Soan Project

      Просторная комната. Сочетание тёплых золотых оттенков, красного дерева и света от высокой стеклянной люстры создавало должный эффект – всё выглядело пышно, парадно, кричало о состоянии. В комнате была пара шкафов, несколько кресел и длинный диван, все утончённо-изысканные, как и полагается мебели богатых. В стороне находился стеллаж с бутылками и стойка: здесь можно было взять себе напиток, также в стойке находился холодильник специально для хранения изысков.       Между пары кресел ближе к стене, подальше от окна, находился стеклянный столик, достаточно высокий и длинный, чтобы каждый, сидящий на кресле, мог без проблем взять что-то с него. На этом столике с краю, ближе к одному из кресел, стояла узорчатая бутылка. Её тёмное стекло скрывало напиток. На столик опустился бокал со слабым стуком, и раздался тихий вздох.       Темари любил это вино. Достаточно редкое, оттого и дорогое, но его потрясающий вкус скрашивал эти недостатки. Тонкий аромат всегда привлекал Темари, и когда удавалось порой выпить этого вина, он чувствовал себя замечательно. Темари называл это вино своим любимым алкоголем – ранее. Сейчас, когда у него под рукой в любой день этот напиток, он так не думает. Да, это вино по-прежнему кружит голову, оно очень вкусное и приятное – но то, почему оно здесь, заставляет Темари морщиться. Откуда оно здесь. Кто именно распорядился о закупке этого напитка... Но Темари всё равно пьёт это вино, даже если оно вызывает в его душе отклик отвращения. Он вспоминает тот давний, очень давний разговор, где на вопрос о любимом напитке называет этот. И улыбку, смех собеседника, задавшего вопрос. Тот человек... Он был тем, кто распорядился, чтобы вино всегда было в наличии. Вместе с тем, именно он был тем, кто является объектом отвращения души Темари.       Чёртов Соан. Почему, почему он тогда доверился ему?!..       Вино плещется о стенки бокала, когда Темари качает его, держа за ножку. На душе было тяжело и неспокойно, впрочем, как и долгое время до этого – в этом месте не может быть другого ощущения. Казалось, даже стены давят. Лишь вкус и запах алкоголя позволял Темари хоть как-то отвлечься от всего этого, но вместе с тем внутри, в душе, яд проникал всё глубже, подтачивая хрупкое равновесие.       Дверь в гостиную тихо открылась, впустила человека и закрылась снова. Темари наблюдал за вошедшим пару секунд, пока тот стоял у двери, а потом всё так же продолжал смотреть в дверь. Тёмно-белые одежды, несуразный балахон, в который всегда был одет этот человек, создавал ощущение какой-то неряшливости.       Акута. Темари боялся его раньше: в своём странном наряде и с неизменно отрешённо-печальным лицом он походил на тень, призрака, нелюдимое создание. Это чувство быстро ушло, когда Темари понял, что Акута – такой же, как и он сам. Пленник этого места, птица в золочёной клетке, что уже не поёт. Жертва одних и тех же рук. Темари болтает бокал, и слышит в абсолютной тишине комнаты помимо этого как Акута садится в кресло с другой стороны столика. Подбирает ноги, забираясь с ними на кресло – босой. Складывает руки на коленях, утыкается в них лбом и застывает в этой позе. Странно и неудобно, как думал всегда Темари, но ни разу не говорил об этом вслух, потому что понимал эту позу. От неё веяло той же горечью, безысходностью, что чувствовал Темари внутри себя. И этот яд, проникающий внутрь, иссушающий, заставляющий подчиняться – яд, что чувствовали они оба. Акута и он невероятно близки духовно, и не только сейчас, но и все дни до этого. Все бесконечно-одинаковые дни морального разрушения и – ядовитые ночи, полные самых извращённых желаний.       Темари делает глоток, закрывает глаза, и желает ничего не знать об Акуте из того, что он знает. Это интересно, когда ты знаешь немного человека, это помогает найти темы для беседы, и вам хорошо в компании друг друга. У Темари есть и другая информация, окрашенная в чёрный. Слабые места Акуты. Точки на теле, которые заставляют его сходить с ума. Темари знал наизусть, как нужно коснуться этой бледной кожи, чтобы она покрылась мурашками, или чтобы услышать звук... Ядовитый звук. Проникающий не только в уши, но и в разум, а оттуда – по всему телу, в сердце, переносимый кровью. Яд, который иссушает душу изнутри. Темари бы отдал многое, чтобы не знать этого, и вместе с тем пожертвовал бы всем, чтобы вернуться в прошлое и никогда не соглашаться на то предложение.       Темари отлично знает и сам себя, и так же отлично знает, что Акута тоже знает его тело. Точно так же, как Темари знает тело Акуты. Они квиты, но это не приносит никакого облегчения. Наоборот: хочется кричать, рвать и метать, уничтожить здесь всё. Вместо этого Темари качает бокал в руке, слегка, чтобы не разлить. Они ведь знают слабости друг друга не просто так: их заставляют. Подчиняют волю и заставляют сделать так, чтобы яд проник в собственное тело – и в чужое, сквозь прикосновения и ласку. Их роли меняются попеременно, лишь неизменным остаётся наблюдатель. Заказчик. Руководитель.       Чёртов Соан. Почему Темари тогда последовал за его словами?..              Некоторое время назад они – заочные знакомые, он и Соан, беседовали мирно. Соан предложил вариант разбавления деятельности, сообразив уникальный проект. Сидеть без дела не хотелось, слово за слово, и беседа лилась рекой. Темари согласился быстро, раздумывая над тем, что это даст ему время подумать о будущем. До сих пор для Темари осталось загадкой, каким образом он оказался здесь. Соан что-то сделал, что-то непонятное, необычное. И поймал птицу-Темари, заточил её в золотую клетку, слушая пение. Темари даже не понял, на каком моменте он шагнул в пропасть, и не может понять до сих пор. Соан сделал всё чисто. Акута, когда дело зашло об этом, рассказывал о том же: что даже не понял, в какой момент всё стало необратимым. Да, они жили в Эдеме, но... Никто из них не ощущал счастья, радости и прочего. Они были рабами одного владельца, и были вынуждены исполнять его прихоти. Соан в мыслях Темари выглядел гротескно, угловатое, злое изображение, и так было больше правды, чем в его ухоженном лице в реальности. Две золотые клетки, две птицы, которые молчат – такими видел Темари себя и Акуту. А удовольствие, которое они получают, проникает в их души ядом. От этого глупо отказываться, но ощущать это раз за разом – чревато. Вино – удовольствие. Поистине царские хоромы – удовольствие. Потрясающее меню, шикарные костюмы, уход за телом – удовольствие. Ночи в постели с Соаном... Темари слегка покраснел и поспешил сделать ещё глоток. Да, удовольствие. И яд. Яд, что угнетает.       – Мне плохо, – голос со стороны.       Темари поворачивает голову. Акута, подняв голову, смотрит прямо перед собой, в пустоту.       – Для этого места – это нормально, – отвечает Темари.       Ему противно говорить это, но больше сказать ему просто нечего.       – Почему в тот момент мы согласились на его предложение? – риторически выдаёт Акута.       Его взгляд в пустоту остаётся, и Темари опускает глаза с едва слышным вздохом. Этот вопрос не даёт ему покоя всё то время, пока он здесь. Почему тогда они согласились? Почему предложение Соана не отклонил никто из них?       Темари полностью облокачивается на спинку кресла, чуть покачивая бокал в своих руках. С закрытыми глазами устраивается поудобнее. Эти вопросы терзают его уже очень, очень давно. Почему Соан? Темари не знает ответ. Он качает головой, а затем вдруг замирает. Ему кажется, словно что-то касается его руки. Прикосновение к пальцам, к запястью, и бежит выше, к плечу. Темари вздрагивает, смотрит на руку – ничего. Такое бывало: иллюзия, фантом. Как бы он не ненавидел Соана, тот приручил своих птиц, и им периодически слышатся отголоски этого. Фантомные прикосновения, так, как это делает Соан. Темари абстрагируется от этих мыслей, стараясь думать о чём-то другом: игры разума никогда до добра его ещё не доводили в этом доме. Ему не удаётся: яд в его теле проникает в разум, не давая уйти от таких постыдных мыслей. Теперь не фантомные прикосновения, но нечто иное – Темари вопреки себе вспоминает, как Соан касается его рук, плеч, шеи, груди... Лёгкий румянец на щеках, Темари залпом допивает всю жидкость в бокале, пытаясь отогнать мысли. Он думает о себе – в мыслях появляется Соан. Он думает о чудесном интерьере комнаты – снова Соан, заказывающий эту красоту. Об Акуте, о вине – не важно, и Темари с болью понимает, что всё, чем он живёт последнее время, самым тесным образом связано с Соаном. В душе вспыхивает недовольство и бессилие. Темари зажмуривается, чтобы никогда больше не видеть этого, и дёргается, когда чувствует прикосновение к руке – уже не фантомное.       Акута, стоящий рядом, внимательно смотрит в глаза Темари, касаясь его ладони. От этого взгляда мысли, что терзали Темари, отступают, словно какая-то великая сила отогнала их. Темари шумно вздыхает, и отставляет пустой бокал на столик.       – Не сходи с ума, когда его здесь нет, – говорит Акута устало.       – Это наваждение делает мне больно, – признался Темари.       Хотя, смысла от признания не было, ведь они с Акутой чувствовали одно и то же, но в разное время.       – Для этого места – это нормально, – Акута повторяет фразу Темари.       Отступает, но не к креслу, а к стойке с напитками. Вопреки странности такого жеста, Темари чувствует, что плохие мысли отступили. Он знает: единственный способ не сойти с ума в этом месте – поддерживать друг друга и пытаться не упасть самому. Ближе Акуты у Темари никого не было. Когда-то давно они не считались друг с другом, но время всё изменило. Даже если они не общаются, как друзья, о всякой ерунде, они делают другое – не дают апатии поглотить сознание такими вот простыми жестами.       Акута возвращается на своё кресло с единственным стаканом, наполовину полным желтоватой жидкости. Темари смотрит на свою бутыль и решает отнести её на место. Однако стоило ему встать, дверь в гостиную открылась.       Как всегда визуально прекрасен, словно выточен из камня. Идеально сидящий костюм, мелочи вроде сочетания цветов и дизайна пленяют взгляд. Привлекательная внешность, тщательно контролируемое поведение. Темари спешит сделать шаг к стойке, и чувствует, что это было очень нетвёрдо. Ноги дрогнули. Нужно было идти, и Темари делает это, уповая на то, что не слишком сильно будет выделяться.       