Freedom of the Press

Эрен       — Капец как я завидую! Поверить не могу, что ты будешь смотреть Кубок с боковой линии.       — Я все еще не верю в то, что он трахается с Аккерманом.       — Реально! Где подписать, чтобы горячо покувыркаться со звездой?       — Ну ребят, имейте совесть. Они не просто трахаются, у них любо-о-овь.       Я закатываю глаза под хохот собравшихся вокруг меня друзей. Райнер, Жан, Конни и Имир уже успели надраться в слюни: контролировать поток мерзких шуточек у них получается из рук вон плохо. Саша все эти разговоры подначивает, а Марко, Криста и Берт пытаются их же и успокоить. Микаса и Армин не пили вообще. Энни же кажется единственной, кто пока еще не перебрал с выпивкой. Наверное, я был бы таким же пьяным, как и все, если бы не сидел на антибиотиках и обезболивающих: Микаса сверхпристально следит за тем, чтобы в мой рот не упала и капля алкоголя.       Посиделки в баре были запланированы на вечер пятницы, но ребята хотели встретиться именно сегодня: не упускать же такую возможность меня подразнить. Так что алкоголь унес всех уже вечером четверга. На самом деле я успел заранее маякнуть Риваю о том, что мы собираемся проветриться и что ребята скорее всего захотят зависнуть в «Розе». Время близится к девяти — Ривай и Скауты появятся с минуты на минуту. Думаю, мои друзья заслужили этот сюрприз: они подарили мне уйму поддержки с того момента, как та статья была опубликована.       — Как мило… Наш невинный Эрен разрушил неприступную оборону этого сварливого коротышки, — фыркает Жан.       — Как низкий рост связан с моей холодной натурой?       Жан пугается и почти сваливается со стула, пытаясь развернуться, чтобы взглянуть получше на стоящего рядом Ривая. На его губах широкая усмешка. Другие ребята из команды входят в бар, и Эрвин, Майк и Фарлан не могут сдержать смеха, видя тот шок, что застыл на лице Жана. Ривай одаривает его тяжелыми хлопками по плечу, прежде чем подойти ко мне со спины и прильнуть ближе, оставляя поцелуй на моих губах. Я целую его в ответ, кидая полный злорадства взгляд на Жана: он все еще слишком напуган, чтобы хоть что-нибудь произнести.       — Подвиньтесь, засранцы. Освободите местечко для ребят.       Майк, Фарлан, Эрд, Гюнтер и Оруо подтаскивают стулья, рассаживаясь вместе с Риваем и Эрвином. С ними пришла даже Ханджи. Она крепко целует меня в щеку и плюхается на стул слева от меня, Ривай же подсаживается с другой стороны. Пока игроки занимают места за нашим столиком или расходятся по всему бару, мои друзья пялятся на них с широко открытыми глазами и отвисшими челюстями. Конни вовсе выглядит так, будто готов откинуться прямо здесь и сейчас. Он локтем пихает Сашу в бок и поворачивается к ней с застывшим на лице вопросом: «Мне это снится?»       — Ты Конни, верно? — спрашивает Ривай, пока Саша еще не успела заговорить. В поиске подтверждения он оглядывается на меня, а Конни продолжает буравить его удивленным взглядом. Я киваю. — Эрен говорит, что ты здесь самый разборчивый в плане статистики. Ты действительно считаешь, что у нас есть реальный шанс против Стохесса в грядущем матче? — Ривай машет рукой, прося официанта принести ему выпивки.       Слова Ривая словно вытягивают Конни из транса, по-моему, он даже трезвеет молниеносно:       — Д-да, вы наверняка сможете, — торопливо отвечает он. — Бомбардир Стохесса был травмирован и вышел из игры в последнем матче плей-оффа. Он был главной движущей силой команды. У него неплохая замена, но достаточно ли она хороша для Кубка? Я не думаю, что он везуч настолько, насколько это необходимо. Хотя и другие нападающие — ребята непростые. Их вступление в игру усложнит ситуацию. И еще, кажись, стохесские защитники последнее время не то чтобы замечательно справляются. На протяжении всего плей-оффа им пришлось знатно попотеть, лишь бы не дать мячу коснуться сетки. Их голкипер — один из лучших в лиге, так что он в одиночку восполнит пробелы в их игре. Но кто вам запретит использовать эти моменты с выгодой для себя и выжать из них максимум пользы.       