* * *
В Англии сыро, холодно, серо и дорого. Днём может светить солнце, а вечером разразиться ливень, так что солнце не проглядывает через тучи. По утрам часто бывает туман и иногда даже смог. Чифую решает, что здесь царит вечная осень, и поначалу это его приводит в уныние. Все здесь цвета асфальта, и скоро сам Чифую будет такой же. Однако летом погода все же налаживается. Проходит уже три месяца, как он не виделся с Баджи. Проходит уже три месяца, как он ел только единожды лапшу не напополам в азиатском квартальчике, и экстренно учит новый язык до нового учебного года. Его отца принимают в эту авиакомпанию и с зарплатой действительно не обманули. Чифую скучает по Японии и Баджи. Тут всё совсем по-другому, сами люди, традиции совершенно разнятся. А там Кейске, там тёплое лето, жгучие закаты, ребята из Свастонов, и всё такое привычное, родное. Утешает лишь Пеке Джей, который тоже, казалось, грустил по Баджи, расстраиваясь, что теперь нельзя наведаться в чужую квартиру и чего-нибудь выпросить. Новый учебный год начинается непохоже в сентябре в обычной британской средней школе, и Чифую чувствует себя нихуя не привычно, сначала шарахаясь ото всех, на переменах тупо зависая в телефоне и слушая музыку в наушниках. Часто пялится в экран блокировки на телефоне, куда он поставил их совместное фото с Баджи. Уже прошло около полугода и выть хотелось от тоски. Здесь, в новой школе к нему цеплялись любопытные ученики из-за азиатской внешности и крашеных волос, девчонки иногда толпились у парты, пытаясь завязать разговор. Один раз даже случилось совсем неловкая ситуации, когда Чифую во время перерыва опять пялился на эту фотку, и к нему со спины подошла девчонка, вроде, его одноклассница, заглянув за плечо и так ненавязчиво спросив: — Это твой парень, да? Он остался в Японии? Мацуно от неожиданности вздрогнул и быстро выключил телефон, погасив экран. С недовольством обернулся на девочку, чувствуя бурлящие стыд и возмущение: — Что за фигня? Какой к чёрту парень?! — и если бы у Чифую обстояли дела лучше с британскими нецензурным, то эта фраза прозвучала бы вдвойне грубее. Ну, потому что, она вообще хоть поняла, что за хуйню сейчас сморозила?! — Ну, этот мальчик на фото. Вы с ним, похоже, были близки, — в голосе её не слышится обвинения, насмешки, упрёка, и Чифую чуть остывает, успокаиваясь. Похоже, его не собираются обзывать пидором. Он снова включает телефон, позволяя девочке получше разглядеть фотографию. — Я не пидорас, это просто мой друг, — Чифую слегка хмурится от этого небольшого недоразумения, но уже почти не злится на одноклассницу — она кажется вполне нормальной. — Мы хоть и дружили всего два года, но он был самым офигенным человеком, которого я когда-либо встречал. В последний день, перед отъездом, я уговорил его сфоткаться, хотя он не очень любит всё это дело, — и понеслось. У Чифую развязался язык, он наконец-то смог вывалить на кого-то свою тоску, поделиться историями из жизни, потому что всем было гораздо более интереснее узнать, есть ли у него девушка — нет, блять, откуда? — чем слушать про его лучшего друга из другой страны. И похоже, Мацуно слегка увлёкся, рассказывая про Баджи, потому что, когда он остановился, девчонка легко улыбалась и, походу, недолго думая, выдала: — Он тебе нравится. — Я же тебе сказал, что я не из этих, чего тебя заело. Всё пидор, да пидор! — Чифую разозлился. В конце концов, что за херня. Из всего этого рассказа одноклассница, видимо, вынесла только такой вывод, улыбаясь легко и беззаботно, словно бы зная мысли Чифую насквозь. Это заставило его заткнуться и чуть насупиться, отвернувшись и сделав вид, что всего остального мира не существует, что весь остальной мир идёт на хуй. Впрочем, так примерно прошёл первый его год в средней школе. Потом ещё один, но Чифую уже почти полностью адаптировался и освоился с языком, так что к тому времени подружился с одноклассниками, вполне хорошо сдав экзамены по окончанию средней школы. Как бы он не страдал и тосковал, у него всегда быстро получалось приспосабливаться к новым условиям. Отец уже освоился на новом месте, зарплата была хорошая, и родители заявили Чифую, что он пойдёт в школу для мальчиков, чтобы не отвлекаться от учёбы на дела амурные. Мацуно лишь фыркнул — как будто он когда-либо вообще отвлекался на такие дела. Помимо прочего, школа располагалась достаточно далеко от того городка, где они жили, и являлась пансионом, так что Чифую чувствовал себя выселенным из дома, когда собирал вещи в чемодан. Типа: «Сынок, тебе почти шестнадцать, добро пожаловать из дома. Удачи сдать экзамены». Шрам на правой ладони и фото на экране блокировки всё напоминали об одном человеке. Как он там? Сильно изменился за два года? Не ввязался ли в очередную дурацкую историю? Всё ещё дерётся бок о бок с ребятами из Свастонов? Все эти далёкие бойни из прошлого теперь напоминали Чифую просто детские игры, чтобы выпустить адреналин и гормоны. За прошедшие два года Мацуно так и не смог уговорить родителей съездить хотя бы на недельку в Японию во время каникул. Первый год они были слишком заняты обживанием на новом месте, а на второй год говорили, что Чифую нельзя отвлекаться от подготовки к экзаменам по выпуску из средней школы. Да и не успели соскучиться пока родители по Японии. Родственников там у них почти не было, близких друзей тоже, а здесь, в новой стране они пока были слишком заняты всеми этими бытовыми хлопотами и новой культурой. Чифую оставалось лишь вздыхать и утыкаться носом в учебник. Как бы не фыркал и не желал отправляться в пансион Чифую, ему там всё же понравилось. Не было достающих девчонок, никто не цеплялся к нему, преподы иногда давали поблажки и не было надзирающих родителей, и если сотворённая тобою провинность не была за рамками чего-то выходящего, то они о ней никогда теперь не узнают. Да и воспитатели не всегда в полной мере доглядывали за питомцами пансиона. Например, никто никогда теперь не узнает, что Чифую пробовал курить вместе со своими новообретёнными дружками в школьном туалете. О том, что это именно он и его сосед по комнате, —Джаспер, — натёрли школьную доску воском, а влетело потом другому парню. Мацуно иногда шутит, что у Джаспера имя прямо как у того призрака из мультика, но сосед всегда поправляет его, говоря, что призрака звали Каспер. Чифую из раза в раз отвечает, не похуй ли, какая буква там первая. Они улыбаются. Чифую нравится Джаспер, хотя и имя у него тупое. И поступки тоже тупые до ужаса, когда они засасываются во время уроков в школьном туалете. Точнее, целует его Джаспер, а Чифую просто охуевает пару секунд, прежде чем отстраниться, бросить короткий взгляд в зеркало, видя как красная полоса расцветает у него на щеках, а глаза большие, бешеные. Мацуно с позором сбегает из туалета, так и не вернувшись на урок и спрятав лицо в подушке на своей кровати. Вот только куда денешься от всего этого, когда они чёртовы соседи по комнате?! Как тупо, тупо, тупо... Тупой Джаспер возвращается только ближе к пяти вечера со своих тупых клубных занятий по актёрскому мастерству: мечта у него такая глупая и детская — стать звездой кино. Он тихо открывает дверь, немного боязливо заходя внутрь и почти не дыша, ступая чуть слышно. В комнате стоял полумрак, потому что за окном снова лил дождь, барабаня едва по стёклам. Чифую так и лежал на животе, на кровати, чуть сморённый лёгкой дрёмой, вставив в одно ухо наушник. Дождливая погода всегда навевала на него сонливость. Джаспер осторожно положил у кровати школьную сумку Мацуно, которую он из класса даже не подумал забрать, сбежав из туалета прямиком в комнату. — Чифую, — тихонько позвал, глаза пряча в пол стыдливо, но не выдерживая и вновь начиная украдкой ловить пока ещё сонливое лицо Мацуно. Чифую вынул наушник из уха, зевнул и наконец открыл глаза, чуть приподнявшись на локтях и только сейчас замечая, что в комнате он не один. Дождь всё также барабанил по стеклу. Оба едва дышали. — Извини, что я так настойчиво полез к тебе со всем этим, надо было тебя хоть спросить, а я сразу... — Джаспер отвёл взгляд и присел на корточки у кровати, чтобы их лица были на одном уровне, пока Чифую немного недоверчиво-опасливо жался ближе к стенке, чуть хмуря брови. — Чёрт, прости, это было отвратно с моей стороны. Давай забудем те несколько секунд в туалете и будем общаться как раньше. Как тебе идея? — Джаспер поднял наконец глаза, встречаясь взглядом с Чифую. Мацуно притих. Этот парень, с которым он уже больше полугода наводил мелкие беспорядки в пансионе, действительно нравился ему. Типа, они столько всего натворили и пережили вместе, и Джаспер был первым самым близким другом для Чифую в новой стране, что, естественно, он занимал особенное место в его жизни. Но этот поцелуй... Блять, это было неожиданно, честно говоря. Но Джаспер извинился, понял вину и предложил вполне неплохое перемирие. Чифую вздохнул: — Нет, так не пойдёт. Как я теперь, по-твоему, это забуду? После его слов Джаспер заметно сник, виновато закусив губу и вновь потупив взгляд в пол. Тупой, тупой, тупой. Бам-бам-ба. Дождь всё барабанил ритмично по стеклу. — Хорошо. Я... я могу попросить, чтобы меня переселили в другую комнату, если теперь тебе неприятно находиться рядом со мной. Скажу, что характерами не сошлись и повздорили. Они поверят, переселят меня и... — Джаспер рвано выдохнул, бормоча всё это и нервно зарываясь пятернёй в чёлку, ероша и без того пребывающие в постоянном беспорядке волосы. Глаза прятал, сука, никак не хотел смотреть Мацуно в лицо. Чифую не выдержал его тупости: — Я хочу сказать, — Чифую чуть свесился с кровати, приблизившись к лицу Джаспера чересчур близко и видя, как тот испуганно сглотнул, наконец подняв взгляд на него, — что ты можешь сделать это ещё раз. Грохнула и сверкнула за окном первая молния. На улице разразился настоящий ливень. Чьё-то сердце определённо билось чаще и громче обычного. Джаспер моргнул, облизал пересохшие губы, выждал ещё секунду, стараясь убедить себя, что ему не послышалось и наконец медленно подался вперёд, мягко накрывая губы Чифую своими, давая возможность легко отстраниться, оттолкнуть, залепить пощёчину, если ему всё-таки те слова лишь показались. Однако Чифую отвечает. Едва-едва, без нажима, скользяще и почти дразняще, но отвечает. Ну, потому что Чифую Мацуно боролся с собственной ориентацией на протяжении последних двух лет и всё-таки проиграл полгода назад, когда совершенно осознанно поймал себя на том, что засматривается на мальчика с фото на экране блокировки как-то не так. А возможно, он всегда на этого самого мальчика так засматривался, просто не отдавал себе в этом отчёт раньше. Ну, а теперь Чифую ебаный подросток, его по-дурацки не тянет дрочить на порножурналы, которые тут тайно передавались по всему пансиону, а на тела своих ровесников в раздевалке он залипает дольше нужного, честно говоря. Да, он ёбаный гей, блять, но за полгода Чифую уже почти успел смириться. Но, конечно, когда так неожиданно к нему лезет целоваться другой парень, Чифую честно ахуел. Но потом обдумал всё и понял, что можно, что даёт согласие на весь этот омут, куда его с головой хочет затянуть Джаспер. Пускай затягивает, Мацуно вовсе не жалко. Джаспер очень осторожный: не лезет к Чифую почти со всякими поцелуйчиками у всех на виду и за руки держать тоже пока не осмеливается. Может, боится, что за особую наглость Мацуно ему нос сломает; может, сам ещё пока только свыкается с их нынешними отношениями. Вроде бы, всё осталось как прежде: они иногда натирали от скуки доску воском, прятали школьную сумку какого-нибудь особо выебливого одноклассника, от скуки отпрашивались на уроках в туалет и там курили. И не только курили, по правде говоря. Иногда Джаспер аккуратно лез к Чифую, целуя его не спеша, со вкусом, может, всё-таки за нос свой больше всего боясь. Чифую, впрочем, сильно против никогда не был, уже подмечая, когда Джаспер начинал кидать на него какие-то свои особенные взгляды, явно намереваясь поцеловать. Мацуно позволял ему всё это, может, пока осторожно, без лишней спешки и напора, потому что до сих пор свыкался со своей ориентацией, но