Пока Темари спиной ко всей комнате, ему удаётся передохнуть, хоть и немного, под звук собственных шагов. Соан ходил почти неслышно. Темари заходит за стойку, убирает в самый низ полок бутыль и бокал – и его передёргивает, когда он слышит всхлип откуда-то сзади. Акута. Соан. Звон хрусталя оглашает комнату, но Темари, не замечая его, спешит подняться и смотрит, видит – Соан сидит на подлокотнике кресла Акуты и слегка поглаживает его шею пальцами. Акута, отвернувшись от Соана, зажмурился, и лёгкий румянец разлился по его светлой коже. Темари сглотнул – ему уже не сильно хочется возвращаться на своё место. Его взгляд перехватывает Соан и улыбается.       – Темари, – зовёт он. – Я даже испугался этого звона.       Звона?.. Единственное, что отпечаталось сейчас в его памяти, услышанное, это был всхлип Акуты. Да, было что-то такое, как вспоминает Темари краем мысли, но это отметается как незначительное.       Соан позвал его. У него нет возможности уйти теперь, несмотря ни на что.       Темари неотрывно смотрит на Акуту, как к нему возвращается его спокойствие, но голову он не поворачивает, продолжая словно бы уклоняться от Соана. Того это не волнует: Темари кожей чувствует на себе его взгляд. Походка наверняка была нетвёрдой, волнение охватывает Темари полностью. Что случилось? Темари наконец замирает у своего кресла, медленно опускается в него. Теперь лишь длинный столик отделяет его от их самого главного кошмара. Соан встаёт со своего места, и Темари бросает взгляд на Акуту – и замечает. В том месте, которое гладил Соан, наливался кровью укус. Стала понятна реакция Акуты. Это неожиданно. И Темари, повернув голову к Акуте, совсем не хочет осознавать то, что Соан подходит именно к нему, садится на подлокотник так, чтобы видеть теперь обоих. Акута каким-то детским жестом пытается закрыть след укуса собственными волосами, смотрит на дверь быстро, и низко опускает голову. Темари же чувствует, как чужие пальцы касаются его затылка, и скользят дальше, к челюсти, слегка поглаживая. Затем давление – Соан заставляет Темари повернуть голову к себе, берёт его за подбородок, вглядываясь в его глаза. Смесь неловкости, страха и беспомощности владела Темари, он хотел отвести взгляд, но не мог, и понимал, что Соан прочтёт эти эмоции. Это удар ниже пояса для Темари. Соан касается пальцами губ Темари, легко и невесомо проводит по ним. По сути, не делает ничего, но Темари от этого чувствует себя голым – и прикованным к одному месту без права сдвинуться. Мысли хаотично мечутся в голове, и Темари их даже не пытается услышать.       – Я думал насчёт сегодня, – говорит Соан достаточно громко, чтобы слышали оба. Затем затихает, говоря, кажется, лишь для Темари. – Чем дольше смотрю на тебя, тем больше убеждаюсь в верности своих идей, – и снова громче: – Акута, отдохни.       Дальше Темари уже не слушал. Соан говорил о том, что пригласил массажиста, с которым можно неплохо провести время. Это был один из многих вариантов, которыми Соан разбрасывался после слова «отдохни» – Темари знал, ведь сам слышал такие фразы в свою сторону. Да, это было достойное времяпровождение, приятное и успокаивающее. Но сейчас речь шла об Акуте. О том, что Акута сегодня свободен. Темари – нет.       Чёртов Соан.       Вопреки воле, на щеках Темари расцветает румянец, и он не может уйти от этого, спрятаться – Соан по-прежнему держит его за подбородок. Слышится звук – Акута забирает свой стакан со столика, и, судя по всему, его руки дрожат. Соан заканчивает со своими пояснениями, и замолкает, переводя взгляд на Темари. Тот отводит взгляд.       – Подготовься к нашей встрече, – тихо говорит Соан.       Тихо и вкрадчиво. Темари сжимает губы, закрывая глаза. Смущение накрывает его с головой. Соан улыбается и, склоняясь, оставляет лёгкий поцелуй в уголке губ Темари. Отпускает его, позволяя откинуться на спинку, и встаёт, неслышно уходит из комнаты. Когда дверь за ним закрывается, Темари понимает, что всё его тело дрожит. Поставить вино на место было не лучшей идеей. Сейчас очень сильно хотелось выпить.       Чёртов Соан.       Темари оглянулся в поисках часов. Это было, по сути, не нужным: Соан всегда приходил приблизительно в одно и то же время. Значит, времени у Темари не так уж и много: ровно столько, сколько нужно на подготовку.       Когда-то давно он думал о том, что если не подготовится, то Соан не станет терзать его – и ошибся. Наоборот. Соан замучил его, абсолютно глухой к просьбам прекратить и остановиться. Будет только хуже. Темари, поджав губы, покачал головой, и всё же поднялся с кресла.       – Отдохни хорошо, – сказал он Акуте и пошёл на выход из комнаты.       Акута не ответил, Темари и не нужен был его ответ. Он сам понимал, какие чувства овладевают, когда смотришь в спину уходящего. Сегодня его очередь шагнуть в бездну – и Темари постарался не думать об этом пока что.              Всегда всё происходило в спальне Соана. Она находилась на равном удалении от других комнат, и это как-то немного даже радовало Темари. Выходя из своей комнаты, где он закончил со всеми постыдными приготовлениями, Темари глубоко вздохнул и постарался успокоиться. И совсем неожиданно, закрывая дверь, заметил светлое пятно в коридоре.       – О, надо же, – сказал Соан. – Приятная встреча.       Темари кивнул. Он знал эту странную особенность Соана появляться, словно из ниоткуда, в моменты, когда Темари выходил из комнаты. С Акутой случалось то же самое, что, несомненно, удивляло обоих. Соан словно знал, когда нужно появиться на коридоре, будто невзначай.       Они пошли по коридору вдвоём. Темари был погружён в невесёлые раздумья, стараясь избегать деликатных тем. Соан тоже молчал, но это было его право. Когда он заводил беседы, Темари не мог следовать за ним, пугаясь. Быть может, Соан подстраивался под него в этом аспекте. Темари очень не хотел думать об этом человеке.       Одна из многих дверей, ничем не выделяющаяся, кроме того, что напротив неё висит картина с цветком. Темари смотрит, как Соан открывает дверь, предлагает Темари зайти первым. Как и всегда, Темари мнётся пару секунд, но всё же заходит. Делает пару шагов, и закрывает глаза. Дверь закрывается за ним, а затем чужие руки ложатся на плечи. Темари кожей чувствует, что Соан приблизился к нему вплотную, и ощущает его дыхание. Чужие руки обхватывают его плечи, и скользят ниже, по предплечью, плечу, к запястьям. Обхватывают их.       – Темари, – шёпот.       От интонации у Темари подкашиваются ноги. Почему-то здесь, в этой комнате, всё кажется совсем иным. Словно Соан – везде. Его голос вызывает слабость. Его прикосновения заставляют потерять рассудок. Темари жмурится, пытаясь избавиться от этого чувства, но не может. Соан сводит их руки на животе Темари, перехватывает оба запястья одной рукой, вторую поднимает, касаясь шеи. Галстук и ворот рубашки не дают ему вдоволь маневрировать, но он касается именно голой кожи, ведёт пальцами выше, к подбородку. Темари слабеет даже физически. Прошло очень много времени, он помнит слишком многое. Как Соан касается его, гладит – терзает, мучает...       – Ты нервничаешь, – тихий голос.       Пальцы обводят подбородок снизу, гладят кожу, несильно надавливая. Темари понимает, что его собственная выдержка сейчас ни к чёрту. Это не имеет смысла теперь, когда Соан делает это – даже если это и всё то, что он делает обычно. Пальцы с подбородка перемещаются выше, касаются губ. Как несколькими часами ранее. Темари ощущает, что Соан уткнулся носом в его волосы, его горячее дыхание обжигает. Зажат, казалось, с двух сторон, беспомощный. Соан недолго обводит чужие губы – надавливает, заставляя Темари приоткрыть рот.       – Ты знаешь правила, – говорит Соан тихо. – Будешь вести себя хорошо – тебе будет очень хорошо. Будешь сопротивляться... Я не сделаю тебе плохо, но ты и сам знаешь.       Знает. Темари знает, что бывает, если попытаться яро пойти против Соана. Картины той ночи терзают его в кошмарах – когда собственное тело хотело ласки, сам Темари молил об этом. Это так унизительно, ведь Соан требовал больше. Сильнее унизиться. Он не оставил его без удовлетворения, никогда, но какой ценой Темари его получил – непередаваемо.       – Темари? – зовёт его Соан.       Пальцы проникают в рот, касаются зубов. Темари резко выдыхает, пытаясь уйти от этого, и у него получается. А может, это лишь Соан отодвинул руку.       – Да, – отвечает Темари. – Я помню.       – Молодец, – улыбка слышалась в голосе Соана. – Не сдерживайся. Я знаю, что тебе это тяжело, и буду помогать с этим.       Темари жмурится, склоняя голову. Соан то ли специально, то ли ненароком обнажает самые постыдные воспоминания. Темари кажется, что он стоит здесь абсолютно голый, и на него смотрят эти глаза... Дрожь бежит по телу.       – Тише, тише, – шёпот.       Соан заправляет волосы Темари за ухо – тот неосознанно подставился под это. Касается изгиба шеи, мочки уха, и выдыхает облачко пара на обнажённую кожу. Темари шумно вздыхает. Слишком сильно. Воспоминания вгоняют его в смущение. Он очень восприимчив к такому обращению с собой, и Соан это прекрасно знает.       – Я люблю необычное. Как ты, – говорит Соан, и тёплое дыхание покрывает кожу. – Уникальный. Неповторимый.       Темари не думает о его словах. На глаза попалась кровать – широкая, с высокими башенками у спинок. Новые воспоминания захлёстывают его, он готов молить о том, чтобы прекратить это безумие. Но даже если и так, кровать – это уже начало, а Соан любит затянуть прелюдию.       – Я думал о тебе целый день, – говорит Соан. – Ты так прекрасен, что я замираю каждый раз, когда вижу тебя.       Соана никогда не волновало, что на свои слова он не получает ответа. Цель у его монолога другая. Несомненно, он хочет донести до Темари какие-то моменты, но вместе с тем и хочет заставить его вспомнить всё. Моральный разогрев. Соан наслаждается этой беспомощностью жертвы. Темари не в силах сопротивляться этому, даже не пытается – бесполезно. Соан всё равно получит своё, раз уж захотел.       – Такой прекрасно холодный там, снаружи – и обворожительно слабый в моих руках. Ты волнуешь меня, Темари, – продолжает Соан.       – Хватит, – голос Темари дрожит.       Он резко сжимает губы, его руки дёргаются, но хватка сжимается до боли. Вырвалось. Темари не смог сдержаться. От слов Соана ему становится жарко. Тело бьёт дрожь. Вместе с тем, он воспротивился – и теперь страх сжал его сердце своей когтистой лапой. Что будет дальше?..       – Я ведь говорю правду, – мягко говорит Соан. – Это так смущает тебя?       Пронесло? Или это очередной ход в игре, непонятно. Темари знал: Соана невозможно предсказать. Он делает всё так, как нельзя ожидать от него.       – Не волнуйся так сильно, – Соан проводит пальцами по волосам Темари. – Я слышу, как колотится даже твоё сердце.       Он поднимает ту руку, которой удерживает запястья Темари, и кладёт это всё на уровень сердца. Темари не нужно было чувствовать это снаружи – он чувствовал, как колотится сердце внутри и без этого.       – Так часто стучит, как пойманная в клетку птичка. Дыши медленнее, – Соан трётся носом о волосы Темари. – Такой пугливый. Меня увлекает это очень сильно.       Темари взывает ко всем высшим силам и просит дать ему немного сил – чтобы выдержать это. Чтобы не упасть от дрожи тела. Чтобы не утратить рассудок. Чтобы... Боль пронзает Темари, и он оседает на пол – сильные руки не дают ему этого сделать, подхватывая, прижимая к себе. Сорвавшийся с губ стон эхом стоит в комнате. Укус в шею, жестокий и чувственный. Темари, почувствовав свободу, прячет лицо в ладонях. Метка, первая метка – Соан будет мучить его, долго и сладко, и совершенно невозможно.       – Не смог удержаться. Твоя шея выглядит слишком притягательно.       Соан продолжает крепко держать Темари, прижимая его спиной к своей груди. Темари понимает, что пути назад больше нет. Он падает в это пекло, поглощается им. И имя ей – Соан.       – Давай, удержись сам, – шепчет Соан.       Темари пытается, у него получается. Рука Соана скользит вверх, разжимая галстук, и расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки. Гладит кадык, не надавливая.       – Молодец, – говорит Соан. – Я ведь ещё не закончил.       Темари прекрасно понимает это – даже до начала ещё нужно ждать. Соан никогда не спешит, растягивая удовольствие, и это порой доводило до исступления.       – Темари, – зовёт Соан. – Сегодня ты будешь сопротивляться? Мне стоит связать твои руки?       – Не стоит, – выпалил Темари.       Голос дрожал уже так сильно, что самому было стыдно за это. Если Соан лишит его свободы действий, это будет не очень хорошо. Так у Темари есть хоть немного вольностей, а, скованный, он будет абсолютно беспомощен. Удивительно, что Соан это решил спросить, и спросил сейчас. Темари, конечно, привык не удивляться, но иногда было просто невозможно.       – Молодец. Ведь к чему это сопротивление? Я делаю только приятно.       Приятно, но ценой многого. Темари решается немного поторопить события, иначе прямо здесь и свалится. Он поднимает руки, и накрывает ими ладони Соана на своей груди и близ шеи. Соан заинтересованно подчиняется, позволяя их подвинуть. Темари опускает одну руку себе на талию, а вторую – не успевает, Соан сжимает пальцы и быстрым движением меняет их руки, перехватывая. Переплетает своеобразно их пальцы.       – Тебе уже хочется начать? – удивлённый голос.       – Я...       Темари не знает, как продолжить. Хотелось бы сесть на кровать, но с другой стороны – хочется просто убежать отсюда. Соан вздыхает тихо, кладя и другую руку на талию Темари.       – Я понимаю, – говорит он. – Потерпи немного.       Неизвестно, как он догадывается обо всём этом, Темари давно прекратил попытки отследить это. Вместе со словами, Соан легко касается губами его волос, чуть задевает шею, покрывая их слабыми поцелуями.       – А ведь во снах ты по-прежнему видишь только меня, – вдруг говорит Соан.       До Темари смысл слов доходит не сразу, и заставляет его покраснеть очень сильно. Тут уже нечего говорить – выдало это с головой, даже если бы Темари попытался отнекиваться. Откуда, откуда Соан всё это знает... Это знание обезоружило Темари. Он сдался. Нельзя убежать. Осталось только подчиниться этим рукам, которые будут творить, а что – Темари надеялся лишь на лучшее.       – И совсем недавно тебе приснился сон, где я тебя ласкаю, – продолжает Соан. – Вот так.       Он поднимает руку, проводя ладонью по одежде над грудью Темари, затем обводит живот и опускает руку ниже. Только наличие ладони Темари над собственной ладонью останавливает Соана – Темари сжимает пальцы, задерживая его руку. Он абсолютно беспомощен. Соан дёргает рукой, высвобождая свою ладонь, и кладёт её на ремень брюк Темари.       – Как? – лишь выдыхает Темари.       У него не осталось сил на смущение, лишь сильное удивление – свои сны он не рассказывал никому. Вернее, такие сны – никому.       – Потому что твоё сердце по-прежнему стучит часто-часто, – Соан проводит пальцами по ребру ремня. – А ты так трепетно отзываешься. Я ведь уже давно знаю тебя.       Неужели Акута? Да, они делились некоторой информацией друг о друге, но... Темари никогда не разглашал её. Душу кольнуло нехорошее чувство преданности.       – Только я один знаю тебя, – говорит Соан. – Для других ты закрытая книга, но для меня – нет. Ты ведь сам раскрываешься мне.       Темари боится Соана, потому что не понимает его. Он другой. Он загадка, от которой невозможно знать, чего ожидать. Неизвестность пугает Темари сильнее всего. Он резко вздыхает – Соан легко расстёгивает необычный пряжку ремня. Пуговица. Звук расстёгивающейся молнии. Это слишком... Слишком. Когда же рука Соана скользит под ткань, Темари низко склоняет голову. Побеждённый.       – Твоё смущение так безумно нравится мне, – говорит Соан. – И эти беспомощные стоны...       Его пальцы касаются нужного места, Темари вздрагивает. Соан не причиняет боли – он терзает тело наслаждением. Доводит до оргазма, раз, второй, купая на вершине экстаза. Он делает это, упиваясь чужими эмоциями. С губ Темари срывается стон – Соан обхватывает чувствительную плоть. Ещё не начало, но уже близко – прелюдия на пике.       – Если чего-то не хватает – лишь попроси, – шепчет Соан.       Аккуратные поглаживания, шёпот над ухом, горячее дыхание и воспоминания – всё это душит Темари, и он не может сопротивляться этому, признавая своё поражение. Он уже давно пал в самую грязь, и сегодня его утопят там ещё сильнее. Соан гладит наливающийся кровью орган, и молчит – а его молчание порой хуже, чем эти шепотки. Темари полностью безоружен, он наклоняет голову к Соану и тихо говорит:        – Пожалуйста.       Соан поднимает вторую руку, проводя пальцами от груди до шеи, надавливая, заставляя Темари поднять голову. Второй укус и стон.       – Хорошо.       Соан убирает руки и несильно подталкивает Темари к кровати. Тот на негнущихся ногах подходит, кое-как садится, и от горечи поражения готов едва ли не плакать. Соан садится сверху на его колени, обхватывает его лицо ладонями, поднимая, и ловит его взгляд. Затем медленно наклоняется и целует в губы. Сначала простое касание, раз, другой, и углубляет: пальцы вплетаются в волосы, не давая отстраниться, и Темари поднимает руки, кладя их на талию Соана. Яд внутри, что долго и тщательно там накапливался, ломает его сознание, заставляя делать так. Темари приходится забыть о своей ненависти к Соану – к тому, что он попросту не может не следовать за ним, развращённый, обезоруженный. Ещё поцелуй, и ещё, и Соан толкает Темари, заставляя опуститься спиной на постель. Одной рукой скользит к груди, расстёгивая пуговицы пиджака, рубашки. Темари наконец дождался начала, и ещё ни разу не удалось ему достичь его, не сломавшись.       Соан прекращает поцелуи, заканчивает с пуговицами, садится – прицельно, над вставшим членом. Начинает раздеваться сам, с галстука, ослабляя его совершенно неаккуратным жестом. Соан ловит взгляд Темари – и тот не может отвести его, словно зачарованный. Галстук. Пиджак. Рубашка. Соан гладит себя, и это шоу проникает в самую суть Темари. Пошлость. Несмотря на такое поведение, Соан всегда был лидером – но, вероятно, он делает это потому, что это сильно влияет на Темари. Он перестаёт чувствовать спокойствие, заряжается, легко открываясь. И когда рубашка летит в сторону, обнажая подтянутое тело, Соан словно невзначай ёрзает, потираясь о чувствительную плоть. Темари отзывается всхлипом и тут же понимает, что проиграл. Соан с улыбкой, коварным оскалом, начинает специально делать так, играя. Выбивает из Темари ещё стон и, что странно, успокаивается. Легко улыбаясь, стягивает с Темари верх одежды, а затем опускается ниже, помогая снять штаны с бельём. Разводит его ноги, заставляя согнуть в коленях, садится между ними.       – Эта кожа, – Соан касается пальцами живота Темари. – Восхитительно.       Он склоняется, принимаясь покрывать поцелуями грудь и живот Темари, и тот с горечью думает – зря надеялся. Темари уже почти поверил в то, что сегодня всё будет быстро, но нет – Соан только начал, даже если возбуждение уже пришло. Он не даст ему иссякнуть, но и не удовлетворит – не сразу. А значит, Темари заставят сделать это – лишиться рассудка от простой ласки.       Отвращение к происходящему мешалось с осознанием, что по-другому уже нельзя – и становилось горько во рту. Темари когда-то давно пробовал идею – притвориться бесчувственным, не реагировать, однако Соана это не беспокоило. Он выбивал и из такого реакцию. Темари перепробовал всё, но ничто не остановит Соана, если он решил. Они одни в этой комнате, и некому помочь Темари.       – Темари, – зовёт Соан. – Прекрати. Ты так отвлекаешься, невозможно. Расслабься. Доверься мне.       Как раз этого Темари желал меньше всего. Он здесь по принуждению, его не спрашивали... По сути.       – Иначе я познакомлю тебя с одной вещью, которую приобрёл недавно.       Это было что-то новенькое. Акута не говорил ни о чём подобном. Быть может, Соан и вовсе купил её сегодня. Что это? Особенно в таком контексте. Хотелось бы знать хотя бы потому, что это пугает.       – Что это? – спрашивает Темари.       – Таблетки, – отвечает Соан. – Обычные такие маленькие таблетки. Но – вызывают привыкание.       – Таблетки?       – Да, – Соан поднимается, склоняясь над Темари, касается пальцами его губ. – Пара таблеток, и тело всё горит. Хочется больше, сильнее...       До Темари доходит, о каких таблетках говорит Соан, и он зажмуривается.       – Не нужно, – просит тихо.       – Я ведь тоже не хочу, – говорит Соан. – Но ты до сих пор обеспокоен, я вижу в них единственный вариант, если ты сам не справишься с собой.       Было лишь два пути, которые сливались в один. Разница лишь в состоянии души Темари после. Он, пару секунд подумав, выбрал всё-таки.       – Я постараюсь...       – Молодец, – лёгкая улыбка. – Твоё смущение меня привлекает, но я, кажется, уже говорил об этом.       Соан переключается, вновь целует кожу Темари, на груди, параллельно поглаживая рукой бок от талии до бедра и обратно. Темари же постарался отогнать от себя идеи быть неживым сейчас – хотя бы для того, чтобы потом не пришлось метаться душой. Да, если закрыть глаза и попробовать лишь ощущать это всё, то это даже возбуждало. Однако в какой-то момент приходило понимание, что это всё – Соан, и снова по-новой.       – У меня к тебе есть разговор, – говорит Соан невзначай. – Даже просьба. Но позже.       