Восьмой регион Тэйвата

Огромные створки дверей величественного здания Золотой Палаты распахнулись на миг – и вновь захлопнулись за спинами путешественников по бескрайним просторам Тейвата. Едва они переступили порог, как царившая в зале тишина оказалась прервана высоким голосом Паймон: – Раз уж здесь чеканят все деньги континента, никто и не заметит, если мы возьмем себе немного, – маленькое парящее существо едва не терялось в огромном зале, среди бесчисленных сокровищ, лежащих тут и там, образуя огромные горы. Девушка, чьи золотистые волосы, красиво искрясь, ловили блики от сверкавших со всех сторон залежей моры, лишь терпеливо пояснила, почему не станет этого делать. Люмин привыкла к любопытству своей маленькой спутницы и, честно сказать, успела привязаться к ее наивным и порой неуместным комментариям. Это было куда лучше оглушающей тишины, напоминавшей ей о том, что в этом мире, несмотря на все свои заслуги, она оставалась чужой. Впрочем, такое бывало лишь в редкие моменты ее полного одиночества. Одиночество – именно то, что ощущала Люмин, осматриваясь в необъятном, величественном, но неуютном помещении. Довольно скромное внутреннее убранство не умаляло великолепия этого зала. Но в нем было тихо, как в склепе, и раскиданные повсюду тела Миллелитов лишь усиливали эту ассоциацию. Впрочем, они были всего лишь без сознания. Девушка хотела поскорее разделаться с этим и решительно приближалась к телу Гео Архонта. Все, казалось, шло как по маслу, но в груди Люмин поселилось неясное чувство, схожее с ожиданием грядущей бури. – Ваша работа закончена. Что вы здесь делаете? Вам мало проблем на сегодня? – раздалось, словно из ниоткуда, прямо за спиной путешественницы. Голос заставил девушку вздрогнуть. Хотя она и не могла видеть его обладателя, еще до того, как развернулась всем телом, принимая защитную стойку, она сразу поняла, кому он принадлежит. Чайльд всегда вызывал в ней смутные опасения одним своим присутствием, это ощущение так противоречило, казалось бы, открытому и дружелюбному поведению рыжеволосого юноши, что порождало в душе девушки когнитивный диссонанс. Горький опыт прошлого взаимодействия с Фатуи заставил Люмин с первой их встречи предвзято относиться к Тарталье. Стоит признать, сам он поводов для такого отношения не давал. Юноша действительно располагал к себе, даже своей внешностью: медно-рыжие пряди волос, обрамлявшие безукоризненное молочно-белое лицо с едва заметной россыпью веснушек, создавали ассоциации с теплой осенью, золотыми листьями и каштанами, спелыми закатниками и по-матерински ласковым солнцем. В то же время его взгляд напрочь рушил эти представления. Глубокие сапфировые глаза ужасно контрастировали с его обликом и, казалось, излучали холод самой Снежной. И, как заметила Люмин во время их обеда с господином Чжун Ли, в них почти не отражался свет, от этого они казались и вовсе бездонными колодцами. Способность Тартальи говорить будничным тоном самые страшные вещи и правда обескураживала. Сразиться? На счету Люмин были и более грозные противники, но предстоящая схватка с Предвестником вызывала в ее сознании смесь интереса и тревоги. Вокруг Чайльда витала дурная слава, к тому же несмотря на то, что тот был самым молодым из приближенных воинов Царицы, он был и сильнейшим из них. Осознание этого факта заставило девушку напрячься и крепче сжать рукоять клинка. Нет. Она не проиграет какому-то богатенькому мальчишке, ведь она великая путешественница, и должна найти брата несмотря ни на что, и… И в этот момент Чайльд рассмеялся звучным, задорным смехом. По телу Люмин прошли мурашки. Его заливистый смех эхом отдавался по залу, в подобной ситуации это было неуместно и оттого – очень жутко. Девушка понимала, что он болен, и, хоть юноша и пообещал не убивать ее, предчувствие кричало о том, что он явно способен и на более изощренные вещи, чем милосердное, по сравнению с ними, убийство. Невольно Люмин подумала, что поняла, почему он носит маску сдвинутой набок, в отличие от остальных Фатуи. Он просто в ней не нуждается, Чайльд и без нее мастерски прячет свою личность и выглядит общительным и открытым юношей. Но сейчас его истинная натура предстала перед путешественницей во всей красе. – Что ж, удиви меня, – проговорил Чайльд, завершив свою речь, и почти сразу рядом с девушкой обрушилась вся мощь Гидро-стихии. Успев среагировать и отскочить в сторону, Люмин рывками подобралась чуть ближе к противнику и занесла меч для рубящего удара. В виски ударила кровь, а девушка душой и телом погрузилась в битву. Тарталья двигался быстро, грациозно и почти неуловимо, набрасываясь то с одной стороны, то с другой, хаотично нанося поток беспорядочных ударов, красивых и зловещих, как сама стихия, как пугающий мрак морских глубин, скрывающих неведомых чудовищ. – Неплохо, – прозвенел посреди грохота ударов и лязга мечей голос Фатуи, слегка растягивая гласные, – но этого все еще недостаточно, чтобы победить меня. Очередной выпад с ударами двумя Гидро-клинками поочередно отбросил путешественницу назад, заставляя на время упасть на одно колено под зорким взглядом усмехающегося с недобрыми искрами во взгляде Предвестника. В голосе и взгляде рыжеволосого юноши то и дело мелькали дружелюбные нотки, словно все это было лишь игрой, дружеским поединком. Подобная атмосфера здорово сбивала с толку. Казалось, что вот-вот – и Тарталья остановится, сняв незримую, но ощутимую кожей, маску садиста, протянет ладонь и с теплотой спросит девушку, не ушиблась ли она. Но подобным мыслям мешали мощные, непредсказуемые удары. Чайльд ничуть не щадил путешественницу, оттесняя ее в сторону и норовя сбить с ног. И все же было заметно, что Предвестник не дерется в полную силу, удерживаясь до поры, до времени и, словно играя с Люмин, давая себе войти во вкус и как следует насладиться ходом битвы. Так играет со своей добычей хищник, прежде, чем неожиданно, но абсолютно неотвратимо вцепиться в глотку, разом прервав чужую жизнь. И по рисунку атак и по тому, как путешественницу отбрасывали все дальше и дальше назад, легко было понять, что Тарталья задумал на самом деле: подобраться к Экзувии, безжалостно отняв сердце местного бога, и убраться восвояси, ничуть не смущаясь присутствия противника, которого Фатуи явно не считал своей ровней. Подобная ситуация выбила бы из колеи кого угодно, так что даже не участвующая в битве Паймон то и дело заслоняла лицо руками от ужаса. И все же Люмин хватило сил, чтобы подняться на ноги и снова дать достойный отпор. Самодовольная улыбка пробежала по лицу Тартальи, создавая пугающе-непостижимый контраст с жестоким блеском глубоких синих глаз. Такой блеск мог бы быть у клинка или вечного, не знающего ласкового касания лучей Солнца и никогда не тающего льда. – Ты правда думаешь, что сумеешь одолеть меня? – насмешливо спросил Предвестник, не слишком рассчитывая на ответ, казалось, больше получая удовольствие от ощущения собственного превосходства: – Я не могу отступить сейчас. И пойду до самого конца, если придется. Ради Снежной. Ради Царицы. Тебе не остановить меня, путешественница. Рыжеволосый юноша улыбнулся чуть шире, напоминая безумца с садистскими наклонностями еще сильнее, чем раньше. Атмосфера вокруг