Под разным небом пепел одинаков

      Даже когда наступало затишье в состязаниях и не происходило ничего интересного, зрительный лагерь все равно переполняли звуки: разговоры, звон бокалов, смех, порой возмущенные крики. Сейчас же над зоной наблюдения парила оглушающая тишина. Хотя, не исключено, что слух просто отключился из-за шока, который испытала Хана, наблюдая за тем, как Ганаук пытался реанимировать Киоко.       Трансляция не передавала аудиодорожку, шум от крыльев дронов все равно заглушил бы любые звуки. Но даже без звукового сопровождения Хана буквально ощущала, как мужчина призывал девушку очнуться, продолжая делать ей непрямой массаж сердца с искусственным дыханием. Ей всегда казалось, что мужчина не испытывал к своей ученице ничего, кроме пренебрежительного снисхождения, да и Киоко не уставала повторять, что к ней относятся, словно к огромному одолжению. Но сейчас Хана видела те эмоции на лице Ганаука, которые не появились бы у человека, безразличного к ситуации: страх, злость, отчаяние.       Страх, злость и отчаяние – смесь схожих эмоций охватила и Хану, вернув воспоминания о дождливом вечере на крыше школы Намимори, как Занзас выстрелил в ее подругу. И теперь она вновь наблюдала, как девушка ходила по тонкой нити жизни, натянутой над бездонной пропастью.       Почему?.. Почему мы постоянно так близки к смерти? Нет, нет-нет-нет, ты не можешь умереть! Ты ведь пережила меня! Давай, очнись же, очнись!       Безмолвные молитвы все равно что бесполезное сотрясание воздуха, подчеркнутое нервными вздохами. Но что еще она могла сделать? Как же это бесило. Ее подруга там, умирает, а она находится здесь, не в силах ничего сделать. Как подобное вообще могло произойти? Выстрел пулей предсмертной воли не должен был так подействовать на нее, ведь Реборн столько раз стрелял в Тсунаеши, а тому хоть бы что! Неужели все дело в физическом истощении?       Первым от шока очнулся Рёхей, выбежав из-под тента на улицу.       – Рёх… Рёхей, стой! – за ним следом помчался Тсунаеши.       Боясь оторвать взгляд от монитора, словно из-за этого могло произойти что-то еще более ужасное, Хана все же бросилась следом за парнями. Все верно, стоя столбом, никому не поможешь. Поэтому, с раздражением отодвинув противомоскитную сетку, девушка нагнала друзей.       – Рёхей, стой же!       – Отстань! – в раздражении отмахнулся от Тсунаеши парень, одарив его столь злобным взглядом, что он, как и Хана, невольно остановились. – Я должен спасти свою сестру!       – Но мы даже не знаем, куда…       – Да мне плевать! Она умирает, Савада! – его голос гремел над широкой поляной словно гром, разрывающий дождевые облака. Со злостью, с отчаянием. – Она!..       Хранитель Солнца задыхался от отчаяния, от беспомощности и ужаса, которые окутали его липкой паутиной. Хана не хотела думать о том, что последняя встреча брата и сестры закончилась не просто ссорой, а потасовкой, но, скорее всего, Рёхей терзался схожей мыслей. Если с Киоко что-то случится, последнее, что запомнила она в их отношениях, это злость и раздражение.       Гул и внезапно поднявшиеся голоса над тентами отвлекли друзей друг от друга, заставив обратить внимание на огромные мониторы с трансляцией. Звука все еще не было, но Хана буквально услышала крик, с которым Киоко очнулась и дернулась вперед под искрами пламени, срывающимися с руки Ганаука. Мужчина с трудом удержал ее на месте, что-то кричал ей, вероятно, призывая успокоиться. Но даже угомонившись, девушка не переставала открывать рот, словно тяжело дышала. Только это не было похоже на дыхание.       Она кричит.       Кричит, вцепившись в руку наставника, смотря в небо непонимающим, затравленным взглядом.       – Она очнулась… – хотела бы Хана сказать, что вздохнула с облегчением, однако легче ей вообще не стало.       – Тс. Не важно, я…       – Рёхей, стой, – вдруг раздался высокий голос подростка, обернувшись к которому, они увидели Реборна, одарившего хранителя Солнца сочувствующим взглядом.       – Реборн-сан, не останавливайте меня.       – Хочу напомнить, что соревнования продолжаются, а ты не участник, и если ступишь на арену, то можешь своими действиями дисквалифицировать команду Тсуны.       – Да мне плевать, моя сестра!..       – Ты хочешь, чтобы произошедшее с твоей сестрой было напрасно? – жестокие слова бывшего аркобалено, которые дались ему без удовольствия, заставили собеседника оторопеть. – Она очнулась… думай об этом, она сильная. Мне жаль такое говорить, но вам всем нужно сохранять спокойствие. Даже если вы пойдете туда, от вас не будет толка. Бригада скорой помощи доберется до нее куда быстрее, чем вы.       Реборн был прав, они ведь даже не знали, где именно находилась Киоко. Наблюдать за тем, как страдает дорогой тебе человек, невероятно тяжело, эту тяжесть Хана ощущала на сердце, словно подвязанный камень. Но было и другое чувство, как если бы кровь в венах закипала от усиливающегося тока пламени.       Сжимая кулаки и скрипя зубами от переполняемой ее злости, Хана вновь вернула внимание к монитору, когда заметила постороннее движение. Это был Закуро. Похоже, он все время находился поблизости, но не мог подойти к сражающимся из-за беснующегося пламени Грозы, а о чем разговаривали мужчины, трудно догадаться. Хотя, это уже не имело значения, когда на поляне появился четвертый персонаж, ослепив всех на мгновение блеском своих пламенных крыльев.       Бьякуран мог забрать Киоко и донести ее в кратчайшие сроки до палаточного госпиталя, о чем, судя по всему, и зашел разговор между участниками соревнования. Однако, едва парень присел рядом с девушкой и собрался подхватить ее на руки, к нему с довольно обеспокоенным видом обратился Закуро, указав куда-то вниз.       Бьякуран затратил лишь секунду на то, чтобы окинуть взглядом часы на своей левой руке, а затем, без раздумий, разбил их вспышкой пламени Неба. Столь уверенный жест удивил не только Закуро, но и всех наблюдателей боя. На поляне поднялся гул до боли негодующих и впечатленных голосов, когда парень подхватил раненную девушку и подлетел к небу.       Он даже не задумывался… Хотя, если так рассудить, он одолел Джинглио Неро, и это была его первостепенная задача. Поступил бы он также, если бы?.. Нет, не время думать об этом!       – Быстро, ноги в руки и побежали к палаточному госпиталю! – одернула своих союзников Хана, бросившись в указанном направлении.       Повторять дважды не пришлось, Рёхей так вообще обогнал их в два счета, словно от этого зависела не только жизнь его сестры, но и спасение всего мира. Хана, конечно, рвалась всем своим сердцем вперед, но у нее не хватило выносливости, чтобы с той же прытью нагнать хранителя Солнца. Но один момент она осознала запоздало – только они с Рёхеем сорвались вперед, как бешеные гончие. Оглянувшись, девушка обнаружила, что Тсунаеши поблизости вообще не было.       Какого?..       Остановившись и в недоумении осмотревшись, Хана тяжело задышала, но не рискнула возвращаться, разрываясь от противоречий. Произошедшее с Киоко, похоже, окончательно раздавило Тсунаеши, разбило вдребезги его уверенность в том, что он способен позаботиться о своих людях. Даже думать об этом для Ханы оказалось невыносимо, однако проблеском надежды для нее стал тот факт, что их молодой босс одумался, и побежал за ними следом. Она заметила его силуэт сквозь ряд деревьев. Возможно, Реборн дал ему волшебный пинок.       Сдержано кивнув, Хана продолжила дорогу до полевого госпиталя, который выглядел намного лучше, чем она ожидала. К пункту назначения они подоспели с Тсунаеши вместе, где медперсонал заметно суетился, готовясь принять пациента.       – Вон там…       Подняв взгляд к небу, Хана заметила приближающуюся яркую точку, которой оказался Бьякуран, но летел он с такой скоростью, словно собирался снести собой весь госпиталь к чертям. Приземляясь у палаток, он чуть сам не упал, тормозя всплеском пламени Неба, из-за которого врачи с удивлением и криками отпрянули прочь. Хана тоже прикрыла лицо руками, ощущая теплые потоки воздуха.       – Сюда! Давайте носилки!       – Мы готовы, готовьте капельницу. Где доктор?       – Ждет!       – Отлично!       Суматоха лишь на первый взгляд казалась таковой, действия медперсонала были отточены до безупречности. Люди в белых халатах буквально за пару секунд забрали обессиленную девушку из рук Бьякурана, который и словом не успел обмолвиться.       – Эй, она в порядке?! Она…       – Не подходите, – одернул Рёхея один из сотрудников голосом, не терпящим возражений, отчего парень даже растерялся. – Ваше вмешательство может только навредить, мы не можем допустить вас до пациента.       – Н… но я ее брат. И я хранитель Солнца, я могу помочь исцеляющей силой пламени! Прошу, дайте мне быть рядом с сестрой, я не буду мешаться пол ногами.       – Солнце, да? – на мгновение задумался врач. – Хорошо. Но хоть раз ослушаетесь, мы будем вынуждены вас выпроводить. Это не обсуждается.       – Да, конечно, я все сделаю.       Скрывшись за тяжелыми брезентовыми полями огромной палатки, врачи и Рёхей оставили прибывших в замешательстве, наедине лишь с звенящей тишиной, перебиваемой приглушенными голосами. Единственное, что им оставалось, это ждать, и ожидание действительно казалось самым жутким и тяжелым испытанием.       Хана ощущала себя не просто беспомощной, но и опустошенной, однако, взглянув на Бьякурана, поняла, что выглядит, наверное, еще не так плохо. У него был просто никакой вид, ни одной понятной эмоции на лице, в глазах словно огонь потух, он выглядел пугающе спокойным и уставшим. Казалось, еще чуть-чуть, и он просто упадет. И действительно, упал; подошел сначала к ближайшему дереву и рухнул на землю, устремив расфокусированный взгляд перед собой.       Если подумать, Хана увиделась с ним лицом к лицу лишь вчера, как бы это странно ни было. По рассказам Киоко он мало чем напоминал свою злобную версию, «производит впечатление шута горохового» – вот как она говорила. Но глядя сейчас на босса семьи Джессо, неподвижно сидящего и уставившегося мрачным взглядом в одну точку, девушка бы двадцать раз поспорила.       Его аура… я практически ничего не чувствую. Может, это и из-за близости Киоко, но… я смотрю на него и жутко становится.       Переглянувшись с Тсунаеши из-за неловкости, повисшей в воздухе, Хана поняла, что он тоже чувствовал себя некомфортно. Перед ними словно находился не человек, а чересчур тихий дикий волк, чье спокойствие могло быть обманчиво – протянешь руку, и откусит пальцы.       – Бьякуран! Бьякуран!       Напряженную тишину развеял высокий девичий голос, обернувшись в сторону которого, Хана заметила невысокую девочку-подростка, чуть ли не прорывающуюся сквозь заросли травы. Позади нее, следуя по обычной тропе, двигался высокий человек, скрывающий тело под плащом, а лицо – за демонической маской. Производил жуткое впечатление, хотя больше напоминал уставшего от жизни родителя, едва поспевающего за своим ребенком.       – Бьякуран! – выскочив, наконец, из зарослей, Блюбель подбежала к сидящему парню и возмущено топнула ножкой. – Бьякуран, дурак, ты зачем свои часы разбил?! Зачем ты притащил эту девицу, ты же мог победить! Она ведь уже очнулась, так!..       – Блюбель… лучше замолчи.       От взгляда, который Бьякуран бросил исподлобья, девочка аж отпрянула и в недоумении сжала кулаки, отвернулась. Обида ребенка и непонимание горели в ней довольно ярко, но перечить парню она не отважилась, что лишний раз заставило понервничать Хану. Возможно, дело просто в характере, ведь никто не говорил, что без промытых мозгов своим деспотичным двойником из параллельного мира парень сплошь зайка и очаровашка.       У всех внутри живут демоны.       Все еще дуясь, Блюбель болезненно нахмурилась и чуть ли не на цыпочках подкралась к Бьякуран, опустившись рядом. Прижалась к нему, словно птенец, и молчаливо надула губки.       – Господин Бьякуран… – показавшийся из-за деревьев Торикабуто замер напротив своего босса мрачной тенью. – Вы в порядке?       – Все нормально, – оглянувшись на подчиненного, парень посмотрел в сторону леса и уточнил: – Где Дейзи?       – В нашей палатке. Там есть два охранника.       – Лучше вернись к нему, он боится незнакомцев.       – Простите. Просто Блюбель…       – Все нормально, – сухо повторил Бьякуран, а затем вдруг улыбнулся своей фирменной улыбкой, как если бы вспомнив, что он находится не один. – Я присмотрю за ней. Спасибо за беспокойство, но лучше возвращайся к Дейзи.       – Как прикажете.       – И, кстати, вам бы тоже хоть присесть, – усмехнулся легкомысленно Бьякуран, обернувшись к застывшим посреди поляны представителям Вонголы. – Соревнование окончатся через три часа где-то, а врачи нам скажут что-то уж точно не в ближайшие пять минут.       Хана невольно позавидовала его способности играть на публику. Но он был прав, тупо стоять посреди поляны просто не выход, поэтому, последовав его примеру, они с Тсунаеши разместились под соседним деревом.       И ждали. Просто ждали. Слушали, как порой издалека доносился грохот, а к госпиталю порой подходили потрепанные, но уже выбывшие участники сражений. После выбывания из соревнований командам посылались координаты мини-убежищ, но за особо тяжелыми случаями выезжали бригады спасателей. Можно, конечно, было и добраться самостоятельно до безопасной зоны с обычными зрителями, используя транспорт. Что, похоже, и сделали их общие знакомые.       – …уверена, что все так плохо?       – Мы с тобой как минимум сожрали странные ягоды, а вдруг мы сдохнем вечером? И ты помнишь… летающая акула!       – Это было не от ягод, Жамиля. Куда сильнее бы побеспокоилась, что в тебя выстрелили пулей подавления пламени…       – То есть тебя не беспокоило то количество ежей в пламени Облака. Летающие ежи, Руслан, еп твою мать, я говорю о летающих!.. о. О, привет.       – Да, здравствуйте, – обмолвилась Хана, с конфузом слушая разговор Жамили и Руслана, который со стороны звучал очень бредово. Учитывая, что они разговаривали на русском, остальные присутствующие лишь вежливо поприветствовали их.       – Вы тоже выбыли из соревнования? – обеспокоено полюбопытствовал Тсунаеши.       Учитывая, что Руслан тащил двоюродную сестру на закорках, хотя та не сказать, что выглядела умирающей, выглядели они все равно ужасно. Потрепанными, уставшими, у девушки так и вовсе прическа напоминала взрыв на макаронной фабрике.       – М-м, а ты догадливый, босс Вонголы, – с умным видом кивнула Жамиля, даже не пытаясь скрыть сарказм, чем смутила парня.       – Извините ее, она… устала.       – На меня налетели летающие ежи. Я больше ни за что на эту вечеринку нарко… а-а, а вдруг мне что-то подмешали вчера в клубе…       – Так, успокойся, – отпустив руки и вынудив сестру слезть со спины, Руслан вздохнул и отрешенно покачал головой. – Еще раз извиняюсь.       – Да ничего, а вы… как вы вообще выбыли? – поинтересовался Тсунаеши.       – Мне снайпер прострелил часы, хотя стрелял пулей погашения пламени, – продемонстрировав разбитые часы, ответила Жамиля. – Я даже не знаю, успела ли своим выстрелом разбить часы этого прихвостня Каваллоне. Выстрелить успела, но… одновременно все было можно сказать. О… кстати, а ты что здесь делаешь?       – Оу. А я разбил свои часы.       – … – многообещающе промолчали русские на комментарий Бьякурана, после чего Руслан спросил: – Как так вышло?       – Просто так вышло.       – Он спас Киоко, – невесело пробормотал Тсунаеши, опустив грустный виноватый взгляд. – Ему пришлось разбить свои часы, чтобы доставить ее сюда. Она там, в палатке…       – Значит, то бушующее пламя Грозы… ха-х, – озадачено нахмурилась Жамиля, – я думала, это хранитель Девятого такой конченый. Вас не пуска…       Только она хотела уточнить, почему их не пускают, как брезентовая ткань палатки отодвинулась и показался медицинский работник. Увидев новоприбывших, он бегло глянул на планшет в руках и указал в направлении входа:       – Прошу, проходите, – а затем обратился к ожидающим, но замешкался, будучи неуверенным, к кому именно обращаться в первую очередь. В итоге обернулся к представителям Вонголы: – Насчет вашего человека. Сейчас мисс Сасагава ничего не угрожает, ее состояние стабильно, однако ей требуется покой. Поэтому ближайшие несколько часов мы не сможем вас пустить к ней.       – Скажите, почему это произошло с ней? – поднявшись с земли, обеспокоено уточнила Хана. – Это из-за перенапряжения? Или почему?       – Перенапряжения – мягко сказано. Она выстрелила в себя пулей предсмертной воли, будучи до этого подстреленной пулей с противоположным эффектом. Не будь ее тело натренировано и подготовлено к нагрузкам, ее бы ждал летальный исход. Подобная комбинация смертельна для любого. Если бы ей не сделали непрямой массаж сердца с искусственным дыханием, она бы задохнулась или померла бы от остановки сердца – здесь я точно не скажу наверняка, что случилось бы раньше.       – Киоко-чан…       – … – Хане не нашлось, что сказать, она только кивнула.       – Приходите после завершения соревнований, не раньше.       Знала ли подруга о столь пагубных последствиях двойного выстрела, Хана не бралась судить. Она искренне надеялась, что Киоко не настолько безрассудна, чтобы подвергать свою жизнь подобной опасности, однако… однако. Однако.       – Что ж, – прервал затянувшуюся паузу Бьякуран, поднимаясь с земли и протягивая руку Блюбель, которая ловко подскочила вслед за ним. – Давайте тогда вернемся и понаблюдаем, как завершатся соревнования.       – Н-но…       – Тсунаеши-кун, врач сказал, что сидеть тут бессмысленно, – с пугающим спокойствием прервал бормотание парня Бьякуран. – Твоя команда все еще продолжает участие. Мы можем вместе посмотреть за ее успехами где-то на нейтральной территории.       