Одиночество.

В обитом коженном кресле сидела полу развалившись девушка, в руках у нее лежала толстая, даже на вид, скучная книга, от настольной лампы лился не глубокий поверхностный свет, в комнате было скорее сумрачно, чем темно, обстановка была какая-то сухая, спартанская, однако почти сразу бросалось в глаза, что дорогая. На шее у девушки висел поизносившийся истертый кулон, это был круг сам он был жесткий металлический, по его ободу шли латинские причудливо высеченные буквы, разобрать которые так же было трудно, а внутри круга был символ, символика эта была новой, и поэтому о значении его мало кто мог судить. Густые черные волосы были коротко острижены, из-за челки кокетливо поблескивал металлический пирсинг вдетый в уголок брови, да вид ей было лет шестнадцать. Бутсы, джинсы темно-синего оттенка тертые на вид и, разумеется, кофта, ах, что это была за кофта, яркая, рыжая со схематичным изображением, в виде среднего пальца выполненным в стиле гранж, в общем, чудо, а не кофта. POV Я задумчиво отложила книгу по "квантовой физике", все равно ее перипетии мне казались несколько сложноватыми, из этого расчета я ее и брала, думала, засну во время прочтения, ан нет, мозгу, почему то понравилось расшифровывать непонятные слова и, напрягая себя до нервной боли в висках разбираться в этих мудреных определениях. Послышался лязг открывающихся ворот, пьяная шумная возня. Опять брат. Вот скажите, зачем моему сводному брату, между прочим, ровеснику, такие придурки друзья? Нет, я вовсе не уверяю, что все они едва ли наскребли 60 в тесте на IQ, просто вся их жизнь сводится к тому, чтобы кого-нибудь унизить, трахнуть, а потом выпить, в разных последовательностях. Нет, я не святая, да пусть братец переимеет хоть полгорода я и слова не скажу, но одно дело оставить за спиной, пищащую от обиды шлюху, другое дело заиметь униженного и растоптанного врага. Из его обломков может возродиться монстр, но он лишь отмахивается, демонстрируя какие шелковые после его "дрессировки" мальчики и девочки. Мне остается развести руками, никогда не поймешь, что сделает боль с человеком, она может его сделать тихим неприметным и очень мстительным. Всегда поражало, с какой легкостью пишут авторы про прощение после изнасилования. Вы хоть разу видели жертву подобного? Вы хоть разу заглядывали в глаза такого человека? Вы слышали как он орет в больнице? Вы можете представить, что он чувствует? Вы выслушивали, хотя бы воспоминания об этом, из уст знакомого вам, а если дорогого? О нет, родные мои, такая ненависть остается навсегда, и простить здесь невозможно, порой остается у многих так называемое чувство раба, который должен своему господину... Хм... Но разве кроткий раб не воткет вам нож в спину, зная, что ему за это ничего не будет? Нет-нет "Враг - всегда остается врагом". Но почему никто кроме меня этого здесь не понимал? И это свита принца? Будущего короля? Хм... И я эта свита, тоже. Все это было слишком печально. Я поднялась и подошла к внушительной полке с книгами, недолго думая, ставя "квантовую физику" рядом с учением доктора Фрейда. Книги здесь располагались не по названию или тематике, просто то, что мне нравилось, лежало на уровне глаз. Мне нравилось учение Фрейда, многие считают его аморальным, мерзким, чего стоит одно его утверждение, что женщина, беря в рот сигарету, подсознательно замещает ее половым членом, обидно правда? Но вы только подумайте, он разложил, наши сложные, мудреные психологические перипетии, с помощью обычных, низменных рефлексов и инстинктов и ведь во многом оказался прав! Пусть - это порой умаляет наше достоинство и все же дает повод задуматься, что эти самые "инстинкты" все же стоит хоть иногда подавлять. Скоро гул переместился в гостиную, очередная пьяная потасовка, опять кого-то травят. Травят. На душе опять было мерзко, отсиживаться