понемногу накалялась и сгущалась, и возникшее в этот самый момент абсолютное затишье ударило по нервам сильнее самого громкого звука. Однако в этот раз Предвестник не напал. Окинув поле боя взглядом, он неожиданно остановился, на мгновение опустив оружие, и улыбнулся самой жуткой из своих улыбок, сдвигая маску на лицо и скрывая за ней переменчивую череду своих ужасающих эмоций. Вокруг тела Фатуи заклубился фиолетовый вихрь, окутав его облачение тьмой, окрашивая одежды в зловещий черный и отступая куда-то за спину, так и не рассеявшись целиком. – Впрочем, – как ни в чем не бывало продолжил Чайльд, медленно двинувшись вперед, – это все неважно. Я готов уделить тебе еще немного времени. Мне нравятся хорошие схватки, – фиолетовый сумрак, витающий вокруг Фатуи, окружил его оружие, поблескивая искрами и сливая воедино клинки, превращая их в еще более зловещую глефу, в то время как слегка исказившийся из-за маски жуткий голос продолжал: – И мне интересно, сколько еще ты продержишься. С этими словами, Тарталья напал снова, с еще более мощным рвением и стремительностью, не давая противнику опомниться. «Я продержусь сколько нужно, не волнуйся», – подумала про себя Люмин. Схватка сильно раззадорила путешественницу, несмотря на то, что ей было по-настоящему тяжело, она вовсе не собиралась проигрывать. Девушка ощущала, будто они сражались не на жизнь, а на смерть, а по тому, как Чайльд обрушивал на нее удары, путешественница уже вовсе не верила в его обещание о пощаде. Тарталья действительно был силен, именно поэтому такие пренебрежительно-снисходительные фразы от него распаляли Люмин, заставляя снова и снова накидываться на него, словно кошка. Адреналин переполнял тело девушки, и вот сейчас, когда Чайльд, видимо, планировал разделаться с ней, путешественница молниеносно отскочила в сторону и собиралась контратаковать Предвестника. Люмин вложила в этот удар всю свою энергию и решимость показать Фатуи, что не стоит ее недооценивать. Но в тот момент, когда лезвие должно было коснуться противника, она ощутила, будто ее же сила обрушилась на нее, заставляя потерять равновесие и отлететь на добрые пару метров, обдирая ладони об пол в попытке устоять хотя бы на четвереньках. Путешественнице нужно было немного времени, чтобы оправиться от такого удара, это заняло всего мгновение, но она услышала, как где-то рядом испугано взвизгнула Паймон, и это убедило ее, наконец, взглянуть перед собой. – Неплохо, – Чайльд вальяжно, не торопясь, приближался к ней, угрожающе сверкая фиолетовым лезвием, словно готовясь исполнить смертный приговор. – Но это все, на что ты способна. С этими словами, сквозившими презрением, он ринулся вперед, намереваясь пронзить путешественницу, успевшую вскочить на ноги, насквозь. Люмин в попытке защититься использовала свои элементальные силы, едва удерживая зловещий клинок на опасном расстоянии от себя потоком ветра. Это давалось ей с большим трудом, и в любую секунду путешественница могла истратить свои силы и перестать сдерживать темную бритву, норовившую похоронить ее здесь. Неожиданно она ощутила что-то совсем новое… или хорошо забытое старое? Сквозь плиты стремительно прорезалась гряда, выражавшая силу Гео-элемента, неминуемо впиваясь в Предвестника. Ее мир вдруг снова потерял горизонт, но на этот раз девушке удалось устоять на ногах после того, фиолетовая вспышка отбросила ее назад. На месте их сражения клубился дым, и как ни старалась Люмин разглядеть в нем высокую фигуру, Тартальи там не было, только фиолетовый клинок одиноко сверкал воткнутым в пол. За спиной снова послышался смех. – Не делай вид, будто тебя это удивило, – прозвенел голос Фатуи, успевшего за мгновение ока оказаться в самом дальнем конце зала. Люмин могла лишь беспомощно смотреть, как Чайльд упивался своим превосходством и как свирепо собирался вырвать сердце Моракса. Течение времени, будто замедлилось, и путешественница с ужасом наблюдала, как Тарталья, запустил пальцы в грудь безжизненного тела Архонта. Ей потребовалось время, чтобы понять, что нечто пошло не по плану. Чайльд уже не злорадствовал, как прежде, а вместо этого в немом изумлении смотрел на свою абсолютно пустую ладонь: – Гнозис… «Его нет», – закончила про себя Люмин. В голосе Тартальи слышалось не то, что разочарование: от жуткого искажения голоса нельзя было даже понять точно, что за эмоции он испытывал сейчас, но даже одно слово от него звучало настолько жутко, что у Люмин по телу пробежали мурашки. Повисла секундная немая пауза, которая бесцеремонно нарушилась тем, от кого этого ждали меньше всего… – Ха, так тебе и надо! – казалось, все находящиеся здесь сейчас испытывали как минимум сильное замешательство и, похоже, только Паймон не разделяла этих настроений. Абсолютно не смущаясь взгляда, которым ее одарила Люмин, она продолжала. – И какая теперь разница, насколько ты сильный? Интересно, как ты объяснишь Царице… – на этом ее слова стали неразборчивыми, потому что маленькое существо залилось хихиканьем: – Объяснишь, что сильнейший ее воин не смог похитить Гнозис, к тому же – у мертвого Архонта? Паймон снова не могла сдерживать смех. Но через мгновение, придя в себя, с нескрываемым ехидством продолжила: – Ох… а что скажет Синьора, – малышка даже прикрыла рот руками, будто действительно переживая за судьбу Чайльда: – Она-то… Люмин не верила своим ушам, ей всегда казалось, что инстинкт самосохранения у ее спутницы работал безотказно. Паймон все продолжала распинаться про заслуги Синьоры в Мондштадте, когда путешественница, процеживая каждое слово, подскочила к ней: – Паймон, замолчи! Сейчас же! Но та будто ее не слышала и смотрела лишь на Чайльда. – И считай, что ты проиграл. Ты сбежал с поля боя, так что никакой ты не сильный и… – ее уже было не остановить. Люмин вдруг ощутила, насколько тяжелым вдруг стал воздух и, что, кроме голоса Паймон, в мире будто больше не осталось звуков, настолько звенящей сделалась тишина вокруг. Еще хуже ей стало при взгляде на Тарталью: девушке показалось, что его маска оскалилась, хотя этого физически не могло быть. Это было невыносимо жутко, и, если бы существовали светильники, излучающие тьму, вместо света, их можно было бы сравнить с глазами-прорезями Чайльда сейчас. Сердце Люмин пропустило удар в ожидании чего-то, леденящего душу. Алая маска скрывала под собой лицо Предвестника, но была не в силах изменить исходящую от него ауру, угнетающую и недобрую. Подобное ощущение от противника нередко именовали «убийственным намерением» и считали недобрым знаком. Это был своеобразный переход за грань, где вежливый «обмен опытом» в поединке менял направление, словно ветер, заставляя людей шагнуть в Бездну, из которой вернется лишь один. Чайльд нарочито медленно обернулся – и зал снова наполнился его звонким, таким зловещим и совершенно не подходящим текущей ситуации смехом: – Ага... Это было непросто предсказать. Голос Фатуи сочился прежней игривой теплотой, даже сейчас, но это длилось всего мгновение. Тарталья резко развернулся всем телом, устремив свой незримый, пылающий неподдельной яростью, взгляд на Люмин, игнорируя до поры, до времени слова Паймон, горечью отозвавшиеся в сердце юного Предвестника. Разум Чайльда наводнили эмоции, постепенно