Сидеть дружно у кого-то под тентом все равно что заранее помахать красной тряпкой перед лицом остальных мафиози. Хана рассудила, что это действительно единственный наилучший вариант у них в запасе – ожидать. Но в отличие Бьякурана и его соратников, Тсунаеши не спешил даже подняться с земли. Несмотря на то, что уже был далеко не ребенком, он производил впечатление того беспомощного слабого мальчика, к которому впервые пришел Реборн. Смотря перед собой покинутым взглядом, словно не веря в происходящее, молодой босс даже не шелохнулся.       Мысленно выдохнув, Хана подошла к нему и присела рядом, взяв его холодные ладони в свои. Но он никак не отреагировал, даже не посмотрел на нее, словно его сознание пребывало в другом мире.       Ну и что мне говорить?       Возможно, впервые за долгое время девушка действительно и не знала, что лучше всего сказать. Стоило ли вообще что-то говорить, как-то подбадривать Тсунаеши. Его хранитель, его друг чуть не погиб. Здесь не было его вины. Но если рассудить и покопаться, то, конечно, можно прийти к любым выводам. Вообще лучше всего осознание происходящего продемонстрировал никто иной, как Ганаук. Киоко пришлось ступить одной ногой в могилу, чтобы, наконец, показать – она человек, а не бесчувственная машина.       – Пойдем.       Поднявшись и потянув за собой парня, не найдя никакого сопротивления, Хана направилась к тропе, ведущей через рощу к поляне зрителей. Однако, едва они успели пройти несколько метров, как Тсунаеши остановился, крепче сжав ее ладонь.       Их окружали высокие деревья, прохлада и воздух, в котором помимо запаха травы витал смрад отчаяния. Хана поняла, что, возможно, без слов не обойтись, нельзя, чтобы другие видели Тсунаеши в таком состоянии. Но парень вдруг рванул ее к себе, заставив удивленно пискнуть, и заключил в крепкие объятия. Тихо застонав от того, сколь сильной оказалась хватка, девушка попыталась вывернуться, но десятый босс Вонголы позволил ей чуть отстраниться лишь для того, чтобы их губы встретились в настойчивом поцелуе.       Чего это он?..       Он всегда был с ней нежен и аккуратен, даже когда ему хотелось чего-то большего, Тсунаеши отслеживал ее настроение, читал по жестам и движениям, давала ли она зеленый свет. Но сейчас, даже протестующе – пусть и не с откровенным настроем вырваться и убежать прочь – упираясь ему в грудь ладонями, Хана встретила лишь сопротивление.       Придерживая ладонью ее затылок, чтобы она не смогла отстраниться, парень углубил поцелуй, настойчиво проникнув ей языком в рот. Другой рукой он притянул ее еще ближе, лишив всякого понимания личного пространства. От подобной жадности своего партнера у девушки по телу пробежала дрожь, сжигающая силы. Колени ослабли, сердце застучало сильнее, разнося по крови ядовитый адреналин. Тихий стон вырвался у нее из горла, словно отчаянная просьба остановиться… отчаянная просьба не прекращать.       Казалось, в своей настойчивости Тсунаеши забыл, как дышать, поэтому, разорвав поцелуй, но едва ли отстранившись, он судорожно выдохнул. И болезненно зажмурился.       – Прости… – едва уловимо сорвался с его влажных губ тихий шепот. – Я не… я не знаю, что на меня нашло.       – Все нормально…       – Нет. Мне так плохо… у меня словно земля из-под ног уходила, и мне казалось, если не обниму тебя, если… не пойму, что ты рядом, я сойду с ума.       – Ну а… тебе стало лучше? – осторожно спросила Хана, пытаясь заглянуть в глаза парня, но он упрямо их прятал, смотря куда-то вниз.       Вместо ответа Тсунаеши лишь тяжко медленно выдохнул и, дробя слова, шепнул:       – Стало… хуже.       Его дыхание уже напоминало недовольное рычание, только когда он стиснул ее плечи и через силу отстранил от себя, Хана сообразила, отчего именно ему стало хуже.       – Сейчас не время, – даже не дав девушке и слово вставить, категорично помотал головой Тсунаеши, хотя по тому, как его пальцы сдавливали ее руки, он сам себе не верил. – Это неправильно…       С этической точки зрения да, было бы довольно странно обжиматься, пока их друг там душу богу чуть не отдал. Но с другой стороны, буря миновала, но ее последствия продолжали мучать парня так, словно он пережил самый худший сценарий. Возможно, отчасти это действительно так, с последствиями сегодняшних соревнований им еще придется столкнуться в полной мере. И под эмоциональным давлением, которое еще добивало и физическое напряжение, Тсунаеши, скорее, больше дров наломает, чем поможет делу.       