здесь было равносильно признанию себя трусом, что в мои планы не входило, но спустившись я опять рисковала затеять с его друзьями драку, чем в последствии навлеку на себя его гнев, а гнев этого карапузика, после просмотра одной одноименной манги "Вельзевул", а точнее для меня бесопуз, грозил перерасти в обиду его отца, от такой перспективы меня передернуло. Нацепив наиболее непрошибаемую маску "аля я в нирване до субботы", открыла дверь, глубоко вздохнув начала свое движение. Шикарный у нас дом, но вот мне хватало своей комнаты за глаза, не знаю откуда взялась моя страсть к минимализму, вообще говорят что в 12 лет я попала в автокатастрофу вместе с матерью, та погибла на месте, а я потеряла память, но как бы не старалась, даже обрывочные сведенья не всплывают. Все как всегда ребята ржут, десять угребков, между ними на карачках ползает уже раздетый и избитый парень, именно ползает, как собака низко склонив голову покорно исполняя чужие прихоти, пока они только играли, заставляя его ластиться, лизать ботинки, вилять несуществующим хвостиком и прочее, прочее, прочее. Порой мне было даже страшно находиться здесь, такое нездоровое воображение казалось мне опасным, неправильным, заразным. Брат взирал на это, чуть отстранившись со снисходительно-одобрительной улыбкой, это представление его возбуждало, даря полное моральное удовлетворение. Что же ты бесишься сука, тебя же всю жизнь на руках носили, к чему тебе подобные развлечения онанист проклятый, если восстанавливать за счет других до предела завышенную самооценку не стоит. Я зашла в гостиную, увы, мне как его приближенной свите приходилось быть рядом, заметили меня быстро, впрочем, я и не пряталась, спокойно прошествовала до свободного кресла в углу комнаты и села, скрестив ноги в отрепетированном хорошо поставленном движении. Учитесь, дамы и господа, сколько фарса и пафоса может уместить одно блядское движение, если правильно наклонить голову и изогнуть тело. Язык жестов мать его каменный век. - О, опять пришла наша прелестная зануда - своеобразно поздоровался Никита, делая одновременно и порицание и комплимент, зная его непроходимую глупость и предположив, что он ведь вчерашний вечер выдумывал для меня эту фразу, или искал ее в закромах интернета, я почувствовала, что мне это, странным образом, льстит. - Как видите господа - уныло поздоровалась я, поставив локоть на подлокотник кресла и подперев слегка сжатой рукой голову. Никита обиженно отвернулся. Вывести меня из равновесия было сложно, но и сейчас если я все же таки прекращу отдавать себе отсчет в действиях, боюсь, радости это им доставит еще меньше. - Кстати, раз уж вы пришли - обратился ко мне Александр, наиболее приближенный к моему брату, и самый опасный из всех десяти, но до меня все равно не дотягивал. Он присел на корточки рядом с опущенным, схватив того одной рукой за лицо, так чтобы пальцы болезненно впивались в щеки, при иных обстоятельствах гримасу которая появляется при этом можно было назвать забавной, заставляя поднять на меня голову, парень не стал сопротивляться. Второй рукой он провел ногтями вдоль израненной спины, надавливая на поясницу заставляя жертву прогнуться и слегка развести ноги. Он делал это нарочито медленно, понимая что это взывает во мне ни то брезгливость, ни то боль, что мой брат и сам не лучше, и быстро вставил в его, держу пари, изорванный анус пальцы, сколько мне было не видно, на глазах у парня выступили слезы, но пытаться уйти или хотя бы дернуться он был не в силах, слишком боялся, а слезы, вряд ли он еще что-то чувствует этим местом. Слезы - это кровь сломанной гордости. Не смотря на бурю эмоций что душили меня, я сохраняла нейтрально-приветливое выражение лица. Не убирая рук с плачущего он опять обратился ко мне - Неужели вы до сих пор думаете, что такое ничтожество, если