Cats and Confessions

Катсуки мирно наслаждался одиночеством, которое давала его комната, находя время для подготовки к экзаменам, когда дверь комнаты общежития с грохотом распахнулась. Он должен был знать, что никогда по-настоящему не увидит мир, пока жил в UA. — Ой, — он вскочил из-за стола, размахивая руками, и увидел стоящего в дверном проеме Тодороки. — Бакуго, — его бесстрастный голос был прямым заключением того, что он только что ворвался в комнату. — Двумордый… тебе лучше, блять, объясниться прямо сейчас, — он угрожающе понизил тон, смотря угрожающе. — Я нашел кошку, — ответил он спокойно. О… это снова. Катсуки оценил вид Тодороки. Он был мокрым с головы до пят, и его руки, защищая, обхватывали шишку на его куртке. — Ты придурок, — Катсуки застонал, подбегая к своему шкафу и бросая одежду на кровать. — Переоденься и положи эту чертову кошку, она там уже задохнулась. Тодороки закрыл за собой дверь и опустил маленького серого котенка, который тут же метнулся под кровать Катсуки. Он вздохнул, когда Тодороки сел на пол, продолжая заливать водой пол комнаты, и попытался выманить кошку. — Оставь ее, блять, в покое, — мотнул головой Катсуки. — И переоденься, я тебе это уже говорил, ты заливаешь мою комнату. — А, точно, — Тодороки встал и скинул промокшее пальто. Бакуго фыркнул и отвернулся, чтобы оставить его одного. Тодороки, приносящий котят Катсуки, не был чем-то новым. В первый раз Катсуки поймал его, когда тот пытался войти в общежитие с одним из них, и умолял Катсуки ему помочь. Несмотря на любовь Тодороки к кошкам, он не знал, как о них заботиться. Он также не мог винить идиота, так как знал, что его старик ни за что не позволил бы ему завести домашнее животное, когда он был младше. Итак, Катсуки неохотно помог после нескольких убеждений, и с тех пор, как Тодороки пришел к нему. Они будут держать кошку в комнате Катсуки до тех пор, пока Тодороки не найдет тех, кто их заберет, поскольку Катсуки никого не пускает к себе. Сначала было трудно, но вскоре люди стали обращаться к Тодороки, если искали питомца. Это было чертовски странно. Особенно то, как часто это происходило. Как будто он был магнитом для бродячих кошек. — Полагаю, ты уже дал ему имя, — сказал Кацуки, оборачиваясь, когда Тодороки уже переоделся. Парень кивнул, его лицо смягчилось. — Дождь. Катсуки простонал. — Черт возьми, Двумордый, мог бы быть хоть чуточку изобретательнее. — Как будто твой лучше, — возразил он, в его глазах блеснул озорной огонек. — Все мои имена ахуенные. — «Двумордый» тоже не очень креативно… ну немного. — Да ладно, никто больше тебя так не называет, так что, по крайней мере, они оригинальны, — возразил Бакуго. — Ты уже называл меня шрамоголовым, — парень застыл. — Я просто констатировал факт! — Проблемы с отцом? — Тодороки поднял бровь, а Катсуки уступил. — Ладно, хорошо. Возможно, я немного увлекся. Тодороки фыркнул и порылся в шкафу, вытащив лоток и миску с кошачьим кормом, которые Кацуки там хранил, и запихнул под кровать. Катсуки увидел, как на его лице отразилось беспокойство, и сразу понял, о чем Тодороки собирается спросить. — Могу я остаться на ночь? Я просто беспокоюсь… — Ага-ага, — Бакуго отмахнулся от него, плюхнувшись на кровать и наблюдая, как Тодороки сел рядом. — Ты каждый раз задаешь мне один и тот же вопрос. — Я просто хочу убедится, что с тобой все в порядке, — возразил Тодороки. — Иногда быть вежливым не вредно. Катсуки уставился на пронзительный взгляд, который этот придурок бросил на него. — Знаешь, что вредно? То, что ты, блядь, врываешься сюда без стука, — возразил Катсуки, тыча в него пальцем. Тодороки весело посмотрел в его сторону и лег на бок рядом с Катсуки. Катсуки тоже повернулся к нему, их взгляды встретились. Он позволил себе протянуть руку и пригладить непослушные светлые волосы, упавшие на серый глаз Тодороки. Они замерли так на мгновение, чувствуя вокруг себя знакомую тяжесть в воздухе. Это происходило всякий раз, когда они были одни и им нечем было заняться. Катсуки постепенно начал понимать, что это такое, в конце концов, он никогда не относился к Тодороки