Назови моё имя

      — Давай, милый, позволь мне услышать тебя…       Даже когда он говорил, руки Тенгена не останавливались. Прошла небольшая вечность с тех пор, как они начали, но он не мог побеспокоиться о том, чтобы точно понять, как долго он работал над чувствительным телом Кёджуро.       Одна рука дразнила и покручивала сосок, три пальца другой были глубоко погружены в него, горячего скользкого притяжения его тела было почти достаточно, чтобы заставить Тенгена сдаться, просто трахни его уже.       Но не сейчас, еще немного…       Тенген сжимает пальцы, которые он использует, чтобы подразнить своего любовника под предлогом подготовки его, и почти сладкий, более высокий звук, который издает Кёджуро, заставляет Тенгена закрыть глаза, постанывая вместе с ним. Ноты настолько близки к тому, что он хочет, что он почти готов взять его.       — Тен… Тенген… — это не совсем просьба, но этого достаточно, чтобы его глаза снова открылись, а другая рука легла на бедро молодого человека, почти неприлично раздвигая его. Боги небесные, Кёджуро уже выглядел таким нуждающимся и вымотанным, а Тенген еще даже не вошел в него. Это зрелище вырвало глубокий стон из его собственной груди, заставило его член пульсировать там, где он прижимался к бедру Кёджуро. Он смотрит в полные слез, затуманенные похотью глаза цвета заката, желая увидеть лицо Кёджуро, когда он жестко трахает его пальцами, каждый раз подло целясь в простату и…       — Пожалуйста, пожалуйста! Тенген!       Вот они. Ноты, которых он так ждал, идеальная симфония прерывистых отчаянных криков его партнера, выкрикивающего его имя, и его собственного тяжелого дыхания. Кёджуро рыдает, слезы текут по его щекам, когда его тело выгибается от почти чрезмерно возбуждающих прикосновений, его разум почти бредит этим после того, как Тенген так долго играл с ним, удерживая его на грани, не позволяя ему упасть в блаженное освобождение.       С прикрытыми глазами и довольной улыбкой Тенген прислоняет голову к согнутому колену Кёджуро и продолжает свои движения, упиваясь каждым звуком, который его пламенная маленькая любовь предлагает ему с разбитых и искусанных губ. Он хочет растянуть этот момент, как можно дольше.       В конце концов, его любимой песней было отчаяние Кёджуро.       Это не заняло много времени, пока Тенген не обнаружил, что он был не в том положении, чтобы продолжать отказывать Кёджуро, бедра рассеянно терлись о его все еще одетую эрекцию о заднюю часть его бедра.       — Хорошо, хорошо, мой любимый, мой сладкий… — он убирает пальцы с податливого тела другого и осыпает поцелуями, как каплями дождя, каждый кусочек кожи. Опустошенный звук, который издает Кёджуро, почти убеждает его продолжать, дать ему сладкое облегчение, которое, он хочет, но старший знает, чего жаждет его любовь, и он намерен доставить именно это. Он держит свои губы где-то на мягкой, теплой коже, но встречает пристальный взгляд Кёджуро, когда тот, наконец, наконец, вытаскивает свой член, ответный голод в его глазах и нуждающийся стон — все, что ему нужно, чтобы знать, что он готов.       Младшим легко маневрировать там, где он хочет, в блаженном состоянии, в котором он находится, и достаточно скоро Тенген закидывает одну ногу себе на плечо, когда он тыкает в скользкое от масла отверстие головкой своего члена, на мгновение восхищаясь состоянием, до которого довел обладателя огненного дыхания. Смуглая кожа покраснела от щек до груди, дикие, похожие на пламя волосы образовали ореол вокруг его головы, но ничто не сравнится с тем, как он смотрит на Тенгена. Неприкрытая потребность и явное восхищение в его взгляде вызывают у него головокружение, заставляют его еще больше желать, чтобы этот мужчина развалился на части на его члене.       — Тенген. На этот раз требование, которое вырывает его из задумчивости и которому он более чем готов подчиниться. Он нажимает и начинает толкаться, и дрожащий вздох стона, который исходит от Кёджуро под ним, возможно, борется за звание его фаворита. Он оседает на коже Тенгена, как физическое прикосновение, воспламеняя его нервы, как будто он прикасался к самому пламени. Тело Кёджуро горячее, Возбужденное и напряженное, но того, как он с такой готовностью впускает его, достаточно, чтобы довести своего более высокого любовника до исступления. Он полностью погружается внутрь, и два стона разносятся в воздухе между ними в самой совершенной гармонии, его бедра упираются в упругую задницу Кёджуро головокружительно хорошо, что напоминает ему о том, что, несмотря на его размеры, его любовнику всегда удается взять каждый дюйм его тела. Это немного чересчур для Тенгена, наклоняющегося над другим мужчиной и поддерживающего себя одной рукой рядом с его головой, а другая скользит к его бедру.       — Блять, всегда такой чертовски тугой, Кё… — он стонет и делает несколько вдохов, заставляя себя не кончить прямо здесь и сейчас. Посмотрев вниз, видит, что Кёджуро сумел взять себя в руки достаточно, чтобы изобразить ухмылку, игривую, страстную и затаившую дыхание одновременно. После мгновения жарких совместных вдохов и нескольких затяжных поцелуев Кёджуро, имеет наглость приподнять бедра, едва имея достаточно рывка для одного грязного толчка, прежде чем хватка Тенгена на его бедре усиливается, вызывая вздох у блондина и почти рычание у самого Тенгена. Он использует хватку, чтобы притянуть Кёджуро ближе, наклоняясь к его уху, его голос похож на низкий рокот.       — Я собирался отнестись к тебе немного нежнее, дать тебе небольшую передышку… — он прикусывает мочку его уха, и Кёджуро прерывисто стонет, но у него нет возможности закончить свою мысль, прежде чем заговорит его возлюбленный.       — Ты действительно думаешь…– Кёджуро начинает, проверяя силу захвата Тенгена и немного ворча, когда у него ничего не получается: — Что мне это понадобится? — Он меняет тактику, его руки ложатся на широкие плечи Тенгена и притягивают его сильнее, легкие царапины следуют за его пальцами, вызывая шипение и едва заметное движение бедер Тенгена.       — Ты уже достаточно дразнил меня… ты так не думаешь? — Тенген понимает, что дрожит, как от трения, так и от низкого тембра, до которого понизился голос Кёджуро. Он может слышать, как его тон сочится его желанием, может слышать стук его сердца. — Трахни меня, Тенген… позволь мне спеть для тебя.       И эти слова делают своё, конечно, они делают. Кёджуро уже достаточно хорошо знает Тенгена, знает, как его бесстыдная и прямолинейная манера говорить никогда не перестает раздражать его еще больше, и точно знает, что Тенген хочет услышать. Он отводит бедра назад, делая резкий вдох, который он получает от этого действия, прежде чем быстро войти обратно, соприкосновение их кожи вызывает удовлетворительный шлепок, и следующий стон, который издает Кёджуро, вталкивается обратно в его рот, когда Тенген снова запечатывает их губы.       В том, как они целуются, нет ничего элегантного, он полностью состоит из обжигающего жара и отчаянной потребности, в то время как бедра Тенгена снова и снова погружаются глубоко в его любовника сильными толчками. Он задает неумолимый темп, полностью движимый желанием превратить человека под ним в рыдающее мессиво.       Он неохотно прерывает поцелуй, мгновенно скучая по вкусу Кёджуро, но преисполненный потребностью услышать его, песню, которую он поет только для Тенгена.       Каждый звук, который вырывается из горла младшего, когда Тенген трахает его, громкий, идеальный, соответствующий его яркой и шумной манере говорить, и абсолютно все, что нужно Тенгену. Он заставляет себя не моргать, не желая пропустить ни единого момента, когда Кёджуро разваливается на части только ради него, из-за него. Откинувшись назад, он обеими руками обхватывает его тонкую талию, стон удовлетворения и жара покидают его, когда его пальцы почти соприкасаются, и, черт возьми, это ли не зрелище. Он мысленно откладывает воображение на потом, сосредотачиваясь на задаче, которая буквально стоит перед ним.       