«Солнце, мне кажется, ты устало светить,
Устало быть справедливым и мудрым.
Я гляжу на твой негатив,
И твержу монотонные сутры.
Стихнет шепот песочных часов,
Выскользнут в море алмазные четки.
Ты — мой самый несбыточный сон,
Самый сладкий и самый короткий сон…»
Ло вздыхал. Часто бубнил себе под нос невнятные предложения, и, вероятно, одному лишь богу было известно, что он хочет этим сказать. Заключался ли в этом какой-либо смысл или капитан Пиратов Сердца просто окончательно сошёл с ума на старости лет? Ему всего двадцать шесть, но стоит только представить у него в одной руке клюку, а в другой полную авоську лекарств, невольно начнут закрадываться сомнения. А не ошиблась ли судьба с временным промежутком и обстоятельствами для этого пирата? Ло, честно, хорошо вписывался в окружение полузаброшенной деревушки, где он будет почивать на пне возле ветхого домика в пасмурный день и чистить собственно выращенную картошку. А рядом — его единственный белый ягненочек, жующий травку. А как нажуётся — попытается съесть штанину хозяина… Но в итоге Трафальгар стал хирургом и капитаном пиратской команды, познав кощунство всевышнего во всей красе. Имел в попечении не белого ягнёнка, а полярного медведя. И жил не где-то, а на абсурдной желтой субмарине. «Старый дядя знахарь». Так называли капитана двое самых главных заводил его команды, у которых, по всей видимости, было шило в жопе, пусть они и отказались от предложения Ло обследоваться с помощью рентгена, сбежав на самую нижнюю палубу. В тот момент вылезти из укрытия под нож к разъяренному хирургу никто так и не решился. В общем, теория про взаимосвязь шила и пятой точки Пиратов Сердца так и осталась теорией. К великому сожалению любопытной Иккаку, что была инициатором той заварушки. А за «старика», кстати, только Шачи и Пенгвин отхватывали по шее до сих пор, ведь ранили и так измученного их шутками Трафальгара. И шутки эти стали ещё одной причиной вздыхать. Находясь на камбузе и заваривая себе кофе для более продуктивной, как он считал, работы, или при составлении каких-то особо важных документов, Ло бубнил. Умудрялся ворчать даже чистя зубы. И по привычке всегда шумно вздыхал, лепетал что-то под нос, закрывал глаза, и, кивая каким-то своим невольно глупым, закравшимся без разрешения мыслям, продолжал делать то, чем занимался до этого. Все это уже стало ритуалом. Неотъемлемой частью его извратившейся после Панк Хазард жизни.***
Разгар боя Луффи и Кайдо будоражил пока не остывшую кровь Трафальгара не хуже того, что закончился у него буквально пару минут назад. Кулаки, лязг железа, характерные звуки резинового тела и привычная палитра кровавых, грязных цветов перед глазами. Яркие всполохи неизвестного происхождения… И вот — кульминация: где-то рядом какофония возгласов и криков поддержки, пожеланий разорвать Кайдо на куски, либо напротив — свалиться где-нибудь в канаве всей команде Мугивары Луффи в качестве корма чайкам от самонадеянных статистов. Абсурд, полная бессмыслица — он не может просто так погибнуть после всего, через что прошёл, через все преграды и головы, что переступил. Но как бы не хотелось верить в благосклонность судьбы и положительный исход — его голоса больше не слышно, и последнее, о чем Ло хотелось бы думать, так это о злосчастной операции, о потолке возможностей своего фрукта, который в свое время поломал ему и без того тяжёлое существование. «Луффи не может умереть», — так звучал тихий голосок в его голове, который, как и он сам, не мог сейчас ничего исправить. И все, что оставалось Трафальгару, так это отчаянно подниматься с грязной и пыльной земли Онигашимы, усеянной трупами, собирая остатки сил и воли в кулак. Ступор, что порой охватывал Ло в самые неподходящие моменты, бесследно исчез. Он попросту решил не появляться, когда так от отчаяния хотелось забыться в беспамятстве. Его тело само по себе механически исполняло все, что в итоге должно было усмирить вновь начавшееся кровопролитие. Панические атаки, с которыми Капитан Пиратов Сердца намучился еще в детстве, не подступали к горлу мерзким комом. Может именно благодаря потрясениям, перенесённым в детские годы, он научился контролировать собственную бурю эмоций в груди, а может потому, что сейчас его отвлекал такой же безмозглый, как и пару лет назад, Кид, который, следуя примеру Хирурга Смерти, раскидывал направо и налево шавок Кайдо. Ло на всю эту суматоху мог только тихонько ворчать. Незаметно, в пушистый воротник своего плаща, измазанного в машинном масле, с придыханием и эфемерным отчаянным желанием увидеть блеск глаз своего смысла вновь. — Мугивара-я… Вот и всё. Слова излишни. Да и вряд ли бы он вымолвил больше. А потом, оглядываясь украдкой, проверял, не заметил ли кто его недолюбовные страдания или статус загадочного ворчливого старика все ещё имеет место быть.***
