Повторим

Шикадай смотрит на раскладку карт как всегда спокойно, не то что некоторые (Иноджин вот никак не может удержать радость). Боруто смотрит на Шикадая. «Беззастенчиво пытается разглядеть по лицу, какие у меня козыри, — лениво думает Нара, потом бросает взгляд на веселого и немного поплывшего Узумаки, который пялится, кажется, сквозь карты, и вздыхает: — Или нет». Черт поймет этого Боруто. — Я выиграл, — тянет Шикадай, — надеюсь, вы не успели потратить все свои деньги. — Как так, — бьет по колену Иноджин, — зарплата только через неделю, я был уверен, что выиграю. — А нечего было так улыбаться, слепой бы понял, что у тебя за карты, — усмехается Нара. — Прости, Боруто, сегодня Шикадая кормишь ты, — выдавив максимальное сожаление, сказал Иноджин. — Окей, — собирая карточки, ответил тот. — Чего хочешь, Шикадай? — И ты так спокойно спрашиваешь?! Он же тебя объест! — возмутился Яманака. — Если не нравится, могу на твой счет половину записать, — недовольно ответил Узумаки. — Я же говорил, денег нет, — заныл Иноджин. — Нечего тогда советы раздавать, — вклинился Шикадай. — Хочу картошку и говядину. И бургер. — Не лопнешь? — снова поддел Яманака. — Все, все, молчу. С меня обед после зарплаты. — Ловлю на слове, — махнул ему рукой Боруто на прощание. — Пошли, Шикадай. Он глянул как-то так, что у Нары мурашки прошли от макушки до пят, и встал, дожидаясь друга. — Язык как помело, — недовольно буркнул тот. — Когда-нибудь уйдет в долги. — Зато ты можешь всю жизнь бесплатно питаться, — хмыкнул Узумаки. — Темнеет уже, пошли скорее. — Ты вообще что-то нормальное ешь? — спросил Шикадай, сидя за столиком и вращая в пальцах картошку. — Че вы все пристаете, — не откусывая бургер, чтобы ответить, фыркнул Боруто. — Между прочим, я гроза маминой стряпни. Ты доедать вообще будешь? А то я помогу. — Давай, в меня больше не лезет, — откинулся на спинку Нара. — Только быстрее: меня мама убьет, я к десяти обещал вернуться. — Да ладно, я ж пошутил. С собой возьми, твоя ж не особо хорошо готовит. — Не дави на больное, — скривился Шикадай. — Папа говорит, шиноби должен есть все. Только вот сам совместных завтраков как огня боится. Боруто прыснул, пачкая нос в майонезе. — Извините, можно с собой?! На улице было совсем темно, только фонари освещали все желтоватым светом, и ночные бабочки липли к ним, шурша крыльями и ударяясь о стекло. — Давай скосим, — предложил Нара. Ему хотелось успеть домой, но ускорять шаг было влом. — Давай, — пожал плечами Боруто. — Только там освещения нет. — Ты шиноби или кто? — сворачивая на темную улочку, беззлостно спросил Шикадай. — Чего пялишься? — глянул он на Боруто. — Красивый, вот и пялюсь, — скривил рожицу тот. — Ой, захлопнись уже. — Так я правду говорю. Ты мне нравишься. — Приятно слышать. — Не так, — ответил Узумаки, хватая Нару за плечи и прижимая к стене, — а вот так. Шикадай дернулся и зажмурился, когда Боруто его поцеловал. Вначале в темноте промахнулся, попав куда-то в щеку, но потом мгновенно нашел губы, сминая их своими. Нара сжал чужую майку пальцами, от удивления только открывая губы с закрытыми глазами. Целоваться оказалось очень приятно. Ноги твердо стояли на земле, но все равно казалось, что они спутались, майка пальцами вообще не ощущалась, только губы. По ним будто пускали маленькие электрические разряды. Наре не казалось это странным. В конце концов, подростки часто зажимаются по углам. Он всегда делал вид, что совершенно не интересуется подобным, но сейчас в душе шевелился червячок самодовольства: «Смотрите, я тоже кому-то понравился, в меня тоже влюблены, тоже целуют». Боруто отстранился. Его смятение было видно даже в темноте. — Ну… как? — спросил парень. — Ты в порядке? — Будто я могу умереть от поцелуя, — вдыхая прохладный воздух быстрее, чем обычно, ответил Шикадай. — У тебя чертовски горячие губы, Боруто. Повторим при следующей встрече.