Ривай впечатлен. Он переводит взгляд на Эрвина:       — Ты замечал эти дыры в защите Стохесса?       Эрвина наблюдения Конни изумляют примерно так же, как Ривая:       — Нет. Как вернемся, нужно будет пересмотреть записи матчей еще раз. Возможно, эти лазейки изменят нашу стратегию. Малец, это впечатляет.       Все лицо Конни розовеет, он быстро опускает взгляд на собственные руки, покоящиеся на столе:       — Но это еще не все. Вдобавок ко всему, у Скаутов в команде один из лучших бомбардиров-…       — Один из лучших? — ворчит Ривай, перебивая рассуждения, и делает глоток пива.       — Э-э-э, второй лучший бомбардир после стохесского, который сейчас вне игры из-за травмы. А это делает Вас лучшим действующим бомбардиром в лиге на текущий момент. И мистер Захариус-…       — Майк, — перебивает его Майк.       — Эм, Майк. Голкипер с самыми лучшими рейтингами в лиге. У Скаутов есть все возможности и все преимущества, необходимые для победы в грядущем матче. Вам, ребята, просто нужно использовать их с умом.       — Что ж, мы точно примем во внимание твои наблюдения, — подытоживает Эрвин. — Им бы лучше сыграть нам на руку, тогда мы сможем запрыгнуть на первое место.       — Сюда, сюда! — Райнер и Жан кричат практически одновременно, держа свои почти опустевшие стаканы. Они все еще чертовски пьяны, поэтому их случайная синхронность заставляет их залиться в мерзком ха-ха.       — Похоже вечеринка разгорелась еще до того, как мы пришли, — посмеивается Фарлан.       — Тогда нам лучше не отставать, — Ривай ухмыляется и снова подзывает официантку. — Всем по напитку за мой счет, — говорит он, кивая на стол. Потом он указывает на меня и добавляет:       — Кроме него. Он будет воду.       Я рвано выдыхаю и раскисаю на своем стуле. Думаю, Ривай прекрасно знает, что я все еще на обезболах.       — Хороший коротыш. Я тебя отлично выдрессировала, — дразнит его Ханджи. Жан и Райнер изо всех сил стараются не рассмеяться во весь голос, и мне кажется, пивас мог в любую секунду сфонтанировать из носа Кирштайна. Ривай окатывает ее тяжелым взглядом:       — Назови меня так еще раз, и мы выясним, как хорошо я выдрессирован.       — Ну-ну, детки, — смеется Эрвин, который всегда старался быть хранителем мира между своей девушкой и звездным игроком. — Как вам идея вести себя как по-настоящему взрослые и зрелые люди?       — Ханджи? Зрелая? Не смеши меня, — отвечает Ривай.       — И, если уж быть до конца честными, как мы можем считать кого-то настолько низкого взрослым человеком? Эрвин, разве можем? — не перестает насмехаться Ханджи.       — Как прошла сегодняшняя тренировка? — торопливо спрашиваю я, пока эта схватка колкостей не вышла из-под контроля. Хотя все мои друзья точно наслаждаются развитием этой битвы.       — Тренировка заставила меня пиздецки попотеть, — говорит Ривай, слегка поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня. — Почему-то я сегодня был немного не в форме.       Я практически чувствую, как вспыхивает мое лицо, поэтому опускаю свой взгляд на почти закончившуюся воду в моих руках и ерзаю стеклом стакана по гладкой поверхности стола. Мне не нужно даже смотреть на Ривая: я уверен в том, что он ухмыляется. Но, спасибо всему светлому, тема разговора меняется прежде, чем румянец успевает залить мои щеки. Эрвин возвращает всех к обсуждению Кубка. Проходит еще несколько часов, мои друзья привыкают к игрокам, беседы перетекают в непринужденное русло. Ривай удивительно много разговаривает с моими друзьями, хотя для него это дело не совсем обычное. Он не то чтобы разговорчивый, и чаще всего окружающим кажется, что он саркастичный мудак. Но сегодня нет ни следа его обычного поведения, ни намеков на грубый юмор. Он старается вести себя лучшим образом в присутствии моих друзей, хотя и осознал я это только спустя некоторое время. Он пытается произвести хорошее впечатление, и я даже описать не могу, насколько это делает меня счастливым.       