Первыми, что не удивительно, свидетелями страдальческих вздохов и ворчаний стали его накама. События после Онигашимы неслись галопом, только вот шутки про ментальный возраст Капитана оставались неизменными. Они-то и стали предвестником дальнейшей неразберихи. Сидя на камбузе с доброй частью своей команды, Ло рассчитывал на более-менее спокойный поздний завтрак, ну, а если говорить по-человечески, — ужин. Некоторые члены экипажа со временем заимели привычку трапезничать вместе с капитаном, не взирая на расписание дня, потому как режим их жизни был полностью сбит из-за постоянного нахождения под толщей воды. Как оказалось, после пары месяцев совместного путешествия без солнечного света довольно сложно настроить внутренние часы. Поэтому все смирились и не старались более вписаться в рамки нормальной жизни. И вот, к большому сожалению Трафальгара, на завтраке-ужине среди ребят были самые шумные члены его относительно уравновешенной и спокойной команды. Шачи и Пенгвин были везде. Даже когда их не было рядом, в голове все равно отдавалось белым шумом и громкими хлопками с фантомным смехом. Позволяли ли они себе так много из-за того, что знакомы с капитаном с детства или потому что родились действительно без царя в голове, было непонятно. Их несмешные шутки, обсуждения женщин, которых они, дай бог, видели раз в полгода, и иногда даже игры в карты на раздевание прямо за обеденным столом. То, что снимать им было нечего, кроме трусов, комбинезона и шапки волновало, по всей видимости, только Ло. Остальные же безбожно хихикали над этим ребячеством, окружив грозовую тучу под именем Трафальгар Д. Ватер Ло со всех сторон. Когда он в такие моменты смотрел на свое отражение в кружке с кофе, то видел лохматого монстра с дергающимся глазом. Монстра, который, по странному стечению обстоятельств, попал в клуб веселых и находчивых. А следом за привычным ему уставшим вздохом вновь будут сыпаться злосчастные шутки о дедовском нутре капитана. Некоторые даже позволяли себе утрированно пародировать его, перед этим напустив на лицо самой, что ни на есть, заёбанности. Хотя, право слово, повторить эти индивидуальные эмоции не получится ни у кого. И все тут же забывали про партию дурака, что пару секунд назад приобретала самые интересные обороты. В общем и целом, все уже давно уяснили, когда следует остановиться и не пресекать рамки дозволенного в довольно неформальном общении между членами команды. Не боясь этого слова, каждый из них мог назвать друг друга семьей. Но, очевидно, даже в самой дружной семье бывают размолвки. Тем более на этот раз. У Ло, как обычно, было плохое настроение: тот, не выспавшись, пришел заниматься самобичеванием на кухню, параллельно планируя пилить взглядом железную стену и искать в ней смысл своей жизни. Пираты Сердца же сегодня были по какой-то (наверняка абсурдной) причине больно перевозбуждены. Очередная стычка, куча ругани и обиженные взгляды. Как итог: настроение у, по крайней мере, пяти человек на субмарине упало ниже плинтуса, и, что уж говорить, — еда стала жутко невкусной. Но исполнение возложенных обязанностей никто не отменял, так что все оставались на камбузе, пусть от стыда за глупую ссору и хотелось провалиться глубоко под землю. «Пере-пере-пере». . . Прозвучало как гром среди ясного неба. Ло даже слегка вздрогнул, оторвав свой взгляд от начищенных досок стола, и сфокусировался на Ден-Ден Муши. Сейчас его подсознание вопило пуще прежнего, явно подозревая, что за люди могли бесцеремонно звонить в столь поздний час. Кто вообще придумал взять номер Муши Мугивар, дать свой, да еще и поставить общую улитку на камбуз? Частично это конечно был Ло, но знать о таких подробностях и тем более мягкосердечности капитана этим шакалам не стоит, учитывая их хитровыебанное чувство юмора… — Чшшш, — прошипел Трафальгар на бедного моллюска и еле заметно кивнул, призвав того быть потише, а то и вовсе замолчать. Но удача была явно не на стороне Ло, и Муши к злости капитана ни на йоту не убавила громкость и даже, по всей видимости, начала орать громче. — Возьмите, Капитан, — пробубнил Уни сквозь воротник и повернул голову в сторону иллюминатора, хоть и не