оставить его в живых, сможет причинить вред вашему брату, ведь его жизнь такой пустяк? - он помотал чужой головой туда-сюда, на моих губах появилась легкая улыбка. - Вы даже себе представить не можете из-за, каких пустяков порой начинаются войны. Врага, нельзя оставлять в живых, даже если этот враг кажется вам жалким, или вы, забывшись, начали питать к нему иные эмоции. Враг - это враг, и неважно, как он появился, ведь и пешка может сыграть свою роль в победе - Александр, отшвырнул от себя сжавшегося парня, вставая - А что вы можете мне посоветовать, если я вдруг развяжу с вами войну? - почти прошипел он, брат смотрел на нас с интересом, ему всегда доставляли радость наши пикировки. - Я не знаю, как часто вашу головку - тут я сделала небольшое еле заметное смысловое ударение на том, что не голову, а именно головку - Посещают подобные идеи с явными суицидальными нотками, но все мне кажется, психиатр, если не затягивать, должен помочь. Но если уж тяга, помериться со мною силами станет совсем уж непреодолимой, то Господин Кельник не сочтите за грубость и наймите киллера. Просто убивать вас, любимую игрушку моего брата, мне будет жалко - я откинулась на спинку кресла наблюдая за тем как краснеет Александр, неужели он думал что еще не в курсе его "особых" отношений с моим братом. все остальные выглядели примерно так же как он, конечно все они знали что отношусь я к ним без особой любви. - Зачем ты так Арина? - тихо спросил меня брат, вставая с кресла и подходя ближе сквозь расступающиеся ряды своих соратников. - Мой принц - а ведь он действительно был принцем наследником целой криминальной империи - Мой будущий король, я просто надеялась, что ваша свита, будет более подходящей к вашему статусу, а не кучка заигравшихся в Богов, мальчишек. - Мне это не нравится. Твое поведение меня бесит! - прорычал он мне в лицо, впрочем, пусть рычит, чем бы дитя ни тешилось - Выбирай или ты исчезаешь или берешь его - кивок в сторону израненного подростка - и идешь развлекаться, так чтобы все всё слышали! - я слегка вытянула шею, заглядывая ему за спину, да не в моем вкусе, ну да ладно. - Эй ты - парень поднял на меня запуганный взгляд - За мной. Я поднялась быстро нос, к носу сталкиваясь с братом, рост один, на этом всё, больше ничего общего. Я мотнула головой и под гробовое молчание мы с парнем отправились в мою комнату, он старался не отставать, и все же часто запинался, наверно затекли ноги. Я открыла дверь и пропустила его внутрь, он неуверенно замялся, пройдя, встал около комода, заслоняя небольшой аквариум с одиноким телескопом. Я же прошла к своему креслу, садясь в его манящие объятья, позволила себе расслабиться, закрыв глаза ненадолго просто пытаясь привести мысли в порядок. Не люблю вставать себе на горло, да и не хочу. Не сегодня. - На колени - приказала я, жертва не стала спорить, и покорно шмякнулась о пол, не сводя с меня настороженных глаз - Читай стихи... - Что? - слегка дрожащим голосом переспросил он, впервые я услышала его, впрочем, голос как голос, ломающийся, подростковый. - Стихи. - Какие? - спросил он, на этот вопрос я, не удержавшись, ехидно хмыкнула. - А что? Богатый выбор? Парень помотал головой, явно собираясь с мыслями, которые лихорадочно пыталясь вспомнить хоть что-нибудь. - Ну? Только громко и с выражением. Парень залился, как маков цвет, и в его глазах промелькнуло, нечто вроде сожаления, он расправил плечи, что в его избитом, надруганном положении, выглядело слегка комично, но меня впечатлило. И начал: - Нехитрый скарб, обняв в охапку, качаясь, безо всяких тайн, однажды, шла по лесу ШАПКА, под нос мурлыкая «РАМШТАЙН». Приняв для храбрости немного (она в напитках знала толк), брела себе, своей дорогой,… А тут, навстречу, СЕРЫЙ ВОЛК: — Ты ж, ШАПКА, можешь потеряться! …Иль, я вот, пьяный подвалю! — А что