Your name

      Я никогда не думала, что какое-то имя будет вызывать у меня в душе такие разные противоположные друг другу эмоции. Что-то между банальной радостью и болью, что раздирает душу и сердце. Болью, которая напоминает, что я смогла упустить тебя.       Мы с тобой были знакомы совсем недолго, но это же пустяк, верно? Я даже помню, как это было. Весной десятого мая на свадьбе моего отца и лучшей подруги твоей мамы. Весёлый день тогда был, не правда ли?       Твоя мама тогда очень сдружилась с моей тëтей, которая по сей день рассказывает, какая между ними двумя была увлекательная беседа. Она вообще всегда любила поговорить. И о тебе она тогда тоже хорошо отзывалась.       Папа с твоим отчимом и братом моей уже мачихи играли в волейбол, а после вообще пошли по-пьяни купаться в озере, что было в пяти минутах ходьбы от парка, где мы отмечали торжество.       Мы с тобой познакомились именно в этот день на детской площадке в том же парке. И плевать было на то, что мы тогда были уже взрослые, чтобы качаться на качелях для малышей. Нас это не остановило.       После мы встретились на дне рождении моей мачехи. Тогда ты уже не так сильно смущалась моего присутствия, хотя чего тут было смущаться?       То, что ты имеешь «небольшой» секретик от своего общества по поводу своей ориентации, я поняла уже тогда, когда, ложась со мной в одну кровать, ты покраснела, как невеста перед брачной ночью. Только вот почему-то мне это нравилось.       — Сонсон, ты когда-нибудь задумывалась о том, какой пол тебе больше нравится? – спрашивала меня ты, кладя мою ладонь на свою талию.       — Деревянный, – ответила тогда я, явно понимая, что ты спрашивала совершенно про другое.       Ты повернулась ко мне лицом, положив свою руку мне на плечо, вырисовывая на нëм большим пальцем какую-то замысловатую закорючку. Мне это нравилось и тебе, похоже, тоже. Даже в темноте я смогла уловить твою улыбку.       Ты не знала, сколько боли придëтся перетерпеть, Хëнбин...

* * *

      — Пока, сенпай!       Выйдя за територию школы, мы обменялись с Сумире, ученицей по обмену из Японии, «прощальными» объятьями. Познакомились мы с ней как раз в этом году и хорошо сдружились. Она помогала мне с японским, если я что-то не понимала, а я ей с корейским.       Но не смотря на нашу с ней довольно близкую дружбу, всë равно Аояги была не Хëнбин.       С японкой я не могла проводить время, как с Ким. То, что между мной и Сумире - это банальная девчачья дружба, а то, что мы чувствовали вместе с Хëнбин - что-то, совсем другое, более интимное (да простят меня все за такие мысли и слова).       Дождавшись, когда младшая зайдëт за поворот возле учебного заявления, я включила свой мобильник, который был выключен всë время, пока я была на уроках. Если честно, то я не надеялась, что будет хотя бы один пропущенный звонок. Мне никто, кроме Соын, что живëт на соседней улице, и мамы (я уже давно мачеху начала называть мамой) никто не звонит. Но пропущенные были, и количество их равнялось чуть больше десятка. И какого было моë удивление, когда узнала, что все они были от мамы.       Забеспокоившись, я набрала еë номер, молясь о том, чтобы ничего не случилось. Мама мне первая после школы никогда не звонит, она, в основном, ждëт, когда я первая позвоню, ведь не хочет меня отвлекать от занятий. Длинные гудки били по мозгу, раздражая больше, чем просто ожидание голоса вызываемого абонента. Наконец они закончились, и в трубке послышались то ли всхлипы, то ли непонятно какие звуки.       — Что случилось?.. – впадая в изумление, спросила я.       Не нравилось мне это. Ой как не нравилось.       — Суджин... Мама Хëнбин... Она... – через всхлипы пыталась выдавить из себя, но получалось это у неë очень плохо. — Она ехала.. На машине и... Ехали по встречке...       В сердце больно кольнуло от осознания того, что пыталась сказать мама. Мне не нужно было продолжения, я и так поняла.       — Она погибла?...       Я не хотела слышать ответ, не хотела.       Очередной поток всхлипов по ту сторону трубки говорил сам за себя.       — А Хëнбин? – собрав мысли в кучу и попытавшись сделать шаг к дому, чтобы не упасть, спросила я.       — Она была в школе... – сказала мама, попытавшись немного успокоиться. Еë нельзя упрекнуть в несдержанность своих эмоций, по крайней мере сейчас, когда погиб дорогой ей человек.       Слëзы облегчения за жизнь Ким, скатились с глаз, оставляя на щеках мокрые дорожки.       Только вот я не подумала, что смерть твоей мамы, разделит нас на несколько долгих лет...