видел, но до сантиметра помнил, где тот находится. Он знал Полярный Тан как свои пять пальцев и умел чувствовать настроение каждого члена команды, сглаживал углы и прекрасно понимал, когда и где нужно вставить слово, чтобы ситуация стала менее напряженной, какой и была в данный момент. Короче: главный советник и названый отец экипажа. А вот Ло трубку брать не хотел и, что совсем несвойственно для него, грохнулся головой прямо на стол, перед этим аккуратно отставляя чашку кофе. Следом за характерным звуком соприкосновения лба с поверхностью последовал отчаянный скулеж и стук ногой. Как там говорил Пенгвин? «Наш капитан редкостный ублюдок, ребенок с эмо-фазой и бомба замедленного действия на ножках»? Часто же он меняет возраст: то топает злостно ногами, словно малыш, требующий машинку на новый год, то выползает из капитанской после сна, используя Кикоку как клюку, параллельно наговаривая на тех, кто потревожил его чуткий сон. Ломался Трафальгар недолго, все-таки игнорирование звонков вызовет подозрений куда больше, чем если он сейчас сухо ответит и пойдет решать свои дела. Так Ло, по крайней мере, думал и свято надеялся. Ага, как же… — Да? — неловко снял трубку капитан и присел на скамью поблизости. Он ожидал услышать кого угодно, даже осточертевшего Мугивару, сидевшего у него в печёнках, но разъяренный голос Нами был сейчас словно бальзамом на душу. Может этот вечер не такой уж и плохой? — Трафальгар, ты? — выдала раздраженно навигатор, а за этим послышался легкий стук кулаком. Она будто отложила трубку и ушла треснуть по голове нерадивого капитана. Так с вероятностью в девяносто девять процентов и было, а один процент значил то, что перед этим Монки. Д. Луффи трагически умер от переедания. И, не дожидаясь ответа, зная, как Ло был принципиален в плане личного решения вопросов, продолжила. — Вы же сейчас где-то недалеко от нас плывете, да? Что за вопросы? Это было уже ни капли не смешно, если судить по неловкому тону Нами и копошению по ту сторону связи. Хотя, если так подумать, Мугивары всегда подозрительны. При любых обстоятельствах. Потому и происходящую сейчас суматоху при всем желании можно было списать на чудаковатость Монки, чем Трафальгар и занимался ежедневно, винив во всех бедах сумбурность капитана Соломенных Шляп. Ло, задумавшись, по обычаю ушел глубоко в себя и неуклюже теребил в руке провод, совсем не заботясь о том, каким сейчас предстал перед командой. Одернув себя, он продолжил: — Давай ближе к делу, Нами-я. — Если кратко: нашему капитану срочно, — она выделила это слово саркастичным акцентом и, глубоко вздохнув, продолжила. — очень срочно нужна помощь профессионального хирурга, понимаешь? Пираты Сердца, словно сойки, ожидаемо начали переглядываться и глупо хихикать, совершенно позабыв о ссоре, произошедшей пять минут назад. А Ло перестал вообще что-либо понимать. Зачем помощь? Что случилось с Монки и почему именно его услуги потребовались Мугиварам? У них же есть личный корабельный доктор, да и к тому же хороший. Нет проблемы, решить которую он бы не смог. Почему, в конце концов, навигатор была так спокойна, даже если предположить, что Луффи сейчас лежит на останках Санни и на последнем издыхании тянет руки к небу, еле выдавливая из себя злосчастное «Траффи». — Дрожишь, словно мама над первенцем, — слишком громко в могильной тишине разнесся по помещению голос ухмыляющейся Иккаку, и Трафальгар оцепенел. Он и сам не заметил, что руки после заявления Кошки-воровки стало чуть потряхивать, а взгляд, расфокусировавшись, слишком беспокойно блуждал по стенам камбуза для человека, которого «не волнует этот глупый Мугивара-я и его шайка-лейка». Не успев ничего ответить на колкое высказывание, Ло краем взгляда ухватил, как Пенгвин толкнул Иккаку в плечо и цыкнул что-то на ухо. Тут же члены команды с новыми силами принялись что-то обсуждать и яростно спорить. — Трафальгар? — Нами подала голос и скучающе зевнула. — Я услышал тебя. Что с Чоппером? Что, в конце концов, с Мугиварой?! — ему до чертиков хотелось, чтобы любое соскользнувшее с его уст упоминание капитана не выглядело слишком подозрительным или беспокойным, так что на первое место Ло возвел пушистого Тануки, а уже потом резиновое луковое горе. — С Чоппером все в порядке, не переживай. Он с Робин, Бруком и еще парочкой идиотов решили на акульей субмарине доплыть до пустующего корабля дозора и, по всей видимости, уплыли на нём… А, и, опережая твои вопросы: нет, вернутся они не скоро. Нет, Луффи не