позволял. И Джаспер радовался даже этому, никогда не давя на Чифую и не торопя события. Ему хватало и этих лениво-мягких, ласкающих поцелуев в туалете, на уроках, после выкуренной сигареты. Отношений своих они никогда не раскрывали, и даже не из-за того, что Чифую очень неуверенный гей, и даже не потому, что их могли засмеять. Хотя, последнее было маловероятным, ведь Англия была толерантной страной, и однополые пары тут не редкость. Они опасались, что их могли расселить по разным комнатам из-за этих отношений, и хоть никакими непристойностями они не занимались, но такой исход событий не очень-то был желателен. Чифую нравилось проводить время с Джаспером. Это было приятно. Иногда, вечерами они лежали на кровати Мацуно, обнявшись, и лениво целовались, пока Чифую, пригревшись, просто не вырубался после долгого учебного дня. Он знал, что Джаспер обязательно потом осторожно выпутается из объятий и заботливо укроет его одеялом, на следующее утро мягко разбудив, если Чифую опять забудет завести будильник. Так незаметно подкралось лето и уже совсем скоро они должны были разъехаться после окончания учебного года. Чифую с семьёй жили достаточно далеко от пансиона, в двух часах езды, и к сожалению, Джаспер жил ещё дальше, в совершенно противоположной стороне. На время двухмесячных летних каникул они могли бы только созваниваться с друг другом, а родители Мацуно даже не знали, что их сын гей. Чифую в последний вечер чувствовал себя тоскливо, не желая отвечать на очередную тупую попытку Джаспера его развеселить и думая, что история повторяется. Шрам на правой ладони ныл, уже через неделю с начала их отношений Чифую поставил на экран блокировки мобильника их совместное фото с Джаспером. От беспросветной депрессии удерживало лишь то, что с началом сентября они вновь встретятся и проведут целый учебный год вместе. А дальше надо будет выбирать университет и... задумываться об этом совершенно не хотелось. — Ну, Чифую, ну, не расстраивайся, мы уже через два месяца снова встретимся. Будем каждый день созваниваться, и каникулы пролетят быстро, вот увидишь, — всё уговаривал его Джаспер, обняв со спины и тоже устроившись на кровати Мацуно, где Чифую сидел уже готовый ко сну в одинх трусах и уныло смотрел в окно. Был душный летний вечер, уже стемнело, и только настольная лампа на тумбочке Джаспера мягко освещала часть комнаты. Пот скопился на висках, всякое касание к разгорячённой коже отдавалось жаром. Через приоткрытое окно слышалось, как пели цикады и стрекотали сверчки. Как назло, было безветренно, и даже лёгкая прохлада не касалась оголённого тела. — Обещаешь, что будешь звонить? — Чифую наконец оборачивается к Джасперу ловя его взгляд. Тот мягко улыбается и вновь утягивает Мацуно в поцелуй, шепча в самые губы: — Конечно, обещаю. Чифую позволил себе наивно довериться этим словам, углубляясь в поцелуй, чуть цепляясь за плечи Джаспера, вздрагивая от каждого соприкосновения с чужой горячей кожей, и стараясь не думать, что завтра утром за ним уже приедут родители. Чифую рухнул спиной на кровать, обнимая Джаспера, прижимаясь к нему всё ближе, чувствуя, как отчего-то кровь становилась ещё горячее, шумя в ушах, а их дыхание смешалось, раздаваясь в ночной тишине. Было уже двенадцать, почти все, без сомнений, спали. Неожиданно Джаспер резко отстранился после их небольшого валяния в кровати. Мацуно открыл глаза с лёгким удивлением, отмечая, что щёки у того красные, а глаза поблескивают. — Что такое? Я сделал что-то не так? — Чифую нахмурился, приподнимаясь на локтях и ловя Джаспера за руку, когда тот уже собирался куда-то слинять. Что за херня? — Я... Понимаешь, я... — Джаспер запнулся, бегая взглядом по комнате и вновь никак не желая смотреть на Мацуно, похоже, на ходу придумывая оправдание. — Мне надо в душ, вот. Извини, скоро вернусь, ложись спать без меня, — и он почти ускользнул, но Чифую дёрнул его несильно за руку на себя, обратно повалив на кровать. — Что за хуйню ты несёшь? Рассказывай нормально и не юли, — Мацуно фыркнул, не понимая поведения Джаспера и всё ещё удерживая его за запястье на случай ещё одной попытки побега. — Вечно смотать куда-то пытешься. Если дело во мне, то так прямо и скажи. — Дело не в тебе... Точнее, в тебе, но ты не сделал ничего плохого, — Джаспер хотел было ещё что-то нервно пробормотать, но потом заткнулся, глубоко выдохнул и отвёл взгляд в сторону, слабо попытавшись выдернуть руку из хватки Чифую. — У меня встал. Я, пожалуй, пойду в душ. Чифую, отпусти, — щёки его вспыхнули. Мацуно застыл на пару секунд, чувствуя себя неловко, но запястье Джаспера не отпускал. Прикрыл на мгновение глаза, досчитал до пяти и со вздохом вновь посмотрел на смущённого парня напротив. Ну, они оба подростки в пубертате. Это... было ожидаемо. Чифую хотел было что-то сказать, но слова не лезли из горла, он лишь смотрел на свои руки, пряча глаза под чёлкой. Однако действовать у него всегда получалось лучше, чем говорить. Мацуно осторожно выпустил чужое запястье и положил ладонь на колено Джаспера, чуть оперевшись и подтянувшись, осторожно целуя. — Чифую, ты... — Джаспер встрепенулся, разрывая поцелуй и понимая, что в какой-то мере Мацуно переступает через себя и свой страх. — Заткнись, — прошипел раздражённо Чифую, всё ещё колеблющийся на грани от того, чтобы всё-таки вытолкать Джаспера из своей кровати и отправить того в душ, справляться с собственной проблемой. — Просто... просто сделай это. И только попробуй причинить мне боль! — Я... Хорошо, — Джаспер выдохнул, вновь пятернёй зачесал чёлку назад и кинул короткий взгляд на Чифую. — Если ты хочешь, то ладно. Я не хотел давить на тебя, — и он легонько потянул Мацуно за запястья на себя, утягивая в глубокий, чувственный поцелуй, до последней секунды давая возможность отстраниться и прекратить всё это лишь по первому слову. Однако Чифую молчал, погружаясь в зудящее возбуждение и привыкая к новым ощущениям. Вздохи, скользящие касания, жар, духота, сверчки за окном, приглушённый свет настольной лампы. Лёгкий скрип кровати под их весом, холодные от геля пальцы, поцелуи, скользящие по голым плечам. Глухие постанывания и мычание. Пальцы Чифую крепко вцепляются в подушку, сам он рвано и глубоко выдыхает. Толчки плавные, неглубокие, осторожные, и Мацуно сначала жмурится, утыкаясь лицом в подушку от тянущего неприятного ощущения внутри, а потом от разливающегся разрядами возбуждения. Затем ожог удовольствия, общий громкий выдох, и Джаспер устало наваливается на Чифую сверху, прижимаясь грудью к его спине своим липким от пота телом. Гладит по лопаткам, рёбрам, животу, чтобы Мацуно наконец расслабился, выдохнул, целует затылок, скулы, висок, плавно выходя под задушенные вздохи. Жарко, душно, нет даже лёгкого ветерка. Сверчки всё стрекочут под окнами, на часах почти час ночи. Джаспер жмется ближе, они переплетаются руками, ногами, чувствами, ощущая, будто эмоциональная связь между ними после всего только крепнет. Чифую вздыхает, поудобнее укладывая голову на чужую грудь. Шрам на ладони ноет, пульсирует, болит, но внутри у Мацуно разливается жар нежности, когда он осторожно подтягивается и целует Джаспера в шею, прежде чем отрубиться от усталости. Утром вставать надо было рано, потому что с минуты на минуту за Чифую должны были приехать родители. Надо было принять душ, отмыться наконец нормально после вчерашнего, а поясницу ломило, ноги чуть подгибались. Джаспер преспокойно продолжал себе спать, пока Мацуно метался по комнате, — за ним родители должны были приехать только вечером. И Чифую почти на грани истерического смеха, когда мама его так доверительно-ласково спрашивает, когда они садятся в машину: — Ну что, как учёбе в пансионе. Тебе здесь нравится? Чифую на пару секунд задумывается, прежде чем: — Да, конечно. — Да, конечно, мам, вчера потрахался со своим парнем. У меня уже как полгода есть парень, если ты не знала. Ещё я курю, иногда просто за компанию, но это не зависимость, не переживай, просто снятие стресса. Но знаешь, тут, конечно, тоже хорошо, но временами мне всё ещё снится Япония, наша старая квартира, мои бывшие одноклассники, ребята из Свастонов и мальчик, фото которого раньше стояло на экране блокировки. И после таких снов мне становится так тоскливо, что прям выть охота и всё зудит. И хочется так по-детски заявить: «Давайте бросим всё и вернёмся домой, ведь как бы тут хорошо не было, мы словно в гостях». Ну, а так без всего этого, всё остальное хорошо, мне нравится в Англии. А внутри всё ноет, терзается что-то так, что скулить охота, но Чифую молчит, сжав губы в тонкую полоску, лишь чуть морщась от лёгкой боли в мышцах, когда отец случайно тормозит слишком резко на повороте, и машину встряхивает. Мама только смеётся: «Ты же за рулём авто, а не самолёта. Притормози-ка, пилот!» И вправду несутся с разгона в это будущее, обещающее не мягкую посадку и жёсткую реальность. Блядство какое, всё же.* * *
— Мам, мне уже восемнадцать, могу я сам что-то решить в этой жизни или нет? — Чифую раздражённо закатывает глаза, попутно отвлекаясь на мобильник. Мать лишь всплёскивает руками. — Но это же так далеко! Мы не сможем поддержать тебя в случае чего. У нас даже родственников в Японии практически не осталось, а тебе как в голову взбрело поступить там в университет! — женщина перекрикивает шум и плеск воды, попутно успевая домывать оставшиеся после обеда тарелки. — Ну, мам, я уже даже в университет заявку подал, и мне там дали добро, прохожу со своим образованием. Если не понравится и будут серьёзные трудности, я всегда смогу вернуться сюда, — Чифую подходит к матери, показывая ей главную страницу выбранного института, практически умоляюще смотря на неё. Мацуно-старшая вздыхает: — А как же Джаспер? Он не расстроится от того, что ты так далеко уедешь? — и да, Чифую всё же за последние два года рассказал, что он гей. И его приняли почти полностью спокойно, ведь на родителей всё-таки в значительной степени уже повлияла здешняя культура и толерантность, и если раньше отец и мать отреагировали бы слишком бурно и могли развести лёгкий переполох, то теперь всё прошло как по маслу. Типа, они завтракали, и Чифую как бы невзначай: «Мама, я тут всё хотел сказать, что уже пару лет встречаюсь с Джаспером. Ну, это мой сосед по комнате, ты его знаешь. Так вот, ты видела прогноз на завтра? Снова обещают дожди и похолодание. Когда это наконец закончится?». Ну, вот мама и поперхнулась. Чифую потом долго хлопал её по спине, извиняясь, что так неожиданно, а в остальном реакция была нейтральной. Отец лишь немного смутился, но его такие вещи никогда не трогали особо, ведь главное, чтобы все были счастливы, и вроде все пока шло по намеченному пути. И вот тут Чифую захотелось хотя бы на пару лет вернуться в родную Японию. Папа как всегда почти ничего не имел против, мама ещё мялась, сопротивлялась, не решалась его отпускать в свободное плавание, причём так далеко. Придумывала всё новые уговоры, чтобы Чифую задумался, действительно ли это хорошее решение. А что Джаспер? Мацуно порой казалось, что он был за любой движ и всегда находил даже в чём-то неприятном плюсы. Типа: «Вот и устроишь мне экскурсию по своей стране на каникулах, давно хотел там побывать. Покажешь всякие достопримечательности, сходим на колесо обозрения, устроим свидание». Чифую про себя мысленно добавлял: «И удерём от местных гопников-гомофобов». Мацуно не знал, как сейчас обстояли дела с такими отношениями. Но лет пять назад никто не борзел гулять даже за ручку по улицам — слишком уж процветали малолетние правонарушители. Что уж говорить, Чифую сам был одним из них. Но это уже в далёком детстве-юношестве, когда голова была ещё дурная, а кулаки очень уж чесались. Весь этот детский сад с бандами, забивами и драками давно позади и вспоминать без смеси стыда и смеха не получается. Через неделю, ближе к весне мама сдаётся, а Чифую пакует чемоданы. Теперь он точно почти что отправлен на произвол судьбы, но решение это полностью его. В аэропорту людно, шумно, все толкаются, а мама готова чуть ли не слезу пустить, но Чифую спешит, самую малость неловко, но так по-родному приятно