Все могут королевы

      Накрывшие Францию нудные дожди начались на следующий же после свадьбы королевы и ее счастливого консорта день и не прекращались вот уже вторую неделю. Но этим утром Анна проснулась в приподнятом настроении и категорически заявила, что пусть у нее нет власти над погодой, но медового месяца ее это не лишит. Дороги повсюду размыло так, что ни одна карета не доехала бы даже до дворцовых ворот, но уж если влюбленная королева решила что-то, то кто такой д’Артаньян, чтобы не найти для нее крепкую лошадку. Ошеломлённо умолкнуть, когда после почти полного дня пути они остановили свой заплыв по лесной грязи у небольшого охотничьего домика, не позволила мушкетерская выучка и многозначительный взгляд друга. Д’Артаньян бы, не дрогнув и бровью, кому угодно сообщил, что покои так себе, но Арамис посмотрел так, что д’Артаньян вздохнул и отправился распоряжаться — устраивать лошадей и придумывать в уме отмазку для Тревиля о том, «какого лешего он…» и «куда смотрел», а кроме того «вообще приставлен охранять новоявленного консорта прежде всего от него самого». Ох, чуял д’Артаньян своим непревзойденным гасконским чутьем, что переезд Арамиса в Лувр взбодрит дворцовую стражу.       — Не покидайте дом, — зачем-то добавил д’Артаньян и вышел из единственной в домике комнаты.       — Покинешь тут, — усмехнулся Арамис.       — А мне так хорошо… — Анна с улыбкой прижалась к его груди, слушая, как капли дождя перестукиваются с любимым сердцем.       — Подобные ливни случаются редко…       Бархат в ее голосе пробирал накатывающими волнами желания, и Арамис все ярче чувствовал его, крепче обнимая свою королеву.       — … но метко, — раздалось в ответ в проеме двери. — Везде, где появляемся мы… Я прикажу принести дров.       Д’Артаньян либо подумал, что они замерзли, либо сделал вид, что так подумал.       — Я попросил бы не отнимать у меня лавры единственного и неповторимого мастера находить неприятности в самой пасторальной обстановке, — в голосе Арамиса прозвучала искренняя обида.       И тут же раздался дружный мужской смех, разбавленный хрустальным женским «колокольчиком».       — Нет, а ты прав, — д’Артаньян прошел вглубь комнаты, оглядываясь. — У тебя непререкаемый авторитет в этом вопросе, ты просто талант. Атос всегда считал, что ты словно магнитом притягиваешь неприятности. Простите, Ваше Величество, но я сомневаюсь, что титулы остепенят это…       — Но справедливости ради мы притягиваем не только неприятности, — хмыкнул Арамис, догадливо протягивая д’Артаньяну кресало. Привычка всегда иметь при себе все самое необходимое осталась даже при сменившемся статусе и нарядах. Да и те консорт практически не поменял, только что от пистолетов во дворце отказался. — Констанция, Элоди, Алекс и моя королева…       Арамис вновь с нежностью прижал Анну к себе.       — Почему они с нами? — пожал плечами д’Артаньян, подбрасывая в руке кресало.       — Вы нам дороги, — улыбнулась Анна, прижимаясь губами к волосам мужа.       Д’Артаньян мягко улыбнулся и пошел искать дрова и запасы съестного в дополнение к тому, что не окончательно промокло в переметных сумах.