подождет, и, нет, меня не подкупили, — в голосе навигатора уже начистоту сочилась агрессия и, к великому сожалению Трафальгара, эта агрессия была направлена не на него, а на предмет их обсуждения. А это значило только одно — даже если Луффи все-таки действительно сейчас так сильно нездоровится, но он все равно умудряется своими выходками и острым умом выбешивать Нами, то, получается, что и самому хирургу придется несладко, только ступи он на Санни. — Я и не собирался задавать тебе подобных вопросов… — Не суть! Слушай, Ло, мой любимый капитан проел мне уже все мозги, и если ты прямо сейчас не явишься на Санни, он прыгнет прямо с носа львёнка в море, клянусь! А я, в свою очередь, огрею тебя клима-тактом и засуну его в причинное место, ибо нехер доводить своим существованием Луффи! — Нами, взбесившись окончательно, больше не старалась скрывать, что Монки не ранен и не умирает, а просто захотел внимания Трафальгара. Она была не на шутку взбешена, потому как её решили использовать как почтового голубя. Ответить было сложно. Внутренний мир Ло на данный момент складывался только из Мугивары. Это была единственная составляющая его избитой мощными пинками всевышнего сущности. Во всевышнего Трафальгар, кстати, не верил, как и в то, что Луффи заполнил его личное пространство полностью, даже не находясь рядом. Главной вредной привычкой Ло стали не алкоголь или сигареты, как принято считать, а то, что все свои чувства и вереницу переживаний по отношению к другим людям он отрицал. Отрицал безбожно, лгал самому себе, бил в грудь до тупой и ноющей боли, лишь бы не признавать собственную зависимость от окружения и способность наконец чувствовать. Пропускать через себя все эмоции было подобно удару током — так сильно Ло привык быть чуждым к миру. Иногда даже Кикоку на плече он использовал как мнимое ограждение, ограничительный знак для людей, мол, не подходи — убьет. Так что сейчас отвечать согласием на просьбу Нами Ло не собирался. Ещё он будет всплывать на поверхность, тратить топливо, искать их, пф. — Хорошо, Нами-я. В каком направлении Санни сейчас? Хотя стой, не отвечай… Говори об этом с Бепо, — Ло ущипнул переносицу и зажмурил глаза в попытках отогнать светлый лик Мугивары, который благодарил его за спасение жизни. Он точно сбрендил. Ему определенно нужно продать субмарину вместе с накама и переехать в ту самую глухую деревушку. Да, но Бепо бы он забрал с собой. И Иккаку, и Шачи, и… — Не переусердствуйте, Капитан, а то, не дай бог, поседеете и придётся мне вас каждый месяц красить. — с лёгкой усмешкой бросила Иккаку, забрав у капитана трубку и легонько подталкивая встать со скамейки. Сейчас обстановка после недавней ссоры явно разрядилась, и экипаж, как ни в чем не бывало, продолжал придумывать байки про призрака Полярного Тана. Ло подцепил из рук дрожащего от страха Бепо свой нодати и поплёлся к выходу с камбуза, оставив на произвол судьбы старпома, который теперь в ближайшие три недели будет шарахаться каждого звука на подлодке и приходить в каюту капитана искать утешения. — Я думаю нам нужно всплывать, — Ло прокашлялся и обратил взгляд на своего штурмана. — Давно мы не видели Солнца… После сказанного Трафальгар собирался окончательно покинуть их, но поймал на себе несколько пар глаз и неловко почесал репу, требуя объяснений. Что он опять сказал не так? — Это он про Мугивару? — фраза Пенгвина прозвучала достаточно громко для того, чтобы уже уходящий капитан с заалевшими кончиками ушей услышал ее. Иккаку, бросившая пару слов Нами, передала трубку Бепо, а после жестоко отомстила Пенгвину за прошлый удар, огрев того по голове огромной энциклопедией.***
Прохладный морской ветер обдавал лицо Ло влажным воздухом, заставляя подставлять в сторону порывов нос и ловить капли моросящего дождя. После того как они всплыли на поверхность, Трафальгар сразу решил перекочевать на палубу и ожидать своей участи там. Смотрел, думал, размышлял, пока на горизонте ярким назойливым пятном среди черноты ночи не появился уже родной ему Санни. Интересно, почему Мугивары не повесили огромный плакат подле парусов, что, мол, «Пираты Соломенной Шляпы здесь!»