши заканчивает трапезу и откладывает кухонные приборы на край стола. — Изуку, это очень хорошая новость, я очень рад. — Да, я удивлена, что они абсолютно не против брака. Мечты на счастливое будущее рушатся, не успев осуществиться. Изуку со средней школы мечтал стать учителем младших классов. Сердце юноши всегда принадлежало детям, этим милым, невинным ,только начинающих свой путь в этой жизни людям . Он не альфа, и мать уже не пойдёт на те уступки, которые были с его сестрой. — Скоро ты покинешь этот дом. — Юноша отрывается от своей тарелки и переводит взгляд на сидящую напротив мать. На ее лице расплылась довольная усмешка. Наконец-то она избавится от груза в лице сына, она нашла ему применение. Выгодный договорной брак, с человеком, которого он увидит впервые в своей жизни. — Изуку, все будет хорошо, — такая родная рука ложится поверх руки Мидории. Теплый взгляд отца переходит на сына, согревая до кончиков пят, не давая страху взять верх.— Все обязательно будет хорошо, не волнуйся. — Х-хорошо… я верю. — Вот и замечательно, — Хисаши тепло улыбается, не убирая своей ладони с руки сына. — Вот и отлично, — Инко медленно встает из-за стола. — Думаю, недели тебе хватит, чтобы свыкнуться с этой мыслью, так как они уже скоро прибудут в Токио, и там спустя дня два вас уже распишут, — альфа поднимает свою тарелку со стола и относит посуду к раковине. — Инко… а ты не думаешь, что… ну, как-то рано? — Хисаши разворачивается в сторону жены. — Им ведь еще познакомиться надо. — Не думаю, — она быстро обрывает Хисаши, не давая ему продолжить. — У них потом будет достаточно времени, чтобы притереться, мне же нужен быстрый и удачный контракт. Этот разговор проходил где-то далеко. Там, где его не было. Все слова летели мимо его ушей, голова отказывалась работать. Он переводил взгляд с матери на отца и обратно. Несколько минут назад он спокойно ужинал в кругу семьи, не подозревая, что где-то уже решается его дальнейшая судьба. — Что ж, скоро мы их увидим, — Альфа отходит от раковины и разворачивается к Изуку. — Не переживай, привыкнешь, — Она кладёт руку ему на голову и похлопывает того по макушке. — Приятного аппетита, — Инко выходит с кухни. Начало конца, земля уходит из-под ног — единственное, что сейчас ощущает Мидория. Дни тянулись раздражающе долго. Создавалось ощущение, что липкость, которой обладало ожидание, охватывала весь его разум, не давая подумать о чем-либо другом. Целую неделю юноша лежал на кровати не в силах подняться. Его волосы были похожи на одно большое гнездо, тело отдавало неприятным запахом пота. Не было желания вставать, он не хотел думать о будущем. Его комната превратилась в склад. На столе стояли двухнедельные кружки. Вещи были разбросаны. Постельное белье не менялось две недели, в комнате стояла духота. Многие бы уже рехнулись и поднялись бы ради банального приема душа, но не он. Было страшно подниматься, выходить из комнаты. Было страшно видеть лица матери и отца, которые принесли изменения в его жизнь. Казалось, что если он покинет свою комнату, то вся его прошлая жизнь закончится. В этой комнате он каждый раз ожидал приезда сестры, тут он писал о Кейго в своем дневнике, при этом томно вздыхая. Его маленький мир рушился. Мечты и воспоминания уплывали куда-то далеко, туда, где он уже не имел никакой власти. В том месте была только его мать, которая крепко держала нити его жизни и не давала и шанса ему принять самостоятельное решение. Жалюзи закрывали солнечный свет, погружая комнату в темноту. Единственным источником освещения была настольная лампа, которую Момо подарила ему, когда в последний раз приходила. Это не был какой-то дорогой подарок, нет, это была просто небольшая настольная лампа, которая озарила комнату тёплым, навевая воспоминания о прошлом и заполняя душу больной ностальгией. Омега вспомнил, как будучи маленьким, сестра играла с ним в прятки и догонялки, вспомнил, как она до ночи сидела с ним, помогая с домашним заданием, а также как он тяжело переживал ее уход из дома. Момо была его солнцем, его надеждой на то, что в жизни будет лишь свет без примесей темных красок, как это