***

      Когда д’Артаньян вернулся, к чести его достаточто быстро, в руках у него была охапка больших щепок для камина, через плечо была перекинута сумка с выглядывающими из нее головками сыра, а мушкетер из сопровождавшей их охраны нес два пледа. Вскоре Анна и Арамис уже располагались прямо на полу возле камина. Д’Артаньян разжигал огонь, подоспевший Бружон намешивал «бальзам и отраду для сердца» по особому семейному рецепту из вина и специй.       — Грейтесь, а я проверю посты. Романтический вечер не причина терять бдительность, — улыбнулся д’Артаньян и вышел.       Едва тихо щелкнула закрывшаяся дверь, Арамис посмотрел на Анну и накрыл ее плечи одним из пледов, тут же, едва касаясь целуя в шею.       За время, прошедшее с тех пор, когда они воссоединились, проявления чувств не стеснялись: открыто целовались едва не на виду у придворных, Анна, не таясь, со счастливой улыбкой смотрела на мужа, не сдерживая себя, когда хотелось хотя бы коснуться его руки и, прикрыв глаза, мечтать, как он обнимет ее, едва закроются за ними ближайшие подходящие двери. Они оба не отказывали друг другу, если настигала потребность ощутить ответный отклик и убедиться, что все это не сон и твой любимый рядом в реальности, наяву.       А уж когда они оставались наедине… Д’Артаньян как-то признался другу, что замещал подвернувшего ногу мушкетера и понял, что либо следует набирать глухих, либо затевать в Лувре ремонт для изоляции стен, либо же по ночам охранять королевскую спальню лично им с Портосом. Второй вариант Арамис без труда устроил, чтобы не смущать Анну, объяснив желанием, «если ты не против», сделать их спальню чуть менее помпезной и более уютной. Но расстановку постов д’Артаньян все же изменил — опять же посоветовавшись с консортом. Непосредственно у дверей дежурили они с Портосом, меняясь через ночь, а следующие посты находились на расстоянии, чтобы не слышать бурных проявлений страсти, которые их не касались. Им полагалось услышать призыв начальника стражи и отреагировать по правилам.       Арамис вспомнил этот разговор, во время которого д’Артаньян отчего-то постоянно смущался и заикался, и ощутил, как его обожгло от прикосновения к Анне. Сама она цепко схватила его запястья, будто боялась, что он ее отпустит и снова исчезнет.       Отставив на столик полупустые кубки, Арамис осторожно опустил Анну на расправленный плед и навис над нею. Так близко были они друг от друга, что дыхания сливались. Анна обвела языком вмиг пересохшие губы, и Арамис мгновенно преодолел бесконечное расстояние между ними, накрывая рот любимой жены своим.       Взглядом лаская обнажающееся вслед за движениями его рук тело, еще более прекрасное в теплых бликах огня камина, Арамис медленно повторял ладонью каждый изящный изгиб, не сразу следуя дальше, а лишь тогда, когда ловил ответную дрожь. С осторожным нажимом он провел по боку Анны и перешел на живот — тот тут же судорожно вжался. И уже непонятно, отчего дышать становилось все тяжелее — от все более рваных, переходящих в стоны вдохов Анны или от того, как так же правильно ощущается ее ладонь на внутренней стороне его бедра.       Анна тихо охнула, оказавшись так близко — ближе было невозможно. Одежда, что была между ними, исчезла словно сама по себе. Арамис не сомневался, что д’Артаньян позаботился, чтобы их не подслушивали, и можно было бы не сдерживать себя.

***

      — Тоже опыт, — улыбнулась Анна, разморенно перебирая пальцами короткие волосы на груди мужа.       Анна любила горячий нрав супруга в постели, но под перестук дождя по стеклам, в отблесках огня камина на простом пледе хотелось чего-то такого… И Арамис, словно читая мысли, взял ее медленно, тягуче толкаясь в горячее лоно, близко-близко, лицом к лицу. Здесь и сейчас они не спешили, намеренно растягивая каждое движение, чтобы прочувствовать его и друг друга.       В дверь осторожно стукнули пару раз. Арамис поцеловал Анну и, накрыв вторым пледом, поднялся. О чем он тихо разговаривал в узкую щелку с д’Артаньяном, Анна не слышала в полусне.       — Д’Артаньян сказал, что обрушился навес у конюшни, — раздался над ухом шепот, и губы, не удержавшись, еще и поцеловали. — Все лошади живы, но твоя лошадка и еще несколько испугались и ускакали, так что придется послать кого-то во дворец за помощью и сменными. А по такой погоде это несколько дней.       «Несколько дней — не так уж плохо…», — подумала Анна, уверенно привлекая Арамиса к себе. Всё потом. Сейчас их время.