? Или «Пушечными ядрами стрелять сюда!», раз такая пьянка. Чего-чего, а странностей Луффи и его накама, а в особенности плотника, что соорудил такой корабль для будущего Короля Пиратов, ему не понять никогда, сколько не пытайся. Хотя, думалось Ло, вполне возможно сформировать в сознании какое-то полу объяснение-полу оправдание их поступкам. С другой стороны — никто не даёт гарантий, что ты тут же не умрешь от болевого шока в области мозга. В итоге хирург со временем перестал пытаться придать смысл их поступкам и магнетизму к ярким вещам. Напротив — Ло стало на толику спокойней, когда он увидел целый и невредимый Таузенд Санни среди синего моря, что пугало его до чёртиков своей глубиной и бездонностью. Вот есть ты, но стоит только нелепо оступиться на шаг в сторону и пиши пропало. Нет тебя, твоих заслуг, мыслей, и всё там! А море так и продолжит зазывать особо самоотверженных становиться пиратами, направит под ручку со смертью танцевать канкан на головах правительства. И море это не даст никаких гарантий, что проживёшь ты от силы пару дней. Ведь морю все равно кто ты: отброс общества или великий благодетель, переводящий каждый день бабушек через дорогу. Однажды море заберёт всех. И Луффи тоже в любую секунду может проглотить эта пучина зла и страданий, потянуть его на дно, на суд к Морским Королям… Ло встряхнулся, одёрнул кофту и мысленно успел двадцать раз отругать себя за очередные мысли, что сошли с тропинки и пришли к родным душевным страданиям. А потом с привычной тоской и отчаянием вздохнул и пробубнил уже ставшее родным «Мугивара-я». — Капитан, — прозвучало приглушенно за спиной, и Ло чуть не свалился за борт от неожиданности, благо он держался за перила. Трафальгар обернулся, посмотрел на своего посмеивающегося из-за чего-то штурмана, который непонятно по каким причинам находился на палубе, и кивнул, безмолвно дав ему слово. — Я сверился с перископом, подсчитал и… в общем-то, к кораблю Мугивар мы доберёмся в течение часа, если будем использовать попутный ветер и паруса с течением. Но я, разумеется, могу включить реактивную тягу, тогда доберёмся гораздо быстрее, но стоит ли ради такого небольшого расстояния? Ло несколько секунд, не оборачиваясь на накама, тупо пялил в гладь воды, сложив локти на перилах, а после вздохнул чему-то своему и ответил: — Включай двигатели, нам лучше как можно скорее добраться до них. — капитан лениво отдал приказ и слушал, как штурман скрывается за массивной дверью, все ещё что-то хихикая себе под нос. Естественно никуда они не торопились, даже наоборот: к Мугиварам лучше как на пытку — упираясь пятками в пол, и отчаянно, до крови под ногтями цепляясь за стену, сопротивляться. При этом ещё и вопя, что есть мочи. Но почему-то Ло поступил иначе, вновь доверившись своему сердцу.***
Когда команда Ло пришвартовалась вблизи Санни и протянула мостки между кораблями, хирург понял, что сегодня Мугивары подозрительно тихие. А потом вспомнил, что добрая половина из них отправилась грабить казённое имущество дозора. Стало немного спокойнее, и с души будто разом соскребли ложку дёгтя. Пахло дождём, а на мокрых дощечках корабля бликовала полная луна. Выслушав перед этим улюлюкания от команды, Трафальгар неуверенно перешёл через мостки и ступил на Санни, отдав при этом приказ уплывать за несколько миль. Он сразу же попытался выхватить взглядом кого угодно, но не Луффи, который сидел слишком спокойно и ровно на качелях. Быть может и правда заболел? Ах, и не сосчитать, сколько ему понадобилось храбрости, чтобы сдвинуться с места и не стоять истуканом. Сейчас все было таким нереалистичным. До ужаса сказочным. Пейзаж словно соскользнул с картин самых талантливых художников, несмотря на то, что это все ещё было судно Мугивар, ничем не примечательное. Откуда-то доносилось пение сверчков, шелест листвы… Они точно в море? До Ло долгих пару секунд доходило, что тут и мандариновые деревья навигатора, и плантации снайпера Мугивар, прежде чем он признал себя окончательно поехавшим параноиком. — Ло? — Монки наконец решил обратить на себя внимание и поправил полы шляпы, прежде чем взглянуть пронизывающим до мурашек взглядом. Так он смотрел лишь на врагов. Или на тех, ради кого готов уничтожить спутник Земли. А затем и саму Землю. Он назвал его Ло… — Траффи, я рад тебя видеть! — не успел хирург опомниться, как Луффи вновь принял облик несерьёзного капитана. Облик, что был визитной карточкой абсолютно для всех: начиная с будущих накама и заканчивая заклятыми врагами, судьба которых — гнить в Импел Дауне. Луффи сидел на качелях, поставив между раздвинутыми ногами ладони, на которые опирался. Соломенная шляпа была сдвинута чуть вбок, волосы взлохмачены, одежда, как и всегда, до смеха нелепая, мятая. Но в глазах его по-прежнему не было того озорства и беспечности, с коими он проводил большую часть времени. Словно