было у нее. За дверью раздались приближающиеся шаги. Спустя секунду раздался щелчок, и дверь открылась. Юноша лениво перевел взгляд с торшера на силуэт, стоявший в проходе. — Мидория Изуку, — от этого голоса бегут мурашки по спине, мысли путаются, грудная клетка сбивает привычный ритм дыхания, забывая, как делать вдох и выдох. — Через пару часов мы должны будем прибыть на встречу с твоим суженым, — Инко делает ироничный акцент на последнем слове, подчёркивая, что все зависит только от нее, не от Изуку. — Я зайду к тебе перед выходом. Дверь закрывается, оставляя юношу вновь наедине с собой. Он уже не боится, готов плыть по течению. Уговоры бесполезны, все уже решено. Под его глазами залегли большие мешки, которые придётся убирать, чтобы показаться «симпатичным» и «удачно» сыграть в семью. *** Весь мир казался ему сошкой на пути к его цели. Бакуго Катцуки, капитал которого такой же огромный, как и его член, был ярким представителем той самой золотой молодежи. Ночной жизни которого мог позавидовать любой. Миллион клубов и омег, их столько побывало в его кровати, что казалось, зппп ему не избежать, оно буквально наступало ему на пятки. Но этот сукин сын был слишком везуч, настолько, что ему сходило с рук все. Его спасали верные друзья, которые находились в каждом кармане люксовых шмоток и даже кошельке. Вседозволенность не имела ограничений, бизнес родителей, рожденный с серебряной ложкой во рту, он не знал границ. Авария? Не его проблемы. Беременность? Возьми денег, сучка, и прекрати нести чушь. Ему сходило с рук все, кроме свадьбы. Первый раз, когда родители были непреклонны. Закрывать глаза на поведение сына было обычным делом, но от этой сделки зависело многое. Он никогда не думал о семейной жизни. Ни о каких-то там ебаных бейбиках, одной омеге на всю жизнь, сраных ужинах, и уж точно не думал о рутине моногамной жизни. Только не он. Ему не всрался этот зашуганный омега, который даже не пахнет. Он не трахнул бы его, даже будучи пьяным вусмерть. Не встал бы. Поэтому думать о том, что с этим задротом у них будет брак, было мерзко. Он никогда не влюблялся. Ни разу не плакал об омегах, менял их как перчатки, ведь каждая мечтала хоть раз присесть на его огромный хуй и залезть в кошелек, набитый наличкой, кончиками пальцев, прикоснувшись к безлимитной карте. Он ни разу не привязывался ни к одной из тех пассий, которых имел. Потому что ненавидел себя. Бакуго Катцуки. Ебанный извращенец и пидорас, который был влюблен в своего друга альфу. *** — Здравствуйте, вы по записи? — Здравствуйте, да. — Сейчас посмотрю, — бета за стойкой регистрации наклонилась к монитору компьютера и забегала пальцами по клавиатуре. — Все верно, проходите. — Инко, это здание… точно то? — Хисаши подходит ближе к жене и кладет руку ей на плечо. — Извини, что так, но все же… это не похоже на место для встречи. Альфа недовольство цокает языком и переводит взгляд на своего недалёкого мужа. — Хисаши, такие встречи проводятся в подобных местах, или ты думал, мы в кафе придорожное пойдём? — А… хорошо… Женщина доброжелательно одаривает бету улыбкой и разворачивается к сыну. — Пошли, — Инко хватает сына за руку и тянет его к лифту. Здание выглядело дорогим, неизвестно сколько времени и денег ушло на его постройку, но омега уверен, что много. Огромное серое здание, высотой в пятнадцать этажей, огромные тонированные стекла, которые покрывали все офисное помещение, отражали солнечный свет, из-за чего это место казалось тем самым «раем» для обычного белого воротничка. Инко нажимает кнопку вызова лифта, и спустя минуты три железные двери открываются, приглашая внутрь. — Мидория, это обеспеченная семья, которая выбрала тебя в качестве партии, не ударь в грязь лицом. — И… Изуку, это правда очень важно, твоя мать старалась и потратила много времени, чтобы найти тебе достойного мужа. — юноша переводит взгляд на отца. Этот человек уже давно прогнулся под свою жену. Не имея собственного мнения и взглядов, он слепо следует по дороге Инко, не замечая, что дорога полна гвоздей и кнопок. И этот человек будет говорить о важности этой встречи? О его дальнейшем