Он отстраняется, тянется рукой в сторону, к краю кровати. Темари заинтересован, но недостаточно для того, чтобы отогнать от себя наваждение. Соан быстро возвращается, и накрывает рукой возбуждённый член. Прохладно немного и липко совсем чуть-чуть. Темари шумно вздыхает, чувствуя, как по телу прокатывается против воли волна дрожи. Это приятно. Соан умеет обращаться с чужим телом, и это был самый главный нюанс. Вместе с гелем, Соан продолжает свою ласку, пусть и не так сильно, как раньше. Темари вздрагивает ещё раз. Он абсолютно беспомощен перед Соаном – как сейчас, так и всегда, но сейчас чуть больше. Чувствуется горячая влага – Соан не кусает, но лижет, даже ласковый. Темари против собственных мыслей, воли, желания чувствует, что ему нравится происходящее. Тело привыкло к этому, оно не понимает, что разуму противно. Однако у разума здесь нет власти. Темари сдаётся окончательно. Будь что будет.       – Дай мне услышать свой потрясающий голос, – говорит Соан.       Он поднимается обратно в сидячее положение, берёт немного геля на пальцы другой руки. Темари знает, что будет дальше, но всё равно всхлипывает, когда внутрь проникает палец. Затем – сразу два, без передышки, и от этой несдержанности вкупе с лаской Темари тихо стонет. Это именно то, чего ждал от него Соан, Темари знает его желания, ведь о голосе он говорит лишь в двух случаях.       – Хорошо готовился. Молодец, – говорит Соан.       Темари закрывает глаза, сосредотачиваясь на ощущениях. Да, подготовился он хорошо – в первую очередь, чтобы потом не винить в боли самого себя, а во вторую, потому что, подготавливая партнёра, Соан творил настолько смущающие вещи, что Темари зарёкся. Хватило лишь одного раза. Ведь, когда тебе смотрят в глаза и делают то, что так смущает... Темари распахивает глаза и сталкивает взглядом с Соаном. Уж лучше так, чем те воспоминания. Соан отвечает лёгкой улыбкой на чужое внимание.       – Ещё чуть-чуть, – говорит он, и добавляет ещё один палец.       Темари резко выдыхает. Теперь Соан не играет, пропихивая пальцы достаточно далеко.       – Мне нравится твой отклик, – говорит он.       Темари кивает кое-как. Соан делает так, чтобы мысли из головы вымело. Чем дольше эти касания, тем сильнее Темари хочется попросить. Прошептать. Прокричать. Не важно. Однако осознание того, что Соан не выполнит просьбу, накатывается на Темари волной горечи. Он хрипло вздыхает и цепляется руками за простыню.       – Пожалуйста, – всё же говорит.       Это нельзя долго терпеть. Темари хотел больше. Соан слишком долго подогревал его, и сейчас о выборе речи идти не может. Но, конечно же, у Соана своя точка зрения, и это огорчало.       – Уже? – удивляется Соан. – Тогда постарайся.       Он убирает руки, тянет Темари на бок, сам садится на кровать и подтягивается к спинке – так удобнее. Темари удалось сдержать волну печали, которая хлестнула по сознанию, когда ласка прекратилась. Соан раскинул ноги, всё ещё одетый в штаны, и хмыкнул.       – Сделай так, чтобы я смог исполнить твою просьбу.       Унизительно. Темари вздрагивает от этого, и мельком мотает головой, отгоняя наваждение. Соан не аннулирует свою просьбу, такого никогда не будет. Поэтому приходится подбираться к нему по кровати. Соан наблюдает за каждым движением, это смущает, но сильнее смущает то, что предстоит сделать. Темари расстёгивает пряжку на ремне, после достаёт пуговицу. Молния. И, касаясь всего этого через одежду, Темари понимает, что Соан как всегда немного хитрит. Однако он пытается не думать об этом, стягивает с него штаны – при небольшой помощи, конечно же – и останавливается, сидя напротив. Физическая форма Соана была привлекательной, даже если воротило от этого, Темари приходилось признавать данный факт. Он решил сделать так, чтобы Соан потом не сильно мучал его – задобрить своими действиями. Пальцы легли на лодыжку, обхватывая далее голень. Темари склоняется, придвигаясь ближе, и ведёт руками выше, аккуратно поглаживая. По внутренней стороне бедра – здесь Соан уязвим, и ответом на подобные касания был шумный вздох с его стороны. Живот двигался в такт с дыханием, слегка подрагивая, когда Темари касался такой нежной кожи. Темари же, приласкав это чувствительное место, заставил сам себя не думать о происходящем – и склонился полностью, касаясь языком члена.       Поднять его рукой, провести языком по длине, огладить головку, аккуратно и внимательно. Темари не практиковал это, и понимал, что его способности вряд ли удовлетворят Соана, но менять что-то в ситуации он не желал. Соан опускает ладонь на голову Темари, немного поглаживая, зарываясь пальцами в волосы. Он обтёр ладонь от геля, прежде чем сделать это. Темари решается, и принимает член в рот, думая лишь о том, чтобы не повредить. За собственную боль Соан вымучает оппонента до слёз. Скидку на неопытность он делает авансом, но всё равно способен на месть.       Темари как мужчина понимает, что за ласку требует тело, и следует этому пониманию. Рука в волосах не причиняет боли, лишь замирает порой. Состояние Соана выдаёт шумное дыхание – в такие моменты оно у него замедляется, как и сердцебиение.       – Подвинься ко мне, – говорит вдруг Соан.       Он наклоняется вперёд, надавливая с одной стороны на бок Темари. Тот прекращает ласку, не сразу поняв, что от него хотят. Дошло: Темари двигается так, чтобы теперь быть боком к Соану, и тот кладёт руку на поясницу Темари. Тот двигается ещё немного, поднимаясь, но Соан задерживает его той самой рукой в волосах. Без лишних слов, что было снисходительно – лишняя пошлость сделает хуже. Темари возвращается к прерванной ласке, чувствуя, что Соану это нравится, и вздрагивает, когда сжатого кольца мышц вновь касаются пальцы. Темари хочет уйти от этого, но Соан двигает его ещё ближе к себе, и теперь может играть с этим спокойно. Сразу два, сильно и бесцеремонно – Темари стонет, задевая зубами член. Рука в волосах сжимается несильно, но ощутимо, и Темари шумно вздыхает, возвращаясь к ласке. Это унизительно – Соан владеет им отовсюду, контролируя ситуацию целиком.       – А ведь я только хотел похвалить тебя, – сказал Соан.       Темари чувствует горечь в душе, выпускает член изо рта и начинает вместо этого мелко целовать снаружи. Ещё одно сильное давление, новый стон. Соан гладит Темари по волосам.       – Не расстраивайся, – говорит он тихо. – Ты хорошо справился с другой задачей. Поднимись.       Соан убирает руки, позволяя Темари сесть на колени, и аккуратно подтягивает к себе, усаживая на свои колени. Одна рука ложится на талию, подтягивая ещё ближе, вторая обхватывает за шею – поцелуй. С талии пальцы, оставляя следы геля, опускаются ниже, меж ягодиц, и вновь проникают внутрь. Соан целует Темари, не давая даже вздохнуть, целиком погружая его в эту ласку. Темари шумно дышит, жмурясь от смеси ощущений. Освободившись от поцелуя, он утыкается лицом в плечо Соана, кладя руки ему на плечи. Соан гладит его по спине, от затылка и до ягодиц, слегка задевая иногда ногтями. Это заставляет Темари немного прогнуться, и пальцы проникают внутрь совершенно свободно.       – Возьми под подушкой, – говорит Соан.       Темари не сразу поднимает голову от его плеча, и тянется рукой к нужному объекту. Запускает руку под него, нащупывая ленту презервативов. Отрывает один – вся лента немного надорванная, видимо, чтобы было проще.       – Хорошо, – кивает Соан.       Он убирает пальцы, подаётся вперёд, прижимаясь грудью к груди Темари, и перехватывает его поперёк спины, аккуратно опуская на кровать. Ловит взгляд Темари, чуть улыбается и оставляет короткий поцелуй где-то в районе шеи, где наливаются кровью укусы.       Темари думает, что это почти чудо. Соан выслушал его просьбу и внял ей. Взамен пришлось отдать свою гордость... Равноценно или нет, зависит лишь от обстоятельств, на текущий момент Темари думает, что да – но также понимает, что вне этой комнаты – «нет». Упаковка отлетает в сторону, Соан разводит ноги Темари в стороны сильнее, быстро оглядывается по сторонам, находя небольшую плоскую подушку – специально для такого. Подкладывает её под талию Темари, и склоняется сверху над ним. Темари ощущает, как член упирается в сжатые мышцы, и передёргивает плечами, немного потревоженный этим. Ещё гель, достаточно геля. Соан ловит зрительный контакт с Темари.       – Говори, если что-то будет не так, – сказал он. – Обязательно.       Темари кивает. Он старается расслабиться, успокоиться, насколько может. Давление, и это спокойствие становится почти не удержать. Это явно больше пальцев. Соан внимательно следит за Темари – тот чувствует его взгляд кожей. Боли не было – было чувство неудобства, обычно сопровождающее в такие моменты. Медленно, очень, и явно не щадя геля. Темари, поддавшись непонятному порыву, сжимает запястье Соана – тот упирается рукой в кровать – и чувствует, как неожиданно часто стучит его сердце. Собственный пульс также зашкаливал, Темари отпускает запястье и сжимает в руках покрывало. Его шумное дыхание, кажется, заполнило комнату целиком. Соан останавливается, замирает.       – Темари.       Ловит взгляд, Темари уже не хочет пугаться и отводить его. Соан наклоняется над ним, подаваясь вперёд всем телом, и легко целует Темари – а тот всхлипывает, ведь меняется угол проникновения. Соан будет ждать ещё некоторое время, он достаточно терпелив, и Темари думает, что хотя бы с этим повезло.       – Готов? – спрашивает Соан тихо.       Темари чуть кивает, и закрывает глаза. Медленные, плавные движения, отсутствие зрения позволяет сосредоточиться на себе. Темари старается расслабиться, хоть и знает, что это почти недостижимо. Вздрагивает всем телом: Соан подхватывает его ноги, закидывая себе на плечи. Немного меняются ощущения, Темари решается перехватить чужой взгляд. Соан удерживает его ноги и, склонив голову, касается губами кожи одной ноги. Пара поцелуев, потереться носом и поймать взгляд Темари. Тот чуть краснеет, мурашки идут по коже. Вновь движения, увереннее, чем прежде, Темари тянется рукой к собственному члену, принимаясь за нехитрую ласку. То ли в ответ на это, то ли просто так – Соан наклоняется вперёд, упираясь руками в кровать. Медленно, но глубоко, Темари срывается на стон. Смотреть в глаза и при этом переживать такое – он старался не думать об этом. Соан хмыкает вдруг, и скидывает чужие ноги со своих плеч. Выходит из тела, и тянет Темари в сторону. Переворачивает, заставляя встать на колени. Темари хочет отказаться, но что-то внутри останавливает его от этого. Что-то, что так трепетно отзывается стонами, когда Соан прекращает церемониться, беря привычный для себя темп. Он заставляет Темари прогибаться, прижимаясь грудью к покрывалу. Пару раз шлёпает, приостановившись, и берёт быстрый темп. Покрывало глушит стоны Темари – это уж слишком. Он привык к медленному, томному времяпровождению, внезапная скорость делает ему не очень хорошо первое время. Соан тянется вперёд, царапая спину Темари, и тот, пытаясь уйти от этой боли, почти соскальзывает с члена. Это не устраивает Соана: он сжимает двумя руками бока Темари, и резко двигается, гораздо резче, чем ожидалось.       – Подож...       Темари вскрикивает. Соан его, кажется, не услышит сейчас, пока буквально вбивает в кровать. От его ногтей на поясе наверняка останутся царапины. Темари хрипло стонет, пряча лицо в покрывале. Однако у Соана свои причуды. Он замедляется, и тянет Темари вверх, заставляя его подняться на колени. Притягивает, прижимая его спиной к своей груди, и одной рукой перехватывает требующий ласки член, а второй – горло. Темари вцепляется в его ладонь на собственном горле, но она опасно сжимается. Вместе с тем, ритмичные движения внутри и снаружи сливаются, а рука с горла соскальзывает аккуратно вниз. По груди, соскам, и ниже, к талии. Соан перехватывает Темари поперёк тела, чуть сжимая, и ускоряется, ненадолго, но достаточно. Стоны Темари становятся чаще, и рука возвращается на горло – лишь гладит пока что. Соан поднимает руку выше, скользя пальцами по контуру губ Темари, и, надавливая на щеку, заставляет повернуть голову. Поцелуй, влажный, в котором гасятся стоны. Темари тянется за ещё одним, накрывая ладонь Соана на собственном члене. Ему не откажут – золотая истина. Поцелуй и ещё один, движения совсем замедляются в противовес ускоряющейся ласке. Темари разрывает поцелуй сам, чувствуя подступающую волну – и вовсе не ожидает, что Соан толкнёт его обратно на покрывало. Резкий темп, без ласки, сначала даже неприятно, что отрезвляет. Темари тянется рукой, чтобы приласкать себя, и получает два удара по ягодицам и новую волну яростных движений. Хорошо. Неприятно. Всё слилось воедино, и ушедший было оргазм возвращается. Темари хрипло стонет, комкая покрывало в ладонях, и изливается наконец – от того, что внутри него ритмично движется член. Собственный оргазм предсказуем, а вот Соана – нет, и Темари совсем не ожидает, что темп не сбросился. Его вбивают в кровать, как и прежде, покрывало ловит стоны, и, возможно, даже всё обостряется. Соан тоже стонет, шлёпая Темари ещё пару раз – и рывками останавливается. Выходит из чужого тела, сползает по кровати к краю. Поднимается – немного неуверенно, но лишь первые секунды – и идёт к двери в противоположной стороне. Когда дверь закрывается, Темари остаётся один на один с собой, собственным влажным телом и вихрем мыслей. Это было худшим концом, который только можно было себе вообразить.       Темари десять раз проклял собственное тело, вспоминая, как сам тянулся за поцелуями, ускорял процесс. Почему это предательское тело так легко демонстрирует свою готовность?! Так легко поверить в слова Соана в постели, и что в итоге? Лежать здесь одному, измазанному гелем, потом и спермой... Темари кривится от отвращения к самому себе, а тело... Тело помнит. Губы, руки. Поцелуи. Ласку. Тело помнит всё, и поэтому у Темари горят щёки. Он ненавидит это чувство сильнее всего на свете – чувство брошенной игрушки. Это всё крутится в голове Темари, и тот теряет счёт времени.       Чёртов Соан!       Душевные терзания Темари прерывает звук двери. Неслышные шаги оканчиваются прогнувшейся кроватью и прикосновением.       – Подъём.       Темари ослаб, в чём он убедился, слезая с кровати. Соан окидывает его, обнажённого, с головы до ног взглядом, и махает рукой в сторону.       – Пошли.       Темари сначала делает пару шагов сам, а затем Соан вцепляется в его запястье и тянет туда. Запихивает в душ и не закрывает дверцу, придирчиво глядя на Темари. Тот жмётся, нервничая.       – Давай быстрее. Или...       Темари едва удаётся сдержать ругань, когда Соан забирается к нему в душевую. А уж когда чужая ладонь опускается на ягодицы, и прицельно скользит меж ними, обводя пальцами сфинктер, он и вовсе жалеет о происходящем.       – Сам виноват, – пожимает плечами Соан.       Немного геля для душа, и пальцы проникают внутрь. Темари вцепляется в плечи Соана.       – Нет, – шепчет он, глядя в глаза ему. – Пожалуйста.       – Да, – отвечает Соан, улыбаясь и качая головой.       Он закрывает дверь душевой, разворачивает Темари к себе спиной и прижимается сзади, толкая его в стеклянную стену. Пальцы внутри, и Темари хрипло стонет.       Чёртов... Чёртов Соан...              Соан всегда предлагает остаться у него в комнате на ночь, но Темари хотел лишь быстрее сбежать оттуда. Своя комната, конечно, лишь формальность: двери здесь закрывались, но у Соана были ключи ото всех замков, что угнетало. Однако какой-никакой клочок личного пространства у обитателей был. Темари долго стоял в собственной душевой, оттирая тело. Кожа горела – казалось, словно она вся покрыта грязью. Грязью, которую не видит человеческий глаз, но которая оставляет ощущение жжения. Темари тёр кожу докрасна, до боли, пытаясь оттереть эту грязь – следы касаний, объятий, поцелуев. Царапины на спине жгло огнём, точно так же горели ягодицы, а внутри... Темари выворачивало от ощущений. Гель первое время вытекал из тела по каплям, и убрать его оказалось не так-то просто. Темари не хотел чувствовать это унижение на своей коже. Тёр и тёр, до крови, кусая губы в бессилии: снова сломался, сдался, снова повёлся на провокацию как последний дурак. Даже сам проявлял инициативу... Темари застонал от бессилия, прислоняясь головой к стенке душевой. Хотелось выть от досады, а ещё это горящее тело. Предательское тело. Темари ненавидел сегодняшний день, себя, свои действия, Соана... Ненавидел всё на свете, и единственное, чего он хотел, было оказаться где-то далеко отсюда, чтобы всё это стало лишь кошмаром во сне. Но такой возможности у Темари не было, он жил в месте, которое ненавидел, и владельца которого тоже ненавидел.       Когда от усталости Темари едва не упал в душевой, он решил, что, пожалуй, хватит. Высушил волосы, параллельно подсохло и тело. Вытершись насухо, Темари обнажённый пошлёпал к собственной кровати. Забрался под одеяло, уткнулся носом в подушку, вдыхая – привычный запах собственного шампуня немного успокаивал. Темари взмолился всем богам, которые всё равно ему не отвечали, чтобы они послали ему сон как можно быстрее. Закрыл глаза, свернувшись в позу эмбриона, расстроенный и униженный.       Сон не шёл сразу, но Темари терпеливо ждал. Мысли невольно возвращались к Соану. О том, что он действительно внимательный и аккуратный в постели, можно было рассуждать долго – так оно и было, но Темари отмахивался от этих мыслей. Лучше бы вообще не было той постели. Предательский червячок говорил, что Соан мог бы спокойно насиловать жертв, но почему-то не делал этого, заботливый. Темари огромным усилием воли пытался не думать ни о чём, заполняя опустевшее подсознание какой-то бессмыслицей вроде счёта овец. А потом ощущения прикосновений вернулись. В ушах стояли эти интонации голоса, кожа переживала фантомные касания, а внутри... Темари резко откинул одеяло, спрыгнул с кровати, в два шага дошёл до окна. Распахнул его настежь. Кованая решётка не давала сделать ничего более, а холод улицы мгновенно пробрал его нагое тело. Зябко. Ужасно. Темари дышал этим воздухом, у которого был вкус свободы, и чувствовал, как яд внутри понемногу унесло этим ветром. Яд, что образовался от этого дня. Темари дрожал от холода, но продолжал стоять так – пока не понял, что мысли вертятся вокруг Соана снова. Какой он внимательный, ласковый... Темари захлопнул окно, отказываясь понимать происходящее и принимать то, что слёзы текут по щекам. Нервы дали сбой. Противоречия таки порвали их шаткое равновесие. Темари осел на пол, дрожащий, уткнулся лицом в согнутые колени, которые подтянул к себе, и плакал, измученный. Он просто хотел никогда сюда не приходить, не знать Соана... Хотел быть там, на свободе.       Дверь щёлкнула, хотя Темари закрывал её, но бесполезно. Темари постарался спрятать слёзы, кинулся к кровати, и вроде бы даже успел. В комнату, держа в руке небольшой светящийся шарик, вошёл его ночной кошмар.       – Не спится? – спросил Соан.       Темари не ответил. Не потому, что притворился спящим, нет – он знает, что этот трюк не сработает. Всего лишь молчал, потому что если он сейчас откроет рот, то неизвестно, что будет.       – Давай, может, я принесу чего-нибудь? Снотворное, или что-то вроде молока.       Темари проклинал Соана и мысленно спрашивал, какого чёрта тот делает это. К чему эта забота? Зачем? Почему? Для кого? Кровать немного прогибается, и Темари дёргается, отодвигаясь от края.       – Не хочешь... Тебе нужно отдохнуть.       Источник света становится чуть более статичным. Кровать прогибается сильнее, и Темари к собственному ужасу осознаёт, что Соан собрался забраться к нему. Он мысленно вскочил с кровати, как ошпаренный, а на деле не шелохнулся. Лишь холодные руки почувствовали прикосновение чего-то более тёплого. Соан и правда залез под одеяло. Вместо дальнейших слов, он подобрался к Темари вплотную, попытался обхватить его всего.       – Холодный, – сказал он. – Я попытаюсь согреть тебя хоть немного.       Соан полностью обнял Темари, подтянул к себе, прижимая. Темари не смог сдержаться. Психика дала очередной сбой, и он заплакал, никак более не реагируя. Соан заметил это, судя по тому, что аккуратно стёр дорожку пальцем. Затем ещё, и ещё.       – Не нужно, – сказал он тихо.       Соан стирал слёзы Темари, прижимая его к себе. Темари ненавидел Соана за всё, что тот сделал с его свободой, честью и достоинством, и ненавидел себя за то, что сейчас происходит. Слёзы обиды душили его, и в тишине дыхание казалось громом.       Чёртов Соан.       Снаружи было тепло, внутри была пустота. Темари чувствовал, как пальцы Соана стирают слёзы, как он сам вздыхает, как гладит по спине. Мысли бились пойманными птицами, и, в конце концов, перегруженный физически и морально, организм отключился.                     В какой-то момент, выныривая из липкого забытья, Темари открыл глаза. Проморгался, давая глазам привыкнуть. В комнате, его собственной комнате, было светло – утро. Темари нашёл глазами часы и сильно удивился: время было – около полудня. Он никогда не спал столько. В комнате было тепло, Темари откинул в сторону часть одеяла, и стал подниматься на кровати. Неудобство пронзило его, и вместе с этим на него рухнули воспоминания о прошедшем вечере.       