прощался, словно хотел сделать то, что разделит мир на две половины. А чей мир придётся делить, понять не дано, увы, никому, кроме самого Монки. Ло с несвойственным для него упрямством прошёл ещё ближе к Луффи и остановился буквально в метре от него, осуждающе смотря сверху вниз и все ещё держа Кикоку для соблюдения дистанции. Ему хотелось понять, что не так? Рвал когтями в душе взбешенный зверь — тому не нравилось, что все идёт не так, как представлялось ранее хирургу. Купол смысла трещал по швам. План, который был на случай, если он захочет как можно быстрее отвязаться от Мугивар, снова помахал ему белым флагом. — Ты в порядке, так? Не задыхаешься, у тебя не открылось внутреннее кровотечение… Возможно, у тебя обнаружена опасная опухоль? Но Чоппера здесь нет, кому её было диагностировать? Или внезапно у тебя случился приступ эпилепсии? Ой, а может, не дай бог, оторвался тромб в мозге… Или астма… Слушай, ты не задыхаешься сейчас случаем? Вот и я вижу, что нет. Ты жив и здоров. Сидишь здесь, улыбаешься… Так зачем позвал?! — Ло сорвался и с наигранной нежностью неожиданно для всех повысил тон: для Нами, невольно подслушивающей за ними с камбуза, для Луффи и, в конце концов, для себя самого. Осознание, как и всегда, неожиданно быстро пришло и с ухмылкой шибануло по закоченевшему мозгу. Трафальгару захотелось прогнать себя ссаными тряпками с места обитания Мугивар. Места, где теплится жизнь и взаимопонимание. Крепкие нити судьбы и нити их жизней, переплетённые тысячами узлов… А в местах, где нить обрывалась, она была соединена с отчаянным упрямством вновь. Эта нить тянулась по всей палубе, клубилась, путалась, и на мизинцах каждого из них была завязана с особым трепетом и нежностью. А Ло путался ногами в этих нитях. Он просто не мог находиться на месте их обитания. Месте, где в случае перепалок и ссор, несоблюдения правил и планов никому из Мугивар не хотелось по-настоящему рвать и метать. Синеющему, оскверняющему Солнце мира пятну не место тут. Зачем его позвали? Чтобы вновь портить веселье и неосязаемое спокойствие? Обстановка на этом судне была совершенно иной. Словно кто-то скрыл их за куполом от людской жесткости и жестокости мира, полного боли, потерь и убийств. А он — чумной и зараженный — пришёл тут рассеивать своими выходками грустинки из внешнего мира. Его проблемы должны касаться только его самого в конечном счёте. «Уходи» — будто заезженной пластинкой твердил назойливый и скрипящий голос в голове хирурга. Сломать бы её… Падая в бездну своих мыслей, Трафальгар и не заметил, как притупившимся шагом дал заднюю и потерял всякие силы, чтобы ровно стоять на ногах. Окружающий Ло мир поплыл и помутневшим взглядом он пытался выхватить Монки, считая, что его это спасёт. Кикоку выпала из руки. Показалось даже, что верёвка на ножнах его меча и есть те самые нити связи Мугивар… Он точно был не в порядке. Из-за такого пустяка расклеился. Как будто ему снова в грудь пустили те пять свинцовых пуль… Луффи в этот момент перепугался ужасно. Едва заметные покалывания на кончиках пальцев привели Мугивару к страшным воспоминаниям о полигоне огня, дыма и лжи. Горячая алая кровь, что обжигала его руки, пока он придерживал спину дорогого человека. Несколько лет назад Луффи думал, что если Эйс улыбается и его душа больше не скована цепями из кайросеки и отравленной семейной связью, то все в порядке. Он спасён. Спасена и его весёлая пиратская жизнь. Но те сотни — как ему казалось — дней, что он провёл в коме, напоминали об обратном. Сейчас Ло тоже резко и без особой причины переключился с привычной им обоим напряжённости и начал заваливаться на бок, намереваясь упасть на колени. — Траффи! — Монки встрепетнулся и чуть подался вперёд, не вставая с качелей. Он крепко ухватил Ло за мизинец и притянул к себе. Почему-то сейчас не хотелось нарушать личное пространство хирурга, помня о прежних наставлениях не трогать. Луффи пытался приручить зверя в душе Трафальгара. Зверя, что мешал ему жить и постепенно отравлял его душу. Луффи связывал нитью. Подбирался осторожно и чутко. — Всё в порядке. — совсем невесело хмыкнул Ло после того, как прекратил хвататься за раскалывающуюся голову. — Ничего не в порядке! Иди обратно на подлодку! Или я могу позвонить Робин, она скажет Чопперу… — Мугивара—я, я сам врач. — в слова эти верилось едва. Тем не менее Капитан нашёл в себе силы кое-как выровнять дыхание и горделиво расправить спину. Не дай бог его ещё кто-нибудь хоть раз увидит в подобном состоянии. Важно