обнимая её на прощание, напоминая, что на каникулах обязательно вернётся. Папа желает ему удачи, напоминая, что в лётном училище не забалуют, но Мацуно и так знает уже об этом. А потом самолёт отрывается от земли, и Чифую вместе с этим теряет связь с землёй, повисает в космосе, не чувствуя себя. Парит в невесомости, сознание лёгкое-лёгкое, а перелёт чересчур долгий, чтобы не уснуть. Сердце волнительно-быстро бьётся в груди, а сны мелькают картинками прошлого. Фото с экрана блокировки. Как же звали того мальчика с фото? Кажется, было что-то на «Б»... И шрам на ладони ноет отчего-то слишком сильно. Тук. Тук-тук. Биение сердца и шум посадки, когда Чифую распахивает глаза, понимая, что они уже идут на снижение. Ушы закладывает, слегка мутит, но всё это проходит, когда самолёт вновь касается земли, а Мацуно смотрит не иначе, как в иллюминатор, всё ещё ощущая себя затерявшимся в бесконечном вакууме и свете звёзд. Он выходит из самолёта, спускается на землю, чувствуя, что ноги подгибаются, что он рухнет вот-вот вместе с этим своим тяжелющим чемоданом, но каким-то чудом не роет носом асфальт и делает шаг за шагом по аэропорту, а повсюду японская речь, гул, гомон, от которого Мацуно, казалось, уже за пять лет и отвык вовсе. Сглатывает. Блять, сердце точно пробьёт рёбра, желудок скручивает от волнения, нервозности, усталости от перелёта, а яркое восходящее солнце бьёт в глаза — в Японии уже рассвет. А потом Чифую проходит таможню, не совсем понимая кто он и где находится, делает ровно пять шагов и падает в обморок, вырубаясь из этого мира и жизни. Все обеспокоенно толпятся вокруг, врачи расталкивают людей, пытаясь подобраться, а Чифую где-то не здесь, где-то за горизонтом вместе с обжигающим светилом. В горизонте событий, не иначе. Скользит частицами тёмной материи по пространству меж планет и звёзд, растворяется, рассеивается, рассыпается, как горошины, на атомы и молекулы. А врачи, его такого бессознательного и бледного с пола пытаются поднять и привести в чувства. Приводиться в чувства Чифую не хочет, ясно ощущая над собой табличку как в играх: «Хотите попробовать ещё раз?» Да, Мацуно хочет. Не так в его представлении он возвращался в родную страну спустя пять лет. Но кто ж, блять, знал, что у судьбы другие планы.* * *
Просыпается Чифую в небольшом лазарете в аэропорту, сразу проверяя телефон. С момента его посадки прошёл час, а на экране высвечиваются два пропущенных от мамы. Блять. Мацуно извиняется перед врачами за неудобства и спешит поскорее слезть с больничной койки, потому что сейчас он должен был уже обустраиваться в своей комнате в общежитии. Учёба начиналась через полторы недели. Его нехотя, но всё же отпускают, и Чифую берёт такси, чтобы совсем не заплутать в Токио, хотя всего пять лет назад он самолично облазил каждый уголок, засунул нос в каждые неприятности и знал, куда соваться всё-таки лучше не стоит. Может, и сейчас он смог бы с закрытыми глазами добрести до родного двора и квартиры, в которой уже живут чужие люди, чужие жизни, чужие судьбы. Может, город и поменялся за это время, но тело помнит, как он добирался из-за сломанного байка пешком раз пять до дома с другого конца города. Но Чифую теперь как лишняя заплутавшая микрочастица в Токио, которой здесь уже ничего не принадлежит, которая уже и сама чужая здесь вовсе. Вещи оставляет в комнате, обменявшись коротким приветствием со своим совершенно обычным на вид соседом по комнате, и выходит на улицу, сделав глубокий вздох. Прогулка не помешает ему сейчас, чтобы взбодриться, хотя Чифую всё ещё ощущает себя космонавтом. Он на луне, под его ногами невесомость, притяжение ни к чёрту, что он вот-вот сорвётся и улетит в ёбаную бесконечность. Он хочет прогуляться до родного двора, родной пятиэтажки и родных мест. По пути набирает маме и говорит, что всё нормально, что просто не услышал мобильник. Про обморок вовсе не хочется упоминать, лишнее это. Потом дозвонился до Джаспера при том, что в Англии была примерно полночь, но тот всегда ложился спать поздно. Джаспер поздравил его с удачным приземлением на родину и взял с Чифую обещание, что тот отправит ему кучу фоток. Мацуно хмыкнул, пожелал Джасперу приятного сна и почти сразу отправил фото уличного кота, лежащего на нагретых каменных плитах у фонтана. Чифую никогда не пропускал ни одного уличного кота, успевая погладить каждого. Может, со временем он и изменился, но эта привычка и любовь к кошачьим была для него константой. До двора Мацуно добрался даже меньше чем за час, успев воспользоваться метро. Сделал несколько шагов, чувствуя, что ноги опять подгибаются, и упал на качели на пока ещё пустующей детской площадке. Был девятый час утра, все взрослые уже давно на работе, дети в садике, и только школьники и студенты до сих пор валялись в кроватях. У них были законные каникулы. Чифую прикрыл глаза, чуть оттолкнувшись ногами от земли — качель скрипнула, раскачиваясь. За пять лет поменялось немногое. Заселились в пятиэтажки на окраине другие семьи, стало чуть меньше детей и чуть больше пожилых, ищущих уединение от суеты центральных кварталов. Вся молодёжь подтянулась как раз таки к самому сердцу города, к крупным артериям и капиллярам, к самой этой бьющей фонтаном жизни Токио. Этот небольшой спальный район со старыми панельками был чем-то тихим, приятным, домашним и солнечным. То, что было с тобой в детстве — в прошлом, что оставляешь позади с лёгкой тоской, чтобы в будущем бережно греться о тёплые воспоминания, ностальгируя. Лёгкий ветерок коснулся щёк Чифую, легко мажа по губам и коже. Он чуть усмехнулся, открывая глаза и легко спрыгивая с качели, ощущая во всём теле уют и щекочащую нутро лёгкость. Он поднял взгляд на окна, которые некогда были теми, что выходили из квартиры их семьи. Окна пустыми стёклами смотрели во двор. Раньше, когда там жила семья Мацуно, Чифую любил вырезать на новый год снежинки из бумаги и крепить их на окна. Эти чуть кривоватые снежинки заставляли улыбаться. В конце концов, даже спустя полгода с окон их никто не убирал: или родители попросту ленились и забывали или не хотели снимать. Бумажные снежинки на их окнах висели круглый год. Теперь стёкла пустовали. Чифую потянул дверь подъезда, и та открылась. Ещё пять лет назад дверь закрывалась через раз, так что не было ничего удивительного в том, что спустя это время механизмы окончательно доломались. Он проходит первый этаж, чуть тормозит на втором, смотря на дверь своей старой квартиры, но мотает головой и поднимается всё выше. На пятом этаже его всё-таки конкретно стопорит, и Чифую пять минут сверлит взглядом дверь мальчика с экрана блокировки, который все эти пять лет был так далеко, но теперь так близко, что, кажется, просто подойди, постучись и тебе откроют, примут в объятия. Интересно, он всё ещё живёт тут? Что если?.. Сердце вновь стучит бешено, ноги не держат, очень хочется сорваться с места и чтоб дверь всё-таки и вправду открыли, и чтоб в объятия и вправду приняли. Но Мацуно не может вот так просто врываться в чужую жизнь, прошло всё-таки пять лет. Шрам на правой ладони горит огнём. Ещё один шаг вверх по лестнице даётся с большим трудом, будто ноги весят не меньше тонны. Чифую не стучится в дверь на пятом этаже, Чифую проходит мимо. Только сердце где-то в горле бьётся. Тук. Тук-тук-тук. По крыше гуляет лёгкий ветерок, скрипит дверь, выходящая туда. Почти ничего не изменилось. Мацуно присаживается у края, и небольшой спальный район простирается как на ладони, а Токио уходит вдаль, за горизонт. Здесь, пять лет назад Чифую пообещал мальчику с экрана блокировки одну вещь, поклялся на крови, получил шрам на правой ладони. Здесь пять лет назад Мацуно привязался к этому месту, пообещав уже самому себе вернуться сюда, хотя бы ещё один раз. И вот, он вернулся. И даже непонятно: сделал он это ради лётного училища или для себя больше. Откуда-то тянет никотином, и Чифую принюхивается, оборачиваясь в поисках источника. Встречается взглядом с курящим парнем, облокотившимся на выходившую на крышу трубу. Мацуно заметил его только сейчас. Но это неважно, потому что Чифую вновь на луне, вновь притяжение ни к чёрту, и он рассыпается, растворяется, ведь что-то резко знакомое мелкает в чертах парня напротив. Тук. Тук. Чифую сглатывает, Чифую не знает, что сказать. Типа: «Привет, давно не виделись. Как дела?». Действительно, давно, целых ёбаных пять лет прошло. Мацуно выдыхает, прикрыв глаза. — Всё так же носишь эту свою серёжку и красишь волосы, — фыркает Баджи, выпустив дым и, поднявшись со своего места, устраивается рядом с Чифую так, что их бёдра слегка соприкасаются. Сам Чифую сквозь опущенные ресницы наблюдает за грубыми повзрослевшими чертами лица Кейске, неосознанно касаясь холодной серёжки в левом ухе. Ну да, её он носил с первого года средней школы и так и не снимал. Баджи всегда почему-то забавлял этот факт. — Ну, да. А ты курить начал? — и Мацуно вообще не знает, что сказать. Близость Баджи обжигает его, кожа горит в том месте, где они случайно касаются. Воспоминания ворошатся в голове, начинают ныть, кровоточить, разгораться с новой силой, запаливая костёр чувств. Боже, только этого тут не хватало. — Ну, да, — поддразнивает его Баджи, усмехнувшись и выдохнув дым прямо Чифую в лицо. Тот лишь прикрывает глаза на мгновение. — Куришь? — Иногда, — Мацуно ведёт плечом, принимая из загрубевших пальцев Кейске сигарету и докуривая её, пока ветер гуляет на крыше, ворошит его волосы, сдувая чёлку на лицо, а они сидят не на краю, а на луне. Вокруг них тьма, пустота, звёзды. Невесомость пружинит при каждом движении, и бесконечный холод космоса морозит кончики пальцев. Привычка делить напополам не только лапшу, но и всё остальное проявилась даже столько лет спустя. Кейске осторожно находит его правую ладонь, пропускает пальцы меж пальцев Чифую, и Мацуно ощущает, как на чужой раскрытой ладони выступает шрам. У него, собственно говоря, точно такой же. Дыхание перехватывает. Чифую находит взглядом глаза Кейске, а тот чуть хмурится и крепче сжимает его ладонь в своей руке, прежде чем выдохнуть: — Я скучал. Что-то подзадержался ты, блять, немножко. Пиздабол ёбаный. Чифую улыбается — в этом весь Баджи. Вот только вся проблема, что прошёл не один год, а пять лет, почти целый век и минимум одна вечность. И за эти пять лет произошло слишком многое. — Я тоже, — мягкая улыбка. Мацуно позволяет рукам Баджи скользнуть ему на спину, обнимая, чуть оглаживая. Сам в ответ тоже прижимается ближе, слегка утыкается в плечо, а от толстовки Кейске так воняет никотином, что сразу становится ясно, что это не первая его такая вылазка на крышу с сигаретами. Может, так, обнявшись, они теперь не отлетят в этой бесконечной мгле друг от друга на тысячи световых лет. Однако между ними клубятся ядовитые пары недоговорок, маленькой лжи, изменений за эти пять лет. Ведь возможно, Баджи будет мерзко, узнай он, что сейчас обнимает гея, а не обычного Чифую пятилетней давности. Может, Мацуно будет больно смотреть на Кейске, узнай он получше, что случилось за эти пять лет. Возможно, лучшим вариантом пока всё это не случилось, было бы чуть склониться к краю и улететь вместе вниз, в бесконечность, ведь так легче, так проще. Но никто из них так не делает. Ведь всё возможно.* * *