Когда весь калейдоскоп, досконально показывающий всё происходящее в комнате Соана, прекратился, Темари обнаружил себя уткнувшимся лицом в подушку с ноткой безысходности и отвращения к самому себе. Мысли вертели эти воспоминания и так, и эдак. Темари не раз вздохнул, и не раз назвал себя идиотом. Последним воспоминанием, на котором остановилось сознание, было то, что ночью к нему пришёл Соан – и дальше была пустота. Проснулся Темари точно один, да и сон у него обычно достаточно чуткий – такого бы он не пропустил. Воспоминания, будь они неладны, напомнили, что Соан обнимал его «всеми руками и ногами», тогда... Что, больному сознанию привиделось? Темари покачал головой. Он вчера и правда очень измучался от всего этого, сильнее всего – от моральных терзаний. Может, и правда это лишь картинка, видение. Темари давно свыкся с тем, что если и видит сны, то в них всегда есть Соан в главной роли, и они очень реалистичны. Сон... Было бы неплохо, если бы это был просто сон.       Кожа была очень чувствительной и саднила, Темари пришлось, шипя сквозь зубы, одеть нечто полегче, посвободнее и помягче, чем привычный костюм, иначе трение причиняло боль. Приведя себя в более-менее адекватное состояние, он остановился у стеллажа с книгами, стоящего в комнате. Этим книгам было много лет, и хотя основная масса их часто обновлялась по мере прочтения, было несколько, которые Темари слишком сильно полюбил. И была одна книга, которая не была книгой по факту. Темари отдавал себе отчёт, когда заводил этот дневник для личных записей. Он живёт в месте, где каждый его шаг предугадывается наперёд чутким и бдительным надзирателем. Однако бывали вещи, которые нельзя было говорить, и Темари доверял их дневнику. Он не прятал его особо, считая, что это – лучшая тактика, чтобы скрыть предмет. Стараясь не слишком активно действовать, Темари сел на кровать, положил книгу себе на колени, взял ручку. Порой бывало, что он брал дневник не написать, а прочесть. Записи там делались сугубо в моменты крайней необходимости, что позволяло разделить их печаль.       У Темари была и вторая книжка, где он записывал придуманные стихи, но она пополнялась ещё реже. Об этих двух книжках Темари никому не говорил. Быть может, Соан знает, но теперь уже было всё равно. Ручка заскользила по бумаге, Темари выливал на неё свою печаль, неудержимый. И как бы не казалось всё это гигантским текстом, он уложился в несколько предложений. Закрыл книжку, вернул всё на место и вздохнул. Вернулось привычное состояние – смесь апатии и неприязни к происходящему. Темари ещё раз посетил ванную, рассмотрел себя в зеркало со всех сторон. Укусы на шее закрывали волосы, но и не важно – в этом доме не перед кем было смущаться и краснеть из-за этого. Встряхнувшись, Темари открыл дверь комнаты и вышел, намереваясь перекусить.       То, что он проснулся так поздно, было даже плюсом. Меньше бесполезного свободного времени, ближе сон. Темари не встретил ни единой живой души, пока шёл на кухню, и там тоже никого не встретил, пока ел. Такое не было редкостью, но и встречалось не очень часто. Темари давно привык к тому, что бо́льшую часть времени он проводит наедине с собой. Всплыли мысли об Акуте: вероятно, тот вчера расслабился вдоволь. Они с ним не были настолько близки, чтобы рассказывать обо всём или интересоваться прошедшим днём, но эта близость была в другом – в понимании с полуслова, когда речь заходила об одном субъекте, или же их положении. В этом они были друг с другом чуть более чем солидарны.       Темари вернулся к себе в комнату – пить совершенно не хотелось. Читать тоже скучно, и между двумя надоевшими вещами Темари выбрал менее скучную. Поэтому, устроившись на покрывале, опираясь о спинку кровати, Темари погрузился в чтение. Двери он закрыл, но не на замок – непонятно, зачем, но «всякий случай» имел место быть.       От чтения Темари отвлёк тихий стук в дверь. Это случилось каким-то чудом – увлечённый книгой, и услышал.       – Открыто, – сказал Темари, чуть повысив голос.       Он не думал о том, кто может прийти к нему. Апатия пересилила, а может, сыграло на руку отвлечение. Да и вариант был один – Акута. Соан не появляется до вечера, лишь Акута в доме. Он, как знает Темари, хоть и молчаливо-спокойный, но переживает. Как, собственно, и сам Темари, когда приходит его время «отдыхать».       Вошёл и правда Акута, аккуратно притворил за собой дверь. Он занял место на одиноком кресле у стены. Темари же предпочитал расслабиться на кровати, если была такая возможность, да и сейчас совершенно не хотелось сидеть полноценно.       – Как ты? – спросил Акута наконец.       – Живой, – просто ответил Темари.       Раздался шумный выдох. Конечно, такой ответ не был хорошим, однако сама суть, что с Темари всё более-менее в порядке, приносила облегчение. Бывало ведь всякое.       Они замолчали. Темари снова увлёкся книгой, а Акута даже не планировал начинать разговор. Темари хорошо понимал эту тишину: сам же точно так же, если не находил Акуту в гостевой, то приходил в его комнату после того, как тот проводил вечер не у себя. Хотя бы успокоиться, что относительно близкий человек в порядке. Эта тишина была даже приятной, расслабляла. Даже отчасти усыпляла. Темари изредка сам засыпал в комнате Акуты, и тот потом говорил ему об этом, аккуратно разбудив. В такие редкие моменты Акута слабо улыбался – и никогда более улыбка не появлялась на его губах.       – Он приходил ко мне утром, – сказал вдруг Акута. – И предложил ещё раз спеть.       Темари закрыл книжку. Ещё раз спеть... Вернуться к тому, чем они начали деятельность, когда ещё не знали, что ждёт дальше. Это свобода – ранее, а сейчас?       – И жить здесь тоже?       – Да.       – Тогда это бесполезно...       Темари повернул голову, глядя на окно. Кованые изгибы решёток создавали иллюзию клетки. Такие решётки были на всех окнах, кроме спальни Соана. Клетка. Если оставаться здесь – это бесполезно. Но возможность сделать глотки свободы, причём достаточно много, чтобы избавить голову от всего неприятного – прельщала. К тому же, появлялись бы шансы ускользнуть от неприятных вечеров. С такой точки зрения это было уже чуть менее бесполезно, Темари склонил голову, задумавшись.       – Дышать свободой, – сказал Акута. – Хотя бы увидеть этот мир. Столько в заточении не живут.       Свобода... Темари грезил о ней, но она была недостижима. От её задерживают руки, мягкие руки, ласкающие или дарящие боль, или что-то ещё. Мысли ушли не в ту тему, Темари потряс головой, пытаясь избавиться от этого.       – Ты дал согласие?       – Я спросил о тебе.       Когда Темари перевёл взгляд на Акуту, тот бессмысленно смотрел в окно, не сводя взгляда.       – Ведь раньше мы играли параллельно. И он сказал, что ты спишь, и не можешь ответить на вопрос.       В голове всплыла идея с прошедшего вечера, Темари вспомнил о том, что Соан предложил ему что-то обсудить. Возможно, именно это? Не очень удачно подобрано время.       – Я стал думать. Для игры на сцене – моё состояние, оно будет вызывать вопросы. Он сказал, что обыграет это. И спросил о стихах.       – Он знает?       Акута тоже писал стихи, как и Темари. Вернее, он так предпочитал выливать мысли на бумагу. Ему это нужно было гораздо реже – он по-другому понимал ситуацию, имел другой строй разума, поэтому в дневнике для записей не нуждался.       – Судя по всему – да, – Акута вздохнул. – Я собираюсь отдать ему целую стопку. Пускай разбирается, что в этих текстах о заточении может подойти для свободы.       Темари поджал губы, задумчивый. Отдать тексты – что обнажить себя, открыть все глубины души. Это очень рискованно, даже слишком. С другой же стороны – Соан и так знает их обоих с ног до головы. Так что в этом нет совершенно ничего.       – То есть, ты согласен, – уточнил Темари скорее для галочки.       – Моё дело – спеть. Его дело – сделать всё так, чтобы никто ничего не заметил. Для меня – простое задание в обмен на вольности.       Темари услышал тихий вздох. Логика Акуты была ему хорошо понятна. В этом не было изъяна. Тогда встал другой вопрос: Соан предложит эту авантюру Темари не далее, чем завтра. Что же нужно ответить? Темари понимал и принимал логику Акуты, но вместе с тем он думал о том, что это ничего по факту им не даст. Акута спокойно сходит за призрака, а вот сам Темари... Он другой. Яд, питающий его лёгкие, растворённый в воздухе, повлиял на него, но он не способен изменить саму суть Темари. Если бы он был здесь единственным затворником, то несомненно изменился бы. Одиночество сломило бы любые барьеры. Возможно, это просчитал Соан изначально, когда подумал пленить сразу обоих – чтобы не свихнулись по одному. Тогда Темари пришла в голову идея: кто же был избран первой жертвой? Соан ведь подбирал второго, но кого он прежде думал заключить одного?       – Акута. Как думаешь, кто из нас был целью?       – Ты о чём? – Акута слегка удивился, даже глянул на Темари, перехватывая его взгляд.       – Я подумал, что нас двое – только для того, чтобы не дать нам сойти с ума в одиночестве. Кто-то, значит, был первой целью, к которой подбиралась вторая. Кто же был изначальной целью?       Темари теперь действительно заинтересовало это. На кого лёг глаз у их общего ночного кошмара? Они ведь между собой не имели много контактов, даже почти не имели скорее. Может, целью был Акута? Или сам Темари? А как подбиралась вторая цель? Соан ведь, казалось, имел одинаковое отношение к ним обоим. Быть может...       – Быть может, мы оба были целями. Полиамория, – сказал Акута, снова переводя взгляд на окно.       Темари кивнул. Именно до этого он только что додумался сам. Точную информацию знает только сам Соан, но у Темари не было абсолютно никакого желания уточнять это у него. Хотя, конечно, ощущать себя «вторым» не хотелось. Такого чувства не было, потому как Соан очень, слишком внимательный любовник. До зубного скрежета это ненавидел Темари, но приходилось смириться. Наверняка Акута точно так же думает о ситуации со своей стороны. Темари покачал головой и опустил взгляд на обложку книги. Загадок в этом было очень много, но узнавать ответы Темари не хотел.       Вернувшись к идее о собственном ответе, Темари задумался вновь. Это тяжело. Апатия этого места повлияла на него, он не мог так просто сказать, как Акута. Он действительно не знал, что ответить, ведь пути для него были равнозначны. Оставаться одному тоже не хотелось. Ведь даже Акута не хотел оставаться один, даже если и не говорил об этом. Он всегда приходил к Темари, или же Темари приходил к Акуте, когда чётко ощущал одиночество.       – Только не оставляй меня, – вдруг сказал Акута почти шёпотом.       Темари повернул голову в его сторону – тот уткнулся лбом в прижатые к груди колени, спрятался. Ведь не послышалось же. Акута просил о компании. Причина проста: без неё он сломается. Темари знал это, ведь сам такой же.       – Я боюсь его... Ведь, скорее всего, моя очередь следующая, и...       Темари прикрыл глаза. Это, безусловно, тоже. Ночи были нечастые, но прицельно-меткие. Жить в страхе – что работать на износ.       – Да, – сказал Темари.       В ответ на все невысказанные вопросы и просьбы, он ответил метко, зная, что его поймут. Их роли менялись очень часто даже в пределах одного разговора. Акута, всегда казавшийся холодным и отстранённым, становился близким – и можно было почувствовать, что он мёрзнет один. В какой-то момент его суть обнажалась и он становился слабым. Темари не винил его за слабость, понимая, что сам тоже меняет роли. Особенно сейчас: вчера вечером верил Соану всей душой, а сейчас раздаёт мудрости, словно что-то знает. Темари понимал, что это глупо, но сделать с этим ничего не мог. Круговорот ролей устраивал обоих. Вдруг в голову пришла абсолютно бессмысленная мысль.       – Как думаешь, – начал Темари, – у этого всего есть конец? Когда он наступит?       – Я верю в то, что выступления – знак. Что свободу ими можно приблизить. Быть может, даже добиться её.       – Ты прав... Или же – никогда?       – Или же – никогда, – повторил Акута. – Верь в лучшее, но будь реалистом.       На это сказать было нечего, и Темари упёрся взглядом в кованую решётку на окнах. Полная тишина была успокаивающей. Главное не заснуть, остальное – даже в присутствии Акуты будет абсолютно естественным. Ведь они знали друг друга очень хорошо по этой части. Им было о чём молчать наедине.              Так просидели они вдвоём до самого вечера, ни о чём не разговаривая. Темари даже не заглядывал в книжку, наблюдая за окном. Периодически наблюдал за Акутой. Его поглотили мысли, старые мысли о главном – что же ответить Соану. Наконец, ближе к вечеру, Темари решил: он попробует расспросить Соана от и до. Тот не откажет, это факт. Затем по результатам можно будет решить.       Вечером Темари предложил пойти перекусить, и Акута принял предложение. После этого они разошлись каждый в свою комнату. Сегодняшний день казался Темари одним сплошным монолитом, однако мысли, принесённые этим днём, были приятны. К тому же, это лучше, чем пить – Темари иногда задумывался о том, что это не то, чем он хочет заниматься всю жизнь.       В комнату постучали в сумерках.       – Открыто, – сказал Темари, повысив голос.       Он закрыл книжку, понимая, кто пришёл, и оказался прав в своей догадке – вошёл именно Соан. В идеально сидящем по фигуре костюме, с рубашкой, расстёгнутой на три пуговицы – в глубоком вырезе поблескивал кулон. На пиджаке – брошь в форме соцветия гортензии. Аккуратно уложенные короткие тёмные волосы, и этот прицельный взгляд. В нём можно было почувствовать всё – от власти до нежности, смотря как посмотреть.       Соан не задерживался в проходе, закрыл за собой дверь и пошёл к кровати. Сел с краю, где было ближе до Темари, повернулся к нему боком, опираясь руками на матрас. Темари сложил руки на книжке, которую читал до этого, и упёрся взглядом в книжный стеллаж.       – Как самочувствие? – спросил Соан.       Темари знал – Соан не сводит взгляда с него. От этого чувства порой становилось не по себе.       – Стабильно, – ответил Темари.       – Хорошо. Я заходил утром, но ты спал.       Темари зацепился за эти слова. Заходил утром – значит, утром его здесь не было. Он вышел из своей комнаты. Стало быть, тот инцидент с приходом в комнату ему привиделся? Но всё так хорошо ощущалось, и холод, и всё остальное... Спрашивать напрямую было стыдно, Темари решил откинуть эти мысли.       – Как я вчера говорил, у меня есть к тебе предложение. Петь под моей эгидой, снова, как раньше.       Вот оно. Темари прикрыл глаза, вспоминая всё, что придумал за день. Эта пауза была неловкой.       – И как это будет? – спросил он.       – Я напишу музыку. Ты – текст. Приглашённые музыканты помогут с игрой. Возможно, запишем что-то новое – или же просто исполним старые композиции. Но мне бы хотелось новое.       Темари склонил голову, задумчивый. Планы у Соана – прямо как тогда, когда всё это начиналось. Словно и не было этого никогда.       – Ты никогда не отпускал меня – нас – даже за дверь дома. Всё это время мы по факту были в заточении... И ты предлагаешь выйти?       – Почему нет? – поинтересовался Соан. – Я вижу тебя. Ты... Твоя душа. Она сияет, – улыбка в голосе. – Она сможет сиять и там.       Темари поджал губы. Ему стало противно это слышать. Соан читает его как книгу, видит насквозь. Чувствовать себя таким обнажённым, голым, это было противно. Вероятно, это отразилось на его лице: Соан тихо зашипел.       – Разве я не прав? – спросил он вкрадчиво. – Я вижу её, потому что... Я видел твои глаза всё это время. Они сияют – на полном серьёзе. А глаза – зеркало души.       Это романтичное объяснение было глупым, но Темари всё равно поверил в это. Потому что Соан никогда не лгал. Он говорил красиво, и правдиво – всегда. Это помогло – Темари расслабился, успокоился. Соан верит в то, что Темари сможет сиять. Темари – не знает.       – Слушатели. Я изменился – они хорошо это увидят, – сказал Темари.       – Тебя волнует их мнение? – спросил Соан. – Вероятно, ты давно не видел звёзд. Они сияют, мерцают, и – когда хотят. Даже я не могу повлиять на тебя. Я лишь предлагаю тебе – вновь засиять.       – Даже если я наплюю на тебя?       – Ты это не сделаешь, – ответил Соан уверенно.       Темари не стал ничего уточнять на этот счёт.       – Но также я не наплюю и на зрителей.       Эту тему он посчитал закрытой. Соан не начинал новую, предлагая дополнить старое.       – Темари.       – Я не знаю, – сказал тот. – Но. Акута говорил мне об этом. Он рассказал мне свою позицию.       – Речь о тебе, – напомнил Соан.       Темари давно выяснил: Соан не говорит о людях за их спинами. Никогда из его уст не услышать долгого разговора об Акуте, когда они наедине, и он всегда пресекал подобное со стороны Темари, пусть и делал это мягко.       – А я отношусь к этому с апатией, – просто ответил Темари. – Так что, – он прикрыл глаза ладонью, – дай мне повод.       Соан хмыкнул.       – Вчера ты был таким же загнанным в угол, – сказал он тихо. – Я не могу прочесть твои мысли, узнать тебя до самого конца. Твои слёзы рассказали мне кое-что.       Темари застыл. Слёзы? Чт.. Это значит, что – не привиделось? Это действительно правда? Темари почувствовал слабую дрожь.       – Я чувствую, что ты споёшь. Споёшь, как умеешь только ты. Отдаваясь целиком. Честно, мне многого стоило сначала привыкнуть – часто отвлекался, увлечённый твоим голосом.       – Хватит.       Темари отодвигается на кровати, но Соан встаёт, обходит кровать, и забирается ближе. Садится рядом, кладя руку на плечо Темари. Тот словно парализован – как и вчера вечером.       – Я хочу ещё раз услышать то, как ты поёшь, – сказал Соан. – Согласишься?       Темари бессмысленно смотрел перед собой, и мысли, хаотично вьющиеся в голове, не замечал. Лишь через некоторое время, ощутив слабое поглаживание, он приходит в себя.       – Согласен. Не ради тебя.       – Хорошо, – качает головой Соан. – Если ты дашь мне, с чем поработать, я сочиню музыку.       – Нет.       Соан снова соглашается, не споря, однако не уходит. Продолжает свою нехитрую ласку, скорее даже простое поглаживание.       – Вчерашняя ночь... Я давно думал о восстановлении проекта, но не брался за это всерьёз. И твои слёзы мне рассказали, что больше ты не выдержишь в таком темпе. Ты хочешь туда. Если бы, конечно, я был в состоянии быть с тобой всегда, постоянно, проблемы бы не существовало, но мы имеем именно такое положение дел. Тогда я решился предложить это тебе.       Темари зацепился и за эти слова. В голове всплыли фразы определённой давности – например, вопрос о том, кто был избран Соаном. То, как он сейчас говорит, намекало на некоторые вещи.       – Но сказал ты вчера.       – А перед этим я много месяцев думал, – пожал плечами Соан. – Тогда я хотел лишь предположить, и ночью я принял решение, что предположение уже не нужно – нужно предложение.       – Ты решил это из-за меня?       Темари не стал игнорировать факт, что можно сыграть, узнать нужные ответы. Соан, конечно, всегда может извернуться, сказав правду, но не ту. Однако Темари верил, что у него получится. Он идёт в один конец, ведь до сих пор не понимает, почему не может отодвинуться от Соана, и почему его руки такие тёплые.       – Это нужно вам обоим, – сказал Соан. – Вы оба задыхаетесь без свободы – и без меня.       – Тебя? – со смешком переспросил Темари, не боясь.       – Ты любишь меня, но не можешь это принять, – сказал Соан спокойно. – Поэтому мучаешься и недоумеваешь, как сейчас.       Темари пару раз моргнул, а затем покраснел. Любит? Что за бред? Он Соана? Это же ерунда! Темари ненавидит его всеми фибрами души, боится – но никак не это. Желание отодвинуться стало настолько сильным, что Темари опёрся рукой о кровать, но Соан переместил руку с его плеча на талию, притягивая к себе быстро и чётко.       – Ты лжёшь, – ответил Темари со злостью.       – Не лгу. Тебе лишь тяжело поверить.       – Я не люблю тебя. Никогда не любил. Мне это ненавистно.       – Ты не понимаешь своих же чувств, – сказал Соан. – Но, я не буду требовать от тебя этого, и буду просто делать. Так ты примешь это.       – Отпусти меня, – сказал Темари.       Он хотел минуту назад спросить об Акуте, но тема, к которой они пришли, изничтожила это желание. Темари был уверен в своей точке зрения, и ею он мог объяснить всё – предательское тело слишком привязалось к Соану. Тело, не мозг, не душа. Соан не стал продолжать давить, лишь его рука лежала на талии Темари, да он сам был близко – достаточно близко, чтобы почти прижиматься плечами друг к другу. Соан молчал, а Темари, негодуя, был похож на вулкан – того гляди, вспыхнет. Он ждал эту вспышку для того, чтобы проучить вольнодумца. Однако ничего не происходило.       – Знаешь, скажу тебе по секрету, – начал Соан тихо спустя некоторое время. – Только потому, что Акута понимает самого себя, и он знает то, что я сейчас скажу. Он – влюблён в свободу, а я для него – лишь вариант замены. Поэтому он согласился сразу же. Ты замялся на вопросе – эти два параметра у тебя равноценны, в отличие от него.       – Акута боится, – сказал Темари, а затем мысленно ругнулся – это, возможно, не стоило говорить.       Не стоило в принципе разговаривать с Соаном. Однако уже поздно, сказанного не вернёшь, как и сделанного.       – Единственное, чего он боится, что всю жизнь проведёт здесь. А с этим у него ассоциируются мои предложения, и всё. Больше ничего я о нём не скажу, – покачал головой Соан. – Но с другой стороны, есть ты. Всё время, что я помню тебя, ты всегда... Словно излучал свет. К тебе тянулись. Сияющий, ты пленил собою многих. Ты вдохновил меня, я стал искать такие же столбы света, и потерпел поражение.       