***
Он слишком поздно всё осознал, но в глубине души надеялся на хороший исход событий, хотя бы один раз за всю его жизнь. Шрек бежал, не жалея сил, прямо в Дюлок, пока ещё шли приготовления к свадьбе, пока по округе ещё не прокатилась новость о том, что церемония бракосочетания состоялась. Всю жизнь он огораживался от окружающих, отталкивал всех различными способами, и так же поступил с Ослом и, главное, с той единственной, которая не побоялась заглянуть глубже под слои его «луковости». Не поговорив, а ведь она хотела что-то сказать ему на рассвете, что-то очень важное, а он отказался слушать. И всё утро его мучила мысль о том, что нужно было со всем разобраться ещё тем вечером. Вдруг его чувства взаимны. И даже если нет, он хотя бы постарался… И теперь, подгоняемый данными мыслями, крутящимися одна за другой по порядку, он приближался к городу с высокой крепостью. Он напугал уйму людей, сокращая дорогу через огороды и сады, в след ему кидали тухлые овощи и камни, он украл чью то лошадь прямо с конюшни и гнал её так сильно, что бедняжка издохла прямо у ворот города. Как и в первый раз, Дюлок встретил Шрека пустыми улицами. Лишь Лорд Фаркуад, чье изображение зияло на плакатах, витринах, вывесках, провожал его мрачным «любящим» взглядом. Шрек приближался к Собору, в котором, судя по всем признакам, проходила церемония. Солнце уже почти село, но его лучи всё ещё озаряли всё вокруг. Рыцари, караулившие на площади, обнажили свои оружия, увидев огра-людоеда, но Шрек изо всех сил обходил каждого из них. Из-за сильной усталости от преодоленного пути и нарастающей паники внутри, он пропускал множество ударов, и на его теле образовывались кровоточащие порезы и набухали синяки и шишки. Огр кричал и вырывался, когда его повалили на землю, тянул руки к дверям Собора, но больше ничего не мог. Он опоздал, он проиграл, он больше ничего не мог сделать. Он уже почти сдался, но вдруг послышались звуки бьющегося стекла, удивленные и испуганные крики людей со стороны Собора. Хватка рыцарей, прижимавших Шрека к земле, ослабла. В груди огра поселился луч надежды. Он собрал все свои последние силы на рывок. Вскочил, раскидав стражей вокруг себя, добрался до высоких дверей Собора и с грохотом распахнул дверь. Яркий свет заставил Шрека вскинуть руки в защитном жесте перед лицом, крепко зажмуриться и отвернуться. Не дожидаясь, пока глаза придут в себя, великан, щурясь, стал пробираться в сторону знакомых фигур у алтаря — одной мелкой и нелепо-квадратной, и другой высокой и стройной, и объятой тем самым ярким светом. Шрек подошел как можно ближе, сзади него послышался звон рыцарских доспехов, люди на скамьях перешептывались, охали и ахали. — Какая мерзость! — злобный крик прокатился по залу Собора. — Ты меня обманула! — Я не… я не понимаю… — глаза Фионы наполнились слезами, она осматривала себя и щупала, будто пытаясь убрать некое наваждение, и мотала головой из стороны в сторону. — Но поцелуй истинной любви должен был снять проклятие, я должна была… остаться прекрасной принцессой… Я не… пони… — Стража! Стража! — всё не унимался Лорд Фаркуад. — Приказываю сейчас же её отсюда убрать! — Фиона?! — Шрек остолбенел и даже не стал вырываться от вновь схвативших его сзади стражников. — Так ты… ты это хотела мне сказать? — Шрек! — принцесса заметила его и полностью повернулась. В его глазах она была прекрасна. Её зеленоватая кожа, формы тела и всё те же рыжие волосы, её голубые, как ясное небо, глаза, наполненные страхом и печалью. Шрек дернулся к ней, но руки рыцарей не позволили ему сдвинуться с места. Лорд Фаркуад заметил Шрека, хищная улыбка растянулась на его лице. Шрек кинулся в сторону Фионы, она сделала тоже самое в его сторону, но пальцы их разошлись в нескольких сантиметрах друг от друга. Новоиспеченный король Дюлока, брызжа слюной во все стороны, надел на свою голову корону, и, обнажив кинжал, висевший