погружая его во мрак. – Ты опередила меня?! – почти прокричал он, вновь встав в угрожающую боевую стойку и готовясь атаковать еще яростнее. Но что-то остановило его. Едкие слова крошечного, но слишком дерзкого, особенно для своих размеров, существа, ударили в голову, обрушивая годами выстраиваемую защиту. Чайльд чувствовал, словно его подставили, унизили, сделав посмешищем, да еще и надругались над всеми идеалами, имеющими для него значение. Пугающая маска резко обратилась от Люмин к Паймон, и Предвестник медленно спустился с постамента, подходя ближе к наивной фее и заставляя ее, наконец, замолчать. Агрессия, звучавшая в голосе Фатуи всего мгновение назад, вновь уступила место бархатистой мягкости. Но под этим бархатом дремал острейший клинок, скрывающий всю мощь водной стихии: – Не слишком ли много... ты болтаешь?! Начав мягко и слегка игриво, Чайльд едва не прорычал последние слова и, прежде, чем кто-либо из присутствующих успел среагировать, рука Предвестника выпрямилась, и в сторону Паймон полетело заклинание, сверкая электрическими искрами. Это была небольшая сфера, двигающаяся с невероятной скоростью. Коснувшись чужого тела, она превратилась в клубок дыма, но этот дым оплетал тело, словно лианы и... прямо на глазах Люмин сжимал тело ее подруги с размерах, делая еще более миниатюрной и хрупкой, чем обычно. Тарталья звучно усмехнулся и произнес в более шутливой манере, одним быстрым рывком устремляясь вперед и перехватывая несчастную Паймон в воздухе, крепко сжав ее в ладони, скрытой под кожаной перчаткой: – От тебя стало слишком много шума. Не лучше бы тебе замолкнуть и не мешать? Я должен закончить свою миссию, порученную мне Царицей. Мне некогда играть с вами двумя. Пока Тарталья говорил это, он все приближал и приближал к себе ладонь с зажатым внутри трепетным и беспомощным созданием. И когда безуспешно сопротивляющаяся и без конца дерзко умоляющая отпустить ее фея, зависла в паре сантиметров от его лица, Чайльд слегка сдвинул маску в сторону, обнажая нижнюю часть лица, и зловеще усмехнулся. – Отпусти меня! Ты!.. Тебе это с рук не сойдет! – надрывалась Паймон, не оставляя своих попыток вырваться из захвата и вызывая у Предвестника лишь новые и новые приступы смеха. – Неужели? – риторический вопрос был произнесен с таким холодом, что он был способен оседать морозом на коже. – И как же ты меня остановишь? Последний вопрос был обращен уже к Люмин, устремившейся на помощь, но... Раньше, чем путешественница успела добежать, Тарталья неожиданно приоткрыл губы и, распахнув рот пошире, перехватил миниатюрное тело Паймон двумя пальцами, удерживая за шкирку, словно котенка, и одним, едва уловимым движением подбросил ее над собой, умело поймав ртом. Затем губы сомкнулись с влажным, звонким звуком, и в наступившей тишине, прерываемой лишь стуком каблуков Люмин, которая опоздала всего на секунду, прозвучал мощный глоток, отправляющий абсолютно беспомощную и беззащитную Паймон во тьму. Чайльд выпрямил голову и негромко рассмеялся, коротко облизнувшись напоследок, поправив маску и плавно развернувшись к подоспевшей путешественнице: – Вот мы и остались один на один. И не надейся, что я дам тебе хоть малейший шанс на победу. Ты осмелилась перейти мне дорогу. И больше я не стану с тобой церемониться! Едва договорив последнее слово, Чайльд, как ни в чем не бывало, выхватил глефу и, как следует раскрутив ее, сделал резкий выпад вперед, нападая еще более резко и стихийно, чем до этого. Маленькая фигура девушки вросла в холодный каменный пол. Люмин едва заметно трясло. Зрачки в янтарных глазах сузились, кажется, до размера зернышка риса, этим безжизненным взглядом девушка смотрела в сторону Фатуи. Произошедшее только что казалось ей нереальным, просто причудливым сном, какие снятся при болезни. Хотя нет, нереальным и неважным было все, что произошло после ее падения от яркой пурпурной вспышки. Экзувия... Гнозис... его пропажа... обвинения от Чайльда – это все ощущалось ненастоящим. А реальным был лишь оглушающий звук чужой глотки. Паймон бесследно пропала в другом существе в мгновение ока, будто ее никогда и не было. Пребывая в шоковом состоянии Люмин не сразу осознала, что Предвестник хотел донести, но, когда Фатуи стремительно ринулся прямо на нее, девушка машинально попыталась отразить атаку. Люмин чуть запоздало выставила меч, парируя удар, но даже небольшого ее промедления было достаточно, чтобы прочувствовать угрозы Чайльда на деле. Ее плечо тут же болезненно заныло от такого натиска, заставившего девушку заметно отскочить назад, едва не потеряв равновесие. Но немного выйдя из ступора от боли, Люмин всем своим существом прониклась жаждой отмщения за свою спутницу. За единственное преданное ей создание в этом мире, за свою маленькую подругу. Проведя успешную, почти молниеносную контратаку, девушка, заставила теперь уже Предвестника неуверенно пошатнуться. Люмин, войдя во вкус, не щадила противника, накидываясь на него с непривычно большой силой. Впрочем, Чайльд не оставлял ей выбора: даже такие яростные атаки, он в большинстве своем парировал и отвечал таким же натиском. Энтузиазм Люмин понемногу истощался, и она уже начала задумываться о смене тактики, когда Предвестник вдруг неподвижно остановился на почтительном расстоянии от путешественницы. Тарталья немного сдвинул свою багровую маску и поднес руку близко к лицу. Люмин почему-то точно знала, что их глаза встретились в этот момент, хотя у Фатуи они все так же были скрыты. – М-м-м, – Чайльд нарочито медленно облизал сначала указательный палец, а потом быстро повторил то же самое со всеми остальными, обсасывая кожаную перчатку и довольно мыча что-то себе под нос. Люмин, словно зачарованная, не могла отвести взгляд и, кажется, перестала моргать лишь бы не пропустить ни мгновения этого отвратительно-гипнотизирующего действа, когда ей все же пришлось это сделать: девушка почувствовала, как ее пушистых ресниц коснулась влага. Обычное глумление лишь сильнее распалило бы ее к схватке, но в этой ситуации лишь напоминало о ее полной беспомощности и захлестывало небывалым отчаянием. Ведь правда, что она могла сделать? Единственный выходом было – убить Тарталью. Но, учитывая нынешний расклад, скорее все произойдет наоборот, и ее последним пристанищем станет Золотая Палата. Даже осознавая вероятность такого исхода, Люмин не могла всерьез волноваться о нем. Все, о чем юная путешественница могла думать – ее маленькая наивная подруга. От того, что девушка даже не могла ее видеть, сознание лишь подливало масла в огонь, рисуя самые ужасные образы. А вдруг Паймон уже?.. – Хм, – Чайльд все еще был там же. Он переместил руку гораздо ниже и невесомо прошелся пальцами по животу. Оставив ладонь в таком положении, он неподдельно взволнованным голосом продолжил, при этом плотоядно ухмыльнувшись. – Кажется, твоя подруга, наконец, затихла… Этого было достаточно, чтобы Люмин бросилась на Предвестника, не отдавая отчет своим действиям. – Я убью тебя! Убью! – голос девушки сорвался на крик. Она нещадно атаковала противника, казалось, со всех сторон сразу. Небольшая пелена перед глазами и слезы в уголках глаз не мешали ей быть предельно внимательной и следить за всеми маневрами