Ладно, буду думать, что это все ради Вонголы, во имя Вонголы и только так!       – Э? Ха… А!       – Умолкни и иди за мной.       Сказать, что это в ее стиле, значит, очень сильно ошибаться, потому что только в страшном сне она могла представить себе секс в сраном лесу. Но было в этом что-то странное, будоражащее, когда она тянула за собой Тсунаеши, который пытался окликнуть ее шепотом, словно рядом находился кто-то еще, помимо перепуганных белок.       – Хана, ты чего?..       – Я чего? – возмущенно прикрикнула она на него шепотом, утащив за высокое дерево, окруженное кустарником. – Это ты начал, так что не… не возмущайся!       – Я начал?       – А что, это я тебя там облапала на дороге?       – А-а, ну… – замешкался парень, пытаясь одернуть себя и взять в руки. – Но так нельзя. Киоко же…       – Киоко жива, и, поверь, она бы первая погнала бы…       …погнала бы нас в кусты, кинув при возможности вдогонку резиновый дилдо. Блэт, она ж действительно могла бы. Даже не знаю, смеяться или плакать.       –Ра-ах, – рыкнула Хана, невольно смутившись своих мыслей и с раздраженным упрямством добавив: – Просто… не идти же в таких расстроенных чувствах и… ну, типа снятие физического напряжения поможет унять беспокойство, это… гарантирую.       – Тогда, м-может мне просто побегать?       Одарив парня взглядом «ты совсем дебил?», Хана не постеснялась недовольно уточнить:       – Ага, и будем как два шизофреника носиться вокруг поляны?       – Но знаешь, быть застуканным здесь за… ну, это как-то…       – Никто нас не увидит, – уже сгорая от стыда только от одного факта данного разговора, Хана пожелала и вовсе провалиться под землю. – Ты можешь просто поцеловать меня? Кто тут мужик, я или ты? Хватит уже… вот это вот. Инициативу давай проявляй…       Два дебила, вот честно. Как же я себя тупо чувствую…       Ее ничто не могло вогнать в краску, но сейчас Хана себя чувствовала просто невинной школьницей, которая впервые увидела ту самую «запретную кассету». Она даже не знала, что сильнее заставляло ее сердце биться чаще: глупый разговор, открытая местность или же близость парня, который, наконец, перестал осыпать ее вопросами. Честно признать, ситуация и на нее давила, словно огромный сапог на мелкую мышь, грозясь раздавить до состояния месива.       Хотелось вжать шею в плечи, спрятаться от всего мира, забыть то, что на каждом шагу подстерегает насилие. Забыть то, что порой они были беспомощны.       – Я и забыл, что ты порой можешь смущаться.       Едва удержав рвущийся наружу возмущенный вопль, Хана шумно выдохнула и, ощущая, что ее самообладание разорвется, ударила ладонью в грудь собеседника, заставив его усмехнуться.       Я вовсе не смущаюсь, тупица. Я сгораю от стыда за тебя, а не за себя, это все ты!       У нее не хватило сил поднять покрасневшее лицо, поэтому Тсунаеши, мягко обхватив его руками, сделал это сам и подарил девушке теплый поцелуй. Заставив Хану попятиться, пока она не столкнулась спиной с деревом, парень продолжал упиваться ее губами, после чего спустился к шее. Его горячее дыхание щекотало тонкую кожу, будто проникало сквозь поры сотнями мелких горячих капель, растворяясь в крови ядом, от которого кругом шла голова. Ощущая, как ладони парня спускаются вниз, надавливая на живот, а пальцы играючи поддевают отворот кофты, Хана сильнее стягивала куртку на его плечах.       Девушке казалось, что она и вовсе рухнет от этой ласки, но мало того, что Тсунаеши прижимал ее к дереву, продолжая целовать обнаженные участки кожи, так еще и уперся коленом между ее ног. Из-за приятного давления внизу живота у Ханы вырвался сдавленный вздох. Ей хотелось закрыть глаза, раствориться в сочетании прохладного воздуха и распаляющегося изнутри жара. Но Тсунаеши постоянно возвращал ее к себе, аккуратными движениями приподнимал подбородок, ловя ее взгляд и улыбаясь.       Она была оголенным нервом в его руках. Чертов мальчишка научился чувствовать ее тело, словно играл на музыкальном инструменте. Одно нажатие, мягкое или более напористое движение, и он заставлял ее тело вздрагивать от удовольствия, выдавливать из горла тихий стон. Мальчишка, который быстро учился сложным техникам боя, смог обучиться и тому, как лишить ее полнейшего самообладания.       