— Как там в Англии? — Баджи всё виснет на нём, не отходит ни на минуту, пока они сидят в каком-то баре и медленно спиваются. Чифую жарко, он откидывает чёлку со лба, утерев испарину на висках. Смотрит на Кейске, и перед ним мальчик с экрана блокировки. Улыбчивый, грубый, родной. — Холодно, — Мацуно чуть морщится, вспоминая что в первые два года постоянно клял переменчивую погоду, — сыро, серо. Но на самом деле тоже вполне неплохо. Я всё хотел спросить, на кого ты будешь учиться? — На ветеринара, придурок. Я думал, ты уже об этом догадался, — Баджи скалится в усмешке, отпивая саке, когда они забились в дальний полутёмный угол бара за небольшой столик. Чифую размаривает от алкоголя, он наполовину ложится на столешницу, чувствуя, что щёки красные от духоты. — Ну, знаешь, — тянет Мацуно, осматривая прикид Кейске: большая чёрная толстовка, рукава закатаны до локтей, а на запястьях браслеты, цепи. Они звенят и переливаются в отблесках полумрака, и от этого блеска Чифую ведёт, когда Баджи сверкает своими тёмно-карими глазами на него. — Ты как-то на врача не похож. — Да ну? — Кейске усмехается, Кейске явно смеётся над ним, удерживая в руке чашку саке. Склоняется чуть ближе, а его тёмные волосы скользят из-за спины по плечам, падая и чуть касаясь плеч самого Мацуно. Пахнет сигаретами, спиртным и лёгким запахом одеколона. — А теперь похож на врача? — слова льются, туманят голову Чифую, когда меж губ Баджи скользит язык, и Мацуно наконец замечает железный шарик пирсинга. Чифую сглатывает. О боже, дай ему сил. Кошмар. Кейске какая-то его личная катастрофа, авария, где всё в смятку и лишь одно кровавое месиво, иначе почему он убивает его так безжалостно. — Блять, — комментирует Чифую, ведь больше не знает, что сказать, когда все мысли его — один спутанный непонятный клубок. Всё в тумане, они в космосе, алкоголь в крови, а в глазах звёзды, когда Мацуно осторожно ловит Баджи за кончик языка, вперив взгляд в его глаза и спрашивая негромко: — Было больно? В глазах Кейске разгорается какой-то нечитаемый огонёк, смысл которого никак не доходит до Чифую. Баджи прикусывает его пальцы несильно, но ощутимо, чуть сминая чужую кожу под клыками, и Мацуно понимает намёк, убирая пальцы. — Терпимо. Проколол всего год назад, видел бы ты, как моя мама ругалась. Правда, она в конце концов смирилась, но поначалу ходила злая, — Баджи не отстраняется, всё так же легко рассказывая про свою жизнь без Чифую. Про свои страхи и радости без Чифую. Про драки без Чифую тоже. А Мацуно молчит, слушая его заворожённо и не зная, что сказать. Типа: «Знаешь, я со своим соседом по комнате в школе для мальчиков постоянно натирали доску воском. А потом я с этим самым соседом поцеловался и трахнулся. Мы с ним теперь в отношениях почти два года. Его, кстати, Джаспером зовут. Почти как то привидение из мультика». Поэтому Чифую ничего не говорит, незаметно втягивая носом запах Баджи, и оба они вздрагивают, когда у Мацуно начинает звонить телефон. — Извини, это Джаспер звонит, — бормочет Чифую, замечая недоумённый взгляд Кейске и принимая вызов: — Привет, Джаспер. У вас уже утро, наверно, да? — Привет, Чифую. Я решил сделать тебе небольшой сюрприз: встречай меня в аэропорту! Я чертовски устал после долгого перелёта. — В смысле?! — Чифую поперхнулся саке. Баджи с беспокойство смотрел на него, похлопывая по спине. — Я в аэропорту, в Токио. Чего непонятного? — в голосе Джаспера слышалась усмешка. — Блять, ты дебил, — Чифую пятернёй зарылся в волосы, устало вздохнув. Кейске всё ещё был в недоумении, ведь плохо понимал их диалог на английском. Вылавливал некоторые знакомые слова, но смысл ускользал. Понимал лишь только, что Мацуно раздосадован и немного раздражён. — Жди там. Я приеду на такси через полчаса, — и Чифую скинул вызов. Пускай Джаспер постоит там, подумает над своим поведением. Кинул взгляд на часы — время приближалось к восьми вечера. — Что такое? Кто это звонил? — спросил Баджи, заметив, как Чифую засуетился, накидывая на плечи кофту: весенние вечера в Токио были прохладны. — Это Джаспер. Мой... близкий друг из Англии. Он решил сделать мне сюрприз и без предупреждения приехал сюда, — Чифую на секунду замялся, выдохнув. — Апиздохуительный план, конечно. Сейчас такси в такое время поймать будет проблемно, да и пробки, наверно, пиздец: все только-только возвращаются с работы. — Ну и долбоёб у тебя, конечно, друг, но я знаю как решить твою проблему, — и Баджи запрокинул стакан, быстро допивая остатки саке. Схватил Чифую за запястье и потянул за собой по переулкам, меж домов и подворотен, пока по пути они собирали каждого уличного кота, успевая погладить по мягкой шерсти. И они снова были в юности, снова были в космосе, не здесь, на луне, совсем молодые, ещё мальчишки, не обременённые проблемами настоящего. Вновь вместе теряются в подворотнях, в лабиринтах и закоулках огромного шумного Токио, но грубая тёплая рука тянет Чифую за собой, и он, потерянный, совершенно безоговорочно доверяет этому теплу, лёгкому металлическому побрякиванию браслетов на запястье. — Давно не виделись, Чифую, — и Доракен заводит не первой свежести тачку, зато свою собственную. За пять лет он изменился не сильно. Может, подрос чуток и перекрасил волосы в чёрный, а так всё точно такой же Доракен, которого Чифую знал, будучи мальчишкой. — Действительно, давно, — Мацуно падает на заднее сиденье, а голова слегка кружится, но он старается держать себя в руках, когда Баджи плюхается на переднее сиденье рядом с водителем, сверкает усмешкой и блестит глазами, оборачиваясь на Чифую. Они срываются с места. Добираются до аэропорта за двадцать минут по каким-то дворам, объездным пустынным путям, объезжая пробки и заторы. Чифую вылетает из машины, взглядом выискивая в толпе макушку Джаспера. Находит того, мёрзнущего на улице с небольшим чемоданом у парковки. — Понравилось стоять на улице в футболке? Надо было со мной лететь, если уж так хотел побывать в Токио, а не устраивать сюрприз, — проворчал Чифую, потянув Джаспера за собой на задние сидения в машину. — Я думал, здесь будет теплее, — поморщившись, заметил Джаспер и осмотрелся. Доракен и Баджи оглянулись на него, с интересом изучая взглядом. — Твои друзья? — Да, а теперь мы отвезём тебя в отель, недалеко от моего общежития, потому что жить в моей комнате ты не можешь, — весьма рассудительно заметил Мацуно для человека, выпившего четыре рюмки саке и решившего переворошить детские воспоминания и давних друзей в настоящем. Плохая смесь. Надо быть осторожным — очень взрывоопасная. — Ты пьяный? — Джаспер принюхался, наклонившись чересчур близко, чем позволяли рамки приличия. Чифую чуть оттолкнул его от себя. — Долго же до тебя доходило. А теперь отстань, моим друзьям не следует знать, что мы встречаемся. — Окей, без проблем. Не знал, что они у тебя такие гомофобы. Мацуно хотел было что-то раздражённо ответить на это, но его перебили: — Чифую, так куда мне вас довезти? — привлёк их внимание Доракен, выглядящий достаточно потерянным из-за всего диалога, в котором понял примерное ни хуя. Баджи лишь молчал, переводя взгляд с Джаспера на Чифую. — К общежитию лётного училища, если тебе не трудно, — пробормотал Мацуно, устало потирая виски и чувствуя на себе по крайней мере два взгляда, переполненных вопросами. Сил и желания сейчас объяснять и рассказывать всё не было совершенно. Когда они подъехали к общежитию, был уже почти девятый час. Чифую ощущал себя уже наполовину мёртвым и не собирался возиться сейчас с полностью потерянном в Японии Джаспером, ведь по Европе гораздо легче путешествовать, когда там каждый второй сможет ответить тебе по-английски. Тут вряд ли кроме крупных центров кто-то может сказать что-то более менее внятное. Вот и остался Джаспер никем не понятый и не принятый, а Чифую уже слишком пьян для работы переводчика и знатока местных обычаев. Вся эта муторная ломаная попытка забронировать на имя Джаспера номер в отеле неподалёку добила бы Чифую окончательно. — И как вы теперь? — спросил Баджи, облокотившись на дверной косяк в общажной комнате Чифую. Комнатка была весьма маленькая, нужно сказать, хоть и рассчитана на двух человек. В пансионе в Англии комната Мацуно и Джаспера была раза в полтора, а то и в два больше. Чифую ещё утром просто запихал свой чемодан с вещами под кровать, даже не распаковывая его, а теперь ещё и Джаспер появился с горой своей одежды. И где он вообще должен был спать? Даже на полу особо разместиться негде, потому что расстояние между двумя кроватями крайне минимальное и Чифую бы не хотел стеснять и смущать своего соседа по комнате каким-то пришлым иностранцем. Проблема была серьёзная. — Я, блять, не знаю, спроси чего по-проще. Мы даже при желании вдвоём не уместились бы на моей кровати, — Чифую устало ущипнул себя за переносицу, пока Джаспер без сил валялся на его кровати в комнате после перелёта, на полу оставив свой чемодан. Ну, не спать же ему на улице, в самом деле? — Знаешь, может, вам у меня один день переночевать? Завтра вы всё равно найдёте ему отель, а пока у меня есть пара лишних футонов и диван в гостиной, — рассудительно заметил Кейске, бросив взгляд на Чифую. Ну что ж... Мацуно вынужден признать, что это предложение было весьма заманчивым, хоть ему и было немного неловко вот так спустя пять лет молчания пользоваться гостеприимством друга. — Было бы неплохо, если тебя, конечно, не затруднит... — Всё нормально, я только рад. Мы правда давно не виделись. — Тогда большое спасибо. Прямо выручил в беде, — Чифую улыбнулся Баджи, а потом обернулся на Джаспера, переходя на английский: — Оставь свой чемодан под кроватью, чтоб никто не запнулся. Мы переночуем сегодня у Баджи, возьми только самое нужное, а завтра тебя уже в отель заселим. — Баджи это вот этот парень? — Джаспер достал из чемодано только щётку и запасную футболку, убрав остальное под кровать и подойдя к ним ближе. — Да, пойдём, а то скоро уже десять и меня начинает вырубать, — Чифую кивнул, и они вышли из комнаты, вновь воспользовавшись добротой Доракена, когда он подбросил их до окраины Токио в спальный квартал, где жил и сам Мацуно раньше. В квартире Баджи-сан не оказалось — мама Кейске опять была на ночной смене в больнице. Сколько Чифую себя помнил, в квартире у Баджи всегда не хватало матери и было пустынно и запущено временами. Но в те дни, когда у неё был выходной, все комнаты блестели от чистоты, а Кейске опять не отпускали гулять и заставляли сидеть над домашкой. В общем, Баджи-старшая по-максимуму пыталась в свободные дни компенсировать пробелы в воспитании и частичном отсутствии своей родительской руки над сыном. Сейчас в квартире стоял относительный порядок, не считая того, что на полу иногда валялись носки Кейске, а в его комнате был большой бардак. — Кто-то из вас может лечь на диван в гостиной. Ещё у меня есть один футон. Сами распределяйтесь, кто куда, — хмыкнул Баджи, вытаскивая из шкафа футон и раскладывая его у стены в своей комнате, по пути успевая ногой отпихивать всякую фигню, валяющуюся на полу. Чифую подобрал с пола томик какой-то манги, присмотревшись к названию. «Тетрадь смерти». — Интересно? — спросил Мацуно, пролистав мангу и остановившись на вставке с цветными страницами, рассматривая их. Баджи обернулся: — Это? Ну, да. Не знаю как у вас, но здесь, в Японии, эта манга очень популярна. Могу дать почитать, если хочешь, всё равно я уже этот том дочитал, — Кейске усмехнулся, поднимаясь с пола и бросая взгляд на жавшегося у дверей комнаты Джаспера, осторожно осматривающегося на незнакомой территории, и всё ещё ни хуя не понимая из их разговора. — Ты голодный? Чай будешь? — Баджи подошёл ближе, пока Мацуно углубился в чтение первых страниц. Потом повторил свой вопрос медленно и по слогам. Джаспер всё ещё непонимающе смотрел на него. Тогда Кейске задумался на мгновение, прежде чем попытаться воспользоваться своим разговорным хромающим английским. И кажется, это дало свои плоды: Джаспер кивнул, наконец-то хоть как-то отреагировав на его слова. — Тогда пошли, — и Баджи кивком головы повёл его за собой на кухню. Чифую про себя тихо рассмеялся. Взаимодействие этих двоих было что-то из разряда волшебства: друг детства и его парень, которые друг друга практически не понимают, но занимают в жизни Мацуно важную часть. Что может быть забавнее? Чифую отложил мангу и тоже отправился на кухню трезветь и пить чай. Пускай Джаспер, не привыкший к футонам, будет спать на диване. Сам Мацуно вовсе и не против переночевать в комнате Кейске на полу: в юношестве, лет пять назад он делал это часто, и запасной футон у семьи Баджи появился как раз таки из-за его постоянных ночёвок. Часть прошлого возвращалась, обратно заскальзывая в сознание и лёгкие дурманом, когда как настоящее клубилось в голове едва различимым туманом. Время от времени Чифую начинало казаться, будто этих пяти лет и не проходило: Баджи всё так же улыбался ему, смеялся, предлагал остаться у него на ночёвку и время от времени жаловался на строгость матери. Мацуно не восемнадцать, ему снова было тринадцать, когда он без конца мог говорить о сёдзе-манге, котах и забивах, сидя на этой кухне вечерами или проводя рассветы на лестничной площадке вместе с Баджи. Они были не на пороге взрослой жизни — они снова были обычными мальчишками.* * *