Чайльда, предугадывая его движения и нанося все новые удары. Впрочем, Тарталья лишь неожиданно усмехнулся, заставив девушку чуть ли не зарычать от ярости, и резким рывком, сопровождавшимся фиолетовыми искрами, оказался за чужой спиной. Люмин не успела среагировать и в ту же секунду почувствовала, как тяжело стало дышать. Темная перчатка с силой вцепилась в тонкую шею, угрожающе крепко сжимая горло девушки. Люмин инстинктивно выронила меч, перехватывая своими ладонями чужие руки и при этом, наоборот, подначивая их сжиматься еще сильнее. Словно тряпичную куклу, Чайльд развернул слабо сопротивляющуюся Люмин к себе лицом и, не прикладывая особых усилий, будто ее тело и правда было из ваты, поднял чуть выше уровня своих глаз. Девушка не помнила в какой момент Предвестник успел снова закрыть лицо маской и теперь таращился на нее снизу-вверх сквозь черные прорези. Люмин беспомощно болтала ногами в воздухе, уже почти оставив попытки отцепить руки Фатуи от горла, и просто пыталась ухватить воздух, открывая рот, словно выброшенная на берег рыба. – От…пу…сти, – охрипшим шепотом она по слогам смогла произнести лишь одно слово, причем Люмин не была уверена, возможно ли было ее хоть как-то расслышать. Рьяная угроза полностью сменилась жалкой мольбой. В ответ на это Чайльд лишь молча слегка наклонил голову набок. – Как скажешь, – с садистским оскалом вдруг ответил Предвестник и с приглушенным рычанием сжал напоследок свинцово-фиолетовое горло девушки еще сильнее и отшвырнул хрупкую фигурку от себя. После падения Люмин могла лишь, скрючившись от боли, судорожно пытаться отдышаться, теперь уже своими маленькими ладонями держась за нещадно болящее, посиневшее горло. Она не замечала, что все это время безмолвно плакала, зато теперь жалостливые всхлипы было уже не унять. Где-то на краешке сознания девушка слышала приближающиеся шаги и, подняв покрасневшие от слез глаза с алыми жилками лопнувших от удушья капилляров, она увидела, как Тарталья небрежно отпихнул ногой ее клинок в другой конец зала. И, хотя, сам он был безоружен, его жуткая аура, казалось, наоборот, усилилась. – Ты мне уже порядком надоела, – угрожающе произнес Чайльд, неспеша подходя все ближе к неуклюже пытающейся подняться девушке. Еще не оправившись от нехватки кислорода, Люмин лишь пыталась встать хотя бы на четвереньки, разражаясь глухим, дерущим горло, кашлем, но головокружение никак не давало девушке этого сделать. Плохо воспринимая смысл сказанного Тартальей, путешественница смогла с большим трудом произнести лишь одно слово, озвучивая то, что волновало ее больше всего на свете. – Паймон… – со стороны Люмин бы никогда не признала в этом осипшем хрипе свой голос. По тому, как тишину нарушали только чужие шаги, она подумала, что на этот раз ее и правда не было слышно. В этот момент у нее почти получилось наконец подняться, когда чуть ли не над самым ее ухом прозвучал знакомый голос. – Ах, не переживай об этом, – Чайльд уже сидел на корточках рядом с ней и, положив руку на плечо сидящей девушке в ободряющем жесте, почти заботливо продолжил: – Ты же совсем скоро с ней встретишься. Люмин на долю секунду расслабилась от такой контрастной по отношению ко всему происходящему атмосферы. От ощущения легкого поглаживания по плечу она слегка прикрыла глаза, подрагивая влажными ресницами. Она скоро встретится с Паймон, она цела, все будет хоро… Стоп. Что?.. В этот момент ладонь Предвестника быстрым, почти неуловимым движением сдвинула маску с нижней части лица, обнажая пугающую улыбку, больше напоминающую оскал. Мысль о грозном хищнике одним махом разрушила былую идиллию, возвращая путешественницу в прежний кошмар. В сознании девушки вновь замелькала повторяющаяся из раза в раз картина погружения абсолютно беззащитной Паймон в пасть безжалостного убийцы. Казалось, Тарталья даже близко не был готов к тому, чтобы смягчиться всерьез или сбавить обороты. Он лишь вел свою игру. Тон его голоса колебался с дружелюбного на холодный и надменный всего за долю секунды, заставляя сердце девушки то теплеть от хрупкой надежды, то трепетать от страха и отчаяния. И все же какая-то часть сознания Люмин с детским любопытством продолжала наблюдать за Чайльдом, с напряженным вниманием отслеживая каждое его движение, не в силах отвести взгляд. В этот момент кончик языка Фатуи, по-прежнему находящегося в опасной близости от девушки, скользнул по губам, а после поднялся выше, игриво обводя поблескивающую кромку острых зубов. – Играть с тобой было весело, – произнес Тарталья, на мгновение возвращаясь к прежней игривой манере, которая после того, что он сделал, звучала, как еще большее издевательство, как откровенный, неприкрытый садизм. Маска скрывала все эмоции Предвестника, причудливо и жутко искажая его голос: – Нам пора заканчивать. Сейчас ты – всего лишь помеха на моем пути. Чайльд взмахнул рукой, коротко усмехнувшись, и знакомое фиолетовое пламя вспыхнуло над его ладонью. – Ты неплохо удовлетворила мой голод по части поединков, – не прерываясь, продолжал свою линию Тарталья, и его голос становился все более зловещим и мрачным, – теперь пришло время отправить тебя в новое путешествие и воссоединить с твоей дорогой подругой. Надеюсь, ты такая же приятная на вкус. Едкая усмешка прозвенела в воздухе, словно оглушительный лязг оружия. И одновременно с ним яркая вспышка озарила зал, опутывая заклинанием тело путешественницы, сжимая его в размерах и заставляя испытать мучительный приступ головокружения. Пространство вокруг девушки исказилось, вытягиваясь и разрастаясь до невероятных масштабов. И в тишине вновь прозвучал смех, бьющий по нервам, словно удар тока. – Немного жаль, что все так закончится, – произнес Тарталья с наигранным сожалением, нарочито медленно приближаясь к миниатюрной фигурке девушки, лежащей на полу, – но тебе все равно больше нечем меня удивить. Договорив эту фразу, Чайльд склонился над беспомощной и абсолютно безоружной Люмин, угрожающе нависая над ней. Лицо Предвестника по-прежнему было надежно скрыто под маской, открывая лишь блуждающую на губах садистскую улыбку. В этот раз заклинание не рассеялось сразу, удерживая девушку в клубке искрящихся фиолетовых нитей, непохожих ни на один из элементов. Они были прочными, как сталь, гибкими, как проволока, и с легкостью реагировали на любое движение путешественницы, любую попытку вырваться или оказать сопротивление, каждый раз затягиваясь еще туже. Глядя на бесплодные попытки своей пленницы вырваться на свободу, Чайльд звонко рассмеялся без тени злости или враждебности. Это был смех человека, которому нравилось играть чужими судьбами. И, похоже, его даже не мучила совесть. Тонкие пальцы в кожаной перчатке ловко перехватили хрупкое тело девушки, сжимая ее в своей ладони, после чего Предвестник поднялся на ноги, выходя в центр зала. Его шаги звонким эхом отдавались в тишине. – Тебе стоило отступить с самого начала, – проговорил Фатуи, неторопливо, но уверенно приближая путешественницу все ближе к своему лицу, где под маской затаился лишь мрак, жаждущий поглотить еще одну хрупкую жизнь, отправив ее в самую глубь себя. Приподняв девушку над своим лицом, Чайльд произнес вкрадчивым тоном: – Ты поплатишься за свое упрямство. Движения