***
Так уж вышло, что под окнами моей квартиры не находилось ни одного уличного фонаря, а именно в тот день по неудачному стечению обстоятельств отключили электричество. Поэтому набрать номер Джея у меня получилось далеко не сразу, а только тогда, когда мои глаза привыкли к темноте и смогли различать цифры. О том, что сейчас ночь и он с большой вероятностью просто не поднимет трубку (а если и поднимет, то вряд ли обрадуется тому, что я ему позвонил), я почему-то не подумал. Тем не менее трубку он поднял: — Алло? Голос у него был относительно бодрый, пусть и звучал не особо радостно. Что ж, по крайней мере, я его не разбудил. Это уже хорошо. — Привет, Джей. Это... — я на секунду замолчал, морально готовясь к тому, что меня сейчас покроют матом, — ...Рэндалл Кори. Ты же меня помнишь, да? В трубке на пару секунд воцарилась многозначительная тишина. Затем Джей переспросил: — Рэндалл Кори? — Да. Я отчётливо услышал, как он не то ошарашенно, не то возмущённо фыркнул: — Серьёзно? — А что, не похоже? — То есть ты исчезаешь на два грёбаных месяца и не отвечаешь на звонки, в то время как я понятия не имею, как с тобой связаться и что за чертовщина с тобой случилась, а потом звонишь мне в два часа ночи и просто говоришь «привет»?! — на этот раз в его голосе отчётливо слышалась ярость. — Рэндалл, вот какого... Он закончил свой вопрос нецензурным ругательством. — Извини, — проронил я. Но мой бывший однокурсник от этого только вспылил ещё больше: — «Извини»? А больше тебе сказать нечего? Не хочешь объяснить, где ты и какого чёрта пропадал всё это время? Я, вообще-то, думал, что мы друзья. Да разве ж друзья так поступают? — Я... — Ты сукин сын, вот ты кто, — перебил меня Джей и вздохнул. В другой ситуации я бы, наверное, съязвил в ответ, как обычно это делаю, но сейчас я действительно чувствовал себя виноватым за произошедшее. Поэтому я просто усмехнулся и ответил: — Да, это точно. На том конце провода снова наступила пауза. Вероятно, он не ожидал, что я с ним соглашусь. — Алло? — на всякий случай спросил я, потому что у меня возникло опасение, что он повесил трубку. — Неужели ты сам не понимаешь, что так нельзя? — осведомился мой собеседник. Я уставился в окно, не зная, что на это ответить. — Я же с тобой связался, — попытался оправдаться я. — Да, но не раньше, чем я поседел от переживаний! — огрызнулся он. — А мне ещё даже двадцати пяти нет. Ты понимаешь, до чего меня довёл? Я невольно хмыкнул: — Ты настолько за меня волновался? Ого. — Ну естественно, я волновался, чёрт побери! А ты бы не волновался, если бы твой друг пропал на долгое время и перестал выходить на связь? — Волновался бы, — признал я, и тут меня осенило: — Подожди, ты действительно поседел? — Я был очень близок к этому, — мрачно пробормотал Джей. Я снова не придумал, что на это ответить, поэтому решил промолчать. — Где ты сейчас? — нарушил паузу он. — В Лос-Анджелесе. — Ты что, живёшь там теперь? — Что-то в этом роде. — А... — я легко представил, как мой собеседник нахмурился, — с чего это вдруг? — Если я расскажу, ты, скорее всего, не поверишь. — Знаешь, после того, как ты вообще соизволил мне позвонить, мне кажется, что я уже всему поверю. — Да? Ну ладно, раз так, — усмехнулся я. — Ты же помнишь, как я ходил на концерт Above The Average? Так вот... Когда я вкратце пересказал ему всё, что со мной произошло и по какой причине я остался здесь, в трубке снова наступила тишина. — Джей? Ты меня слушаешь? — Ага, — он кашлянул. — Я просто... в шоке, мягко говоря. Я рассмеялся: — Понимаю. Мне самому это кажется не до конца реальным. Иногда у меня такое ощущение, что я смотрю на себя со стороны, будто это случилось не со мной, а с каким-то другим человеком. — Так ты теперь, получается, звезда? — осведомился Джей. Я фыркнул: — Ну, звезда — слишком громкое слово. У нас пока ещё не мировой уровень популярности. — Но какой-то всё-таки есть? — Какой-то есть, — согласился я. — И как думаешь, вы когда-нибудь достигнете мирового уровня? Я прищурился, обдумывая его слова, и через пару секунд молчания ответил: — Думаю, что да. — Я