мне, собственно, бояться? Дорогу знаю, секс люблю… - под конец его голос сорвался и задрожал, особенно два последних слова, он их вообще шептал. Пока я размышляла, не издевается ли он надо мной, как за дверью послышался громогласный хохот, он был несколько отсрочен от конца декларирования, парень даже вздрогнул всем телом, покосившись на дверь. В комнату зашел Александр, он выглядел не то разочаровано, не то еле сдерживающим хохот, как бы мы с ним не грызлись, мы на одной стороне баррикад, ненавидеть друг друга для нас непозволительная роскошь. - Что это было? - хихикая, спросил он, судя по тому, что за его спиной, я разглядела сползшего по стенке братца который, уткнув в лицо колени, вздрагивал, мое исключение из его свиты откладывалось. - Каждый развлекается, так как умеет - я повела плечами, будто сбрасывая шаль - Всегда мечтала о том, чтобы мужчина, стоя на коленях, декламировал мне стихи, но видимо судьба мне не даст ни нормального мужчины, ни порядочных стихов - избитый парень казалось, не мог покраснеть больше, но это удивительным образом оказалось неправдой. Александр обошел его, встав передо мной, поэтично опустившись на одно колено, театрально прочистил горло и, глядя мне в глаза начал с чувством. - Пускай ты выпита другим, Но мне осталось, мне осталось Твоих волос стеклянный дым И глаз осенняя усталость. О возраст осени! Он мне Дороже юности и лета. Ты стала нравиться вдвойне Воображению поэта. Я сердцем никогда не лгу, И потому на голос чванства Бестрепетно сказать могу, Что я прощаюсь с хулиганством. Пора расстаться с озорной И непокорною отвагой. Уж сердце напилось иной, Кровь отрезвляющею брагой. И мне в окошко постучал Сентябрь багряной веткой ивы, Чтоб я готов был и встречал Его приход неприхотливый. Теперь со многим я мирюсь Без принужденья, без утраты. Иною кажется мне Русь, Иными - кладбища и хаты. Прозрачно я смотрю вокруг И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль, Что ты одна, сестра и друг, Могла быть спутницей поэта. Что я одной тебе бы мог, Воспитываясь в постоянстве, Пропеть о сумерках дорог И уходящем хулиганстве. Он читал с чувством, заглядывая в глаза, и будто бы для него это что-то значило, даже мой брат, пораженный его актерским дарованием, ревниво на меня покосился, а я что? я ничего... - Ненавижу Есенина - скучающим тоном объявила я - Не могли бы Вы встать, сразу два мужчины, на моем ковре, я боюсь, что мое сердце не выдержит такого внезапного счастья. Кельник усмехнулся, вставая, отряхнул от несуществующей грязи темные джинсы и, бросив на меня сухой, полный брезгливого превосходства взгляд ушел, закрыв за собой дверь, отрезая нас с избитым парнем от всех остальных. От глубокой задумчивости на тему, почему на этого сумасбродного Александра я действую как красная тряпка на быка и что из этого я могу извлечь, меня отвлек голос избитого. - Еще читать? - спросил он до сих пор неуемно дрожащим голосом. - Обойдусь - хмуро ответила я, это ж надо так мечту испоганить... Парень был по-своему даже красив, его перевели к нам в класс месяц назад, русые волосы, синие глаза, длинные ресницы, еще не сформировавшееся тело, такой промежуток между мужчиной и мальчиком, единственное, что его подвело это дерзкий взгляд и не слишком хорошее настроение моего брата. Если мне, словно хорошая портовая шлюха, не изменяет память это сын одного мало известного директора небольших салонов по починке обуви и изготовлению ключей, всегда интересовало, почему так, и зовут его Арсений. Ну да ладно, хоть валенок, что мне с ним делать? Губы у него посинели и мелко дрожали, как текстура выступила гусиная кожа... Черт, да у меня же в комнате дубак. Не желая мучить и унижать и без того сломленного парня я достала длинную шерстяную кофту, откровенно мужскую, но слишком теплую чтобы я ее выбросила, Но подходящие штаны упорно