Предвестника ускорились. Голова резко запрокинулась вверх, а губы распахнулись, готовясь принять в себя добычу. Маска оказалась приподнята чуть повыше, и на миг под ней промелькнул холодный, беспросветный мрак темно-синих глаз, а после в предельной близости от путешественницы разверзлась бездонная пропасть чужой глотки, готовясь затянуть ее вглубь, и... Раздался звонкий, оглушительный щелчок – и зубы Фатуи резко сомкнулись прямо перед лицом девушки, в самую последнюю секунду, после чего тот перехватил Люмин поудобнее и, приподняв маску лишь наполовину, оставив зловещую тень на верхней части лица, широко улыбнулся, шутливо переспросив: – Испугалась? Нет. Это не случится с тобой настолько быстро. Сперва я хочу сполна насладиться твоим поражением. Люмин понадобилось пара секунд, чтобы унять дрожь в теле и понять, что Чайльд всего лишь клацнул казавшимися теперь чудовищно огромными зубами прямо перед ее лицом. Липкий страх сковывал девушку и без всякой магии все сильнее по мере того, как пальцы в черной перчатке подносили ее все ближе к багровой маске и зиявшему из–под нее ряду острых зубов. Девушка не до конца понимала, в чем будет заключаться наслаждение ее поражением, но судя по тому, как только что Тарталья угрожающе поднял ее над своей пастью, исход будет один. Люмин пыталась вырываться из цепкой хватки, но от каждой попытки шевельнуться в кожу, будто впивались иглы, заклинание было крайне сильным. Неужели Паймон переживала такую же пытку? От мыслей о своей маленькой спутнице у путешественницы вновь заныло на душе, хотя, казалось, в этой ситуации хуже быть на сердце уже не могло. Элементальные силы, как назло, не отзывались на ее мольбы и будто пропали напрочь. Неожиданно девушка ощутила онемевшими ногами, как что-то скользкое и мокрое коснулось их. Это был язык Фатуи, бесцеремонно облизавший ее по пояс. Чайльд, видимо, инстинктивно придвинул ее еще ближе к себе, чуть погружая крошечную фигурку девушки себе в рот. Такая наглядная демонстрация того, как ее буквально собирается съесть разумное существо, такой же человек, хотя Люмин уже не была уверена в том, человек ли Тарталья, прямо сейчас у него была аура жуткого порождения Бездны, подействовала на Люмин шокирующе-отрезвляюще, открывая второе дыхание. Внезапно девушка ощутила то смутно знакомое чувство давно утерянного могущества и, сама, не понимая, как, разбила незримые оковы, заставляя Предвестника отдернуть руку. Каменные шипы даже порвали ему перчатку, окропив белую кожу карминовыми каплями. Это был неожиданный успех, за которым тут же последовало падение, буквальное. Люмин в спешке раскрыла планер, уменьшенный вместе с ней самой. Ее сердце бешено стучало от ощущения погони и пропускало удары в предчувствии того, что ее вот-вот снова схватят со спины. Она спланировала в сторону выхода и, приземлившись на землю, пустилась бежать со всех ног. Осознание того, насколько крошечными были ее ножки лишь подхлестывало шевелить ими быстрее. Она не была уверена, насколько продвинулась к своей цели, когда вдруг девушку ошарашило внезапным осознанием, обрушившимся, как снег на голову, ощущение будто она что-то забыла. Или кого-то... Пропитавшее все ее существо чувство отвращения к себе за свою трусость и эгоизм все еще не заставило ее остановиться. Вместо этого путешественницу настигла мысль, что все это время в зале стояла гробовая тишина. Ее никто не преследовал. Люмин, силясь отдышаться, задрожала всем телом, не решаясь обернуться и посмотреть назад. Спасение казалось таким близким, и ей правда хотелось поверить в то, что там, у нее за спиной ничего нет. Это было так абсурдно, что едва не заставило девушку истерически рассмеяться. Смахивая вновь выступившие слезы, путешественница зажмурилась и развернулась. Открыв глаза, девушка захотела провалиться сквозь землю: Тарталья стоял как ни в чем не бывало, не сдвинувшись ни на шаг. С ленивым и даже скучающим видом снисходительно смотрел на нее, будто бы сам испытывал стыд за ее спонтанный побег. Только убедившись, что он завладел вниманием девушки, Чайльд размеренно... поаплодировал ей, явно саркастически. Казалось бы, такое безобидное действие в нынешнем положении заставило Люмин сжаться в крошечный жалкий комочек и пятиться спиной. Она совершенно не понимала, чего ей ждать, не понимала этого человека, и неизвестность наедине с безумным садистом пробирала ее страхом до костей. Теперь Чайльд, казалось, собирался что-то сказать. – Поздравляю, – холодный, как сталь голос вновь прорезался сквозь наступившую, было, тишину, заставляя девушку замереть на месте в ожидании действий непредсказуемого, как сама стихия, противника. – На этот раз ты действительно меня удивила. Вот только... Ладонь Предвестника неожиданно скользнула по его лицу, мгновенным, едва заметным движением сдвигая маску, открывая еще более надменный, насмешливый взгляд, из которого, казалось, пропали последние отголоски тепла и дружелюбия, оставив лишь жестокость, иронию и легкое, насмешливое любопытство, а прежний голос, слегка окрасившись игривыми нотками, продолжал: – Ты правда собираешься оставить свою подругу там, внутри? – ладонь, отпустив край маски, переместилась. Кончики пальцев, скрытых слегка надорванной перчаткой, коснулись губ, затем скользнули вдоль шеи и груди, после чего рука замерла в самом центре тела, под ребрами. Легкая полуулыбка тронула губы Фатуи, когда он произнес на выдохе с насмешливыми искорками превосходства в глазах: – Бросишь ее там, совсем одну? Произнося это, Чайльд медленно сделал два шага вперед и вновь поднял ладонь, с которой все еще сочилась кровь, что, казалось, не только не смущало Предвестника, но и раззадоривало его пылающий азарт. Вокруг пальцев юноши заплясали знакомые фиолетовые искры: – Ты зашла слишком далеко, чтобы рассчитывать на мое снисхождение. Но из уважения к твоей технике, я предлагаю сделку: если сдашься мне добровольно, я отпущу твою драгоценную подругу. Целой и невредимой. Но тебе придется идти до конца, – сапфировые глаза, внутри которых продолжал сгущаться мрак, казалось, порожденный самой Бездной, сузились, а улыбка превратилась в хищный оскал, когда кончик языка игриво провел по губам, замерев в самом их уголке на краткий миг, прежде, чем скрыться: – Ты можешь мне не верить, но выбор у тебя невелик. Сделав еще шаг, Тарталья хмыкнул и остановился, с улыбкой опустившись на одно колено, и подставил ладонь, вытянув ее вперед и замирая в таком положении: – Тебя ждет новый, неведомый регион, которого нет ни на одной из карт. Восьмой регион Тэйвата! Фатуи негромко рассмеялся без тени истинной радости, но, казалось, оставшись вполне довольным своей неудачной шуткой. Всполохи фиолетового цвета по-прежнему кружили над его ладонью, однако заклинание не спешило формироваться. Казалось, Предвестник и в самом деле решил играть честно, предоставив своей жертве выбор: сдаться на милость победителя или же подвергнуться своей участи насильно. Глубокие, словно омут, глаза сияли твердой решимостью воина, способного умереть за свои идеалы. И сейчас он бросал путешественнице очередной вызов, словно вопрошая: готова ли она умереть за свои. Взгляд Фатуи, наконец, стал серьезным, однако, глядя на него, нельзя