Когда принимается решение закругляться и расходиться по домам, трезвые ребята из компании, ставшие водителями на сегодняшний вечер, подбирают и моих в сопли надравшихся друзей, и опьяневших ребят Ривая. Эрвин бесится из-за того, что кое-кто из игроков явно перебрал: думаю, он не хотел бы нянчиться с командой пьянчуг, а завтрашний вылет точно назначен на какую-нибудь абсурднейшую рань.       Ривай берет меня за руку, переплетая свои пальцы с моими, и мы линяем из бара, когда Ривай уверяется: ему не нужно никого подвозить. Я позволяю ему вести меня к машине, расплываясь в широкой улыбке. Уверен, Микаса скоро увидит, что меня нет, и начнет названивать, но прямо сейчас меня это не особо парит.       Ривай полностью овладевает мной, когда мы возвращаемся в его квартиру. Его губы на моих, руки стаскивают мою рубашку. Ханджи наконец-то дала добро, и я могу вернуться к своей нормальной активности, и сейчас Ривай настроен взять от этого все. Мы добираемся до спальни и обрушиваемся на его кровать. Одежда на нас испаряется быстро, я слышу вибрацию телефона на полу, но игнорирую его: в руках Ривая щелкает крышечка тюбика смазки. Он холодными пальцами проходится по моему входу, и я вздыхаю, чувствуя, как они медленно в него погружаются. Немало времени прошло с тех пор, как я последний раз испытывал эти ощущения. Прошлая ночь была нашей первой совместной после того скандала, и я был сверху. Одни только мысли об этой ночи, о том, каково это быть внутри Ривая, неистово меня возбуждают.       Ривай усаживается между моих ног, прижимаясь ко мне, чтобы оставить горячие поцелуи на груди и ключицах.       — Как это? Без твоих штучек-дрючек сегодня? — поддразниваю я его, когда понимаю, что Ривай не собирается ничего нести из своего шкафа.       — Нет, — отвечает он, оставляя влажную дорожку на моей шее. — Сегодня только мы вдвоем.       Он входит в меня, и все колкости, которые только могли крутиться на кончике моего языка, моментально испаряются. Я тяжело дышу, мои руки сжимаются на простынях. Он медлит, его руки отнимают от ткани мои, наши пальцы переплетаются между собой. Он кисти прижимает по обе стороны от моей головы, впиваясь в губы жадным поцелуем, и глубоко толкается.       Ощущения разнятся с теми, которых я ожидал и к которым я привык. Он двигается медленно, его действия и движения наполнены не слепой похотью, а желанием и любовью. Хотя и ее предостаточно. Я стону в губы Ривая, когда он входит в меня глубже. Его губы оставляют мои, чтобы пройтись по моей шее. Я знаю наперед, что моя кожа завтра утром будет черной от синяков, но моментально осознаю, что меня это вообще-то не ебет. Каждый синяк, оставленный на мне Риваем, — это синяк, который я буду любить.       Я чувствую, как его зубы сходятся на моей ключице, пока он продолжает вдалбливаться глубже. Он прикусывает кожу, но даже близко не так сильно, чтобы порвать ее. Его губы возвращаются к моим, и его язык проникает в мой рот.       Впервые за всю историю наших отношений я могу позволить себе сказать, что мы не трахаемся, а занимаемся любовью. И я это обожаю. Наши губы заглушают стоны, Ривай начинает набирать темп. Одна из его рук освобождает мою, чтобы он смог протиснуть ее между наших тел и взять мой изнывающий член, проводя по нему рукой в такт толчкам. Его губы подбираются к моему уху:       — Я люблю тебя, — выдыхает он, и горячий воздух гладит мочку, посылая уйму мурашек по моему телу.       