смотрю, ты в себе уверен, — хмыкнул мой бывший однокурсник. — Да нет, дело не только во мне. В нашей группе играют очень талантливые люди. Я считаю, что мне крупно повезло в этом плане — не каждый день встретишь такой коллектив, как у нас. И если посмотреть на ребят, то видно, что они все сильно увлечены тем, что делают. Честно говоря, я даже немножко жалею, что не познакомился с ними раньше. Хотя Джоэл пару раз отмечал, что считает именно меня самым талантливым участником коллектива. Но у меня, как у принца Эмбера, гораздо больше возможностей, чем у обычного человека, поэтому я не видел повода этим гордиться. Один раз я даже сказал об этом Джоэлу, но он в ответ на это только повёл бровями и изрёк спектическое: «И что? Твоего таланта это всё равно не отменяет. Ты же не родился с идеально поставленным голосом и умением играть на ударных». На это мне было уже нечего возразить. — Слушай, а почему ты не спишь? — поинтересовался я, внезапно вспомнив, сколько сейчас времени. — Готовлюсь к зачёту. — Ночью? — Дело в том, что я просто забыл про него, — он нервно усмехнулся. — Приходится готовиться в последний момент. А ты? Честно говоря, я и сам не знал, что побудило меня вскочить в два часа ночи. То есть я, конечно, сделал это потому, что вспомнил про Джея, но я не могу сказать, что он стоил того, чтобы ради него вскакивать и тут же кидаться ему звонить. Но на деле, видимо, всё-таки стоил, раз я сделал именно это. Но сообщать об этом ему мне не хотелось. Поэтому я просто сказал: — Да вот не спится что-то. Иногда я действительно чувствую себя так, будто наблюдаю за самим собой со стороны. И в определённые моменты я совершенно не понимал человека, за которым наблюдал.***
Я снова уставился в детектив, возвращаясь к реальности. Я пролистал несколько страниц и не заметил ничего странного, кроме того, что он был написан от руки. Но если он был написан от руки, то зачем ему обложка как у обычной книги? Может, Дворкин написал здесь что-то секретное, и это была своего рода маскировка? Я решил получше вникнуть в содержание, думая, что найду там что-то интересное. Это заняло у меня около часа, поскольку я внимательно вчитывался в каждую страницу книги. В какой-то степени я угадал — это действительно был детектив, но некоторые абзацы были написаны чернилами немного другого оттенка. Я решил, что, возможно, эти абзацы несут в себе какой-то особый смысл, и стал просматривать только их. У меня ушло ещё в районе двух часов, чтобы понять, в чём тут штука, потому что на этот раз я переписывал каждый отличающийся абзац на отдельный лист, чтобы не потерять нить. Потом я перечитал то, что у меня получилось, и обнаружил, что вместе все эти обрывки составляют вполне связный текст — и это при том, что в книге они совсем не выглядели лишними. Но как только я понял, о чём этот текст, мне показалось, что лучше бы я вообще не открывал эту писанину Дворкина. Все эти абзацы описывали способ уничтожения Лабиринта. Я понял это далеко не сразу, потому что описан он был в очень завуалированной форме — если бы я просто посмотрел на все эти абзацы в книге, не выписывая их отдельно, то ни за что бы не догадался. Я отложил лист в сторону и задумался. Эмбер в каком-то смысле подобен картине, которую повесили на гвоздь, и этим самым гвоздём является как раз таки Лабиринт. Если этот гвоздь выдернуть, то картина рухнет. И в нашем случае не только сама «картина», но и все её многочисленные копии, которыми усеяна вся стена. Дворкин был создателем Лабиринта. Зачем ему уничтожать то, что он сам же и сотворил? Может, он обнаружил, что Лабиринт несёт в себе какую-то опасность? Но, насколько я знал, для нас он может быть опасен только в том случае, если мы пройдём его как-нибудь неправильно — например, остановимся посреди пути. Хотя если Лабиринт попытается пройти кто-то, в ком нет эмберской крови, это будет последний поступок в его жизни. Но Лабиринт-то находится именно в Эмбере, а жители Отражений не смогут сюда попасть, если конечно, их не приведёт кто-то из нас. Что же это за опасность такая, если она стоила уничтожения