Из горла вырвался сдавленный высокий стон, когда пальцы парня скользнули под слои одежды, чуть дотронувшись лобковой зоны. Но сколь бы Хане не терпелось прочувствовать полную отдачу от его прикосновений, она ухватила Тсунаеши за запястье, вызвав у него удивление.       – Не пойми неправильно, но ты руки мыл когда?       – А-а… оу. Прости. Не подумал.       – Ха-х… вот поэтому не люблю я секс на природе, как-то… эй, ты чего?       – Ну… – аккуратно подцепив резинку ее спортивных брюк вместе с бельем, он неопределенно выдохнул и медленно опустился на колени. – Раз нельзя руками, то… ну, то буду без рук.       На мгновение Хана аж оторопела, оглянув Тсунаеши опешившим взглядом. Теперь ей хотелось закричать «а если кто-то увидит», но вместо этого она хлопнула себя по лбу, закрывая глаза. Ладонь сползла ко рту.       – Если… не хочешь, то…       – Если упаду, я тебя побью!       – Я не дам тебе упасть, – мило улыбнулся парень.       Ему пришлось полностью стянуть ее одежду и освободить одну из ног, чтобы дать девушке закинуть свободно бедро на его плечо для равновесия. Хотя не сказать, что от этого Хана стала чувствовать себя более устойчиво, потому что, стоило ей ощутить прикосновение влажного горячего языка к своему клитору, у нее все потемнело перед глазами. Судорожно вздохнув и затаив дыхание, она пошатнулась, но парень не позволил ей упасть, служа крепкой опорой.       Не зная, за что хвататься, Хана не забывала и периодически зажимать себе рот, когда из груди уже рвался неприлично громкий стон. Она хотела рычать от удовольствия, уже, видимо, в прямом смысле лезть на дерево. Тсунаеши не останавливал свое внимание только на самой чувствительной зоне, он оставлял влажные следы от поцелуев на внутренней стороне ее бедер. Сладостная пытка продолжалась вечность, и ей хотелось больше. От вида того, как молодой босс мафии стоял перед ней на коленях и доставлял столь острое удовольствие своими губами и языком, у нее окончательно улетала крыша.       – Стой… стой, иди сюда. Прекрати… просто иди ко мне.       – Точно?..       – Да точно, точно.       Вообще ни разу не точно. Потому что это было очень приятно, до того приятно, что она бы плюнула на все и рухнула бы на землю, а этого ей никак нельзя допускать. Хотя Тсунаеши не пришлось уговаривать, он поднялся с колен и в первую очередь прильнул к ней в страстном поцелуе, словно ее дыхание заменяло ему воздух.       Несмотря на то, что внутри девушка ощущала себя пылающим огнем, ей показалось, что она и вовсе сгорит, обратится в угли, когда парень медленно вошел в нее. Подхватив ее под бедро, вновь оставив без самостоятельной опоры, он сам стал для нее крепкой опорой. Хана не постеснялась прижаться к нему всем телом, обхватить за шею, и чувствовать, как он проталкивается в нее.       Горячее дыхание Тсунаеши обжигало шею девушки, щекотало ухо, а его обрывистые тихие вздохи, срывающиеся на стоны, дразнили слух. Ей, конечно, хотелось застыть в такой позе в куда более защищенном и приватном месте, но с нарастающим возбуждением она даже находила обстановку привлекательной. Понимание, что кто-то все же мог их увидеть, щекотало нервы, уязвляло, делало беззащитными. Нельзя было громко стонать, даже дыхание казалось непозволительно оглушительным.       Но этот факт, похоже, вообще не смущал Тсунаеши, что даже удивило Хану. Парень будто поддался магии момента, потерял голову, обхватывая ее все крепче, делая движения более напористыми, ускоряя темп.       – Тише… не шуми…       – Не могу… – задыхаясь от переполняющих его эмоций, возбуждения, Тсунаеши вдруг поднял на девушку странный взгляд, в котором горела непонятная ей решимость и в то же время отчаяние. Порывисто поцеловав ее, парень нервно сглотнул и с какой-то виной спросил: – Можешь… можешь развернуться?       – Развер… сзади?       – Да… ты не будешь против?       Что-то новенькое. Хотя, куда сильнее Хану смутила не его просьба, а вид, с которым он просил ее исполнить. Но в любом случае она не хотела ему отказывать, как минимум потому, что у нее уже тело начало затекать.       – Спасибо… – прошептал он ей на ухо, когда она обернулась.       Уткнувшись носом ей в шею, втянув запах ее кожи, Тсунаеши прижался к ней всем телом, зажав между собой и деревом. Надавив коленом на внутреннюю сторону ее бедра, он аккуратно заставил ее расставить ноги пошире, а движением руки, накрывшей живот, ненавязчиво попросил прогнуться в спине.       – Черт… – тихо выругался парень, медленно, растягивая удовольствие от каждого момента, входя в нее.       Ощущения оказались немного другими, для Ханы такая позиция была не сказать, что любимой, потому что ей куда сильнее нравилось обнимать своего партнера, а не ощущать его присутствие со спины. Но Тсунаеши был с ней, и он не оставлял ее без объятий, прижимался к ней, усиливая толчки, подводя с каждым движением себя к пику удовольствия. У нее же дрожали ноги от переполняемых ощущений, хотелось упасть, раствориться в моменте, когда кроме них двоих никого не существовало в этом мире.       Со сдавленным стоном прижавшись к девушке как можно плотнее, Тсунаеши крепко обхватил ее, заставив выпрямиться. Хана почувствовала, как он пульсировал внутри нее, как ее наполняла теплая жидкость его семени. Хорошо, что она принимала противозачаточные, хотя никто не был защищен от нежелательной беременности, да?       Хотя, может, сделаю ему наследника и так точно захвачу власть, ха?       – М? Что ты?.. что ты делаешь? – заметив, как парень облизнул свои пальцы с особой тщательностью, а затем потянулся к низу ее живота, девушка слегка растерялась.       – Я хочу, чтобы ты тоже…       Он все еще находился в ней, и когда его пальцы надавили на ее клитор, принявшись скользить по чувствительной части, Хана не выдержала и застонала. Но этого парень посчитал недостаточным, он начал двигать бедрами, пусть и неспешно, однако от дополнительной стимуляции девушка не выдержала и плотнее прижалась к Тсунаеши. Она почувствовала, что еще немного, и взорвется в фонтане эмоций, и пик удовольствия, ударивший по голове ослепительной вспышкой, едва не заставил Хану потерять почву под ногами. У нее затряслись ноги, от переполняемого напряжения она вцепилась ногтями в ствол дерева, царапая кору, пока у ее все пульсировало внутри.       Судорожно застонав, прочувствовав, как девушка сжималась вокруг него, парень прижался к ней и заключил в столь крепких объятиях, что она на мгновение подумала, он ее сломает. Однако Хане было плевать, пусть он ее раздавит, пусть они станут одним целым, все что угодно, но лишь бы он не уходил от нее, оставался рядом, никому не отдавал.       Не хочу думать, что я люблю тебя, Савада Тсунаеши… любовь это последнее, что вообще можно позволять себе в этом ебанутом мире. Но почему тогда я не хочу, чтобы ты отпускал меня? Я же ведь просто хотела, чтобы ты стал сильным, чтобы стал достойным сильным боссом… Но почему в последнее время я начинаю ловить себя на мысли, что без тебя я просто не смогу существовать? И не только как человек без покровительства босса мафии…       Почему я все чаще думаю, что ты тот, без кого я действительно распадусь на части, перестану быть собой? Как во всех тех дурацких фильмах. Я хочу быть с тобой, я хочу поддерживать тебя, я хочу наслаждаться тобой… но как же я не хочу влюбляться. Хотя, почему, не хочу? Хочу. Очень хочу.       Просто не хочу, чтобы в наших отношениях было два ослепленных влюбленных дурака. За любовью порой не видишь жизни, не видишь опасности… но и без любви жизнь так себе перспектива.       – Эй… ты как? Все в порядке?       Его тихий вопрос заставил Хану оторваться от философских рассуждений.       – Это… одна из самый странных и безумных вещей, которую я делала… – вдруг призналась Хана, озвучив первую пришедшую на ум мысль.       – То есть быть похищенной за час до важного мероприятия тебе не кажется столь безумным? – тихо усмехнулся Тсунаеши.       – Забыл сказать, что еще меня спас Занзас, – добавила девушка и, помедлив мгновение, обернулась, перехватив сосредоточенный теплый взгляд карих глаз. – Ты-то как?       – Хочу убежать с этого острова куда подальше, – честно признался Тсунаеши, поцеловав собеседницу в макушку и тяжко вздохнув. – Хочу оказаться где-нибудь подальше от всего этого. Вот так, обнявшись с тобой и… лежа на мягких простынях, а не прячась где-то в кустах.       – Пф, – Хана не удержалась от смешка. Почувствовала, как парень улыбнулся в ответ.       – Я рад, что ты у меня есть, Хана. Спасибо тебе… за все и… – тяжко выдохнув и уткнувшись ей лбом в макушку, Тсунаеши вдруг умолк, отчего девушка подумала, что он так и оставит конец предложения незавершенным. Мысли сейчас сбивались в сплошной клубок. Но тихий шепот все же коснулся ее слуха: – …люблю тебя.       Хотя говорил парень так, словно и сам боялся услышать слова, признание от всего сердца.