Спустя несколько долгих, глубоких толчков, обжигающих поцелуев и нежных глупостей, которые он шепчет мне на ухо, я взрываюсь и кончаю, пачкая живот Ривая и собственную руку. Ему тоже не потребовалось много времени, чтобы последовать за мной. Толчки становятся рваными, когда горячая сперма заполняет мое нутро. Я чувствую, как он дрожит надо мной, а потом обрушивается на кровать рядом.       Наши тела остывают, на них не остается следов страсти, а я уже снова готов забраться на него для второго раунда. Но он переворачивает меня на спину, возвращая на простыни. Он оставляет поцелуй на моих губах, а за ним дорожку влажных касаний к моей шее, а потом встает с кровати. Проходит по комнате, выключая свет, и возвращается ко мне.       — Мне завтра просыпаться очень рано, так что, извини, но на сегодня все. Иди подрочи в ванной, если ты все еще в настроении потрахаться, — говорит он мне.       — Как романтично-то, — отвечаю я с каменным лицом и отворачиваюсь от Ривая.       Он посмеивается нежно, а затем прислоняется ко мне со спины, обнимая рукой за талию:       — Я стараюсь, — подтрунивает он. Мурашки разбегаются по моей коже, когда он легко прикасается губами к моей шее.       — Если ты не шутил о том, что никакого второго раунда не будет, то тогда тебе лучше бы прекратить. Иначе я реально пойду дрочить в ванной, — говорю я.       Он снова смеется, но ощущение его губ на моем загривке пропадает. Его рука, покоящаяся на моей талии, находит мою ладонь, и он переплетает наши пальцы.       — Спокойной ночи, Эрен.       — И тебе сладких снов, Ривай. Люблю тебя.

***

      Мой будильник начинает трезвонить очень рано. Я громко ворчу, вслепую нащупывая телефон на тумбочке, чтобы отрубить его. Он сваливается на пол, бесящий рингтон замолкает. Я рвано вздыхаю и переворачиваюсь, чтобы найти Ривая. Но моя рука находит только простыни, и я открываю глаза. Я один. Ой блин, точно, у Ривая же ранний вылет. Он, наверное, уже ушел.       Я усаживаюсь и зеваю во весь рот, а потом сползаю на край — нужно поднять телефон. В этот момент мой взгляд за что-то цепляется. На тумбочке на маленькой записке лежит ключ. Ключ как ключ, серебристый такой. Я беру его в руки и разглядываю, прежде чем взяться за записку.       «Паршивец,       Это запасной ключ от квартиры. Прости, что не подбросил тебя в универ. Увидимся вечером.»       По-моему, он сказал, что вылет в четверть восьмого, это значит, что он все еще в аэропорту. Я быстро поднимаю телефон с пола и набираю его. Гудки, гудки, снова гудки. Я почти пугаюсь, что Ривай уже в самолете, но тут он отвечает.       — Привет?       — Ты в курсе, что мне не особо-то нужен ключ, чтобы закрыть двери перед уходом? — поддразниваю я его с ухмылкой на лице.       — Ты только что уничтожил всю романтику, ты, мелкий засранец, — бурчит он. — И это после того, как ты упрекнул меня в том, что я неромантичный.       — Да я ж дразню тебя, угрюмая жопа. Вообще-то я сейчас ужасно счастлив, понял? — я говорю ему, перебирая ключ в руках.       — Это хорошо, — отвечает он, и я слышу по его тону, что он улыбается. — Извини за то, что твое пробуждение было одиноким, но я обещаю, что на произвол судьбы я тебя в квартире не оставил. Скоро должна прийти Изабель, она заберет тебя и отвезет в университет. Или на квартиру. Или куда тебе там будет нужно.       — Знаешь, я могу и на автобусе доехать, — вздыхаю я. — Она не мой водитель. Она даже не работает на меня. Она работает на тебя.       — Ей в любом случае нужно будет заехать ко мне и оставить некоторые вещи. Так что она спокойно может взять тебя с собой, когда будет уезжать, — говорит он. — Посадка началась, так что мне пора идти. До вечера. Я люблю тебя, и будь осторожен, хорошо?       — Хорошо, мам, я буду. Я тоже тебя люблю.       Я кладу трубку и возвращаюсь взглядом к ключу, лежащему в моей руке. Ухмылка растягивается на моих губах. У меня есть ключ от квартиры Ривая. Это огромный шаг, тем более для него. Но он принял решение самостоятельно, мне даже не пришлось просить его об этом. Я даже никогда не думал о том, чтобы попросить. Он отлично справляется со всеми этими трудностями серьезных отношений, и это делает меня невероятно, почти безумно счастливым.       Даже пропущенный звонок и несколько сообщений от Микасы не портят мне настроение. Она не взорвала звонками мой телефон, так что, наверное, она знает, что я уехал домой с Риваем. Я пробегаю взглядом по сообщениям: да, она действительно так и подумала. Набираю ей короткий текстик о том, что задержусь у него, потом выбираюсь из постели и бегу в душ, прихватывая с собой ту же одежду, что носил вчера. Интересно, когда Ривай позволит мне оставить здесь некоторые мои вещи?       Закончив одеваться, я прохожу в гостиную и слышу звон лифта и звук открывающихся дверей. Изабель заходит внутрь, уставившись в несколько листов бумаги. Она одета, как обычно, супер официально. На ней строгая юбка, застегнутая до последней пуговки блузка и высокие каблуки. Она обращает на меня взгляд и замирает.       — О господи… что случилось с твоей щекой, милый? — спрашивает она.       Оу, джизас… Я вытаскиваю телефон из кармана и приподнимаю его, пытаясь увидеть собственное отражение в черном экране. Я точно знаю, что конкретно я там увижу, и, конечно, на моей левой скуле темный синяк размером с мячик для гольфа.       — Я… должно быть, врезался во что-то прошлой ночью, — я отвечаю ей, наигранно смеясь и пожимая плечами. — Я серьезно не знаю, когда я его посадил.       Я вижу, что не убедил ее, хотя она и решила не подвисать на этом. Она оставляет на краю барной стойки бумаги, затем уходит в сторону лифта.       — Хорошо, как скажешь. Ривай       Вся команда взбудоражена и напряжена — подходит день матча. И я не исключение. До начала Кубка всего одна короткая тренировка. Я на взводе, но по совершенно иным причинам. Матч даже близко не так важен для меня, как то, что будет после. Если мы выиграем, конечно.       Когда вся команда заваливается в раздевалку после долгой и изнурительной тренировки, чтобы освежиться, я подхожу к своему шкафчику и открываю его. Сначала проверяю телефон. Ни одного сообщения от Эрена. Он, наверное, еще не приземлился. Я вызвал водителя, чтобы забрать его и отвезти в отель, и я уже предупредил администраторов, что он приедет через день после меня, чтобы они дали ему ключ от номера. Эрен все это знает, я ему объяснял несколько дней назад. Так что причин беспокоиться нет. Он будет в порядке, он напишет мне, когда сядет.       Я кладу свой телефон обратно на полку и достаю маленькую коробочку. Пододвигаюсь к шкафчику поближе, чтобы скрыть ее от любопытных глаз, а потом открываю. Серебристая линия мерцает в тусклом свете шкафчика, и мое сердце снова заходится в бешеном ритме. Утыкаясь лбом в холодный металл дверцы, я надолго задерживаю взгляд на кольце.       Вскоре после того, как Эрен покинул больницу, и после того, как я наконец-то принял мои к нему чувства, я осознал, что он единственный человек, с которым я бы хотел провести остаток своей жизни. Таких как он больше нет. Нет никого, кто смог бы даже на малую долю подобраться ко мне так близко, чтобы я почувствовал то, что заставляет чувствовать меня Эрен. Я люблю его. Люблю так сильно, как и подумать бы не смог, что такая сила любви вообще возможна. И я знаю, что эти чувства не временные. Это не то, что может со временем угаснуть и исчезнуть совсем. Это настоящая любовь. Я бы хотел, чтобы Эрен никогда меня не покидал. Не знаю, больше ли это мило или эгоистично, но это правда. Я хочу, чтобы Эрен был со мной до конца моих дней, и я хочу, чтобы он знал, что именно я к нему чувствую.       