Холодно

В кухню проникает слишком много солнечного света. Стол пропах кофе, неоднократно на него разлитым. И он заварил ещё одну кружку. Без молока, без сахара, просто кофе и кипяток. Серёжа запахивает халат ещё сильнее. Но ему холодно. Его не может согреть ни теплая одежда, ни горячие напитки. Он начал терять удовольствие от алкоголя. И кофе он готовит со знанием того, что будет просто обжигать себе горло горечью. Он не думает, что что-то сможет его согреть. А если кто-то? На стол рядом с кружкой упало чёрное перо. От неожиданности Разумовский упал со стула, сильно ударившись спиной. Зажмурился, но вставать не стал. Мол, давай нападай, плевал я на это всё. Но не услышав абсолютно ничего, он медленно разлепил веки и аккуратно встал. Стало ещё холоднее. Он поставил стул, схватил кружку со стола, сделал глоток и припал спиной к стене. – Ну здравствуй. Он сидел на столе. Этакий чёрный человек с крыльями, который каждую ночь приходит к его кровати, смотрит на него в упор, но Сергей не может даже пошевелиться. И не может уснуть на протяжении месяца. Он и сейчас не может и шагу сделать. Не может убежать, или сопротивляться. Врезать ему, убить, избавиться от Птицы раз и навсегда! Разумовский через силу поднял кружку, в которой почти ничего не осталось, как бы замахиваясь. И в ту же секунду он оказался стоящим напротив него. – Твои руки лгут. – Птица ухмыльнулся. – Ты не бросишь её в меня. – он указал когтистым пальцем на поднятую кружку. – А если бросишь, самому больно будет. И будто по велению свыше Серёжа опустил руку. Поставил кружку на стол и сел на пол, схватившись руками за голову. – Уходи... Уходи... – только и шептал Разумовский. – Уйди от меня! Хватит! Он рвал на себе волосы, плакал и кричал. Ему было больно. И всё также холодно. Птица сел перед ним по-турецки: – Ты же знаешь, что я понимаю тебя лучше, чем ты сам. От тебя веет холодом. – Серёжа перестал плакать и истерить. – Ты хочешь, чтобы тебя согрели и успокоили. Ты хочешь уйти от всех проблем. Но у тебя нет никого, кто мог бы это сделать. Кроме меня. – Разумовский обхватил колени руками и уставился в пустоту между ним и Птицей. Он прав. Сейчас у Серёжи нет никого, кроме него. Кроме Птицы. Того Птицы, который утешал его с самого детства в приюте. Который помогал справляться с кошмарами. Пока сам им не стал. Но почему? Сергей поднял голову и посмотрел на Птицу. Он понимает, что пернатый слышит все его мысли, но старается никак не реагировать или отвечать. Слёзы снова стали застилать глаза Разумовского, он придвинулся вплотную к Птице и разревелся. Он хватался за эти чёрные перья, чёрные руки гладили по спине и голове, а он всё плакал и плакал. Это то, что ему нужно было. Птица распустил крылья и завернул Разумовского в своеобразный кокон, укрывая его от всего мира. Ему наконец стало тепло. – Прости, что не обращал внимания целый месяц. Серёжа закрыл глаза и впился в губы Птицы поцелуем. Нежным, только и просящим ласки и спокойствия. Он водил языком по чуть более острым зубам, чем у него самого, оттягивал его нижнюю губу, прижимался ещё ближе. Когда они отстранились, Разумовский почувствовал вкус крови на языке, а затем посмотрел на Птицу. Он случайно прокусил его губу. – Прости, пожалуйста, прости! Я не хотел! – почему-то он чувствовал себя так, будто убил человека. На это Птица только и сделал, что прижал его ближе. – Ничего страшного, птенчик. – он говорил сладко и протяжно. – Я же умею регенерировать. Так они и сидели, пока Сергей не уснул. Спустя месяц он наконец смог спокойно уснуть, зная, что поладил со своим чёрным человеком. Очнулся Разумовский на полу. Встал, потёр глаза и посмотрел на стол. На нём стояла кружка горячего кофе с молоком. А рядом лежало чёрное перо. Серёжа взял кружку и сделал глоток. Он чувствует вкус, а не просто горечь. По телу разливается приятное тепло, горло не жжёт. Ему больше не холодно.