***
Последние дни в Уайттейл выдались настолько хорошими, что Джун казалось все происходящее неким сном. Яркое солнце уже третий день не покидало бирюзовое небо и подсвечивало белоснежные горы своим теплым светом. Шале пустовало и лишь редкие визиты некоторых бойцов с припасами выводили это место из статуса необитаемого. Хорошая погода контрастировала с тем мрачным настроением, в котором Джун пребывала все три дня. Девушка перестала жалеть себя и свои руки, которые не успевали заживать от бесконечных ударов по потрепанной груше во дворе Шале. Нехило отыгрываясь на ней, она надеялась с помощью ударов выбросить из головы лишнее напряжение и раздражение, но нескончаемый цикл насилия порождало в душе чувство отвращения к себе. Больше всего ей хотелось забыть его. Забыть голос, что звучит в громкоговорителе. Забыть его лицо, что каждый день смотрит на нее с плакатов. И навсегда выбросить из головы то, что произошло в тот вечер. Но Иаков окружал ее повсюду и убежать от него было невозможно даже во сне. Она чувствовала его взгляд спиной, когда тренировалась, но каждый раз боялась обернуться и убедиться в том, что шестое чувство не подводит ее. Когда руки стали скользить из-за крови на груше, Джун решила ненадолго отдохнуть. Вытирая пот рукавом свитера, она хотела принять душ, наивно полагая, что это поможет ей избавиться от всех беспокойств. -Зайди ко мне.- ее рация зашипела и голос на том конце царапал ее израненное сердце. Плутая по двору, она старалась унять ноги, которые сами вели ее к нему, проклиная себя в сотый раз за свои чувства и проклиная Иакова за то, что ему удалось пробудить в ней это. Игнорировать слишком откровенные намеки в виде вечно отсутствующих людей в Шале и постоянного присутствия здесь Иакова становилось невозможно. Когда она была в Центре, он редко покидал его стены, теперь она в Шале и он снова рядом. Она не поднимает взгляд, когда закрывает дверь его кабинета, но сразу ощущает волну мурашек, колющих каждый сантиметр тела. Здесь куда холоднее, чем на заснеженной улице, но холод исходит не оттуда. Источник холода призрачный, въевшийся в стены, что впитали в себя много негативных эмоций каждого несчастного, кому довелось побывать здесь. Его шаги, приближающиеся к ней, доводили до едва скрываемой истерики, но она держалась, не позволяя себе ломаться и смотреть на него. Шершавая рука Солдата небрежно коснулась ее холодной щеки и в этот раз Джун решила, что ненависти к себе в ней слишком много и она не желает усиливать этот эффект. Каким бы огромным не было в ней желание не противиться чему угодно, что он с ней хочет сделать, но она устала истязать себя день и ночь за это желание. Джун отпрянула от Иакова как от всепоглощающего огня. -Нет! Не смей! — Джун сама удивилась тому, как смело и громко она произнесла это. Толстые каменные стены навряд ли позволят нескольким охранникам на улице услышать ее крик, но Иаков слишком отчетливо чувствует в этом крике не тот страх, который можно услышать в любом другом грешнике. -Я не собираюсь трогать тебя.-голос старшего Сида отдает уверенностью- Но сделаю это, если ты не посмотришь на меня. Он говорит с убийственной холодностью, вынуждая ее сдаться в очередной раз. Джун делает глубокий вдох и поднимает взгляд на него. По телу проходит электрический разряд, но ее посещает радостная мысль о том, что он больше не смотрит тем голодным взглядом. Во взгляде ее серых глаз блуждал вопрос, который Иаков успел прочитать, но она все-таки его произнесла. -Зачем ты это сделал? Джун была взрослой девушкой и ей понятна базовая потребность мужчины, который решил удовлетворить ее подобным мерзким и незаконным способом. Но черта с два она поверит тому, что дело было в том, что он попросту давно не бывал с женщиной. -Этого хотела ты.- пожал плечами Вестник. Его ответ звучал как идиотское оправдание самого настоящего насильника, но он попал прямо ей в сердце. На лице отразилась злость, впивающаяся в нее ядовитой стрелой. -Это не так. В попытках стыдливо спрятать покрасневшее лицо, она взглядом наткнулась на шкатулку, мирно стоящую на столе. -Ты снова обманываешь.- зацокал Иаков с легкой ухмылкой на лице. -Этого хотел ты.-мрачно отозвалась Джун. -Правда? — с нескрываемой едкой язвительностью задал вопрос Иаков, но его легкий настрой сменился прежним хладнокровием- Садись. Злосчастный стул был повернут спиной к Джун, но она прекрасно видела на деревянной поверхности ручек хаотично выцарапанные чьими-то ногтями (возможно, ее) загогулины. Тело отозвалось давно утихшей болью, решившей напомнить о себе как только она взглянула на ужасное орудие пыток. Но если боль не пугала ее, то одна лишь мысль о том, что он вновь попробует притронуться к ней и надавить, заставляла не сопротивляться его приказу. Каждая минута, проведенная на стуле в ожидании боли, наполняла ее страхом, но зазвучавшая мелодия в шкатулке, заставила вновь окунуться в кровавый мир кошмаров и смерти. -Сегодня ты докажешь свою верность.***