Чифую выкуривает сигарету, наблюдая, как море волнуется, пенится, бурлит в заливе, а морской холодный бриз бьёт по лицу, ворошит волосы и оседает солью на кончике языка. Чайки горланят сверху, кружа белыми пятнами на тёмном небе — приближался шторм. Была середина весны, но с такой погодой вполне мог выпасть снег, когда тёмные тучи клубились, наступали, осаждая Токио. Местные жители без боя сдавались им в плен, прячась по домам и собираясь переждать нападения. Чифую чего-то ждал, а может, не хотел просто уходить. Появились на поверхности воды волнующие барашки волн, наступая на берег, а потом вновь отступая вглубь. Мацуно стоял на самой границе, и шторм уже успел осторожно лизнуть языками волн подошвы его кед, как бы пробуя на вкус. Нужно было уходить, если он вправду не хотел промокнуть до нитки и исчезнуть с лица Токио, затерявшись в море. — Чифую, пора идти, — крикнул ему Баджи, пытаясь перебить шум поднявшегося ветра и крики чаек. Длинные тёмные волосы постоянно сдувало ему на лицо, и Кейске матерился, отплёвываясь и отфыркиваясь. Он стоял чуть поодаль, не желая мочить обувь и забравшись на перила у тротуара залива. — Иду, — Мацуно отступил на шаг, проводив взглядом волну, желавшую вновь лизнуть его кеды, но лишённую теперь такой возможности. Последний раз бросил взгляд на взволнованное море, на приближающийся скоп туч и направился к Баджи, по пути выкинув в урну сигарету. Влажный песок хрустел под его подошвами, неудобно приминался, и следы вязли в нём. Кейске всё так же сидел на перилах у каёмки песка, не желая, чтобы потом мать ругалась на него за то, что с него сыпется, как с песчаного человека. Чифую подошёл вплотную, так что острые колени Баджи чуть кольнули его в живот, и опёрся руками на ржавеющие перила по обок от чужих бёдер. Кейске, похоже, был совсем не против оказаться в такой ловушке. — Попался, — заметил Мацуно, подняв взгляд на глубокие карие глаза Баджи. — Я никогда и не убегал, — Кейске выдохнул, и лёгкий клубок пара вырвался из его рта: на улице заметно похолодало, и Баджи в своей ветровке чуть подрагивал, растирая руки в попытке согреться. Чифую к такой холодной пасмурной погоде было не привыкать. — Из нас двоих сбегаешь только ты, — хмыкнул Баджи и легко выскользнул из ловушки рук, спрыгнув на асфальт по ту сторону перил, обернувшись: — Пойдём. Чифую чуть закусил губу, задумчиво взглянув вслед Кейске, всё так же опираясь на перила. Потом мотнул головой, отгоняя лёгкий дурман мыслей, и тоже направился к оставленным неподалёку байкам. Листва шелестела от усиливающегося ветра, волны шумели, а Токио постепенно затихал, притаившись в ожидании шторма. Они завели байки и погнали в сторону окраины, в родной квартал, в квартиру Кейске. Баджи-сан опять не было дома, и парни были предоставлены сами себе, а Чифую уже как два месяца учился здесь. Может, пока ещё ему приходилось не просто, но старые друзья всегда готовы были помочь. Дождь обрушился, загремел по стёклам и крышам как раз в тот момент, когда они забежали в подъезд — лило как из ведра. Поднялись на пятый этаж, зашли в квартиру, и Чифую снял с себя ветровку, чуть стряхнув успевшие упасть на него капли дождя. Из-за сгустившихся туч был полумрак, когда они зашли к Баджи в комнату. Тихо, лёгкий тюль штор, закрытых ещё с утра, только сгущал полувязкую тьму. Кейске ушёл готовить им чай, оставив Чифую одного. Тот скользнул рукой в карман за телефоном. Два голосовых от Джаспера. Последнее время за эти более чем два месяца они стали меньше общаться. Мацуно уверен, что виной тому безжалостное расстояние — оно всегда разлучало его с близкими людьми. Сейчас они оба учатся, разница между их часовыми поясами около восьми часов, и когда один свободен, другой либо спит, либо ещё занят. Это не те два летних месяца каникул, когда они каждый день созванивались и иногда общались по скайпу. Из-за расстояния-суки они стали отдаляться друг от друга, Джаспер стал гораздо реже писать, Чифую чувствовал натянувшиеся отношения между ними и совершеннно не знал, что по этому поводу чувствовать и делать. Так что голосовые были неожиданностью и своеобразной маленькой радостью. Чифую чуть прибавил громкость на мобильнике, прислушиваясь: — Привет, Чифую, давно не созванивались: ты по уши в работе, я тоже слишком занят. Как там у тебя дела? Лично у меня всё супер и знаешь... — послышался шум, на заднем фоне глушила музыка и однотипные биты. Чьи-то голоса, пьяный смех и возгласы. Сам Джаспер тоже говорил не очень внятно, так что было вполне справедливо полагать, что сейчас, посреди ночи в Англии он напивался в баре. Мацуно напрягся: не нравился ему этот разговор, — знаешь, я тут подумал: хуйня всё это — отношения на расстоянии. Такое ощущение, будто мы просто друзья, которые раз в неделю на выходных созваниваются и всё. А я хочу видеть тебя, прикасаться, трахаться тоже временами очень хочется! И все друзья из университета смотрят на меня, как на придурка: они считают, что я тебя выдумал, что нет у меня никакого парня в Японии! Знаешь, я тоже всё чаще начал забывать, что ты есть... — все эти скомканные, остроугольные слова были пьяным бредом, постепенно перетекающим в истерику. Но ведь то, о чём мы обычно молчим, легко сходит с языка при пьянстве. Джаспер где-то на том конце мира через десятки тысяч километров приглушённо шмыгнул носом. — Мне такие отношения не нужны. Там, в Японии у тебя своя жизнь и друзья, ты там везде родной. И похоже, в Англии ты так и не прижился, — где-то на заднем плане послышался мужской голос, что спрашивающий у Джаспера: — Подожди, Эндрю, не видишь, я с Чифую расстаюсь. Да, блять, ничего я не выдумал его, иди на хер. — Всё резко обрвалось. Второе голосовое сообщение было короче: — Я расстаюсь с тобой, извини, Чифую. Ты суперский, но мы чужие друг для друга, раз ты до сих пор не можешь рассказать своим друзьям о наших отношениях и толком не познакомил меня с твоими родителями. Но мы можем остаться друзьями, если хочешь... — чужой мужской голос на этот раз настойчивее позвал Джаспера, и тот наконец поддался. Сдался, спустил с себя груз ответственности и тяжело выдохнул, бормоча где-то вдалеке от телефона: — Да, конечно, Эндрю, пойдём танцевать, — голосовое сообщение оборвалось. Чифую выпустил вздох, сгорбившись, сидя на полу, и шмыгнул носом. Руки его била дрожь. Мацуно нажал запись голосового сообщения, и голос его почти сорвался: — Иди на хуй, Джаспер. После того как ты вот так сбежал от проблем, друзьями не становятся, — Чифую отправил сообщение и выключил телефон, отложив его подальше от себя. С рваным вздохом лёг на спину на пол, прикрыв глаза. Возможно стоит сменить симку и сказать новый номер только родителям и Баджи, потому что Мацуно не уверен, что хочет получить ответ. Потому что совсем не уверен, что сам точно так же не сбегает от проблем. Послышался скрип двери сзади, но Чифую даже не обернулся, прекрасно зная, что это Кейске с чаем. Шаги раздались справа и, похоже, Баджи поставил где-то рядом кружку. Потом прошёл к окну и раздвинул шторы, запуская смутный солнечный свет, пробивающийся едва через хмарь и ливень. — Случился конец света, пока я заваривал чай? — голос Кейске раздался где-то рядом, а потом тот отпил из своей кружки, тихо выругавшись, когда случайно обжёг язык. — Я расстался, — выдохнул Чифую, открыв глаза. Внутри него метались чувства, было тяжело, будто что-то невидимое давило сверху, дышать получалось через раз и с трудом. Создавалось ощущение, будто с минуты на минуту у Мацуно могла начаться истерика. — Что? С кем расстался? — Баджи выглядел обеспокоенно-удивлённым в пасмурном полумраке, который смазывал черты его лица, и когда Кейске подполз ближе, чуть склонившись, волосы его соскользнули с плеч, мягко падая на лицо Чифую. — Ой, извини, — легко собрал пряди в неряшливый хвост. — С парнем, — Чифую бы честно хотел этого не говорить, но слова эти гнили, назревали, корёжили его уже почти три месяца. Хотели вырваться нечаянной фразой, но Мацуно затыкал сам себе рот, закусывал губу, отмалчивался. Будто бы они и вправду с Баджи чужие друг другу. Совсем как с Джаспером. Чифую не хочет повторения этой истории, совсем не хочет. — С тем пацаном, который прилетал в тот раз? — Баджи ложится рядом, жмётся своим тёплым боком к продрогшему Чифую, и когда тот переворачивается на живот, пихает ему в руки кружку горячего чая. Кейске выглядит так, будто бы ничего не произошло, будто бы это не ему друг только что признался в том, что он гей и по крайней мере три месяца встречался с парнем, которого представил как друга. Чифую за это и любит Баджи — за его гибкость в отношении всего непривычного. Ведь именно Кейске никогда не дразнил Чифую за его любовь к сёдзе-манге. Вот и за любовь к парням тоже не отталкивает, не отгоняет от себя подальше, принимая этот факт обыденно и с душой нараспашку. Дождь за окном меж тем усилился, яростнее забарабанил по подоконнику и крыше, небо затянулось окончательно синей мглой, а ветер нещадно трепал листву и провода. А потом моргнул на мгновение свет, прежде чем весь дом погрузился в сон и мрак. Кейске хмыкнул: — Электричество отключили. Наверно, опять из-за шторма провода оборвало, — и в квартире стало так пронзительно тихо и спокойно, — холодильник больше не жужжал на кухне, не гудело отопление и вода в трубах, — что Чифую ловил каждый вздох Баджи совсем рядом, когда они оба лежали на полу, касаясь плечами, пока дождь отбивал неведомый марш на проржавевшем подоконнике, на алсфальте и в лужах, брякая по запятнанным стёклам. А может, это были сигналы Морзе, отстукивающие что-то, что так и не сорвалось с губ, что так и не было сказано, но в мыслях вертелось, гудело, не давало спать. Типа: «Знаешь, кажется, ты мне...». И мысль теряется, уходит, губы сомкнуты в тонкую полоску, а глаза закрыты, чтобы не видеть монстра, притаившегося в углу собственного сознания. — Блять, — Чифую отставляет пустую кружку в сторону, спрятав на мгновение лицо в ладонях и жалостливо пробормотав: — у тебя нет чего-нибудь, покрепче чая? Баджи чуть скалится: — Конечно же есть, — и достаёт, словно какой уличный фокусник из-под кровати пыльную коробку с дисками и кассетами, доставая со дна бутылку саке и разливая по кружкам. — Это заначка для веских случаев, чтобы мама не запалила, — поясняет Баджи, залпом отпивая половину и морщась. Кровь тут же приливает к его щекам. Чифую же пока не спешит напиваться. — Не знал, что ты гей. Сколько вы уже были в отношениях? — вырывается у Баджи, прежде чем он успевает заткнуть себя и свою дурную бошку. — Прости. — Ничего страшного, — рассеянно заметил Чифую, слишком сильно отвлекаясь на горящие огоньки в глазах Кейске. Чуть склонил голову набок, припоминая: — Около двух лет или типа того, не помню уже точно. — Сейчас, конечно, хуйню спрошу, но раз ты гей, то тебе все парни, получается, нравятся или нет? — Баджи чуть неловко заглядывает в свою наполовину пустую кружку, а потом косится на Чифую. — Что? Нет конечно! — Мацуно мотает головой, потому что это самая тупая вещь, которую он только слышал. Он даже отвлекается от своих переживаний из-за расставания и почти привыкает к стучащемуся в квартиру дождю. — Проверим? — однако Баджи перебивает его раньше, прежде чем Мацуно успевает ещё что-нибудь сказать. — Как тебе идея пососаться? — и идея даже так звучит хуёво. Мацуно хочется сказать, что всё это ерунда и нет смысла проверять чушь на практике, но он проглатывает все эти слова, когда Кейске смотрит на него так жалобно, с мольбой во взгляде. Чифую вздрагивает, когда молния прорезает полотно неба, вспыхивая высоковольтным электричеством и разряжая воздух, дождь становиться пуще прежнего, а Мацуно выдыхает и отставляет нетронутую кружку с саке. Нет, сосаться с пьяным Баджи он не будет, потому что это чревато последствиями, которые на утро оба будут помнить