Его бедра замедляются до плавного, мучительного движения, скользя по гладкой коже, и он ждет, когда Кёджуро откроет глаза и вопросительно посмотрит на него. Красные и пурпурные глаза встречаются, и Тенген ухмыляется, целеустремленно двигая бедрами и попадая точно в цель, и, ох, какую прекрасную ноту он получает от этого, от этого совершенно охрененного выкрика его имени…       Тенген чувствует это нутром. Это прекраснее, чем любой хор, который он когда-либо слышал. Его глаза закрываются, когда он наклоняется к теплому телу под ним, и он теряется в этом, тонет в этом, в симфонии, которую создают их тела, и осознание того, что он долго не продержится, поражает его. Он продолжает вбиваться в меньшее тело своего партнера под тем же углом, теперь быстрее, и использует свой захват, чтобы втягивать Кёджуро в каждый отдельный толчок, пронзая его так глубоко, как только может позволить его тело. Крики Кёджуро становятся громче, и его тело дрожит вокруг члена Тенгена, его ногти оставляют сердитые царапины на спине, плечах, добавляя к смеси ощущений, уже разжигающих огонь в его животе.       — Кё… — он прижимается лбом к лбу своему возлюбленному, его сердце почти болезненно бьется от безошибочной любви, смешанной с потребностью в этих огненных ирисах. Он вдыхает каждый вырвавшийся у него крик, его собственные стоны служат гармонией, и быстро опускает одну руку с этой крошечной талии на забытый член Кёджуро, внезапное ощущение заставляет Кёджуро вздрогнуть в объятиях более высокого мужчины. Жар между ними достигает апогея, когда он кричит от удовольствия.       — Кончи для меня… Давай, блядь, Кёджуро, кончи для меня, дай мне это… — голос Тентена прерывается, срывается от удовольствия, он отчаянно пытаясь сдержаться.       Требуется всего один, два, три дополнительных нажатия на его член, прежде чем тело Кёджуро расслабляется, спина выгибается, а голос срывается на имени его любовника, когда он рисует свой живот своим освобождением. Этот звук разрушает остатки сдержанности Тенгена, воспламеняет само его существо и то, каким подходящим был бы конец, сожженный дотла любовью Пламенного Хашира, которая была ярче самого солнца. Ничто не сравнится с этими прекрасными криками Кёджуро.       Отчаянный, дрожащий стон срывается с его собственных губ, когда он утыкается в шею Кёджуро и двигает бедрами сильнее, быстрее, теряя всякий ритм, пока он трахает через оргазм, наполняя Кёджуро до капель своей спермой, все время горячо бормоча его имя.       На мгновение единственными звуками, которые слышит Тенген, являются стук их сердец и прерывистое дыхание, которое они оба жадно вдыхают, спускаясь с высоты, все еще заключенные в объятия друг друга. Медленно Тенген снова садится, осторожно отстраняясь от тела Кёджуро, слегка вздрагивая с обеих сторон от движения, но вскоре это забывается, когда Тенген опускается, чтобы лечь рядом с ним, снова крепко обнимая его и удовлетворенно вздыхая. Кёджуро прижимается к нему с похожим звуком, и они на мгновение наслаждаются тишиной. Тенген вспоминает каждый прекрасный звук, который он извлек из этого человека, и ловит себя на том, что жалеет, что не может найти время, чтобы спеть его, напеть, сделать что угодно, чтобы Кёджуро мог услышать эту божественную песню. Проводя пальцами по волосам своего возлюбленного, Тенген что-то шепчет ему голосом, полным эмоций, которые он едва может назвать.       — Ты, мое сокровище… всегда будет моей любимой партитурой. — Он чувствует изгиб улыбки Кёджуро на своей коже и прижимает его крепче, никогда не желая отпускать.