тебя ему нагадали на картах таро

райан, райан! а спокойная ль ты душа? ведь тебя разрывает на части от боли и страха. дети смеются в затылок светлыми днями, веселятся на соревнованиях, танцуют под тщательно отобранный плейлист, ругаются на правила и ноют за отсутствие телефонов (дилан к ним присоединяется). кто-то хочет домой, кого-то дома не ждут. крепкие руки лениви обнимают каждого, чтобы успокоить (кто бы успокоил его самого), ободрить, поддержать. ладонь лениви дает в ответ пять. глаза лениви осуждающе смотрят на девочек-сплетниц, то и дело спорящих, кому же он будет принадлежать. на убитом ветром старом дереве — дилану посидеть, покурить, поплакаться и посмеяться. надрываться собственным хохотом становится до банальности дурной привычкой: глупые шутки режут язык. дурак среди арканов на то и дурак, чтобы быть дураком: продолжает скользить лезвием сарказма по ранимым ушам. потом просто сомневаться в собственном юморе. просто возвращаться в мысли прошлого. просто думать о том, что так так его точно видят. райан, райан! знаешь, тебя ему нагадали на картах таро. райан закатывает глаза, дилан смеется громко: вот какой, новый, чистый, совсем без истории позади. слышится стук мяча о ракетку в пинг-понге. это у них игра такая — кто дальше флирта зайдёт, тот и выиграл: шутки отскакивают от стенок зубов и обратно. дилан поет себе под нос о любви, плейлист для него составился в голове хороший; жаль, не споется через старые колонки. копаться в чувствах сложней, чем в проводках ретро-рации. улыбкой к себе повернет, но ей же и отвернет обратно. дилан пьян, а у райана в глазах огоньки. разбивается в дребезги сердце темной реки пустотой. сомнение — хуже любой пошлой шутки. не за руку, так словом дотронется кончиком чувств: без них так тоскливо в душе. по лесной тропе им всего лишь пройтись поближе к озеру, раскрыть сердце в духе серьезности райновских взглядов. но просто дилан так не умеет, просто дилан так не привык, просто дилан смотрит среди детских толп. оправдываться гниющими яблоками, засохшим цветком, умершей птицей: все когда-то закончится, любовь тоже хлопнет громко дверью. признать: в райновских глазах дилан тонет, и его уже не найти. ляжет он в прозрачными слезами устланную постель. в чулане мыслей чихает от пыли несбывшихся грез. оставлять все как есть, продолжать играть в флирт, не давая понять, насколько сильно давит четырехкамерное на грудную клеть. новый дилан страдать не привык, за него выстрадал всё за пределами хэккетс куорри просто дилан: шут веселит королей. райан, райан! что тебе снится? просто дилан убегает прочь от себя, бегает меж каменных стен, за которыми мысли кричат громче боли безобразно искусанной плоти. им хотелось всего лишь посидеть у костра, выпить пива и поиграть: у райана губы твердые, дилан запомнил четко, дилан хочет еще. а приходится выживать до рассвета; и губы к губам не соприкоснутся. незачем больше выть, остается лишь только рыть яму, чтобы похоронить в ней страх. ритуал непростой и долгий: страх бегает быстрее всех их самих и прыгает быстрее, черт их дери, оборотней. над башнями молния, и гром разрывает барабанные перепонки. дилану страшно, но он смеется, как смеялся всегда с первого касания пяткой лагерной земли. райан в ответ лишь недовольно качает головой, думает «ну что за ребенок». они вместе пошли за спасением на радиорубку, а нашли в ней безвыходность порванных проводов. дилану справиться с ними легче любой проблемы, райану справиться с дилановским состоянием аффекта и адской мольбой сложнее, чем выстрелить монстру в лоб. кисть остается, вместе с ней паника, вместе с ней не ушедшие чувства внутри агонирующих клапанов. дилану хочется вцепиться пальцами в черную ткань футболки, накричать, наорать, самому схватиться за бензопилу, но остается на месте, ловит в райновских глазах огоньки. захлебывается. касания райана по дилановским плечам лучше любого успокоительного и обезболивающего. жаться к теплу в поиске укрытия. дышит тяжело в смуглую шею. райан обещает: все пройдет. дилан не отвечает: все просрано. боль в ладони липкая, сладкая. они хотя бы вдвоем, они хотя бы стали ближе. шут найдет на любую причину шутку. дилан найдет на любую причину, связанную с райаном, улыбнуться кончиком истерзанных нервами губ. райан, райан! ты услышать готов. на кончиках пальцев грязь и засохшая кровь. хэккетс куорри давит на избитый проклятием лес, сжимает легкие, ломает разум. кеды измазаны пережитыми остатками мокрой земли и бегом от монстров, а на деле от самого себя. страх нарастает в черепе злокачественной опухолью — ни прооперировать, ни излечить химиотерапией. дилану хотелось изучать по утрам квантовую физику, а вечером ставить диджейские сеты; в реальности остается лишь терзать криком горло. молить райана оставить его, не смотреть, не видеть, как сам с себя он сорвёт собственную кожу, как забудет свои мысли, воспоминания и кто такой райан, и как он целуется у костра. лихорадка дерет его тело, добивает дрожью вместе с паникой. слезы не хуже средства от комаров съедают глазные яблоки. дилану хотелось запомниться поцелуем райану и обменяться с ним мобильными номерами. если для джейкоба с эммой все бы закончилось, для них с райаном все только началось. дилан верил в эту сказку симметрично райановской вере в «каргу с “хэккетс куорри”». теперь он верит только в собственную смерть и тупость райана. уходи, уходи, уходи — дилана тошнит воплем. рвота вперемешку с воем. все напрасно. дробовик обжигает райновские ладони. кроссовки жмут опухшие пятки. ноги не делают шаг назад. пули тяжелеют внутри ружья. из отчаяния не сплести браслет, даже нитями горьких воспоминаний. на высшем аркане влюблённые смотрят в разные стороны. они с райаном смотрят друг другу в глаза: желтый на карий. дилан знает: последний раз. райан хочет запомнить человеческий лик. эта земля, что под ними, никогда не отпустит. на корне языка чувствуется жажда; дилан слышит свое сердцебиение в ушах, хочется вцепиться в бьющуюся агонии жилку на шее райана. и тот наконец-то шевелится, сходит с места и опускает ружье. но райан глуп до ужаса, — дилан сам себе думает — райан идет вперед. лицо дилана страшнее смерти и этой ночи. райан знает, что под ним другое лицо, вечно шутящее, неудобно подкалывающее, требующее внимание к новому лику. райану, честно, нравился просто дилан, и райан терпеть не мог шута. он целует его не сжато, искренне. и дилан запоминает снова, пока грудная клетка перемешивает кашу из любви и боли внутри. остаток разума продолжает реветь. рука с когтями в плечо, и от себя. райан все понимает. дробовик поднимает, дрожь тела собственного останавливает. стрелять в банки было куда интереснее. на лице его в один миг дилановская плоть и кровь, а хотелось бы просто губ. райан, райан! ты его победил.