весьма смутно. Потому что опять можно будет сделать вид, что ничего не было, опять сбегать, но Чифую уже берёт на себя ответственность за всё. Вздыхает, как перед прыжком в бездну: — Да, конечно, давай проверим, — поворачивается к Баджи, прижавшись ближе, хотя, казалось бы, куда ещё, когда они и так плечом к плечу, мысль к мысли. Кейске, заметив его взгляд, отставляет пустую кружку, склоняется ниже неторопливо, чуть прикрыв глаза и наблюдая из-под полуопущенных ресниц за тем, как Чифую, приблизившись, горячо выдыхает, поймав его губы своими легко и приятно. Дождь, шторм за окном и отключение света перестают существовать для них. Мацуно целует медленно, растягивая удовольствие и нервы Баджи. Пальцами аккуратно скользит по затылку Кейске, зарываясь в его волосы, притягивая чуть ближе, нежно перебирая пряди. Шарик пирсинга на языке Баджи ощущается необычно, но Чифую определённо нравится, когда он зубами прихватывает чужие губы, ощущая на них вкус саке, и совершенно точно понимая, что это поцелуй определённо не из разряда «давай попробуем». Вот и попробовали, блять. Кейске чуть напирает, нависает, пока Мацуно хватается за его плечи, пытаясь удержаться и не грохнуться на пол, хотя, падать, вроде бы, недалеко. Не удерживается, заваливается назад, на спину, тянет Баджи за собой, мажет губами по его скуле, виску. Они разрывают поцелуй, и Чифую чуть стукается затылком об пол, выдыхая, пока гром мелькает за окном, разносится по Токио эхом, а дождь всё капает, капает, капает и никак не перестаёт. Волосы Мацуно в беспорядке спадают на лоб, чуть касаются пола, а Чифую лишь рвано выдыхает, когда Баджи, спустя секунду промедления, припадает к его шее, не касаясь, но фантомное ощушение его губ жжёт кожу, режет её, так что Чифую почти огорчённо фырчит, подавляя в себе желание выгнуться навстречу прикосновению. — Можно? — Баджи шепчет, Баджи своим голосом щекотит шею, горячим дыханием проходит по коже. Но не касается. И Мацуно изнывает именно от недостатка такого тактильного контакта, чтобы кожа к коже, тело к телу, всё ещё беспорядочно цепляясь за чужие плечи и чуть за волосы, стараясь не причинить боли. — Да, можно, — бормочет на выдохе внятно лишь наполовину, и облегчённо прикрывает глаза, когда Кейске ведёт наконец губами по его шее, оставляет поначалу щекотные скользящие поцелуи, так что едва-едва, потом углубляясь, смелея и переходя на несильные прикусывания, зажимая на пару мгновений, чуть оттянув кожу зубами, отчего Чифую каждый раз не дышит, задерживая воздух в лёгких и ощущая разливающееся по сердцу тепло. А Кейске душит нежность. Он в ней задыхается не меньше, и оттого так хочется нежно, вдумчиво, неторопливо, смакуя каждый вздох, каждое полудвижение и взгляд. Ловить чужое дыхание на собственных губах, жаться к Чифую ближе, глубоко, уткнувшись носом в шею, втягивать его запах, ощущать лёгкую морскую солоноватость в волосах. Он так давно не видел Чифую, так чертовки соскучился по нему, что выть иногда хотелось, прекрасно зная, что, похоже, он один такой, кто жить полноценно не может в одиночку, кто так зависим, не то что Чифую. Чифую поблескивающим в мягком дождливом полумраке взглядом смотрит на него из-под полуопущенных ресниц, размеренно дышит, что видно, как грудная клетка поднимается и опускается под толстовкой. Чифую сцепляет руки осторожно на его затылке, чуть играясь с волосами. Чифую притягивает его к себе ближе, чтобы снова поцеловать. Чифую, Чифую, Чифую... Чифую здесь, он рядом, он теперь никуда не убежит — Кейске не позволит сделать ему это во второй раз. Иногда Баджи и вправду казалось, что он сходил с ума. Кейске осторожно запускает руки под чужую толстовку, оглаживает бока, проходясь по рёбрам, по животу. Чифую за всё время не потерял форму — стоит Баджи опять прикусить его шею, как под его пальцами выступает жёсткость чужих мышц на животе, приятно твёрдых и напряжённых. Возможно, Кейске просто мутит голову от алкоголя. Возможно, он просто чертовски сильно влюблён, но когда он чуть отрывается от Мацуно, приподнимаясь на локтях, то в мозгах у него что-то переклинивает. Чифую под ним тяжело дышит, глаза его масляно блестят в полумраке, а вся шея, открытая вырезом толстовки, расцветает укусами. Бля, похоже, Баджи перестарался. Чифую чуть прикрывает глаза, поймав мгновение небольшой передышки, пока Кейске зависает, теряет связь с космосом и вселенной, а Мацуно чуть ведёт головой, расцепляет руки с чужой шеи и смахивает чёлку с глаз, сглатывая вязкую горячую слюну. Баджи конкретно так подвисает, как текстуры в игре на компе с минимальной памятью, когда наблюдает, как мышцы на шее Чифую натягиваются, напрягаются так, что виден каждый изгиб, каждая впадинка, а кадык чуть дёргается, когда тот сглатывает — и Кейске окончательно выпадает из вселенной, из этих текстур в пустоту. Кровь бежит по венам обжигающим потоком, когда в воспаленную, лихорадочную голову Баджи приходит мысль «а что если...», и он, за всё это время успевший уместиться между чужих ног, чуть толкается бёдрами, потираясь о чужой пах. Чифую рвано выдыхает, ловя ртом воздух, и каким-то привычным движением сцепляет ноги на чужой пояснице. Выходит у него это так легко и естественно, когда он чуть цепляется пальцами за толстовку Баджи, чтобы тот не смел отстраняться слишком далеко, любуясь видом, что Кейске начинает вспоминать. Чёрт, Чифую же реально гей, который осознал свою ориентацию не пару месяцев назад, а достаточно давно и чётко. Чифую же целых два года встречался с другим парнем с шестнадцати лет, и за всё это время они, наверное... Блять, естественно, твою мать, что они потрахались, и не раз. И почему-то это осознание приходит только сейчас, ломом врезается в голову, разжигает мысли, чуть бурлящие от выпитого саке, и Баджи так по-тупому злит и выводит эта ситуация, когда он смотрит на такого Мацуно и думает, что он ебался со своим Джаспером, может быть, так же или даже лучше. Задыхался от возбуждения, постанывал, делился жаром своего тела. И всё это с кем-то чужим, далёким, совершенно незнакомым. Чьи-то пальцы так же ощупывали бока Чифую, пересчитывали рёбра, а зубы пятнали шею, терзали губы. Мацуно вился от удовольствия под кем-то другим, и сама эта мысль переклинивает в голове Баджи, что ему хочется стереть Чифую память о других касаниях, незнакомо-чужих поцелуях. Чтобы остался только Кейске, чтобы не было других. Всё вскипает, бурлит в его разуме адской смесью какой-то ломано-странной ревностью. Надо сделать так, чтобы Чифую не забывал о Баджи, всегда помнил о нём. Чтобы Кейске не был какой-то неудачно-неловкой заменой-катастрофой его прошлых отношений. Привязать к себе Мацуно, не дать уйти во второй раз, чтобы он обязательно захотел остаться здесь с Кейске, в этой маленькой квартирке, в полумраке, когда по крышам бренчит дождь, а за окном шторм облизывает причал волнами. — Чифую. Чифую, — Баджи тонет в своих чувствах, всё вокруг теряется, мутнеет. Он под километровой толщей воды захлёбывается и повторяет чужое имя вновь и вновь как спасательный круг с реальностью. Чифую мягко улыбается, ловит ладонями его лицо, притягивая ближе, нежно поглаживает большим пальцем скулу и целует не с дикой страстью, как минуту назад, а вдумчиво, почти отрезвляюще. Кейске не видит-не слышит ничего больше вокруг, ощущая только движение чужих губ на своих собственных и цепляясь за это чувство, как за единственных огонёк в кромешной тьме. На грани какого-то отчаяния вдыхает полной грудью воздух, ощущая солоноватость и запах Мацуно. Пытаясь запомнить и получить как можно больше из этого момента, отпечатать чужое лицо, запах, вкус губ на корке разума. Баджи просто не выдержит, если Чифую снова покинет его. Мацуно осторожно берёт инициативу на себя, чувствуя, что Кейске теряется, слабеет во всём этом, тонет окончательно на самое дно. Мягко переворачивает их, меняет местами, усаживаясь на чужие бёдра и с нежностью смотря на задыхающегося Баджи. Он так его любит на самом деле. Так чертовски сильно. Целует в губы легко, поверхностно, не углубляя поцелуй и пытаясь поймать хоть долю осмысленности в лихорадочно-ломаном взгляде Баджи, успокоить его: — Кейске, — Чифую никогда раньше так не называл Баджи, и это легко привлекает чужое внимание. В самые губы негромко спрашивает: — у тебя когда-нибудь был секс с другими парнями? — очень надеется, что его вопрос был услышан, дошёл до нервных окончаний, потому что Баджи выглядит полностью потерянным, когда так тяжело дышит, сглатывая слюну, отчаянно цепляется за плечи Мацуно, не давая отстраниться, а волосы его разметались по полу. В глазах лихорадка, щёки горят. Однако вопрос всё-таки доходит, и Кейске мотает головой, прикрыв глаза и чуть отфыркиваясь от волос, попавших в рот. Чифую выдыхает: это было ожидаемо. — Я давно не трахался, а ты совершенно без опыта, поэтому вряд ли всё пройдёт гладко и без боли. Я на это не пойду, — Мацуно облизывает пересохшие губы, чуть отстраняясь и упираясь руками в чужой живот, смахнув лёгким движением руки чёлку с глаз и продолжая, немного замявшись: — С другой стороны, я могу сам растянуть тебя и трахнуть, и не то чтобы в первые минуты тебе будет очень приятно. Но это только, если ты хочешь. Я не буду ничего делать без твоего согласия, если боишься. Могу отсосать, как вариант, — и Баджи задыхается от этих слов окончательно, выпадает из реальности, потому что такой Чифую — это слишком для него, но не то чтобы Кейске жаловался. Мацуно терпеливо ждёт, все так же тепло смотря на него и не торопя, лишь медленно оглаживая чужую грудь и живот через ткань толстовки, иногда чуть ёрзая на бёдрах, ощущая зудящее возбуждение Баджи, и Кейске действительно благодарен Чифую за его терпение даже в такой момент, когда сам Мацуно тоже изводится от собственного стояка, но ждёт, хотя для Баджи всё решено буквально в первое мгновение, потому что он хочет быть ближе, хочет доставить Чифую удовольствие, позволить даже воспользоваться собой. Лишь бы не отпускать, лишь бы не уходил, и может, тогда Мацуно захочет остаться с ним, потому что трахать кого-то — это, наверное, круто. И Кейске на самом деле даже не пугает, если ему будет больно, потому что он действительно готов перетерпеть всё, лишь бы Чифую было легче, лишь бы Чифую забыл про своего Джаспера и даже не думал к нему возвращаться. Баджи сглатывает, поймав взгляд Чифую, от которого начинают бегать мурашки по телу: — Трахни меня, — и почему-то в данную минуту, пока за окном дождь и шторм, пока никого больше них не существует на белом свете за пределами маленькой квартиры, и всё так медленно, полюбовно-нежно и тягуче, эта фраза вовсе не звучит пошло, как если бы из грязного порно. Потому что Чифую такой мягкий с ним, что Баджи не выдерживает: — Поцелуй. — Конечно, — Мацуно улыбается, легко кивает, склоняется над ним в долгожданном поцелуе, скользит языком по губам, проникая чуть внутрь, пока всё это не затягивается слишком, что Баджи снова начинает дрожать от возбуждения и постанывать, а Чифую тоже нисколько не лучше, когда разрывает поцелуй лишь на мгновение, чтобы припасть к чужой шее, обвести кадык и ключицы языком, оставить влажную дорожку, но не торопится, хотя в джинсах, блять, уже тесно. Поддевает край толстовки Баджи, несильно тянет, не отрывая взгляда от чужих глаз, и как бы давая возможность прекратить всё это, если Кейске всё-таки испугался. Но Баджи только сам помогает ему быстрее избавить себя от верха, откидывая толстовку подальше, и стягивая свитер с самого Мацуно. Тот всё понимает, неторопливо спускаясь вниз от шеи, по груди, животу, ближе к паху, оставляя нежно-ласкающие поцелуи, иногда перемежающиеся на мгновение неожиданно-колющими укусами. Кейске действительно медленно, но верно задыхается и умирает от этой томящей атмосферы, но Чифую, видимо, решил его добить, когда расстёгивает молнию на штанах и чуть приспускает джинсы вместе с бельём, и Баджи стонет от облегчения, что наконец-то никакой тесноты. А Мацуно лишь целует осторожно головку его раскраснешегося твёрдого члена, прежде чем отстраниться и окончательно стащить чужие джинсы — Кейске огорчённо выдыхает, закусывая