на поясе, уткнул его в шею Фионе. — Не смей! — голос Шрека — Ох, так ты что… — улыбка карлика, казалось, стала ещё шире и кровожаднее, он засмеялся. — Огр влюбился в прекрасную принцессу! Ах-ха-ха-ха! — притихшие ранее горожане засмеялись вместе с ним, Лорд резко замолчал, замолчала и толпа, и бросил взгляд на Фиону. — Хотя, вы теперь очень даже хорошо подходите друг другу, хм. — Только тронь её пальцем! И я!.. — Что ты? — Фаркуад перебил Шрека, его голос эхом прокатился по залу Собора. — Ты ничего не сделаешь. Как бы прискорбно это ни звучало, но Фиона теперь… ух… моя жена и королева, а я — законный король Дюлока! — прокричал он во всё горло. И далее уже более тихо: — И без королевы этого, увы, не будет, так что твоя… прекрасная огриха мне ещё нужна. Стража! Запереть её в самой высокой башне и подальше! Выставить караульных и не давать выходить наружу! А этого — он ткнул кинжалом в сторону Шрека. — В подземелье и не давать еды и воды, пока не прикажу. Шрек предпринял попытку вырваться, когда стража стала его уводить, но сил совершенно не осталось. Он с невыносимой тяжестью в груди наблюдал, как уводят его возлюбленную, старался запомнить каждую её прекрасную черту. Он кричал, что спасёт её снова, и будет спасать до тех пор, пока они не будут жить долго и счастливо. По щекам Фионы текли крупные слёзы, а на губах замерла печальная улыбка. Огра кинули в самую дальнюю и глубокую часть темницы, где пахло затхлостью и отходами, не забыв надавать напоследок ещё тумаков. Источниками света служили лишь факелы, которые несли с собой стражники, но и его не осталось, когда они ушли. Шрек остался наедине с тьмой и своими мыслями. Ах если бы он послушал её в то утро, если бы убрал свою гордость куда подальше, всё могло сложиться по другому. Полностью опустошенный и разбитый, он лег на холодный каменный пол своей клетки, забившись в угол, и замер в тихом ожидании.***
Он не знал, сколько прошло времени с тех пор. К нему никто не приходил, не приносил ни еды, ни воды. Компанию ему составляли лишь крысы, скребущие в стенах и иногда выбирающиеся из них, чтобы обнюхать его ноги. Он лишь раздраженно отталкивал их в сторону, хотя мог вполне использовать их как еду, но сил, чтобы подняться и что-то сделать для этого, у него так не появилось. Угнетаемый самим собой, он наказывал себя за свою гордость и глупость голодом. В очередном бреду, пытаясь вызвать в голове образ и голос Фионы, ускользающие от него с каждый днем, он не сразу понял, что приближающийся свет факела — не галлюцинация. Но это всего лишь стражники, принесшие поднос с куском заплесневелого хлеба и воды, от которой пахло тухлостью. Собрав все оставшиеся силы, Шрек придвинулся к толстым прутьям клетки и взялся за них для опоры, прищурено наблюдая за приближающимися стражниками. Глаза отвыкли от света, на него было больно смотреть, но огр не отводил взгляда, боясь упустить что-то важное, но что — и сам не понимал, но цеплялся за это. Боязливо, стража поставила поднос на расстоянии от клетки, не подходя ближе. Один из них, держа длинную палку с плоским длинным концом, придвинул поднос этим самым концом вплотную к клетке так, чтобы Шрек мог дотянуться, расплескав при этом половину чаши с водой, а она и так была небольшой. — Что с Фионой? — Шрек сам не узнал свой голос. Не такой басистый, как раньше, не такой свирепый и наводящий ужас. Голос униженного, ослабленного, сломленного существа, смирившегося со своей жестокой судьбой. — Где Фиона? — он напряг все свои голосовые связки, чтобы сказать это громче. Стражники лишь вздрогнули и отступили на пару шагов назад. Несмотря на свое положение, Шрек ещё вызывал в их трусливых людских сердцах страх. Данное наблюдение зародило в его груди искру надежды. Во что бы то ни было, он выберется отсюда, доберется до каждого из них и выдавит каждому глаза, вырвет глотки и оторвёт руки. В особенности до Лорда