всего мира? Я даже представить себе такую не мог. Нет, конечно, я не раз сталкивался с настоящими опасностями, которые несли в себе угрозу для моей жизни. Но если даже я, которому магия необходима как рыбке зонтик, понимал, что если уничтожить Лабиринт, то Эмбер тоже будет уничтожен, то Дворкин и подавно. Стоит ли вообще воспринимать эти записи всерьёз? Может, это просто бред сумасшедшего, учитывая, что у Дворкина с головой не всё в порядке? У него-то, может, и не всё в порядке, но текст этот выглядел так, будто он написал его совершенно осознанно. Ещё и так тщательно замаскировал... может, отец обнаружил этот его детектив и тоже расшифровал? Тогда понятно, почему он решил изолировать Дворкина от остальных обитателей дворца. Стоп, а точно ли он его изолировал? Когда я столкнулся с ним в подземелье, он ведь как-то туда попал. Может, его... гм, комната располагалась где-то там, поэтому он имел право там ходить? Но если даже отец увидел в нём угрозу, значит, его писанина уж точно не может быть бредом. Может, он испугался, что Дворкин решит когда-нибудь применить этот способ на практике? Скорее всего. По крайней мере, это было бы вполне объяснимо. На всякий случай я снова просмотрел детектив от начала до конца, но не нашёл там больше ничего интересного. Точнее, писал Дворкин неожиданно неплохо, но никаких отличий от обычной книги я больше не встретил. Я сложил лист с выписанными абзацами вчетверо и сунул его в карман. Признаюсь, первым моим позывом было сжечь его, но потом я решил, что, возможно, он мне пригодится — хоть я ещё и не знал, как именно. Но в любом случае будет лучше, если я пока оставлю эту запись при себе. Избавиться от неё я всё равно всегда успею. Затем я встал и походил по комнате, думая, что мне делать дальше. Вот именно — надо было что-то делать. Но что я хотел сделать? Я раздражённо вздохнул и, грохнувшись на кровать, уставился в потолок. Сразу же после этого я внезапно ощутил чудовищную усталость, словно меня только что заставили раз десять обежать вокруг замка. Забавно, что я вообще почувствовал её только сейчас. Парой недель позже я понял, что заставлять меня бегать вокруг замка уж точно никто не стал бы — и даже не потому, что это было бессмысленно, а потому что мне нельзя было даже выйти на улицу. В тот день я предпринял попытку сходить в сад, потому что мне уже осточертело глазеть на стены замка, но дорогу мне тут же преградил стражник: — Прошу прощения, принц, но вам туда нельзя. Я вскинул брови в недоумении: — Интересненько. Это ещё почему? — Лорд Эрик приказал не выпускать вас за пределы дворца и в случае сопротивления с вашей стороны применить силу. Я фыркнул: — Ты только что придумал, как это сказать, или у тебя там карточки с заготовками? — Пожалуйста, отойдите, — повторил он, проигнорировав мою колкость. — А если не отойду? Что ты мне тогда сделаешь? — Я буду вынужден позвать сюда кого-нибудь ещё и с их помощью отвести вас в ваши покои. Я засунул руки в карманы, думая, стоит ли продолжать с ним спор в такой ситуации. Мои рёбра уже практически не болели, но совсем не факт, что они не сломают мне что-нибудь ещё, если я окажу сопротивление. Например, ноги — это было бы гораздо хуже. Они же сейчас выполняют приказы Эрика. Кто знает, что взбредёт ему в голову. — Ладно, — пробормотал я и сделал шаг назад, показывая, что уже не собираюсь пытаться выйти. На какой-то момент у меня возникла мысль вырубить его и прошмыгнуть в дверь за то время, пока он будет без сознания, но потом я решил, что это дохлый номер. Даже если мне удастся это сделать, мой поступок наверняка не останется незамеченным, а попадать в ещё более крупные неприятности мне не хотелось. Так что я торчал в четырёх стенах, и смотреть на сад мне удавалось только из окна моей комнаты. И ещё на чёрную дорогу, которая бросалась мне в глаза каждый раз, когда я выглядывал в окно. Мне по-прежнему было очень интересно, что это за чертовщина и почему она появилась здесь, но я не знал, откуда об этом можно узнать. Один раз у меня возникла мысль попытаться найти в подземелье то место, где держат