губу. Его, блять, точно убьют раньше, чем трахнут. А Чифую окончательно пропадает из виду за тем, чтобы вернуться с подушкой, стащенной с кровати, и осторожно подложить её под поясницу Кейске. Баджи безумно любит Чифую: ковёр и вправду был жестковат для неогрубевшей кожи на пояснице и начал уже нашёркивать её, ощущаясь почти как наждачная бумага. — У тебя есть смазка или какой-нибудь крем? — спрашивает Чифую, наклоняясь и коротко целуя Баджи в губы, пытаясь вырвать его из пелены ощущений. Баджи правда слышит его с трудом, потому что стоит Мацуно склониться, как член Кейске слегка потёрся о его живот, отвлекая. Баджи честно попытался вспомнить и не дрожать от того, как Чифую в ожидании чуть покусывал его губы, не целуя. — В тумбочке. Средний ящик, — выдохнул, стараясь привести себя в порядок и не быть таким жалким, стоит Мацуно коснуться его. Сглатывает, прикрывает глаза, слушая дождливую дробь по стеклу, чтобы отвлечься. Чифую меж тем открывает средний ящик, который был забит всякой мелочью. Наушники Баджи путаются в его пальцах, какие-то гайки, — почему они вообще здесь? — старый мобильник, пара тетрадок. Чифую выдыхает, когда с самого дна отыскивает старую мангу, однако в хорошем состоянии. Именно та сёдзе-манге, которую Мацуно дал ему почитать накануне отъезда шесть лет назад. Баджи когда-то давно говорил, что она ему не очень понравилась, но всё забывал вернуть. Почему он до сих пор её не выкинул? Чифую наконец находит тюбик со смазкой, возвращаясь к Кейске. Аккуратно умещается между его согнутых в коленях ногах. Оглаживает бедро, нежно целует чужую острую коленку. Баджи реагирует на его прикосновения, открыв глаза. Мацуно смотрит на него тягуче, мягко, пока не приближаясь и просто застывая в этом мгновении. — Ты не выбросил, — выдыхает он, чуть потеревшись щекой о колено: Кейске слегка дёрнулся, непонимающе бросив на него взгляд. — Ту мангу, которую я тебе одолжил перед самым отъездом. Я думал, ты выбросишь, тебе же не понравилось. — Я... — Баджи рвано выдохнул, когда Чифую выдавил смазку на пальцы, осторожно коснувшись входа, — я не смог её выкинуть, хоть она и слишком сопливая, — Кейске зажмурился, задышал чаще, когда Мацуно немного протолкнул один палец внутрь, тут же вынимая и давая привыкнуть к ощущениям. Он ничего на это не сказал. — Дыши глубоко и постарайся расслабиться, — Чифую наконец наклонился, снова целуя и чуть придерживая другой рукой Баджи за бедро, чтобы не ёрзал. — Жжение это нормально, но если будет больно, то сразу скажи. — Ничего страшного, как-нибудь перетерплю, — хрипло замечает Баджи, и вправду пытаясь расслабиться, повторяя за глубоким размеренным дыханием Мацуно. Вдох, выдох. — Это секс, а не драка, Кейске, — мягко напоминает Чифую, не издеваясь над ним, но звуча слегка насмешливо: в голосе его чувствуется улыбка. Такая тёплая, солнечная, родная. Баджи даже не может обижаться на него, только позволять всё, что он захочет, ставить весь мир на колени перед Мацуно, любить. Бля, он его так чертовски сильно любит. Чифую хоть и сам мучается от стояка, но не торопится и делает всё заботливо-нежно, что хочется от этого позорно хныкать. Мацуно осторожно проталкивает второй палец, а смазка слегка холодит. Внутри жжётся, и всё ощущается для Баджи слишком эферемно и нереально, чтобы он придавал хоть какое-то значение этой лёгкой боли. Он видит только крашеные волосы Чифую, спадающие ему на лоб и чуть щекочащие кожу, когда Мацуно целует его. Он ощущает только чужие губы по всему телу, касания и то, как Чифую придерживает его за бёдра, иногда слишком сильно сжимая пальцы. Но Баджи настолько похуй. Потому что Чифую превосходный. Он честно старается отвлечь Кейске от неприятных ощущений, чуть прикусывая соски, целуя плечи, рёбра, шею, пока Баджи не совсем осознаёт, как чувствовать себя из-за этих необычных толкающихся движений внутри. Не то чтобы он вообще пытался разобраться в том, что такое анальный секс до недавнего времени. Но Мацуно выглядит уверенным, хоть и немного слишком сильно измотанным всем этим, и он определённо знал, что делает. Так Баджи постепенно расслабляется, позволяет растянуть себя, насколько возможно, пока терпение не заканчивается и ему это окончательно не надоедает. Тогда Кейске кусает Чифую в плечо, оставляя на коже лёгкие вмятинки от клыков. Мацуно без ненужных сейчас совершенно слов понимает в чём дело, и немного хмурится, бормоча: — Это твой первый раз. Тебе будет больно и... — но больше возразить Чифую не успевает, когда Баджи сам чуть толкается бёдрами, и пальцы без препятствий входят до костяшек, а Кейске пробивает какая-то томительная дрожь нетерпения. — Хорошо, я понял, — Мацуно последний раз разводит пальцами на манер ножниц, и Кейске на мгновение задыхается от растяжения не болезненного, но странно тянущего внутри. Откидывает голову назад, со свистом выдыхая и прикрыв лицо руками, пока Чифую отстраняется, напоследок ласково мазнув пальцами по бёдрам, оставляя после себя лишь ластящий к разгорячённой коже холодок. Пот стекает по вискам, щёки раскраснелись. Жарко. — Останешься так или перевернёшься? — хрипло спрашивает Мацуно где-то рядом, выдохнув в самые губы и снова обдав всё тело своим жаром. Баджи негромко постанывает, когда его член вновь трётся о чужой живот, лениво открывая глаза. — А есть какая-то разница? — спрашивает он, не совсем находя в себе силы говорить много и внятно, когда от возбуждения подрагивают губы и пальцы, которыми он снова цепляется за плечи Чифую, притягивая ближе. Все чувства и эмоции в нём штормят, совсем как погода за окном. Полумрак ласкает бледную кожу Мацуно, ложась тенями мягко, нежно в ямочки ключиц, изгибы шеи, уголки губ. Мацуно улыбается тепло, откинув чёлку, липнущую ко лбу. Баджи почти умирает. — Ну, знаешь, зависит от того, хочешь ты видеть пол или меня, — насмешливо фыркает, когда Кейске недовольно мычит: — Звучит так, будто ты не оставляешь мне выбора. — Может быть, — Чифую чуть отстраняется, с каким-то вожделением проводит рукой по боку Баджи, не отрывая взгляда от мышц, напрягающихся и чуть подрагивающих под его пальцами. Кейске нравится ловить этот взгляд на себе, когда Мацуно легко оглаживает его живот и грудь, остановившись на плечах и несильно массируя, пытаясь хотя бы немного расслабить. — Так, — выдохнул Баджи, вновь сцепив руки на шее Чифую. Тот почти ослепительно улыбнулся, окончательно добивая его. — Останемся так. — Я понял тебя, — Мацуно кивнул и коротко поцеловал его в кончик носа, глухо просмеявшись, когда увидел, как поморщился Баджи, ожидающий поцелуя в губы. Чифую отстранился, мягко выбираясь из чужих объятий, и натянул на себя презерватив, заранее оставленный рядом. Удобнее устроился меж чужих ног, поцеловал Кейске в тазобедренную косточку напоследок, посылая приятные импульсы нервам, и приставил головку ко входу, притеревшись и смазав перед этим член. Баджи зажмурился, задерживая дыхание. — Расслабься для меня, — негромко просит Чифую, наклоняясь, целуя мягко шею, плечи и несильно сжимая в своей ладони член Кейске. Тот рвано выдыхает, выпуская всё напряжение и позволяя Мацуно толкнуться, аккуратно входя головкой. Чифую почти до крови прикусывает губу, чтобы грубым рывком не толкнуться дальше, распирая горячий узкий проход, потому что это просто, блять, невыносимо. Но он терпит, глубоко целуя Баджи, который снова напрягся, нервно сжимаясь вокруг его члена и болезненно глухо постанывая ему в рот. Пытается отвлечь от неприятных ощущений, нашептывая какую-то бессвязно-нежную ерунду на ухо, — голос его тягучий, сладкий, как нуга, — и терпеливо дожидается легкого кивка Кейске, проталкиваясь дальше. А разум плывёт, голова слабеет, и он бессильно утыкается лбом в чужое плечо, жмурясь и ощущая, как член болезненно пульсирует. Блять, блять, блять. Боже, дай ему сил. — Двигайся, — шипит Баджи, сквозь сомкнутые губы, и Мацуно по-немногу входит, давая ему время, чтобы привыкнуть. И Кейске почти задыхается от осознания того, что у Мацуно, наверно, железная воля, раз он до сих пор не трахнул его, грубо вбиваясь внутрь. Господи, Баджи так любит его. За то, что он понимает, терпит, ждёт, никуда не торопит его, делая всё постепенно, нежно, так что Кейске почти плавится под всеми этими касаниями и поцелуями. Чифую наконец вошёл полностью, коснувшись бёдрами ягодиц Баджи и замирая, давая ему освоиться с ощущениями. Кейске тяжело выдохнул, пытаясь расслабиться и не обращать внимание на лёгкое покалывание от растягивающихся стенок. Он впивался короткими ногтями в чужие плечи, спину, царапая, но Мацуно не жаловался. Баджи жмурился, рвано дышал, чуть хмурился, когда жжение усиливалось, а Чифую осыпал его лицо и плечи нежными поцелуями, мягко разглаживая складочку между бровей. Бёдра самого Мацуно подрагивали от сдерживаемого желания толкнуться. Он покусывал изгиб плеча Кейске, пятная кожу следами от зубов, дышал сбито, хрипло, подавляя в себе животную грубость и жадность. Баджи утянул Чифую в поцелуй, чувствуя неразрешённое напряжение между ними, нашёл его ладонь, отчаянно цепляющуюся за ворс ковра где-то рядом с головой Кейске. Он нащупал чужую руку, мягко переплетая их пальцы, и Мацуно разорвал поцелуй, с вопросом посмотрев на него. Пасмурная лазурь в его глазах поблёскивала, плескалась чем-то жгучим, страстным. Баджи выдохнул, прикрыв на мгновение глаза, и кивнул. Чифую осторожно вышел на половину и толкнулся, потом ещё раз и ещё: — Люблю тебя, — он выдохнул это в самые губы, набирая темп. Кейске охнул, скрещивая ноги на чужой пояснице, и глухо застонал то ли от чужих слов, ласкающих слух, то ли от пробивающей дрожи. — Прекрасный, — Чифую нежно убрал упавшие на чужое лицо тёмные пряди. — Жаждущий, — толкнулся глубоко, до звёздочек перед глазами. — Лучший, — Баджи всхлипнул, когда при очередном движении чужих бёдер его обожгло, прошибло током удовольствия. Мацуно простонал, стоило Кейске сжать его внутри. Баджи дёргался на каждом толчке теперь, когда Чифую двигался под нужным углом, постоянно задевая чувствительную точку внутри и заставляя фейверки расцетать перед сомкнутыми веками. Дыхание сбилось, движения стали хаотичными в погоне за удовольствием, и Мацуно всё-таки сорвался, врезаясь резко, почти грубо, сходя с ума от этого трения вокруг своего члена. Баджи сорванно вскрикнул, глуша громкие стоны ладонью, и когда Чифую убрал его руки от лица, Кейске вцепился зубами ему в плечо, прокусывая тонкую кожу до крови. Мацуно всхлипнул, ощущая, как шарик пирсинга на чужом языке ласкает напряжённые мышцы, как зубы оцарапывают кожу, грозясь ещё раз проткнуть её, но не кусая. И ощутив, что они оба приближаются к разрядке, схватился за член Баджи, надрачивая. Тот от неожиданности громко застонал, толкнувшись в руку, а за окном дождь усилился, ветер трепал крыши домов, обдирал ветви деревьев. В стенку постучались с другой стороны. Ёбаные соседи. — Блять, заебали... — Кейске заскулил, когда стимуляция стала слишком сильной, и задрожал, хватаясь почти отчаянно за плечи Мацуно: — Чифую, я сейчас!.. — но тот только скользнул большим пальцем на головку, массируя её, и Баджи всхлипнул, изливаясь в чужую руку и видя перед глазами белые точки. Его всего мелко трясло, он задыхался, ловя ртом воздух, когда Чифую сделал ещё пару рваных толчков, тоже кончая и жадно впиваясь поцелуем в рот Кейске, крепко сжимая его за тазобедренные косточки и наверно оставляя там россыпь мелких синяков от пальцев. Мацуно тяжело выдохнул, обессилено улёгшись сверху и тычась нежно носом куда-то в чужую шею, пока Баджи всё цеплялся, обнимал его, притягивая ближе. Блять, его всё ещё била ёбаная дрожь. Приятные мурашки рассыпались по всему телу, а чужое дыхание в шею постепенно успокаивало. Чифую чуть приподнялся на локтях, мягко оглаживая чужие скулы и нежно целуя в губы: — Всё хорошо? Ты до сих пор дрожишь, — Баджи почти умирал от того, с какой теплотой во взгляде Мацуно смотрел на него. Чифую устало пристроил голову у него на груди, всё ещё не выходя и наслаждаясь теплом их тел. — Да, всё нормально, — Кейске мягко скользнул рукой по чужой спине, оглаживая и наслаждаясь ощущением расслабленности