было с уверенностью сказать, что он задумал и можно ли верить его словам. Люмин молча выслушала предложение Предвестника. Ситуация была безвыходной, похоже, ей правда суждено закончить свое путешествие так. Почему-то все это время ее не покидала какая-то слабо теплящаяся, непонятная для Люмин надежда, нет, не на свое спасение, но на спасение дорогого ей существа. Так что решение пожертвовать собой она приняла уже давно. С видом ягненка, ведомого на закланье, она, опустив голову подошла вплотную к раскрытой пред ней ладони. Но вдруг, демонстративно остановившись в жалких миллиметрах от нее, сурово посмотрела на Тарталью исподлобья. – Сначала отпусти Паймон, – девушка, видимо вдохновленная своим героическим самопожертвованием, почти процедила это, глядя прямо в глаза своей смерти. Звонкий смех едва дал путешественнице закончить фразу, после чего ладонь отодвинулась, прислонившись к чужому подбородку. На лице Предвестника вновь расцвела почти дружелюбная улыбка. Подобная самоотверженность девушки тронула сердце Тартальи, на мгновение вернув его прежнего, куда больше знакомого Люмин. Однако намерения Фатуи явно не изменились: фиолетовые всполохи по-прежнему зловеще витали в воздухе, а глаза Чайльда оставались холодными. Теперь в них лишь поприбавилось азарта, но путешественнице это вряд ли сулило нечто хорошее. Скорее, совсем наоборот. Мгновение миновало – и мягкое тепло улыбки вновь сменилось насмешкой в уголках губ: – Вижу, ты не понимаешь ситуацию. Ты утратила свое право диктовать мне условия. Тарталья окинул девушку тяжелым взглядом, словно испытывая на прочность, после чего вновь, как ни в чем не бывало, улыбнулся, заговорив немного теплее и дружелюбнее. Но его слова совершенно не соответствовали этому выражению лица и тону голоса: – Мне не нужно твое согласие. Я могу сковать тебя снова – и отправить следом за ней. Сомневаюсь, что в этот раз тебе хватит сил остановить меня. Чайльд задумчиво улыбнулся, словно на миг уносясь в свои мысли, а затем, неожиданно смягчившись, рассеял жуткое сияние вокруг своих пальцев и вновь вытянул ладонь вперед – Если сделаешь это добровольно, я отпущу твою подругу, – произнес Чайльд почти ласково. – Даю слово. От решительности Люмин вмиг не осталось и следа. Ей не оставалось ничего, кроме как злобно сверлить взглядом раскрытую перед ней ладонь, уже не искрящую, как прежде, жуткими пурпурными искрами. Она ощущала себя ужасно униженной: даже на смертном одре ей отказывали в простой просьбе. Все снова шло так, как того желал Тарталья, она не была хозяйкой положения ни на секунду. Люмин не так представляла себе свой последний час, в ее глазах она была героиней, бесстрашно принимающей смерть в пасти чудовища, жертвуя собой ради спасения невинного. Но Фатуи не дал ей насладиться даже таким скромным удовольствием и отрезвляюще приструнил, напоминая о ее жалком положении. Люмин так и продолжала буравить взглядом руку Предвестника, видимо, ожидая, что еще чуть-чуть – и он падет от такой мощи... Тем не менее, Чайльд все еще был здесь и, кажется, начинал терять терпение, о чем и намекнул путешественнице, тяжко вздохнув. Здравый смысл подсказал Люмин, что единственным выходом оставалось подчиниться. Она ступила на ладонь, немного пригнувшись, будто стремясь спрятаться от чужих глаз. Это была та самая рука с разорванной перчаткой. Люмин немного подбодрил вид пусть и незначительных, но нанесенных ее рукой увечий своего палача. Распаленная каким-то неуместным азартом, девушка едва слышимым шепотом произнесла: – Да что б ты подавился!.. Впрочем, осознав, что сказала такую детскую угрозу вслух, путешественница в волнении закрыла лицо руками. То ли от стыда, то ли от ожидания того, что последует за ее неожиданной дерзостью. Тарталья насмешливо улыбнулся, молча перехватив девушку за талию, и приподнял ладонь, осторожно удерживая ее на весу, на удивление мягко прикасаясь к миниатюрному тельцу. Убедившись, что Люмин теперь никуда не сбежит, Фатуи медленно поднялся и выпрямился в полный рост. Призрак улыбки все еще витал на его губах: – Твоя решимость меня радует. Но не волнуйся, – в глубоких глазах рябью промелькнула ирония, – ты проскользнешь вглубь быстро, легко и безболезненно для нас обоих. Едва договорив эти слова, Предвестник неожиданно поднес путешественницу вплотную к себе, остановив ладонь прямо на уровне своего лица, не дав девушке даже опомниться, и приоткрыл губы, словно намереваясь без лишних церемоний поглотить ее. Но вместо этого лишь улыбнулся широкой, дружелюбной улыбкой и вкрадчиво шепнул, обдав потоком своего дыхания: – Вот так... Кончики пальцев Чайльда неожиданно крепче сжали талию Люмин и потащили ее вниз, прислоняя вплотную к своей шее и не давая возможности отстраниться. Затем прозвучал громкий, мощный глоток, отчетливо зазвенев в ушах путешественницы, вынужденной находиться в предельной близости к своему противнику. Прежде, чем девушка успела перевести дух, Тарталья вновь вернул ладонь в прежнее положение и, как ни в чем не бывало, с почти нежной улыбкой переспросил, словно речь шла о каких-то пустяках: – Приступим? Чайльд весь светился от восторга, упиваясь своим торжеством. Однако, что-то в нем изменилось. Всего на малую толику, но весьма ощутимо. Сейчас юноша куда меньше был похож на жестокого Предвестника и куда больше – на прежнего себя, с которым путешественница нередко делила трапезу. И... Тем страннее для нее было самой становиться его нынешней закуской. Люмин, силясь прийти в себя после того, как ее бесцеремонно прижали к чужому горлу, лишь неосознанно кивнула на и не требовавший ее ответа вопрос Тартальи. Ощущение такого обманчивого и ужасно неуместного дружелюбия Предвестника производило впечатление гораздо более сильное, чем просто страх. Люмин бы даже хотелось, чтобы все произошло поскорее и чтобы Чайльд наконец замолчал и дал ей смиренно, но гордо принять свою смерть, но тот, словно издеваясь и показывая свое превосходство, растягивал момент подобными действиями. Это было странным даже в нынешней ситуации, хотя Люмин удивило не сколько само действие Предвестника, сколько ее реакция на него. Это казалось нелепым, но от оглушающего звука чужой глотки, дыхание девушки прервалось от... смущения. Природа этого чувства была загадкой для путешественницы. Почему-то прикосновение чужой горячей кожи, тем более, такого могущественного существа, как Одиннадцатый Предвестник, для столь хрупкого создания, как путешественница в своем нынешнем обличии, ощущалось совсем иначе, нежели такое же касание для обычного человека. В этом было будто бы что-то… сокровенное. Были ли причиной тому сложившиеся обстоятельства? Люмин не смогла бы, вернее, не захотела бы отвечать, даже если бы знала ответ. Ее собственная реакция еще сильнее вгоняла девушку в краску. В порыве противоречивых чувств путешественница действительно не заметила, как добровольно согласилась на свою участь. Не то, чтобы Чайльду действительно было интересно узнать ее мнение, но оттого, что его жертва, хоть и неосознанно, выразила добровольность, синие глаза заиграли хитрым прищуром. Юноша вдруг поднял ладонь так, чтобы их глаза оказались на одном уровне, или так хотя бы казалось, он все равно смотрел на