Фаркуада. Над ним Шрек поиздевается больше всех. Он будет медленно вытаскивать кишки ещё у живого коротышки, обломает и оторвёт каждый палец, посмевший причинить боль его Фионе, кинет кости собакам, чтобы те обглодали и высрали каждую его часть. Он думал обо всём этом, пока трусливая стража поспешно удалялась, унося с собой источник света. Он снова остался в тишине и темноте, наедине с мыслями. Но свет факелов, будто Фея-Крестная, появившаяся в миг отчаяния, разогнал всё плохое, положив начало другим мыслям. Мыслям о мести. Месть — это хорошо. А для мести нужны силы. И Шрек непременно станет сильным, как и прежде, даже сильнее. Праведный гнев поможет ему в этом. Он хохотнул, разгоняя тишину подземелья, эхом вернувшего ему этот смешок, и дотянулся до принесенной подачки. Но этого мало для того, чтобы стать сильнее. Нужно больше еды, и крысы ему помогут в этом. Шрек начал прикармливать их, прививать к себе доверие с их стороны. Самому ему пока хватало тухлой воды и маленькой краюшки хлеба. Он смешивал корку с водой, добавлял туда плесень, которую отковыривал от стен, паутиной, которую находил в углах и щелях, иногда прямо с пауками, тараканами и прочими насекомыми, попавшими в их сети. И этого пока хватало, чтобы поддерживать в нем жизнь. А когда крысы стали более смелее, Шрек начал их отлавливать и поедать. Старался делать это быстро, убивать тихо, чтобы ни звука, ни писка от них не последовало, чтобы они не напугали своих соплеменников и те продолжали приходить в лапы огра.***
День за днем, которые Шрек даже и не считал, он питался всем, что попадалось ему под руку, упражнялся, много спал, восстанавливая силы после физических нагрузок. Он почти приспособился к тьме и тишине, царившим вокруг. Когда приходили стражники, приносившие воду и хлеб, он притворялся спящим, лежа спиной к решетке, лицом к стене, зажмуривал глаза и накрывал их ладонями, не давая свету разогнать привыкание ко тьме. Но однажды ему пришлось открыть глаза. В тот момент он услышал её и не смог их не открыть. Слишком реальный был звук, слишком близок голос, назвавший его по имени, слишком сладок и желанен, чтобы быть правдой, но и чтобы суметь его проигнорировать. Шрек медленно повернулся от стены. Когда глаза привыкли к свету, изо рта огра вырвался стон удивления и облегчения, а вместе с тем отчаяния. — Шрек… — тихо повторила Фиона. Она была в своём обличии огра, всё так же прекрасна, как в тот день, когда Шрек впервые её увидел. — О, Шрек… — Фиона, — он, наконец, смог назвать её имя. Собственный голос напугал его, он так давно его не слышал. Да и ни чей голос в принципе. Казалось, он совсем разучился говорить и произносить какие-либо звуки. — Как ты, Шрек? — Фиона присела на корточки напротив клетки, совсем не боясь запачкать зеленое платье, расшитое золотыми цветами. — Уже лучше, — прохрипел огр в ответ, язык двигался тяжело, горло саднило после каждого звука, но оно стоило того. Он плотно придвинулся к решетке, желая быть ближе к возлюбленной, но не решаясь протянуть ей руку сквозь прутья, ведь она была так чиста, а он… Но Фиона сделала это сама. Она прикоснулся к его грязному лицу, испачканному пылью, грязью, кровью крыс, заставив Шрека вздрогнуть. Его так давно не касались ничьи руки, он забыл ощущение чужой теплой кожи на своей. Его давно не касались её руки. С тех самых пор, как они сидели у заброшенной мельницы и поедали крыс на вертеле, как их руки соприкоснулись, а губы чуть не слились в поцелуе. Этот поцелуй мог изменить всё… Шрек накрыл её ладонь своей и закрыл глаза от наслаждения, прогоняя навязчивые мысли о прошлом. Прошлое не исправить, но можно изменить будущее. Она ещё жива, дышит, пришла к нему, а, значит, есть надежда, и он будет за неё держаться. — Что ты тут делаешь? — прошептал Шрек, открыв глаза и наслаждаясь каждой чертой лица возлюбленной. Огонь факела, который Фиона оставила в стене у