помнить: проблемы Ло — его сугубо личное дело. Его дело… И панические атаки… Чёртовы панические атаки не объявились на Онигашиме, но с мерзким скрипучим смехом нагнали его сейчас. Дали пинка. Как иронично. Монки с явным недоверием уселся поудобнее обратно, но мизинец Ло отпускать не стал. Тот толком не осознавал, что его держат, поэтому только после нескольких секунд смог отбросить руку Мугивары. И сразу же отстранился. Луффи отдавал всего себя людям. Мугивара чувствовал, когда и что нужно преподнести человеку, чтобы он прекратил волноваться. «Зверя можно отвлечь куском вкусного мяса!», — так считал Монки. — Траффи! — просиял Луффи и перевёл возбужденный взгляд на свои ноги, еле кивая. — Я вообще-то и правда болен! Видишь кровь на моем бедном измученном колене? Смогу ли я дожить до момента становления Королём Пиратов?.. Спаси своего накама! Ло приложил руку ко лбу и глубоко вздохнул, даже не найдя в себе силы ответить колкостью на «накама». Порез этой обезьянки сложно было назвать даже раной. Складывалось впечатление, будто он специально напоролся на какой-нибудь косяк, чтобы уж совсем не обманывать хирурга. Монки вообще резиновый, как он умудрился?! Но все же врачом Ло оставался в любой момент своей жизни. — Сиди, Мугивара-я… — Ло взял Луффи за плечи и призвал поудобнее сесть на качели. А чтобы тот не сбежал, настороженно выждал пару секунд для уверенности и кивнул, убедившись в том, что Монки сидит на жопе ровно. Хотя Ло почему-то на сто процентов был уверен, что даже если начнётся рейд на корабль или пожалуют Йонко, тот останется на месте. Это и глупцу понятно. Луффи и сам один из них к тому же. Трафальгар даже не стал спрашивать, зачем Монки оставил себе эту рану и делал ли он это в кайросеки, ведь иначе у него бы ничего, очевидно, не вышло. Ло хотелось проявить заботу даже по отношению к такой незначительной царапине. Он обратил взгляд к небу, возмолив прощения у всех возможных богов — и даже у макаронных — за свои перепады настроения. По этому небу со стремительной скоростью в сторону горизонта плыли оставшиеся тучи. Дождь перестал идти окончательно и унёс с собой тот нелепый срыв на Монки, а за ним и неуверенность в своих действиях. Луна освещала палубу чуть ярче чем несколько минут назад, позволяя свету пробираться сквозь сложенные паруса Таузенд Санни. Дышать Ло стало немного легче. Луффи тоже, как завороженный, наблюдал за миллионами звёзд. Ло, невзирая на промокшие доски корабля, присел на колено перед заглядевшимся Монки и положил одну руку тому на бедро. Второй он потянулся к карману джинсов и выудил оттуда какую-то нелепую смятую пачку пластырей, что было совсем не в духе лучшего хирурга на Гранд-Лайн. И никто не узнает, что он специально достал эти богом забытые пластыри на закромах своего лазарета, так, на всякий случай. Луффи немного растерялся и перевёл взгляд на пушистую шапку у него под носом. В который раз идя на поводу у своих желаний, он снял её, чуть промокшую и потяжелевшую, с головы хирурга и переместил на свою макушку. Даже не снимая своей любимицы, ему все равно было комфортно сразу в двух, так почему нет? Пятнистая белая макушка и соломенные поля — получился бы довольно необычный дизайн, если бы конечно у Монки было такое слово в лексиконе. — Верни на место… — устало хмыкнул Ло и открыл пачку с пластырями, сразу кладя на пол оную. — Зачем? — Луффи фирменно хихикнул и взъерошил волосы уже смирившегося Трафальгара. — Затем, Мугивара-я. Я же не срываю с тебя твою шляпу в угоду своей невоспитанности, но вполне могу это сделать, понимаешь? Вот перемкнёт у меня что-нибудь в черепушке, как у тебя, и я заберу её да в море выброшу, даже не посмотрев назад. Оглянусь на тебя безшляпного, а там лысина! И как будешь жить дальше? Такой позор! Клеймо на истории Короля Пиратов… Луффи на это лишь нетерпеливо поёрзал и показал хирургу язык, прекрасно понимая, что никто за борт его любимицу не выбросит. А если и выбросит, то… В общем Монки считал, что лучше никому не видеть способности его пятого гира, когда тот зол. — Не слушай его, моя прелесть! Траффи подлый и жуткий, но достаточно пары добрых слов, и тот моментально растает! Обещаю! Вы ещё и подружиться успеете! — в подтверждение своих слов Луффи небольшими махинациями поменял их шляпы местами, оставив свою покоиться на голове хирурга, видимо, чтобы те и вправду подружились. Ло цыкнул, стараясь игнорировать заалевшие щеки, и легонько поправил мальчишескую ногу. Посмотрел на ранку поближе: свежая, но