путешественницу свысока. Его взгляд не сулил Люмин ничего хорошего, а уголки губ поползли вверх, создавая какой-то ехидный оскал. Чайльд, кажется, собирался снова ошарашить девушку словами. Губы Предвестника приоткрылись, обнажая острые края белоснежных зубов. От этого зрелища все его прежнее дружелюбие разом обесценилось для находящейся чересчур близко миниатюрной Люмин. – Твоя сила духа поражает меня, – с нотками игривой иронии проговорил Фатуи. Было сложно сказать, чего в его словах больше: насмешки или настоящей похвалы. – Я уже понял, что гнозиса у тебя нет. Ведь ты никак не успела бы опередить меня. Вероятно, его забрал кто-то другой. И тебе, в отличие от меня, было это известно. То, как ты отчаянно сражалась, воодушевляет. Уголки губ вновь поползли вверх, а сапфировые глаза слегка сощурились, устремившись на Люмин. Дружелюбные искорки во взгляде Тартальи, сверкнув в последний раз, исчезли, уступая место холодному, стальному блеску: – Раз ты настолько смелая, может, полезешь внутрь меня добровольно? Усмешка почти исчезла с губ, но отразилась в глубине глаз таким провокационным злорадством, что по спине путешественницы невольно пробежала волна мурашек. И, словно чтобы добить ее окончательно, Чайльд добавил: – Думаю, твоя подруга уже заждалась тебя. Составишь ей компанию? Кончик языка Предвестника, по-прежнему не спускающего глаз со своей будущей жертвы, плавно скользнул по губам, обводя контур и словно выражая предвкушение от следующей трапезы. А затем губы также медленно разомкнулись, а ладонь вместе с сидящей на ней путешественницей угрожающе придвинулась прямо к распахнутой пропасти чужого рта, после чего остановилась, предоставив девушке новый непростой выбор. Люмин едва удержалась, чтобы не вздрогнуть от близости смертельной угрозы, но ей удалось совладать с собой, метнув грозный взгляд в сторону Фатуи, как единственное доступное ей сейчас оружие. И все же девушка медлила, размышляя про себя, действительно ли она спасет этим Паймон или же все это – просто очередной обман. Быть игрушкой в чужих руках путешественнице совсем не хотелось, но за неимением лучшего варианта, а также из опасения показаться слабой, она молча придвинулась ближе, присев на край ладони и толкнувшись ногами вперед. Ощутив влажное, вязкое прикосновение языка, девушка на мгновение замерла, привыкая к ощущениям и невольно чувствуя, как по коже прошел холодок. Тарталья наблюдал за ней, изгибая губы в молчаливой усмешке. И, когда ноги миниатюрной путешественницы оказались внутри по колено, Чайльд плавно обхватил девушку за талию, мягко вталкивая глубже и смыкая губы, не сводя с нее внимательного взгляда глубоких, насмешливых глаз. Предвестник не спешил что-либо предпринимать, оставляя за Люмин право самой приблизить собственную участь. И та, к его удивлению, действительно совершила еще один толчок вглубь, достаточно уверенно, чтобы сердце Чайльда дрогнуло от невольного восхищения этим поступком. Тем временем Люмин, оказавшись внутри по пояс, как раз собиралась протолкнуть себя внутрь окончательно и бесповоротно, чтобы не видеть больше устремленного прямо на нее взгляда, от которого бросало в дрожь, заставляя снова и снова ужасаться тому, что вот-вот должно было произойти с ней. Но в этот самый момент пальцы Предвестника вновь сжались вокруг талии миниатюрной жертвы, вытаскивая ее наружу, и переместились чуть выше, удерживая девушку в воздухе, подвешенной за кисти рук. – Твоя смелость и правда не знает границ, – с неожиданной теплотой проговорил Тарталья, глядя в глаза Люмин и вновь заставляя ее испытать целую бурю противоречивых чувств. Путешественница давно перестала даже пытаться понять логику своего противника и смиренно ждала, когда ей дадут завершить начатое. И то, насколько несерьезно сам Предвестник относился к происходящему, выводило ее из себя, заставляя напряженно хмуриться и то и дело бросать довольно грозные взгляды из-под нахмуренных бровей. Казалось, самого Чайльда это только раззадоривало, так что он негромко рассмеялся, произнося слегка нараспев: – Не волнуйся. Совсем скоро ты тоже окажешься внутри. И я исполню свое обещание. Теплая улыбка тронула губы юноши, когда он взглянул на Люмин, встретившись с ней взглядом и… совершенно неожиданно коснувшись ее макушки кончиками пальцев другой руки, ласково потрепав по волосам. Это было настолько абсурдно и неуместно, что вызвало у Люмин нервную улыбку, больше напоминающую легкое подергивание губ. Этого, однако, оказалось достаточно, чтобы приободрить и без того излишне смелого Фатуи, сподвигнув продолжить начатое, но уже со своей стороны. – Спасибо за хороший поединок, – сощурив сапфировые глаза в полуулыбке произнес Чайльд и поднес крошечное тельце вплотную к своим губам, вкрадчиво добавив: – Приятного путешествия вглубь. Улыбнувшись напоследок, Тарталья, наконец, приступил к поглощению всерьез. Приподняв девушку над собой, Фатуи распахнул губы, принимая чужие ступни внутрь и плавными движениями затягивая их глубже, покрывая слюной и смакуя, словно карамель. Он действовал уверенно и спокойно, словно и вовсе не испытывал ни сомнений, ни угрызений совести. «И зачем, в таком случае, нужно было предоставлять мне выбор?..» – пронеслось в голове путешественницы, старавшейся сохранять мужество из последних сил, но блуждающая по телу девушки дрожь все никак не унималась, и удерживать ее становилось все сложнее. Потому Люмин просто старалась не смотреть вниз слишком пристально, чтобы не запугать себя еще сильнее. Она сделает это. Ради Паймон. Это достойная плата за ее спасение. Пока погруженная в размышления девушка всеми силами абстрагировалась от происходящего, ее миниатюрная фигурка оказалась внутри уже до колен. Игнорировать ощущение влажности на коже становилось все труднее, и насмешливые искры в глазах Предвестника делали ситуацию в разы хуже, чем если бы Тарталья предпочел вновь вести себя, как закоренелый садист, которым, судя по всему, и являлся на самом деле. Тем временем, сам Чайльд явно получал удовольствие от процесса, игриво проводя по телу своей жертвы языком и медленно опуская ее все ниже, неотвратимо приближая развязку. Когда миниатюрная девушка снова оказалась внутри по пояс, и губы сжались вокруг нее, взгляд Фатуи оказался прикован к лицу путешественницы, бесстыдно всматриваясь ей в глаза с озорным блеском в ледяной глубине его собственных. Люмин выдержала и этот взгляд, ощущая, как мечущийся в груди страх достигает своего апогея и понемногу отступает, сменяясь усталостью. Но даже сейчас в глазах девушки пылала решимость, заставившая Фатуи звучно усмехнуться. Эхо вместе с вибрацией скользнули волной вдоль миниатюрного тела, исчезнув где-то в глубине глотки, а затем подбородок поднялся выше, а губы парой движений вобрали девушку внутрь чужого рта почти до самых плеч. Глубокий, внимательный взгляд концентрировался на путешественнице, словно враг пожирал девушку еще и глазами, и Люмин оставалось лишь молча ждать, когда все закончится. Наконец, наигравшись вдоволь, Тарталья в последний раз взглянул в глаза путешественницы и мягким, но вполне уверенным движением втолкнул ее внутрь целиком, максимально плавно погрузив в себя ее руки, вытянутые на всю длину. Прежде, чем