не находились... Трусы, пардон, мои на его бы жопу не налезли, да и не были бы удобны... Так что штаны. Как у любой девушки вещей у меня было много, другое дело, что это никогда меня не увлекало, скорее это было Нужно, для поддержания авторитета, создания имиджа, да и чтобы не валять в грязи семейное влияние своим откровенно ужасным вкусом. Штаны все же были найдены, они не были женскими, но все-таки весели в женском отделе, и мне понравились, откровенно говоря, они мне были велики, и носила я их только с поясом, но что не сделаешь ради любимой шмотки. Чему вы удивляетесь? Надо же в жизни хоть что-то любить? Носки... Блин, самой носков не хватает, впрочем, я чуть отодвинула полку с книгами, за ней скромно в стену был впечатан сейф. - Отвернись - бросила я, он поспешно выполнил приказ. Я ввела код и потянула на себя тяжелую дверцу, Так пачки денег, я с раздражением отодвигала, Да где вы?! Неужто кто-то прознал? Уф нет, какое облегчение, я потянула на себя простой целлофановый пакет, сверху донизу забитый черными носками, это мой неприкосновенный запас, пополняющийся каждый месяц, помню, мне случайно положили на пару размеров больше, после не длительных поисков, наконец, я их \ нашла. Бережно уложила пакет обратно, будто хомяк, зарывая его кучей денег и важных бумаг. Я понимаю, наверно, со стороны я выгляжу странно, и даже несколько безумно, но ведь у всех свои тараканы, мои хоть они громадны, довольно безобидны, если смотреть на них непредвзятым взглядом. Сейф с грохотом захлопнулся, и стеллаж встал на свое законное место. Я передала ему одежду и села в ожидавшее меня место. Арсений быстро облачился в предложенное барахло и бросил на меня самый благодарный взгляд из своей картотеки. - А знаешь, ты хорошая - пробормотал он, краснея и опуская взгляд. Эта новость меня слегка удивила. Я - хорошая? Впрочем, вида я не подала, лишь начала разглядывать его с особым усердием. - Ты путаешь желаемое с действительным. Стоит моему брату щелкнуть пальцами, и я убью тебя, даже не задумавшись. - Я знаю, - признал он, поднимая глаза - Просто ты единственная здесь, кто небессмысленно жесток. Поэтому ты мне кажешься хорошей. - Не верь первому взгляду - я отвернулась, признаваться в том, что хуже здесь меня нет, перед ним отчего-то не хотелось. - Если бы вам дали выбор отпустить меня или убить, вы бы меня убили, но вы все равно их лучше. Я пожала плечами, лучше или хуже, какая разница? Они хоть что-то ощущают, их можно разжалобить, а меня? Я вздохнула, может отправить его домой с водителем, брат побуянит часок другой, да и отстанет. Надоел. - Пойдем - велела я, вставая с кресла, брат и его компания уже давно нашли себе новое развлечение, что оно из себя представляет, я даже знать не хочу. Мы спустились вниз к гаражу, охранники хмуро на меня посмотрели, но ничего не сказали, они предпочитают не связываться со мной. С тех пор, когда самого наглого из них я отправила первым классом в реанимацию, переломав все конечности, и вывернув их так, что они вышли из своих суставных поверхностей, разрывая мышцы. Говорят погиб, от болевого шока, после того как анестезия прошла. Я что, я ничего... Ненавижу, когда меня недооценивают. Водитель нашелся там, где и должен быть, слегка пьяный, слегка старый, слегка лысый, казалось, все в нем было лишь слегка, но водил он сносно, не то что бы вообще зашибись, но сойдет. Старый армейский друг отца, потихоньку спивающийся и одинокий, вся его жизнь ему казалась пустой и бессмысленной. Но он-то все же хоть и не признавал, но иногда мечтал, что жизнь его изменится. А я не верю, каким человек жил таким и помрет. А если помрет, то это конец. Потому что, что там, мы никогда не узнаем, и если что-то там за чертой вообще есть, остается лишь смириться. Я подошла к нему, потрепав за воротник, чтобы он проснулся. Привыкла к