клетки, слабо подрагивал, отбрасывая причудливые тени на стены и соседние клетки. — Мне разрешено гулять, — так же тихо ответила Фиона, но её прекрасно было слышно. — Ночью, пока никто не видит. — Почему ты ещё не сбежала? — Шрек дернулся от этой мысли. Неужели из-за него? Она пришла сюда, чтобы спасти его? Зря только своей жизнью рискует. Она могла бы уже давно убежать за Тридевять земель. — Я не могу, — она убрала свою ладонь с щеки Шрека, он с сожалением отпустил её, но ничего не сказал, ловля каждое движение девушки. Фиона удобнее села на пол и оголила левую щиколотку. — Он зачарован. Я не могу выйти дальше определенной территории и кому-либо навредить. И он подстраивается… под мои особенности. Так что снять его не выйдет. Холодный стальной браслет переливался магией, заточенной в нём. Шрек впился в него озлобленным взглядом, будто это поможет убрать наложенные чары и освободить Фиону. Огрка, заметив столь пристальный взгляд, спрятала ногу обратно под юбку и протянула Шреку свою ладонь. Он тут же принял её, боясь упустить момент. Так они и сидели. Фиона приходила к нему периодически. Они сидели на полу, вплотную прижавшись к решетке каждый со своей стороны, разделявшей их, переплетались пальцами сквозь прутья, молчали и смотрели друг на друга, иногда тихо переговаривались о вещах, отдаленных от той ситуации, в которой они находились. Стража их не беспокоила, не опасаясь, что принцесса может сбежать, вместе с тем боясь спускаться к двум ограм в подземелье. Пользуясь случаем, девушка проносила с собой лучшие куски хлеба, свежую воду, иногда мясо и даже выпечку. Шрек набирался всё больше сил. Он не говорил Фионе о своих планах, не желая её беспокоить. Изо дня в день, которые теперь он отсчитывал, благодаря возлюбленной, он расшатывал прутья решетки, приближая день своего высвобождения.***
Фиона перестала приходить, это не на шутку встревожило Шрека. Она не приходила около двух с половиной месяцев, если огр правильно вёл подсчеты. Из-за накатившей паники он мог пропустить дни, а то и недели. Когда же она, наконец, явилась, он не сразу её узнал. Осунувшаяся, отводящая взгляд, не такая улыбчивая, как во все их предыдущие встречи, зеленая кожа стала бледнее. Шрек пытался выяснить, в чем дело, но Фиона отмалчивалась, переводила тему, пытаясь убедить его, что всё в порядке. А потом она снова перестала приходить. Шрек корил себя за свою настойчивость. В голову вновь стали приходить плохие мысли. Но потом она появилась снова, спустя ещё примерно месяц, и Шрек понял без слов причину её отсутствия. Платье уже не так хорошо скрывало выступивший ещё больше живот. И то, что это был беременный живот, а не живот от переизбытка еды, говорило ещё более похудевшее и посеревшее лицо Фионы. И она сама подтвердила его догадку, не желая тянуть с новостью, и не желая больше к ней возвращаться. Так что Шрек вынужден был проглотить свою злобу и ненависть к карлику, сделавшего это с его возлюбленной ради наследника, который поможет закрепить ему свою власть, к существу, поселившегося в её теле и отнимающего её силы, и сделать всё, чтобы Фиона хоть как-то чувствовала себя лучше, находясь в его обществе. Время шло, живот увеличивался, Фиона приходила реже, ей уже тяжело давался глубокий спуск в подземелье и обратный подъем, помощи ей просить было не у кого. В минуты одиночества Шрек в порывах гнева бил стены и кричал, не беспокоясь, что кого-то потревожит. Он распугал всех крыс, дававших ему дополнительную подпитку, но это не заботило его так сильно, как состояние любимой и чувство своего бессилия. Зачем Фаркуад держит его тут? Издевается над ним, приказал приносить еду, поддерживать жизнь, чтобы потом что? Показать, что он сделал с ней?! Уничтожить морально, а потом казнить?! Зачем?! И Фиона снова пропала, и на сей раз Шрек знал, что это надолго. Он перестал считать дни, всё снова слилось в одну непроглядную тьму, и это не про тьму, что царила в подземелье. Он снова поддался ей, забился в угол, желая, чтобы время скорее прошло, и она снова могла прийти к нему, живая, как и прежде, с ярким зеленым оттенком кожи и блеском в глазах.***