будущем? — Почему…именно я, — еле слышно произносит юноша, опуская голову вниз. Нет желания смотреть на мать, она предала его, разрушила мечты из-за того, что он родился омегой, вот и все. Страшно предполагать, кто сейчас окажется за этой дверью, какой только ублюдок будет отравлять его молодость и все лучшие года его жизни, остаётся только гадать, но в чем он точно уверен, этот человек не лучше его матери. Железные двери лифта открываются, давая понять, что они уже на нужном им этаже. Небольшой коридор, пол которого был покрыт черным линолеумом, вел к двери в конце. Стук в дверь и быстрое оповещение о том, что их семья уже приехала, заставляет юношу выползти из своего мира и поднять голову, чтобы оглядеться по сторонам. — Здравствуйте, рад вас видеть, — раздаётся тяжёлый мужской голос, который заставляет омегу съежиться внутри себя. Юноша поднимает голову. Его взгляду предстаёт большой кабинет. Посередине комнаты стоит стол, по размеру схожий с их кухонным, а за ним не менее большой человек. — Добрый день. — Извините, мой непутёвый сын прибудет позднее, — Альфа устало потер переносицу. — Тяжёлые нынче дети. — Ничего страшного, лично для меня не имеет значения, когда прибудет ваша сторона. — Что ж, — мужчина встал из-за стола и обошел его. — Проходите, присаживайтесь. — альфа показал ладонью на небольшой диван, стоявший в правой стороне кабинета. — Чувствуете себя как дома, так сказать. — Спасибо, — Семья Мидория послушно присела на предложенное им место. Изуку не помнит, сколько прошло времени с их прихода. Стрелки часов медленно меняли свое расположение, издавая тиканье на всю комнату. Заставляя вновь погрузиться в себя и свои воспоминания. Первый день рождения, первый класс, первая любовь — все это сейчас уплывает. Через пару минут начнётся его новая, неизвестная жизнь, которая, вероятно, будет полна боли, может, немного радости, что вряд ли. Невиданная даль, которую он мог только предоставить, мог вообразить. Но сегодня он прикоснётся к ней, с минуты на минуту. Резкий грохот за дверью выбивает его из воспоминаний, возвращая в реальность. Через долю секунды за дверью слышится отборная брань, раздаются громкие шаги в сторону двери. — А-ах, — альфа убирает телефон в сторону и поворачивается к Инко. — Явился. — О, чудесно. — Это да. Удар ногой, и дверь открывается, с грохотом впечатываясь в стену. Мидория переводит взгляд на стоящего в дверном проёме человека. Высокий юноша с блондинистыми волосами, однозначно выше Мидории. В нем четко отдавалась сущность альфы, которая пугала и заставляла метаться из стороны в сторону омегу внутри Изуку. Его феромон уже за считанные секунды успел заполнить всю комнату. Запах гари и жжёного дерева бил прямо в нос, не давая сделать вдоха. — Вернулся? — Мужчина подходит к сыну и кладет свою руку на его плечо. — Прошу прощения за поведение Бакуго. — Всё нормально. — Хорошо, — Мужчина отходит от сына. — Ну, теперь точно можно начать. — Альфа с сыном присаживаются на диван напротив семьи Мидории. Слова и предложения летят, не успевая задержаться хоть на долю секунды в голове омеги. Постоянно сменяющиеся лица, тон голоса — все это бред. Этот альфа — он просто отвратителен. Никакой сказки не будет. Не будет тех речей, о которых говорила сестра, не будет тех теплых воспоминаний. Ему просто не повезло. — Спасибо, что пришли, — Мужчина встает с дивана. — Вы действительно хороший человек, мы обязательно поладим. — Взаимно, — Инко встает следом за ним и протягивает мужчине руку для рукопожатия. — Тц, — Катцуки, который сидел всю встречу, не сказав ни слова, наконец-то издал звук, — я могу идти? — Он соскакивает с места и, засунув руки в карманы, подходит к двери. — Иди, — Мужчина не обращает внимания на сына. — Ебаный цирк, — Альфа достает из кармана пачку сигарет и выходит из кабинета. Теплая рука матери касается его плеча омеги — М-мам? — Пошли, мы закончили, — Инко похлопывает сына по плечу и убирает руку. — Обсудим все дома. Инко напоследок перекидывается еще парой предложений со своим будущим партнёром, после уважительно качает головой в знак прощания. Вся семья поднимается и выходит из