нему за столько лет, ни как к отцу, а наверно как к дяде, он был мне чем-то ближе. Наверно его пьяная невразумительная болтовня до боли в сердце напоминала свои собственные мысли и чувства. Нас объединяет одно мерзкое, сосущее чувство, что гложет иногда подростков, и имя этому чувству "Одиночество", вся разница лишь в том, что у подростков оно рано или поздно проходит, а в нас оно живет годами. - Проснись. Константин потряс головой, от чего по его опухшему дряблому лицу пошла рябь, почти бульдог, но только тощий. - Здравствуй Арина - улыбнулся он, просыпаясь, он уже давно запомнил, что только я его так бужу, что удивительно просыпался он всегда быстро и если не был пьян мозг его удивительно быстро, для человека с такими пристрастиями, воспринимал информацию. - И вам не хворать - я не любила разговаривать при чужих, поэтому была более холодна, чем обычно, он это заметил и заглянул мне за спину. Глаза его потемнели, он всегда жутко злился на Артура, моего брата, когда тот делает что-нибудь хотя бы косвенно касающееся меня. Арсений под его взглядом опять начал дрожать, но я его даже не обвиняю. Меня даже восхищает то, что он до сих пор не разревелся, окончательно наматывая сопли на кулак, не Чак Норрис, конечно, но тоже молодец. - Отвези его домой, он скажет куда. Константин кивнул и, обойдя машину сел за руль, я повернулась к Арсению лицом. - Деньги предлагать не буду. Не возьмешь. Так что прости ничем больше утешить не смогу. - Тебе не надо, я не хочу, что бы Ты меня жалела - он покачал головой, вздохнул, будто перед прыжком, и дрожащей рукой впер указывающий перст правой руки мне в грудь, я озадачилась и решила что там пятно, но посмотрев пятна, не обнаружила - Ты мне нравишься, и я тебя добьюсь! Это было сказано быстро и ровно как скороговорка, потом он вздрогнул от собственной смелости и пулей залетел в салон автомобиля. Константин стартанул, срываясь с места, ангар к тому же он уже открыл, а я стояла. Я думала, предполагала, в конце концов, что мне наверно послышалось... Опять же вспомнив эту покоцанную рожу с застывшим пафосно-обреченным выражением лица, я не выдержала. Я так еще никогда не смеялась! И самое странное это больше походило на истерику, меня рвало на части и собирало, мне хотелось упасть на колени от хохота, и забиться в угол от осознания, что никогда я не стану такой! Я никогда не смогу сделать то, что от меня не ждут, я никакая! Никакая! Выверенная, проверенная с парочкой не слишком явных заскоков, но такая пустая... Я!? Я?! Я Нравлюсь?! Как же это нелепо! Как это невозможно! На хохот пришел Александр, он посмотрел на меня несколько удивленно, словно не помня когда, я так смеялась в последний раз, а ведь он должен помнить, когда убивала его брата, на самом деле он и сам бы его прикончил, представься случай, просто не успел, а я успела. Я молодец? Он подошел быстро, быстрее чем бы это сделал стандартный ничем не примечательный человек, размахнулся для хлесткой пощечины, от которой я даже не буду уворачиваться, я уже услышала в своем воображении хлесткий немного нелепый звук, и даже приготовилась слегка отлететь, все что угодно, лишь бы прекратить этот зудящий гомерический хохот, что сводил меня с ума. Но этого не произошло, он схватил меня за правую руку, отчего стиснутое запястье заныло и дернул на себя прижимая к груди, обняв за талию и запустив мне в волосы свои длинные пальцы, которые в идеале должны принадлежать или хирургу или пианисту, он держал меня нежно будто я и в правду для него что-то значу. Да что ему в конце концов нужно?! Я оттолкнула его от чего он почти упал, мы посмотрели друг другу в глаза такие не похожие и такие одинаковые и ни слова не сказав разошлись, он к Артуру, своим Друзьям и бутылке высококачественного алкогольного напитка, а я к креслу, книге и удручающе бессловесной рыбке.