Когда я осознал это, я решил, что хочу сделать Эрену предложение. Просто это решение кажется правильным. Но неизменным остается факт того, что это приводит меня в ужас. Всего пару месяцев назад одна только мысль о серьезных отношениях распугивала во мне всех чертей, а сейчас я готов предложить Эрену сделать наши отношения серьезными навсегда? В обычных обстоятельствах я бы предпочел немного повременить даже с подготовкой к тому, чтобы задать этот вопрос, но по каким-то причинам я пообещал себе, что если мы выиграем Кубок, то я сделаю ему предложение именно в этот момент. Если мы не выиграем, я подожду, я дам нашим отношениям больше времени, чтобы устояться и стать более комфортными, прежде чем перейти на новый уровень.       Но я все еще чувствую навязчивое ощущение, что это слишком рано. Согласен, технически мы вместе уже достаточно долго, около полугода, но мы ведь только-только перешли к официальным отношениям. Слишком ли я тороплюсь? Что скажет Эрен, если мы выиграем, и я сделаю ему предложение? Скажет ли он вообще «да»? Его это напугает? Может, мне стоит подумать над тем, что сказать, чтобы мое предложение не выглядело таким неотложным? Чтобы показать ему, что нормально будет отказать, если это не то, чего ему хочется? Не то чтобы я думаю, что он будет делать что-то против своей воли. Он очень упертый, и если он чем-то загорается, то перед собой не видит никаких преград. Нет ничего, что могло бы его остановить. Он вообще может не хотеть быть со мной вечно. Что, если он не желает переходить к этому этапу отношений? Что, если он доволен тем, какие наши отношения сейчас, и не хочет этого менять? Что, если вопрос, заданный так рано, отпугнет его, он скажет «нет» и оставит меня на глазах у сотен тысяч людей?       Вот блять, мне нужно присесть. Я делаю шаг назад, и задняя сторона моих колен натыкается на скамейку. Я приземляюсь на задницу и стараюсь глубоко дышать, чтобы успокоить разыгравшиеся нервишки. Коробочка крепко зажата в моей руке, свешенной между ног. Я опускаю голову и продолжаю пялиться на сверкающую серебристую линию. Что, если я совершаю огромную ошибку? Что, если это чертовски плохая идея? Может, мне не стоит этого делать. Может, мне просто нужно вернуть кольцо и–       — Все в поря-… — я внезапно слышу вопрошающий голос перед собой. Он заставляет меня вздрогнуть. Я почти роняю маленькую коробочку, но успеваю закрыть ее и засунуть в кармашек толстовки.       Я поднимаю взгляд и вижу Эрвина, стоящего передо мной с широко раскрытыми глазами. Дерьмо, он увидел кольцо. Он выглядит шокированным, но улыбка уже начала растягиваться на его губах. Он присаживается рядом со мной.       — Это для Эрена, я полагаю, — начинает он говорить. — Можно я посмотрю?       Я сейчас даже не могу складывать мысли в слова, поэтому в тишине протягиваю ему маленькую коробочку. Уже нет смысла что-то скрывать, по крайней мере от него. Он берет коробочку и открывает ее. Серебристая линия невинно покоится на черном велюре. Тонкая дорожка ярко-зеленых камней изгибается и овивает лицевую сторону. Она переплетается с дорожкой очень светлых, серых камней с голубоватым оттенком. Зеленые камушки близки к той красоте, которую они должны были передать, но я не думаю, что есть в этом мире цвет, который мог бы быть к ней по-настоящему близок, хотя серые весьма неплохи.       — Оно прекрасно, — говорит Эрвин, закрывая коробочку и протягивая ее мне. — Ты заказал кольцо ручной работы?       