Эхо любовной песни проносилось по каждой стене и гремело в ее голове. Кровавый туман заползал в лёгкие из-за чего она начала кашлять, пытаясь разглядеть что-то сквозь слезы. Но голос Иакова вытащил из памяти дурные воспоминания о ее прошлой неудачной попытке. -Вперед. Этот голос впивался в извилины иголками и Джун не потребовалось больше времени на раздумья, ноги сами вели ее по изученной когда-то местности. Грозное здание все так же было в моменте взрыва, летающие предметы задевали плечи, Джун оставалось лишь блуждать по коридорам, выискивая хоть кого-то. -Стоять. Вестник разговаривал с ней словно с собакой, но ей было плевать. В этой безумной боли его голос становился маячком, тусклым светом, к которому она так хотела притянуться. «Только ты можешь свет во тьме пролить» Джун не понимала, то ли это бархатным голосом поет исполнитель, то ли она сама. Голос из песни, ее собственный голос и тихий шепот смешались в вязкую кашу, но только его слова она различала. Ей хотелось слышать его снова и слова, игнорировать все вокруг, даже биение собственного пульса, что громко отбивает бешеный ритм. Ступор наступил не только от приказа, но и от осознания, что здесь, в этом мире жестокости, каждая клетка ее тела требовала Иакова. Только скованная железными цепями Солдата, она могла освободиться от собственных моральных ограничений и ощутить горький вкус своих чувств сполна. -Теперь ты ответишь мне, — эхо слегка хриплого голоса плотно засело в ее голове- Правду. Джун улыбалась, представляя в голове образ непоколебимого, сурового как самые неприступные горы Солдата, что был так далеко и так близко одновременно. -Зачем я это сделал? — он задал ее же вопрос, ожидая почему-то от нее объяснения своих действий. «Только ты можешь все во мне изменить» Отсутствие всяких моральных барьеров диктовало ей правду, таящуюся в глубинах. Удары сердца становились больнее, а время на парящих часах начало ускоряться, намекая ей на то, что в этот раз медлить не стоит. -Потому что этого хотела я… Девушка медленно кружилась в кровавом тумане, завороженно вглядываясь в каждый сантиметр слабо видимого пространства, пытаясь отыскать его. Но в десятках летающих предметов не было жизни. -А почему ты этого хотела? — голос стал вкрадчивым, он проникал в воспаленный мозг. У нее не было сил и желания сопротивляться. Только в этом мертвом мире она чувствовала свободу от осуждения, от приказов чужих людей. Здесь она была наедине с собой и с Иаковом внутри. -Потому что ты…-она запнулась, ведь на момент голос разума начал творить ей о том, как это неправильно, но его жалкий крик перекрыл неразборчивый внешний шепот-Влечешь меня. Туман рассеялся, в лёгком смешке Иакова царило снисходительное одобрение, по крайней мере так ей казалось. Сквозь исчезающий туман ей снова предстал длинный коридор, в конце которого ярко-красная надпись светилась, разъедая кровавым цветом ее глаза. «Тренируйся» Тот самый этап, который она так и не может пройти, но Иаков дает ей еще один шанс на то, чтобы выжить. И словно голодная собака, вцепившаяся в брошенную ей кость, Джун хватает витающий в воздухе пистолет. «Он дал мне еще один шанс, только мне…» Стена с надписью трескается и медленно разрушается, но она уже знает, что ее ждет за ней. -Тогда докажи мне свою правду… Огромный зал напоминал арену гладиаторов, Джун чувствовала как обувь намокает от луж крови, в которые она наступает. В конце разъярённым зверем по залу метался человек, которого выбрал Иаков для ее испытания, но это был уже не тот мужчина. Джун было интересно, что шепчет в его голове Иаков и шепчет ли? Девушка перестала чувствовать боль от пистолета, что жег до этого кожу, но вместо этого ощутила прикосновения на своих плечах. Взбешенный мужчина уже заметил жертву и с криком, походившим на рык, бежал на помощницу, готовясь разорвать ее на куски. Джи возвела пистолет, но ее руки поднимал кто-то другой. Стараясь прицелиться, она чувствовала, как ладони накрывают его руки, но при этом в зале была только она и бегущий на неё человек. -Я помогу лишь прицелиться, но убить должна ты. Дрожащий палец прикоснулся к спусковому крючку. -Готова ли ты убивать ради меня? Быть сильной? Время поджимало, но с ответом она не торопилась. Она ощутила дыхание смерти, исходящее от подбежавшего к ней мужчины, но даже тогда не поторопилась спасти себя. И лишь когда ее руки перестали чувствоваться теплые прикосновения Вестника, Джун поняла, что больше не вынесет одиночества и холода. -Да! Пуля прошла сквозь голову мужчины, но сам он тут же испарился, будто был плодом ее больного воображения. Все вокруг начало исчезать и превращаться в пепел, а музыка замедлялась, словно кто-то выключил проигрыватель с пластинкой. Когда в полной тьме исчезло последнее- оружие, Джи услышала его: -Умница. Она отключилась.***