* * *

      Я смутно помню похороны, как будто их вообще не было. Помню только то, как ты плакала, прижимаясь к какому-то парню, которого я не знала. Да я особо и не интересовалась твоим кругом общения, ты сама мне про кого-нибудь рассказывала, если считала нужным.       К нам с моей мамой ты подошла всего один раз, даря крепкие объятья, которые искали поддержку. И ты знала, что от меня еë всегда получишь.       После ты снова ушла к нему.       Не знаю правильно это или нет, но всë то время, когда ты была рядом с ним, внутри меня что-то трещало. Что-то очень похожее на ревность, но я не могу утверждать точно.       Этого не должно быть...

* * *

      После, ты словно испарилась. Я пыталась тебе писать во всех социальных сетях, в которых ты когда-то была зарегистрирована, но ты не отвечала. Звонила каждый день по пять раз как минимум на твой номер, но каждый раз странная тëтка отвечала, что «вызываемый абонемент не отвечает».       Я ждала от тебя хотя бы весточку, но абсолютно ничего не было.       Первое время, постоянно, по ночам просматривая наши совместные фото, я рыдала в подушку, которую всего совсем недолгое время назад иногда заменяла мне твоë плечо.       Тогда для меня это было лишь показателем того, что ты мне дорога как подруга.       После мне удалось кое-как смириться, или мне это только казалось.       И я в точности помню каждое твоë слово в нашем последнем разговоре...       Было только пять часов утра, но я не спала, и ты, похоже, тоже. Телефонный звонок раздался совсем неожиданно, и я быстро, чтобы не разбудить родителей, которые спали в соседней комнате, взяла трубку, уходя из своей комнаты, даже не посмотрев, кто звонит.       Я уже не надеялась тебя услышать...       — Привет, Сонсон, – твой голос тогда заставил моë сердце сжаться. Настолько он был хриплым и совсем не радостным.       — Привет, – выйдя из дома в сад, я перевела дыхание. Не знаю почему, но мне совсем не хотелось чтобы наш с ней разговор кто-то услышал. - Как ты?       — Сойдёт, – ответила ты, хотя мне почему-то показалось, что уж точно не «сойдëт».       Между нами повисла уже ненавистная мне тишина. Мы хотели друг другу что-то сказать, но что-то нам мешало.       — Что ты ко мне чувствуешь? – первая спросила я, даже не надеясь на ответ.       Точнее на ответ, который был мне нужен...       Мне почему-то показалось, что ты тогда улыбнулся. Не знаю почему, может я просто уже сошла с ума, а может что-то другое. Я уже не знаю, что это, Хëнбин.       — Я люблю тебя, – ответила тогда ты, и мне показалось, что после был слышен твой всхлип.       Почему ты плачешь, Хëнбин?       — Знаешь, Сонсон, я поняла это ещё тогда на детской площадке. Уже тогда я начала понимать, что это ни к чему хорошему не приведëт, – несмотря на всхлипы твой голос был толи радостный, толи...счастливый? — Но ты же понимаешь, что мы не можем быть вместе...       Я-то понимала, из-за чего всë время молчала о том, что это я любила тебя взаимно...       — Прощай.       Это было последнее, что ты тогда сказала, даже не давая и словечка мне. Слëзы потекли, и я не замечала их. Я судорожно пыталась до тебя дозвониться, но в ответ получала только длинные гудки.       Я пыталась тебе написать, но ты меня заблокировала во всех социальных сетях, в которых ты была зарегистрирована.       И я даже не успела тебе сказать, что тоже люблю тебя, Хëнбин...