Но в этот раз из угла его выгнал не её голос, а толчки и грохот по всему подземелью, кажется, берущих начало сверху. Сердце тревожной птицей забилось в груди. Шрек резко подскочил, распугав крыс, доедающих остатки его червивого хлеба. Толчки повторялись с некоторой периодичностью, так что их нельзя списать на обычно землетрясение, которое пришло на ум первым делом. Огр всматривался в тьму, окружавшую его, но не мог разглядеть ничего. Грохот продолжался, сквозняк, обитающий здесь дольше всех, увеличился в размерах. Вскоре вдали подземелья затрепыхалось облако света. Фиона! Первая мысль, возникшая в голове огра. Но надежда, вспыхнувшая вместе с её именем, испарилась, когда обладатели света приблизились к клетке с огром, предварительно осмотрев другие, встретившиеся на пути. — Шрек! — голос, который огр не мог терпеть в определенный этап своей жизни. От которого хотел избавиться, на который злился, сейчас был свежим глотком воздуха. — Осёл! — вторил ему Шрек. Хоть это и не Фиона, огр всё равно рад повидать старого друга. Разошлись они некрасиво, но на фоне общих бед это уже, скорее всего, забылось. — Что ты тут делаешь? — Тебя спасаю, не видно, что ли? — Осёл горделиво вскинул голову, тряхнув покрытой пылью и каменной стружкой гривой. — Но как? — не унимался Шрек. — Расскажу по пути наверх, да и сам всё увидишь. Отпирайте. Осёл пришел не один. Его сопровождали гномы с кирками и топорами в руках, все облаченные в кольчуги и шахтерские каски. Они разломали прутья, на которые им указал Шрек и которые он много месяцев до этого расшатывал, и он наконец ступил за их пределы. Вызволители даже принесли ему одежду и кольчугу его прежнего размера, хотя и то и то на Шреке всё равно висело, поэтому на одежде пришлось затянуть ремни потуже, а от кольчуги отказаться, бросив её прямо на месте. А вот дубина пришлась впору. Шреку она, однако, казалась тяжелее, чем являлась на самом деле. Отвыкшее от долгих физических нагрузок тело пришлось с силой заставлять двигаться. Мелкими перебежками компания продвигалась по подземелью в сторону выхода. Лестница, ведущая наверх, к свободе, давалась Шреку ещё труднее. Его спасители не подгоняли его, давая время на отдых. А когда-то он мог, не запыхавшись, преодолеть втрое большее расстояние, в добавок неся на себе принцессу и Осла, и убегая от огнедышащего дракона. Осёл впервые на памяти Шрека не исторгал так мало слов и никогда не говорил коротко. Четко и по делу ишак сообщил, что с тех пор, как Шрек пропал, он начал его искать. Дело это оказалось простым, ведь великана-людоеда, бегущего через все поля и крадущего чужих лошадей, запомнить было не тяжело. Но вот вызволить из плена — это уж никак не удавалось провернуть. Сперва Осёл устраивал бойкоты и кричал, бродя по площадям города, распугивая горожан. За это постоянно получал оплеух от стражи, которая, однако, не ловила его, а просто прогоняла. Лорда Фаркуада это видимо не особо беспокоило, он был занят созданием новых суровых законов и правил. Далее Осёл понял, что этим делу не поможешь, и убежал обратно в лес искать всех разбежавшихся сказочных существ. Первыми, кто отозвался, были как раз таки гномы. За гномами медленно начали подтягиваться и остальные. Длилось это долгие месяцы, кого-то уговорить на бунт и штурм крепости удалось легко, кто-то продолжал до последнего отказывался, пока не остался в меньшинстве. План захвата и освобождения не только Шрека, но и их всех сказочников от гнета деспотичного Лорда составлялся медленно. Многие не верили в успех, сетовали на их слабость и отсутствие опыта в подобных вещах. Но Ослу удалось вселить во всех уверенность в победе. А благодаря