Соан продолжал говорить, а Темари впитывал его пространные объяснения, не думая ни о чём и ничего не чувствуя. Вопросы всплывали один за другим, но Темари их даже не ловил. Не пытался. Он, закрыв глаза, сидел – и ему казалось, что он падает, но конца не видно.       – Ты чувствуешь моё отношение. Я всегда делаю всё так, как хочу, и забочусь – о вас. Причинить боль нельзя, лишь чтобы вам было хорошо, – говорил Соан. – И это оказалось ключом к твоему свету. Когда я запер его, оградив от тысяч людей, в сердцах которых он зажигал огни – случилось это. Свет откликнулся на мою ласку.       – Стоп, – резко оборвал речь Темари.       Он смотрел прямо перед собой. Затем сжал в руках руку Соана, что лежала на талии, и силой откинул её. Отодвинулся, встал с кровати. Соан наблюдал за этим, и удивление было хорошо заметно на его лице.       – Любил ли ты Акуту? – спросил Темари, глядя прямо в глаза Соану.       – Возможно, – ответил он.       – А сейчас?       – Мне нравится его внутренняя борьба.       – Любил ли ты меня?       – Возможно. Я повторяюсь?       – Сейчас задаю вопросы я.       Твёрдость в голосе удивила Соана. Темари не очень хорошо понимал, что творит – то, что хочет сердце, остальное неважно.       – А сейчас? – тон сделался привычнее, мягче.       Несколько долгих секунд Соан молчал, продолжая держать зрительный контакт. Темари чувствовал, что порыв испаряется с бешеной скоростью, и что делать, когда он прекратится, ему не представлялось.       – Я увлечён светом, который ты излучаешь.       Хитрый ответ. Темари прикрыл глаза. Да, он сглупил. Соан ведь только что пел дифирамбы именно этому «свету», и ничему более. Злость поднималась в груди, Темари почувствовал необычную силу и лёгкость.       – Ты ужасный человек, – сказал он. – И я проклинаю тот день, когда связался с тобой.       – Разве ты не знал, что я разбиваю сердца? – поинтересовался Соан.       – Моё цело, – покачал головой Темари. – Мне противно даже слышать о тебе.       Соан спокойно сполз с кровати. Поправил слегка одежду, вновь становясь неотразимым. Темари наблюдал за ним, и мыслей в голове не было. Он лишь следил, как Соан обходит кровать, чтобы подойти к двери, идёт мимо Темари... И резкий выпад в сторону. Темари выворачивается, избегая этого. Сердце колотится, а в душу впрыскивается яд, разлившийся страхом. Темари лишь на секунду случайно перехватывает взгляд Соана и понимает – тот в ярости. Пропущенный манёвр, и Темари прижимают спиной к стене. Соан распихивает ноги Темари, раздвигая их коленом, прижимает, надавливая на уязвимое место каждого мужчины. Смотрит прямо в глаза Темари.       – Семь лет. Семь чёртовых лет я следил за каждым твоим шагом.       Соан приблизился почти вплотную, сжав руками руки Темари.       – Я берёг тебя как мог. Я сделал это всё ради тебя.       Темари чувствовал, как сердце глухо бьётся где-то в горле.       – С Акутой меня свёл случай, цепочка знакомств, меня очаровал контраст его на сцене, и я захотел видеть это как можно чаще. Но с тобой была другая история.       Глаза в глаза, слишком близко. Темари понимает, что если шевельнётся, то подставится.       – Я оберегал тебя. Всеми силами. Я даже не думал, к чему это приведёт. Но ты продолжал сиять, и этот свет был нем.       Соан тряханул головой. Темари попробовал шевельнуться, уловив отвлечение оппонента, и получил лишь сжавшуюся хватку на руках.       – И тогда я сделал это, чтобы заставить тебя испытать к себе то же, что я испытывал к тебе все эти годы. Но – увлечённый вами обоими, я разлюбил тебя. Окончательно и бесповоротно.       Почти что ударились лбами, дерзкий поцелуй с укусами. Соан уверенно подавляет Темари, не давая ему сбежать. Ещё поцелуй, ещё, кажется, до крови – Темари чувствует боль и металлический привкус. Соан в ярости, как видно по его глазам. Он резко отдирает Темари от стены, толкает в неё уже животом, прижимаясь сзади. В мозгу вспыхивает слово – «изнасилование». Темари рвётся из чужих рук, и не получает ничего, кроме усиления хватки до боли.       – Я покажу тебе врата ада, если ты так хочешь этого.       Дверь в комнату неожиданно распахивается. Соан замирает, видя Акуту, и Темари резко дёргается, освобождаясь. Он видит близкое к шоковому состояние Акуты – возможно, впервые в жизни. Соан резко выдыхает, затем выходит из комнаты, огибая Акуту, и даже не закрывает дверь.       Темари садится на кровать, откидывается, ложась спиной на неё. Только сейчас он понимает, что в голове звенящая тишина. Что руки дрожат. И кровь во рту.       – Темари? – дрогнувшим голосом спросил Акута.       Темари ответил далеко не сразу, глядя в потолок. Его состояние тоже от шокового мало чем отличалось.       – Это был я, – сказал он, и голос дрожал.       Тот вопрос сегодня днём, кто же был «первым», ради кого Соан создал этот Эдем, пригласив сюда двоих – Темари теперь понимал, что это был именно он. «Первый». Соан создал это место, чтобы попытаться залечить собственные раны, отыграться на Темари. Даже если всё пошло не по плану, он всё равно продолжал делать это. И Акута, пленник, истинный пленник этого места, был здесь не при чём – дело было лишь в неуёмной увлечённости Соана. Словно в душу плюнули, Темари почувствовал себя грязным.       Кровать рядом слегка прогнулась, видимо, Акута сел рядом. Его шагов не было слышно, а может, это всего лишь Темари был настолько поглощён этим всем.       – Что произошло? – тихий вопрос.       Темари не ответил, продолжая смотреть в потолок. Вся эта ситуация – лишь между ними двумя, и Акута выпадал из общей картины. Стоит ли ему рассказать? Ведь эта информация абсолютно бесполезна для него. Темари пару раз моргнул, затем перевёл взгляд на Акуту, повернув голову. Он был бледнее, чем обычно, явно до сих пор не отошёл – а может, от непонимания ситуации. Волосы его легли так, что вчерашний укус, налившийся кровью, было очень хорошо видно. Темари вспомнил, что у самого на шее таких несколько, и отмахнулся от этой мысли.       – Он любил меня, – ответил Темари наконец. – Но создал это место, когда всё закончилось. Ты увлёк его своим контрастом на сцене... Он сказал, что проект возобновляется, потому что мы не выносим одиночества.       – Я никогда не видел его злым, - сказал Акута.       – Я тоже. Он сказал, что я люблю его. Это бред, я сказал ему об этом – дальше ты видел.       Акута покачал головой.       – Всё равно не понимаю.       Темари прикрыл глаза. Чего-то такого он и ждал. Пояснять всё для Акуты не хотелось хотя бы потому, что поведение Соана не походит на обычное. Мстительная стерва – он никогда таким не был, но каким-то образом это случилось. Казалось, что Соана подменили в тот момент, когда он начал всё это делать. До этого он был самим собой, а дальше что-то пошло не так. Или – они недостаточно знают Соана, и это всё было лишь спектаклем?       – Я тоже, – сказал он тихо. – Любовь ещё какая-то... Он ли это вообще?       Акута покачал головой. Темари ощутил острую потребность в том, чтобы выпить. Его стали напрягать эти игры разума, голова начинала болеть. Что дальше? Чего им ждать в этой ситуации?       Никто из них не ожидал, что Соан вернётся в комнату. Темари даже сначала не понял, почему Акута рвано вздохнул.       – Акута, – голос Соана был таким же, как и всегда, мягким.       Даже не было слышно шагов, но Темари каким-то шестым чувством понял – тот подошёл к ним. Повернул голову. Акута, испуганный, одновременно и пытался следить за Соаном, и избегал его.       – Покажи мне свои руки.       Губы поджались, Акута прижал руки к животу, склоняя голову. Темари не понимал, что происходит, но тоже не смотрел на Соана – на всякий случай, но всё равно видел его действия. Например, сейчас Соан провёл рукой по волосам Акуты, пропуская сквозь пальцы его длинные белые пряди. Акута ещё сильнее, казалось, стушевался.       – Не бойся, – спокойный голос. – Ведь это только моя вина.       Акута не отреагировал, и Соан сам, чуть склонившись, разжал его руки – легко и без лишней силы. Акута зажмурился, а Темари с ужасом смотрел на запястья Акуты, которые обнажил Соан. Они были иссечены. Но... Но Темари никогда не замечал этого прежде! Что произошло? Соан покачал головой с тихим вздохом, а затем аккуратно, подтянув руку к себе и склонившись, поцеловал иссеченное запястье.       – Это ведь больно и небезопасно. Зачем?       Темари закрыл глаза ладонью. Всё зашло слишком далеко. И он, и Акута потеряли связь с Соаном. Что их ждёт, каким будет завтрашний день? Никогда ранее такого не случалось. Беглый взгляд на Соана, и Темари неожиданно ловит его взгляд. Отвести – не получается, однако на этот раз взгляд Соана был привычно спокойным.       – Мне кажется, я ошибся, – сказал Соан вдруг.       Он отпустил руку Акуты, затем приподнял его голову за подбородок, глядя в глаза. Акута снова спрятал руки, но Темари уже всё видел. И чувствовал, что сейчас случится нечто, чего даже представить себе нельзя.       – Вы можете уйти отсюда. Оба. Навсегда. Я предоставлю всё, что нужно.       Сказав это, он отпустил Акуту, развернулся и ушёл из комнаты.              ***              Темари закончил петь, слушая плавно затухающую мелодию. Постепенно свет софитов рассеялся, направленный теперь не только на него, но и на сцену, на зрителей. Короткая благодарность, улыбка, поклон – пора уходить. Темари посмотрел в глаза каждому зрителю, не только из первых рядов, но вглядывался и в задние – и неожиданно вздрогнул. Он знает, чьи это были глаза. Секундная заминка, Темари уходит со сцены, понимая, что сердце бешено колотится.       Вспомнились давно забытые фразы о собственном свете, который зажигает сердца присутствующих. Кажется, кое-кто не может его забыть. Темари покачал головой, встряхнулся и начал собираться. Быть может, ему всего лишь показалось – то, что в толпе он видел Соана, которого не слышал и не видел с момента того дня, последнего дня в Эдеме.       В суете сборов время идёт по-другому, Темари перестаёт волноваться о незначительных вещах, погружаясь с головой в другое. Его отвлекает телефонный звонок. Номер стационарный – странно, но Темари отвечает.       – Слушаю.       На том конце пару секунд была тишина, и прежде чем Темари собрался сбросить звонок, начали говорить.       – Ты всё так же прекрасен в своём сиянии.       После этой фразы раздались гудки, а Темари вмиг остекленевшим взглядом смотрел перед собой. Тот самый, низкий голос, мягкий сейчас, приятный. Тот самый... Темари тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Стоило забыть этот ужас, как он накатывается вновь.       Чёртов Соан.       Темари смотрит в ночное небо и желает себе больше никогда не иметь дел с этим человеком. Ни за что и никогда.