так, как к остальным своим друзьям. Во-первых, он был единственным, кого он впускал в свою комнату (а также иногда и на ночь). Он также чувствовал потребность прикоснуться только к нему, и приятное чувство проносилось по его телу каждый раз, когда Тодороки инициировал эти прикосновения. С ним было легко находиться рядом, и Катсуки поставил перед собой задачу увидеть, сколько эмоций тот сможет изобразить на своем депрессивном лице. До сих пор его фаворитом была радость. Когда его улыбка наконец достигла его глаз, и он показал зубки. Тодороки придвинулся ближе, просто наблюдая за ним. Если бы кто-то еще так смотрел на него, Катсуки, вероятно, снес бы ему ебало. Тодороки, однако… блять, Катсуки нравилось, когда он знал, что он смотрит только на него. Катсуки не был уверен, что на этот раз изменилось, но чувствовал, что должен сказать Шото о своих чувствах. — Эй, Двумордый, — пробормотал он, и Тодороки промычал в ответ, придвинувшись еще ближе. — Думаю, ты мне нравишься. Тодороки какое-то время оставался бесстрастным, но Катсуки знал, что иногда ему требовалось немного времени, чтобы понять, что ему говорят (особенно, когда речь шла о чувствах). — Как… как друг? — спросил он, ища глазами ответ, в них шевелилась какая-то надежда. — Типа в романтическом… типа, я был бы не против быть твоим парнем, — он подобрался, наблюдая, как осознание отразилась на чертах Шото. — Да неужели? Катсуки фыркнул и кивнул, ожидая какого-то ответа. — Ты бы хотел быть моим парнем… а если бы ты был моим, то я был бы твоим, — начал бормотать Тодороки, в основном разговаривая сам с собой. — Ты разрешил бы тогда поцеловать тебя? — Угу… — вопрос заставил лицо Катсуки вспыхнуть. — Если… если ты захочешь. Тодороки широко улыбается при этом. — А я мог бы взять тебя за руку? — Только с твоей покруче, а то могу что-нибудь взорвать. — И ходить на свидания. — Ага. — Мне нравится эта идея, — Тодороки обвил руками талию Катсуки, потянув его на себя так, что теперь они были прижаты друг к другу. — И ты мне тоже нравишься. И прежде, чем Катсуки успевает сообразить, его губы нерешительно прикасаются к другим губам. Святая хуйня. Они только что говорили о поцелуях, но он не знал, что это произойдет так скоро. Не то, чтобы у него были какие-то проблемы с этим. Он отпрянул, не совсем понимая, что делать. Ведь это был его первый поцелуй. Тодороки казался таким же потерянным, как и он сам, когда их носы неловко стукнулись, и они оба отстранились. Катсуки усмехнулся, глядя на широко раскрытые глаза Тодороки. — Я не знаю, что делаю, — выпалил он, и Катсуки почувствовал, что улыбается. — Я тоже, придурок. Впрочем, мы с этим разберемся. Тодороки кивнул и положил свои руки на лицо Катсуки. — Можем ли мы повторить это еще раз? — Бля… конечно, сколько угодно, — сказал Катсуки так, будто его сердце не собиралось выпрыгивать из груди. Он неуверенно подождал, пока Тодороки снова наклонился, его губы обветрились, и… — Мяу, — послышалось из-под кровати. Тодороки тут же сел и соскользнул с кровати, с беспокойством заглянув под нее. Кацуки моргнул, уставившись в пустое место, где Тодороки только что собирался его поцеловать. Кошку только что выбрали вместо меня? Катсуки в недоумении сел, уставившись на Тодороки, который ворковал с котом. — Какого хрена, — он был невозмутим, и глаза Тодороки метнулись к нему. — Хм? — он хмыкнул, вопросительно склонив голову. — Ты чертов тупица, — ответил он, и рот Тодороки изогнулся в улыбке. Он нахмурился, протягивая руки и обхватывая лицо Тодороки. — Если ты, блять, собираешься меня поцеловать, то хотя бы доведи до конца. Он сжал их губы в целомудренном поцелуе, прежде чем отстраниться, ворча: — Не могу поверить, что ты предпочитаешь гребаного кота. Тодороки улыбнулся ему и сказал: — Ну, у меня мало времени, чтобы побыть с кошкой… а у нас с тобой много времени. Катсуки вздохнул, даже для него это прозвучало слишком нежно. Глядя, как Тодороки выманивает кошку из-под кровати и кладет ее ему на колени, он предположил, что Тодороки был прав. Если бы ему было что сказать по этому поводу, они были бы вместе навсегда.