Я киваю:       — Это оттенок зеленого, максимально похожий на идеальный, из тех, что у них были, но он даже не близок к тому, что был нужен.       — Он должен совпадать с цветом его глаз? — продолжает он, и я снова киваю. — У этого мальчишки невероятные глаза. Я не уверен, есть ли что-то, что может повторить их цвет.       Тишина разливается на долгую минуту, прежде чем он продолжает говорить:       — Когда ты собираешься сделать ему предложение?       — После Кубка, если мы выиграем, — отвечаю я, чувствуя, как сердце опять начинает биться чаще.       — Тебя тревожат посторонние мысли? — предполагает он.       Я не отвечаю. В этом просто нет нужды.       — Я никогда не видел, чтобы ты придавал им такое большое значение, Ривай. Именно по этой причине ты такой хороший бомбардир. Ты точно знаешь, что должен делать, и ты делаешь это без промедления, без единого сомнения. Ты очищаешь разум и сохраняешь его таким до конца. И здесь точно так же. Если ты уже решил, что это именно то, что ты хочешь сделать, и твоей уверенности было достаточно, чтобы даже заказать кольцо ручной работы, то тебе нужно идти вперед. Если ты переживаешь о том, каким будет его ответ, тогда я стану первым, кто скажет тебе, что волноваться не о чем. То, как этот мальчик смотрит на тебя, то количество любви, которое он очевидно чувствует по отношению к тебе, — все это должно быть запрещено законом. Эрен не откажет тебе. Я точно знаю, что он этого не сделает. И я думаю, он будет ликовать от счастья, если мужчина, которого он любит, сделает ему предложение сразу после победы Скаутов в Кубке.       Я вновь уставляюсь на коробочку в моих руках, не говоря ни слова — все и так кристально ясно. Я знаю, что все, что он сказал, — правда. Даже то, что Эрен чувствует ко мне. Он мирился со всем моим дерьмом так долго, он вернулся ко мне даже после того, как я причинил ему боль, и после всего этого он все еще меня любит. Эрвин прав, мне не стоит переживать. Но бабочки в животе никак не угомонятся.       — Не сомневайся в себе, Ривай. Как и всегда до этого, — говорит Эрвин, поднимаясь со скамейки. — Но я все равно должен это сказать: не позволяй своим чувствам повлиять на игру. Твой разум нужен тебе ясным. Тебе нужно не терять настроя. Предложению не быть, если мы не выиграем, верно? Так что сперва сконцентрируйся на матче. Представь, как Эрен будет разочарован, если мы не выйдем из матча победителями, из-за того, что твои мысли были далеки от игры?       Я киваю. Он прав. Я не могу подвисать на этом сейчас. Я должен настроиться на игру. Потому что все это не возымеет смысла, если мы не победим.       — Я буду полностью в игре, я обещаю, — говорю я ему со всей убедительностью и решимостью, какая только во мне была. Я поднимаюсь и становлюсь напротив него. — И спасибо тебе, Эрвин. Мне действительно было нужно услышать это все. Абсолютно все.       Он улыбается и сжимает мое плечо:       — Конечно, Ривай. Я говорил тебе раньше, что ты больше, чем просто игрок в моей команде. Ты мой друг. И если ты дашь заднюю в том, какое решение принял, потому что испугаешься, я тебе этого никогда не прощу.       Я смеюсь и возвращаюсь к моему шкафчику, когда Эрвин собирается уходить. Моя рука укладывается в карман, заставляя меня помедлить.       — Эрвин, подожди, — останавливаю я его. Он оборачивается, и я подхожу к нему. — Ты не мог бы придержать его у себя в безопасности до завтра? Я не хочу оставлять кольцо в сумке. Вдруг что-то случится с ним, пока идет матч. И мне нужно будет, чтобы оно было под рукой, когда мы выиграем.       Он усмехается и забирает маленькую коробочку, пряча ее во внутреннем кармане зеленого скаутовского пиджака.       — Сочту за честь. Теперь иди и высыпайся. Завтра тебя ждет большой день.