кабинета. В коридоре, по дороге к лифту, они пересекаются с Бакуго. Альфа проходит мимо семьи, нарочно задевая парня плечом, заставляя омегу развернуться и посмотреть ему вслед. Страх и неизвестность — единственное, что приходит ему в голову прямо сейчас, смотря на спину возвращающегося в кабинет молодого человека. — Изуку! — касание и лёгкое потряхивание выбивает омегу из своих мыслей. — Ты чего встал?.. Пошли! — Хисаши берет сына за руку и тянет к лифту. — Обязательно позвони сестре, расскажи последние новости! — Д-да. — Видимо, он тебе понравился? Да? — Инко стоит напротив железных дверей, кнопка вызова горит красным, с минуты на минуты они уже покинут это напрягающее место. — М… -Мидория дёргает плечами и опускает голову вниз. — Понятно. Длинные гудки раздаются в мобильном юноши. Кажется, еще чуть-чуть — и звонок отключится, заставит омегу перезванивать. Звуки вызова обрываются, и на той стороне раздаётся столь родной и любимый голос. — Алло? — П-привет… — Изуку! Ты что ли? — Д-да, это я, — юноша сглатывает слюну и продолжает, — извини, что вот так звоню… — Все хорошо! Не переживай, я наоборот рада слышать твой голос. — О. Это приятно, спасибо. — Ты как вообще? — Да не знаю. — Изуку облизывает пересохшие губы. — М-мама нашла мне пару. На другом конце трубке слышен тяжёлый вздох. — Понятно, и как он тебе? — Я даже не знаю, — Омега перекладывает трубку в другую руку. — Еще рано говорить, но все же, он меня пугает… — Фух… я даже не знаю, что сказать, Изу. — Я понимаю. — Слишком уже быстро и внезапно все это… — Ты же приедешь? — Да, конечно, куда я денусь, ты же мой брат как никак, обязательно буду. — Спасибо… — Я правда не знаю, что сказать… Я… — Момо отвлекается, не успевая закончить. Сестра прикрывает микрофон и что-то кричит в противоположную сторону от телефона. — А-а-а… Изу, прости, мне нужно идти, мой муж, походу, идиот и опять что-то сломал! Люблю тебя, пока! Сестра кладет трубку, оставляя юношу слушать однотонные гудки телефонной трубки. Мидория убирает телефон на стол экраном вниз и садится на кровать. Пару секунд он смотрит в стену, после чего сгибается и обхватывает свою голову руками. В его тихой, темной комнате сейчас слышны только его собственные тихие, полные отчаяния всхлипы. *** За окном уже светает. Плотно задёрнутые шторы не дают и шанса лучам солнца проникнуть в эту комнату, оставаясь по ту сторону окна. Спустя пару секунд будильник начинает неистово дребезжать, заставляя Мидорию проснуться и потянуться к столу, чтобы его выключить. Рука касается кнопки отключения, и режущий уши звук обрывается. Парень приподнимается и садится на середину дивана, ставя ноги вниз. Он устало потирает глаза, пытаясь этими движениями прийти в себя после долгого сна. Он устало оглядывается по сторонам, в надежде заметить то, что еще не попадалось ему на глаза за эти три года проживания здесь. Серая просторная гостиная, лишённая каких-либо красок и изяществ, встречает его каждое утро. Стены, покрашенные в белый цвет, обычный гостинный столик, а перед ним телевизор, который в этой семье используется крайне редко. Кресло, стоящее рядом, тоже лишённое какого-либо цвета, как и диван Изуку. Окна в комнате располагались позади дивана и другой мебели. Каждую ночь омега закрывал их плотными шторами, в надежде укрыться от нового дня. Прошло уже три года, три года полного разочарования в жизни. Изуку так и не привык к своему новоиспечённому мужу, с которым его свели «по доброй воле», каждый новый день был для него уже с первых секунд стрессом, ведь он не знал, что сегодня произойдёт. С момента свадьбы они ни разу не спали вместе, Бакуго сразу заявил, что от Изуку его тошнит и что если тот хотя бы посмеет разделить с ним ложе, пусть пеняет на себя. Из-за частого приема подавителей он уже давно не ощущал этих странных и пугающих его чувств. Его пугала мысль, что будучи под действием природы он может начать лезть к Катцуки, эта мысль приводила его в ужас, а по спине пробегал холодок. Каждый раз за неделю до течки он представлял лицо альфы, если он увидит Мидорию в таком состоянии. Он боялся любого исхода. Было то избиение