Дворкина, и спросить его, но я тут же вспомнил про зверя, который сидит там на цепи. Дважды после этого я снова ходил в кабинет нашего деда и пытался найти там книги про эту тварь, но, разумеется, ничего не нашёл. Может, Дворкин спрятал их намеренно? Если это так, то моя догадка о том, что это чудище что-то охраняет, вполне может оказаться правдой. Но что? И кем оно вообще было туда посажено? Отцом или самим Дворкиным? Когда я встретил Дворкина, он говорил, что идёт «кормить зверя». Значит ли это, что зверь принадлежал ему и он сам его туда посадил? Или, может, это было своего рода наказанием, которое ему назначил отец?.. Ещё через несколько недель я частично получил ответы на свои вопросы, столкнувшись в коридоре замка с Жераром. Я не видел его с тех пор, как он связывался со мной по Карте, чтобы рассказать, что Корвина ослепили. Поэтому в тот момент я был слегка удивлён, увидев его, хоть и знал, что он тоже живёт в Эмбере. И он, судя по его выражению лица, тоже. — Привет, — проронил я только для того, чтобы нарушить паузу, во время которой мы молча смотрели друг на друга. — Добрый день, — пробормотал он и, недоумённо смотря на меня, почесал затылок. — Ты как будто не ожидал меня увидеть, — отметил я, несмотря на то, что сам пару секунд назад подумал так же. — Разве ты не знал, что я тоже здесь? — Почему же, знал, — немного рассеянно отозвался Жерар. — Просто я не думал, что тебе разрешено свободно ходить по замку. — Пока разрешено. Правда, стражники всё время кидают на меня многозначительные взгляды и напоминают, что мне нельзя ходить туда-то и туда-то, — усмехнулся я. — Иногда мне кажется, что они вообще забыли, какое положение я занимаю. — Они-то, может, это и помнят, но твоя репутация сейчас оставляет желать лучшего. То, что ты сделал, по сути, считается государственной изменой. Я хотел возмущённо фыркнуть, но передумал, потому что он, фактически, был прав. Сейчас Эрик — король Эмбера, а Корвин, которого я пытался спасти, был против Эрика. Так что Жерар сказал правду, как бы мне ни хотелось её не признавать. Я никогда не стал бы предавать Эмбер в другой ситуации. Просто Корвин был мне чуточку дороже него. — Ну, это да, — пробормотал я. Брат ничего не ответил, поэтому я уставился в окно, из которого особенно хорошо виднелась чёрная дорога. — Жерар, а ты случайно не знаешь, что это за чертовщина? Он нахмурился: — Ты о чём? Я кивком указал на окно, и он тоже подошёл к нему. — Я точно помню, что раньше этой чёрной ленты через весь Арден не было, — да и не только через Арден, если быть точным. — По ней ещё и всякие странные животные скачут. Не знаешь, как она здесь появилась? Я отвернулся от окна и увидел, что Жерар странно на меня смотрит. — В чём дело? — Значит, ты не в курсе? — осведомился он. Чёрт возьми, опять эти встречные вопросы... почему нельзя просто сказать прямо? — Если я спросил, то, очевидно, не в курсе, — раздражённо произнёс я. — И я первый задал вопрос. Будь добр на него ответить, а? Жерар выдержал многозначительную паузу. Я уже понял, что выдерживать паузы — его любимое занятие во время разговора. Потом он сказал: — Корвин проклял Эмбер. Я оторвался от окна и резко развернулся в его сторону, ожидая увидеть на его лице улыбку или какой-то намёк на шутку. Но нет, он был абсолютно серьёзен. — Ты врёшь, — я напряжённо и даже с некоторой надеждой посмотрел ему в лицо, — да? — Не знаю, замечал ты или нет, Рэндом, но я никогда не вру, — мрачно промолвил Жерар. — Он не мог этого сделать. Брат пожал плечами: — Я тоже не ожидал, что принц Эмбера пойдёт на такое. Но, как видишь, он это сделал. Я снова уставился в окно, давая себе время осознать то, что я только что услышал. Жерар, конечно, человек хороший, но то, что он никогда не врёт — спорное утверждение, учитывая, что он тоже принц Эмбера. Да, сейчас он выглядел вполне искренним, но это был слабый аргумент, потому что любой из нас может выглядеть искренним, если только захочет. Так что узнать наверняка, правда это или нет, я мог, только спросив у самого Корвина. Кажется, мне надо поговорить с ним ещё раз.