и смутными отголосками удовольствия, текущими по венам. Выдохнул, постепенно выравнивая дыхание и просто наслаждаясь теплом чужого тела на себе, мерно барабанящим по стеклу дождём, сумрачным полумраком. Вяло пробормотал: — Просто это было... слишком. — Тебе было больно? Прости, я сорвался в конце. Так и знал, что надо было не так резко, — Чифую оторвал голову от его груди, заглядывая в глаза с самым раскаивающимся видом. — Нет-нет, всё было круто, не парься, — поспешил успокоить, и Мацуно снова затих, прикрывая глаза. Они так пролежали ещё пару минут, пока Баджи не переплёл их пальцы, негромко попросив, пытаясь звучать не так отчаянно: — Не уезжай больше никуда, ладно? — Чифую слегка удивлённо посмотрел на него, впитывая в себя горьковато-разбитое выражение лица Кейске. Выдохнул: — Не уеду. Я больше никуда не уеду, — мягко ткнулся носом в чужую щёку, оставляя тягучий поцелуй. Баджи после его слов заметно успокоился, расслабляясь и наконец вздыхая легко, ощущая, будто с него свалилась непомерная тяжесть, которую он тащил на себе последние лет эдак шесть. Чифую чуть поворочался и медленно вышел из Баджи, пока тот чуть жмурил глаза, привыкая к ощущению пустоты внутри. Мацуно нежно огладил чужие бока: — Нам надо в душ. — Не хочу, — недовольно пробормотал Кейске, очень напоминая Чифую непослушного ребёнка. Мацуно хмыкнул, помогая вяло возмущающемуся Кейске подняться, утаскивая его в душ. Быстро сполоснувшись и оставив Баджи в ванной одного, натянул на себя спортивные шорты и толстовку, ведь уже давно половина его вещей перекочевала в чужую комнату из-за постоянных ночёвок. Чувствуя стягивающий желудок голод, Мацуно чертыхнулся, вспоминая, что электричество из-за бури вырубило, и немного подумав, достал уже сваренный рис и засоленную рыбу, быстро слепляя онигири и наблюдая, как на улице всё ещё лило как из ведра. В голове было пусто: гремел гром, дождь стекал по мутным стёклам, из ванной разносился шум воды — благо вода в трубах ещё осталась, и её вполне хватало, чтобы помыться, особо не задерживаясь в душе. Рисинки липли к коже, нож мягко стучал о доску, когда Чифую нарезал на мелкие кубики рыбу. Монотонность и размеренность его успокаивали, он провалился на несколько минут в эту зияющую пустоту куда-то вглубь себя. Плечи его чуть сгорбились, и Мацуно просто пытался понять, как теперь ему вести себя с Баджи. Чужое тело прижалось сзади со спины, руки скользнули, сцепляясь у него на животе, а горячее дыхание обожгло шею. Баджи зарылся носом в его макушку, шумно вдыхая. Чифую вздрогнул, выныривая из лёгкого транса пустоты. Нож соскользнул и резанул по пальцу — кровь заструилась, затекла по лезвию и коже. Мацуно отдернул руку, зашипев и машинально поднося раненый палец ко рту, но Кейске раньше перехватил его запястье, поднося к лицу и мягко слизывая кровь, заодно с налипшими к рукам рисинками. Не отпуская его запястье, потянулся рукой к верхним шкафам, доставая оттуда аптечку и осторожно наклеивая пластырь на рану. Мацуно так и стоял, замерев и почти не дыша, когда Баджи нежно ткнулся лицом в его затылок, ласково потеревшись кончиком носа о кожу. — Делаешь онигири? — с интересом спросил он, и Чифую наконец обернулся, наблюдая, что Кейске уже успел переодеться в свою излюбленную черную толстовку, и волосы его пушились, немного примятые и спрятанные концами под тканью. Он выглядел расслабленным и довольным. И наверняка был голоден, впрочем, как и сам Чифую. — Хочешь мне помочь? — усмешка скользнула на тонких губах Баджи, и он фыркнул, отцепляясь от Мацуно и принимаясь нарезать полосками нори. Было уютно, тихо, Чифую почти не сдерживал улыбку, от которой болели щёки. Кейске был таким родным, знакомым. Он был полностью своим человеком. Наверно, именно этого ощущения никогда не было рядом с Джаспером. С парнем, у которого имя почти в точь-в-точь, как у того призрака из детского мультика. Джаспер и сам был как призрак: поверхностный, едва ощутимый, скользящий еле заметным касанием по коже, потусторонним, чужим, относящимся к другому миру, возможно, никогда не понимающий Чифую полностью. Мацуно нахмурился, обдумывая слишком многое за готовкой. От этих мыслей его отвлекла мелодия вызова. Он обтёр руки, принимая видеозвонок от мамы и устанавливая телефон так на кухонной тумбе, чтобы было видно его, и в кадр к тому же захватывало половину Баджи. Спустя пару секунд соединения, на экране появилось слегка обеспокоенное лицо его матери. — Чифую, по новостям передавали, что на Токио обрушился какой-то тайфун. У вас там всё хорошо? — Мацуно хмыкнул: — Ливень и сильный ветер, ничего сверхъестественного. Всё в порядке, мам, — но, кажется, женщина уже особо не слушала его, убедившись, что сына не сдувает тайфуном, и устремила внимание на Баджи, точнее только на одну его мутно-невнятную видневшуюся половину. — Ой, это же Баджи-кун, верно? Он так вырос! — воскликнула в радостном возбуждении мама, и Кейске, до этого с любопытством косившийся на экран, теперь уже обнаруженный, с довольством наглого кота втиснулся в кадр рядом с Чифую. Мацуно не знал, чувствует ли он лёгкий укол знакомого раздражения из-за всех выходок друга или любопытства по этому поводу. — Здравствуйте, Мацуно-сан! Я тоже давно вас не видел. Как ваше здоровье? — ладно, Чифую всё-таки не сдержался и хмыкнул. Кейске явно подлизывался. — Всё прекрасно, спасибо, что спросил. Хотя, правда, сырость и бесконечные дожди здесь действуют на меня порой слишком угнетающе! Знаешь, что я подумала, Чифую? Я решила, что неплохо бы посетить родную Японию, ведь у тебя на следующей неделе должны начаться каникулы. Заодно и Джаспера с собой захвачу, ты его не видел уже несколько месяцев, он наверняка скучает. К тому же я хочу познакомиться с ним поближе, а то за все два года ваших отношений я даже толком не говорила с ним! — Мацуно-старшая, ободрённая этой идеей, с горящим взглядом уставилась на сына. Сам Чифую замялся, сглотнул ком в горле и бросил взгляд на Баджи, который тоже выжидающе на него смотрел. Соврать или сказать всю правду. Огорчать мать очень не хотелось, но Мацуно бы начало выламывать, если бы он соврал об этом рядом с Баджи, с которым они даже не трахались, а именно занимались любовью полчаса назад, и в объятьях которого он нашёл утешение. У Чифую просто язык не поворачивался сказать, что с Джспером у них всё хорошо — это было бы ударом в спину, предательством и трусостью по отношению к Кейске. Он не мог так поступить. — Мам, понимаешь... — Чифую закусил губу почти до крови, — я расстался с Джаспером. Мы оба пришли к тому, что наши отношения, когда мы на расстоянии, уже не те, — он замолчал, прежде чем тяжело выдохнуть, добавив: — И у нас не получилось остаться друзьями. Мама замолчала, выглядя слегка ошарашенно-хмурой. Баджи, ощущая как Мацуно весь под этим взглядом как-то сжался и сгорбился, поникнув, осторожно нашёл его руку, нежно поглаживая большим пальцем по грубым костяшкам. Он не знал, хочет ли Чифую сообщать о нём, и есть ли у них вообще сейчас какие-то отношения, поэтому не стал настойчиво лезть, выставляя своё желание прижать к себе Чифую, и их сцепленные руки не захватывала камера телефона. — Ох, это... это очень неожиданно, — женщина чуть прикусила губу: эта привычка у них была общая. — Я думала, что у вас всё хорошо, и вы уже целых два года были вместе. Я... Тебе, наверное, сейчас тяжело. Чифую, я постараюсь приехать пораньше и приготовлю твой любимый мисо суп, а то ты питаешься всякой заварной дрянью вместе с Баджи-куном. Знаешь, на самом деле тут не надо расстраиваться, отношения уходят и приходят, это такие пустяки... — Мам, не волнуйся, я не на грани истерики или суицида, — Чифую остановил весь этот готовый обрушиться на него поток слов, устало ущипнув себя за переносицу. — Как бы это сказать... Черт. В общем, мама, я теперь вместе с Кейске, — Мацуно поднял их сцеплённые руки, доказывая сказаное. Баджи, чувствуя, что захлёбывается в дикой возбуждённой радости, но не имеющий возможности сейчас же выплеснуть её, почувствовал вседозволенность и притянул к себе Чифую, вновь сцепив руки на его животе и устроив подбородок на чужом плече. — Так что всё в порядке, тебе не нужно переживать. Тем более Кейске ты знаешь с начальной школы, — Мацуно-сан удивлённо моргнула, а потом заразительно рассмеялась. — Господи, Чифую, ты меняешь мальчиков как перчатки! — Чифую надулся, но почувствовав, как Баджи насмешливо фыркнул, коротко целуя его в висок, не сдержался и тоже заулыбался. — Но я всё равно приеду, чтобы проверить, что вы не занимаетесь никакими непотребствами и нормально питаетесь, а то я вас знаю! — мама в кадре шутливо погрозила им пальцем, а сам Мацуно поспешил натянуть ворот толстовки на горло, чтобы не был заметен укус, оставленный Кейске на сгибе плеча. Мацуно-старшая не обратила на это внимание или попросту сделала вид. — Ну, ладно, мальчики, мне пора, увидимся на следующей неделе. И передайте от меня привет Баджи-сан! — женщина отключилась, и экран погас. Чифую выдохнул, оперевшись руками на кухонную тумбу. Кейске всё не выпускал его из ловушки рук, огладив через толстовку чужой живот. — Блять, у меня аж аппетит пропал, — Мацуно уныло посмотрел на почти слепленные онигири и смахнул со лба мешающие пряди. Он любил свою маму, но она порой бывала излишне чувствительной, и Чифую осторожно прощупывал в разговорах всю эту тему с отношениями, потому что тут для него всё было впервые. Осторожность и хождение вокруг да около в поисках подходящих фраз выматывало. — Ну, аппетит можно достаточно быстро возбудить, — голос Баджи прозвучал шутливо, когда он осторожно толкнулся бёдрами, чуть притираясь пахом к заднице Чифую. Это было скорее всплеском чересчур взбудораженно-радостного настроения Кейске, чем настоящей провокацией или намёком. Мацуно с беспокойством обернулся, заслышав чужое болезненное шипение: Баджи отстранился, потирая поясницу. — Блять. — Больно? Такое бывает в первый раз, так что лучше задницей особо не крути, — Чифую полностью развернулся лицом к нему, и взгляд смягчился, завидев жалобное лицо Кейске. Эта нежность ласково окутывала, скользила по коже смешивалась в дыхании, когда Мацуно чуть приобнял Баджи, опустив ладони на чужую поясницу и притягивая того ближе к себе. Мягко столкнул их губы, скользнул языком, а Кейске сбито дышал ему в рот, руками скользя по бокам через одежду. Чифую задохнулся отстраняясь, убаюканный полностью умиротворенным теплом чужого тела и размеренной дробью дождя — тайфун утихал. Скользнул ладонями на чужие скулы, чуть поглаживая. — Люблю тебя. — Я тоже, — Баджи улыбнулся, ловя его правую руку, раскрывая и мягко проводя пальцем по тянущемуся на ладони шраму. Точно такой же был и у него самого. Шрам, как ни странно, уже несколько недель не болел. — Ты не забыл, ты сдержал обещание, Чифую. А теперь пообещай, что никогда не покинешь меня, никуда не сбежишь. — Обещаю, — Чифую нащупал на столешнице позади себя нож и, даже не моргнув, сделал рядом на этой же ладони ещё один надрез. То же самое повторил с протянутой рукой Баджи. Мацуно отложил нож, мягко переплетая их пальцы. Кровь, струилась, смешиваясь, стекала по ладони на запястья струями, и Кейске осторожно расцепил их руки, слизав с чужой бледной кожи алую жидкость. Чифую сглотнул, зарывшись другой рукой в его тёмные волосы и притягивая ближе, глубоко, настойчиво целуя и ощущая вкус их крови на губах. Ему потребовалось слишком много времени понять, что Баджи был самым близким человеком, родным, тёплым, неизменным, и даже спустя пять лет молчания их связь не порвалась натянутой нитью, а шрамы жгли ладони, пускай даже и на разных концах мира. Кейске был не призрачным, был живым, горячим под его касаниями, таким знакомым во всём, своим, что в этой мягкой ностальгии хотелось захлёбываться, ведь сколько бы лет Чифую не прожил в Англии, он был там чужим. Здесь же, даже спустя столько лет, его принимали в крепкие объятия. И когда Баджи снова мягко прикусывает его нижнюю губу, заставляя всхлипнуть, а порез на ладони немного болезненно пульсирует, Чифую выдыхает, понимая, что он наконец дома. Там, где его всегда ждали.