девушка окончательно исчезла в пасти хищника, тот умудрился легким, почти неуловимым движением вновь коснуться ее макушки самыми кончиками пальцев. Прикосновение получилось очень нежным и почти расслабляющим, но Люмин была уже слишком измотана морально и физически, чтобы хоть как-то отреагировать или осознать происходящее. Оказавшись в полной темноте, путешественница закрыла глаза и восстановила дыхание, ощущая, как предательские слезы все же проступили, стекая по щекам. Что ж, это была ее последняя битва. Но во всяком случае, она прошла ее до конца. И хотя бы Паймон скоро будет спасена. Люмин улыбнулась сквозь слезы, не открывая глаз, приготовившись к своему погружению в Бездну, из которой нет возврата. А затем прозвучал мощный, оглушительный глоток, отправляя девушку в самую глубь другого существа, утягивая ее на самое дно, словно пучина вод, не ведающая ни сострадания, ни сожалений. Между тем, Чайльд, проглотив свою добычу, с наслаждением облизнулся, плавно проводя кончиками пальцев вдоль своей шеи, словно провожая Люмин в последний путь. Никто не смог бы сказать наверняка, был это жест, рассчитанный на несуществующего зрителя, эпатаж или нечто иное. Пока миниатюрная девушка медленно опускалась все глубже и глубже, Тарталья, прикрыв глаза, наслаждался каждым мгновением ее путешествия вглубь себя, рвано вздыхая и чуть заметно улыбаясь. Ощутив, что скольжение прекратилось, Чайльд улыбнулся чуть шире и прислонился спиной к одной из колонн, переводя дух и понемногу приходя в себя. Все время погружения прошло для Люмин совсем не так приятно и радужно, как для ее хищника. Она ощущала лишь беспомощность и отчаяние и, оказавшись за пределом видимости противника, уже даже не пыталась сдержать слезы. Путешественнице не хотелось умирать. Не сейчас. И не так. Слишком рано! Она даже не нашла своего брата. Их ждало еще множество миров. Она не была готова умереть сейчас. «Это все ради Паймон. Ради Паймон…» – повторяла она про себя, как мантру, чтобы успокоиться, но это совсем не помогало. Однако, прежде, чем девушка оказалась в самой глубине чужого желудка, ее окутала уже знакомая ей сфера, но на этот раз она не была похожа на сковывающие щипы, а куда больше напоминала защитный барьер, удерживающий ее внутри. От изумления Люмин перестала плакать и даже открыла глаза, осматриваясь по сторонам. От странной сферы исходило тусклое, темно-фиолетовое свечение и, когда глаза путешественницы немного привыкли к темноте, она различила вдалеке чей-то силуэт… – П… аймон? – тихо прошептала Люмин, делая неуверенный шаг вперед. На этот раз сфера не сдавила ее со всех сторон в ответ на движение, а, напротив, переместилась вместе с ней, словно элементальный щит. Подойдя ближе, путешественница увидела свою миниатюрную спутницу, находящуюся внутри точно такой же сферы. Та мирно спала, бормоча что-то про рисовые шарики с похлебкой и вкуснейшее мороженое на свете, и девушка не удержалась от улыбки, ласково тронув ее за плечо, невесомо и мягко, чтобы не разбудить. Осознание, что они обе живы, накрыло Люмин с головой, словно огромная волна, разом сменяя отчаяние и страх на перехватывающий дыхание восторг, смешанный с долгожданным облегчением, когда снаружи послушался звонкий голос: – Я же говорил, что не убью тебя. Я всегда держу свое слово, вот только я не смогу отпустить вас прямо сейчас. Услышав эти слова, путешественница сперва приободрилась, осознав, что никто и не собирался убивать их с самого начала, но невозможность получить свободу вызвало у нее очередной порыв злости: – Но ты обещал! – Знаю, знаю, – жизнерадостным тоном отозвался Чайльд, – я сказал, что отпущу Паймон, если ты отдашься мне добровольно. Я и правда отпущу вас обеих. Скоро. Но сперва мне нужно закончить свое задание. Вы двое здорово спутали мои карты. Я был удивлен, узнав, насколько ты сильнее, чем описывалось в отчетах Синьоры. Как такое возможно? Люмин не ответила на этот вопрос, молча скрестив руки на груди и пытаясь справиться с бурей противоречивых эмоций. – Разумеется, ты мне не ответишь, – негромко и с легким разочарованием проговорил Тарталья. И продолжил мягко, словно успокаивая девушку: – Я, должно быть, перешел черту, пытаясь остановить тебя. Эта техника, тайное наследие Каэйн`риаха, оказалась слишком непредсказуемой. Я слышал, что она способна временно затуманить разум, но я не ожидал, что зайду настолько далеко. Мы разберемся с этим позже. Я хотел бы однажды повторить нашу схватку, когда все закончится. Я ценю сражения с сильными противниками, но до некоторых пор мне слишком часто приходилось иметь дело со слабаками. Если ты окажешь мне честь, путешественница, я был бы рад сойтись с тобой в поединке снова. Девушка слушала путаную речь Фатуи безмолвно, силясь постичь чужой образ мыслей. Благодарность за проявленное милосердие со стороны врага боролась в ней с накатывающим раздражением за его хаотичные, напористые действия. И все же по какой-то причине Люмин не могла разозлиться на этого человека всерьез. – Поговорим об этом потом, когда я выберусь отсюда, – с некоторым недовольством в голосе ответила девушка. – Хорошо, – в чужом голосе отчетливо проступил отголосок искренней радости, – а теперь засыпай. Я не допущу, чтобы сила, подобная твоей, встала на пути Фатуи, но я действительно не собираюсь убивать тебя. Будь уверена. Едва прозвучали последние слова, как Люмин ощутила исходящее от сферы тепло, от которого все тело разом стало ватным и податливым, и разум окутала сонливость. Она хотела что-то возразить, но усталость была слишком сильна, потому девушка надеялась лишь на то, что сможет впоследствии вмешаться в планы Предвестников и остановить их. Когда немного отдохнет… Почувствовав, что его новая пленница постепенно засыпает внутри, Тарталья мягко улыбнулся, невесомо касаясь своего живота, и присел на пол, замирая на краткий миг, давая себе своеобразную передышку перед предстоящим погружением Ли Юэ в беспросветный хаос. Искры легкого предвкушения то и дело сияли в глазах Предвестника, когда он мысленно отодвинул все это, позволив себе на несколько секунд побыть не Чайльдом и даже не Тартальей, а просто Аяксом. За всей этой болтовней о поединках он так и не успел сказать путешественнице главное: «Давай будем друзьями». Юноша сомневался, что однажды его предложение примут, но собирался рискнуть. То особое одиночество, что он нередко видел в глазах путешественницы, всегда отзывалось в его сердце, в котором тоже было место для тоски по далекому дому. – Все мы заложники наших ролей, верно? – негромко произнес Аякс, задумчиво улыбаясь и мысленно гадая, слышит ли его Люмин, но не слишком рассчитывая на ее ответ. Воцарившаяся тишина на мгновение разрушилась тихим, дружелюбным смехом – и на несколько секунд сапфировые глаза потеплели, озирая мир с мальчишеской наивностью. Но все закончилось, даже не начавшись. Чайльд вновь привстал со своего места, зловеще усмехаясь, и направился к выходу из Золотой палаты. Его глаза блестели азартом и неудержимой решимостью, но где-то в самой их глубине сохранились искры прежнего тепла. Того самого, что невольно пробудила в нем путешественница. И которое обязательно вернется. Когда-нибудь потом. Когда все это закончится.