или мысли, от которых Изуку сразу же вываливал дозу подавителей в ладонь и сразу же проглатывал их, запивая водой. Интимной близости как таковой не было, да и не хотелось. Омегу тошнило только при мысли, что такой человек, как его муж, будет прикасаться к нему в самых интимных местах его тела. Больше пугала только мысль о беременности от такого человека, как Бакуго, - это было отвратительно. Мать Изуку редко приезжала к нему. За три года она приехала всего два раза. С одной стороны, он был рад, что избавился от ее гнета и контроля, но с другой, понимал, что сейчас на него давит другая ситуация. Инко сотрудничала исключительно с родителями Кацуки, так что, по всей видимости, не видела смысла приезжать именно к своему сыну и его мужу. Эту женщину до сих пор волновали только прибыль и ее репутация. Хисаши приезжал чаще своей жены. Мидория заранее говорил отцу, когда он может приехать, чтобы тот не пересекался с Бакуго. Он, в отличие от Инко, не был готов отпускать детей и всегда хотел быть с ними в контакте, знать о том, что происходит у них в жизни, как у них дела. Юноша медленно поднялся с дивана и направился в сторону кухни. Его обязанностями в этом доме были лишь приготовление еды, уборка и самое главное - соблюдать послушание и лишний раз не появляться альфе на глаза, с чем он справлялся не очень, каждый раз принимая на себя весь гнев своего мужа. Изуку всегда вставал в одно и то же время, пока муж спит, и тихо готовил для него завтрак, иначе рисковал получить пару гематом уже с самого утра. Омега подходит к кухонным шкафам и аккуратными движениями достает оттуда сковороду, после ставит ее на плиту и задаёт на сенсорной плите температуру для определённой конфорки. Пару шагов - и вот берет пару яиц из холодильника. Несколько капель масла на сковороду, и вот уже можно разбивать яйца. Три минуты, и банальный завтрак готов, Изуку лопаткой накладывает яичницу в тарелку и ставит на стол, после чего моет сковороду. Он достает вилки, кладет их на стол и уже готовится уйти, как слышит приближающиеся шаги. Внутри все сжимается, неприятно липкий страх вновь дает о себе знать, прямо сейчас ему хочется выбежать из кухни и закрыться в своей единственной в этом доме комнате - гостиной. Дверная ручка издает щелчок, и на кухню входит сам Бакуго Катцуки. — И долго ты еще тут возиться будешь? - Альфа подходит к кухонному столу и громко отодвигает стул, заставляя его проехаться по кафелю. — Съеби с глаз долой. — Бакуго берет вилку и нож, отрезает небольшой кусок яичницы. - Я второй раз повторять не буду, ты меня услышал? — он кладет кусок в рот и замолкает на долю секунды. — Да, я сейчас, прости, - развернувшись, омега уже готовится уйти, нет, сбежать из этой комнаты, лишь бы не провоцировать альфу на новые побои. — Стой, — Альфа разворачивается в пол-оборота и хватает его за рукав футболки. — Чуть не забыл, - Он нехотя переводит взгляд на Изуку. - Завтра, ты идешь со мной на одну встречу, там будет много влиятельных людей, так что приведи себя в порядок, выглядишь как конченный обрыган-анорексик, - Альфа смотрит сверху вниз на Изуку, оценивая его вид. - Фу блять, только попробуй явиться завтра в таком виде. — Он пихает Изуку в спину. - Все, иди отсюда. — А… да…хорошо, — Мидория молча уходит, попутно закрывая дверь. Из-за растущего бизнеса Бакуго, его все чаще стали приглашать на мероприятия, на которых можно найти себе партнёра или спонсора для продвижения. «Зачем ему идти?" Такие мысли пролетали в голове Мидории, когда тот как обычно возвращался в свою комнату. Тихую, серую, лишённую окраса, но свою комнату. Он присаживается на диван и опускает голову вниз. — Видимо, ему надо подняться в чьих-то глазах за счет меня. - Он переводит взгляд на белую стену. - Я просто постою там… ничего не произойдёт… — Его глаза наполняются слезами. - Все будет хорошо… Если я буду хорошим, все будет хорошо. Изуку закрывает глаза руками и опускается на колени, начиная бесшумно плакать. Еще час слышны шаги из комнаты в комнату, после чего он слышит хлопок дверью, означающий, что очередной день, над которым он не властен, начинает свой ход.