зельям и магии фей, колдунов и ведьм Армия Сказочных Тварей — коротко назвали они себя «АСТ» — имела значительный перевес в силе. Этого, скорее всего, и опасался Лорд Фаркуад, когда прогонял их всех со своих земель. Не одним лишь отвращением к ним он руководствовался. Но и страхом. Чем выше Шрек со своими спасителями пробирался к выходу на поверхность, тех одновременно легче и тяжелее ему становилось дышать. За месяцы внизу он привык дышать сыростью, и свежий воздух причинял сейчас легким боль. И какая же боль посетила его глаза, когда он вышел на белый свет. Шрек не смог сдержать болезненного стона, и осел наземь, прислонившись к спасательной стене, как к той, внизу, к которой он всегда утыкался лицом, и закрылся руками, желая прекратить свои страдания. Несколько гномов отделились, но быстро вернулись спустя несколько минут с зельями в руках. Они быстро объяснили, что зелья быстро вернут Шрека в строй, хоть эффект и не будет длиться вечно, и он, доверившись, вслепую выпил все протянутые и заранее откупоренные бутыльки. Силы действительно мгновенно вернулись к нему. Зрение пришло в норму, дубина в руках уже не казалась столь тяжелой, одышка от долгого подъема прошла, и легкие перестали гореть огнем от свежего воздуха. Шрек мог нормально осмотреть происходящее вокруг. Посмотреть было на что: напуганные до обгаженных штанов, многие из рыцарей убегали от преследующих их сказочных существ, некоторые забивались в угол и плакали, как малые дети, чтобы их оставили в покое, но сказочные существа оставались неумолимы. Грохот же, что Шрек слышал, оказался грохотом разрушенных стен крепости Дюлока. Ведьмы постарались и сотворили взрывающиеся волшебные снаряды ничем не уступающие пушечным ядрам. Из-под груд камней в разных местах торчали части тел и обмундирования местных рыцарей. АСТ не просто пугали жителей и рыцарей, их убивали. Шрек замечал все эти детали мельком, абсолютно не испытывая никакой жалости и сочувствия к местным обитателям. Его целью являлось вызволение Фионы из заточения из самой высокой башни. Благо, дракон на сей раз не шёл в комплекте. В компании Осла и семи гномов Шрек продолжал продвижение к своей цели. Он одновременно радовался тому, что скоро всё закончился и они с возлюбленной воссоединяться, и отгонял от себя эту радость, ведь неизвестно, какие ещё препятствия встанут у них на пути. Одно конкретное он гнал как можно дальше от себя, пока не столкнется с этим лицом к лицу. Выцепив в одном из целых коридоров верхних этажей замка служанку, перепугавшуюся до смерти, он узнал, где конкретно держат Фиону. Ведь замок имел абсолютно симметричную архитектуру, и без знающего местные коридоры сопровождающего легко заплутать. Служанку отпустили, она с громким визгом убежала, ища спасения, но ещё не зная, что никакого спасения не будет. Ещё за несколько лестничных пролетов до нужной комнаты, Шрек услышал крики Фионы. Они мгновенно разожгли в груди огонь ненависти и злобы, и огр ускорил свой бег, а за ним и его сопровождающие. Если этот карлик-урод хоть пальцем её тронет!.. Когда компания ворвалась в покои Фионы, её крики почти сразу прекратились. Шрек попал на самые последние потуги и теперь с неприязнью и чувством несправедливости наблюдал за нем, как на свет появилось не его с ней дитя. Вокруг ног Фионы простыни испачканные в крови, на полу окровавленные тряпки, многочисленные тазы с окрашенной водой. Шрек даже не обратил внимание на то, что достали повитухи из неё. Не увидел ужас в их глазах, направленный не на него, как обычно происходило, а на это. Даже не обратил внимание на то, что это не издавало ни звука. Всё его внимание приковалось к медленно бледнеющему лицу Фионы, к тому, как она пыталась держаться изо всех сил и пробовала посмотреть, кто же появился у неё на свет. Но повитухи не спешили отдавать ей новорожденного. Осел с гномами незаметно ушли, Шрек медленно приблизился к кровати Фионы и сел на её край. Тонкое тело девушка казалось таким хрупким, что думалось, будто оно рассыпется от малейшего движения. Бледная кожа её человеческого обличия стала почти прозрачной, являя миру каждую вену и маленький сосуд. Некогда яркие рыжие волосы потеряли свой цвет и высохли до состояния соломы. Непропорционально большой живот смотрелся несуразно. Но даже такой Шрек находил её привлекательной. Она всё ещё была его принцессой, той самой, которую он спас от дракона, той самой, которая надавала тумаков Робину Гуду, попытавшегося её украсть, принцессой, вытащившей стрелу из огровой задницы и поселившая в его сердце любовь. Она наконец обратила на него свой потухший взгляд и слабо улыбнулась. — Ты пришел за мной, сэр Рыцарь. — Я не мог иначе, — Шрек еле мог сдержать слезы. Но ей нельзя сейчас показывать свою слабость, он должен быть для неё сильным. — Дай мне… посмотреть. Кто… родился? — Фиона, я думаю, не стоит… — Шрек! Пожалуйста, — её печальному голосу, дрожащему от осознание безысходности всей сложившейся ситуации, он не мог отказать. Огр медленно нехотя отвёл взгляд от возлюбленной, ища повитух с кулём на руках. Но их и след простыл, а свёрток лежал, не шевелясь, в заранее подготовленной детской люльке. Шрек фыркнул, понося всеми бранными словами, которые знал, людскую расу, и медленно приблизился к кроватке. Откинув край пеленки, в которую оно было завернуто, огр от изумления отступил на пару шагов назад, не поверив своим глазам. Шрек знал, что это называли ребенком, но не мог назвать его так, даже не по причине того, что увидел, откинув край тряпок, а потому, что это не было его ребенком. Он особо никогда и не задумывался, что у него когда-то будут дети, боясь всех этих криков по ночам и грязных подгузников, сменяющих друг друга по кругу, но не исключал и возможности, что когда-нибудь они у него появятся. И что уж он точно будет не как его отец, который пытался его съесть. Огр осторожно взял на руки сверток с ребенком, заранее обратно набросив на его лицо край пеленки, и поднес к Фионе. Она нежно приняла его в свои объятия и прижала к груди, будто боясь, что его вот-вот отберут. Шрек приметил, что по размерам ребенок намного больше, чем обычно рождающиеся у людей. И так же отметил, что лужа под ногами Фионы стала ещё больше. Но сделать тут уже вряд ли что-то можно. Даже восстанавливающие зелья ведьм и заклинания фей тут не помогут. Уже слишком поздно. И их ещё нужно умудриться найти и отвлечь от битвы развернувшийся внизу, а это трата времени. Уж лучше они проведут их последние минуты вместе. Принцесса тем временем откинула край пеленки с лица новорожденного. Шрек вновь вздрогнут от увиденного. А Фиона будто и не замечала ничего. Ни чересчур больших размеров, ни зеленой кожи, ни ушей, одно которое было в два раза больше другого, ни ярко выраженной заячьей губы. Не видела непропорционального большого лба и редких волос, будто покрытых лишаем, языка, вываливающегося изо рта, носа-картошки, синюшного следа от пуповины на шее. Когда Фиона откинула оставшуюся часть простыни, чтобы посмотреть пол ребенка, Шрек вздрогнул ещё раз. Крупное зеленое тельце и короткие скрюченные конечности контрастировали на фоне друг друга. Фиона заботливо укутала молчаливое дитя, и поцеловала в лоб. — Красавица принцесса… Сердце Шрека разорвалось на куски. Фиона медленно повернулась к нему и выдавила из себя улыбку. Она протянула к нему руку, не выпуская из второй дочь, и он незамедлительно её принял. Такая холодная и тонкая, слабая и бледная. Он сжал её и приложил к губам, а Фиона смотрела на него не отрывая глаз. Не отрывая потухших, мертвенных голубых глаз. Дюлок сотрясся от громкого крика душевной муки, от крика потерянной любви и несбывшихся мечтаний. А чуть позднее от крика не исполнившейся мести, ведь Лорд Фаркуад оказался завален под камнями ещё в самом начале штурма замка.