кровь уже запеклась, хотя покраснения вокруг были видны даже в сумерках ночи. Как же хорошо, что под широкой соломенной шляпой не видно, как горит его лицо от действий этого дурного взбалмошного мальчишки. Доведёт до могилы своим присутствием! — Больно? — Ло знал, что нет, просто заученный профессиональный вопрос, позволявший проверять состояние пациента во время операций, слишком ему приелся. — Очень больно! Ая-яй! Хирург осмотрительно хмыкнул и подул на покрасневшую кожу, при этом смотря в глаза Мугиваре. Не до конца придумав оправдания своим действиям, Ло поставил на кон все: и своё железное, каким его считал только он, достоинство, и крупицы здравого смысла. Крупицы эти он беспощадно залил кислотой розового цвета, а те, растворяясь, показывали кулаки и мерзко пищали на хозяина. Что уж поделать: сначала Ло собирает их по частям на протяжении всей жизни, холит и лелеет, опекает, как единственное, что важно в его жизни, а потом, проникнувшись привычкой Луффи, делает то, что приказывает сердце. Фу, какая инфантильность! Но вряд ли он пожалеет об этом когда-либо. Луффи же обомлел. Он мог привыкнуть ко всему: к несъедобности некоторых видов рыбы, к отказам команды потакать его прихотям, несмотря на звание капитана, да даже к осознанию того, что он теперь Йонко! Но к тому, что Ло добровольно принимает от него добро и этим самым добром делится в ответ, не привыкнет даже самый чокнутый с шестого этажа Импел Дауна! Сегодня явно странная ночь, может быть, у Ло вампиризм?.. Или как там это по-другому называется? В общем, Луффи на момент показалось, что это именно луна так странно повлияла на Трафальгара, и он опасливо перевёл взгляд на неё, даже не заметив, как корабль оказался в зоне действия операционной хирурга. Ну или Ло произнес это слишком тихо. Трафальгар, не обращая внимания на чудаковатость Мугивары, немного отстранился и нежно приклеил пластырь, все-таки не совсем забив на профессиональный этикет и обработав колено способностью своего фрукта. Пока Ло заботливо разглаживал края пластыря большими пальцами, Монки обратил на него свой взгляд и благодарно улыбнулся. Эта улыбка была выше всяких похвал, настолько робкой и чувственной она была. Настолько не в духе Луффи, что Трафальгару от радости даже захотелось прыгать, а откуда и куда — уже неважно. У него получилось увидеть другую, читать — адекватную — сторону Мугивары! А это было лучше, чем материальные или словесные благодарности. Как хотелось чаще видеть этот осознанный взгляд, задумчивые глубокие карие глаза, полуулыбку на застывших губах… Сил хватило только на то, чтобы пробубнить ставшее привычкой: — Эх, Мугивара-я… Будь осторожнее в следующий раз и попроси Чоппера научить тебя самому обрабатывать незначительные ранки, ладно? — Ло, опираясь на колени, приподнялся и даже не потянулся за мечом, предательски забытом на полу. — Траффи, ты сам-то в порядке? — Мои проблемы — это не то, что должно волновать кого-либо, кроме меня самого… — озвучил свои мрачные мысли Ло, сам дивившись тому, как легко ему теперь разговаривать с Монки. — Ло, посмотри на меня. — голос Луффи даже не фонил слащавостью и ненужной чрезмерной заботой. Он произнёс это с таким нажимом, что Трафальгар не мог не посмотреть. Гипнотический и тяжёлый — он заставлял без промедлений подчиняться. — Твои проблемы всегда касались и будут касаться меня до конца наших дней… Начиная с Сабаоди и заканчивая Онигашимой — твоя команда и твои переживания всегда оставляли на мне отпечаток; я чувствую и вижу, когда тебе плохо, когда ты вздыхаешь, но ничего не говорю. Мне хочется, чтобы ты сам сказал. Прекратил прятаться за маской отчужденности и недоверия, а попытался принять все эмоции, которые я даю тебе… И заметь: не только я пытаюсь вытащить тебя из этой глубокой ямы, полной страхов и воспоминаний о потерях… Мы все кого-то теряли, и те тринадцать лет, которые ты посвятил одному ненавистному тебе человеку, чтобы отомстить… это глупо. Нужно встать, пусть и с разбитым сердцем, слушая как лопаются струны твоих нервов, и осколки, разлетаясь, задевают мозг, но встать, Траффи. — Луффи взял дрожащие руки Ло в свои, согревая, и улыбнулся самой обезоруживающей улыбкой, — И жить дальше для людей, которые живы, которые живут ради тебя. Благодаря тебе… Думаю, твой опекун… Коразон, да? Думаю, он сказал бы то же самое. И помни: в первую очередь, ты — мой накама, стоишь наравне с Нами, Зоро, Джимбеем и остальными. Вы для меня самое важное, а ты… я дышу благодаря тому, что однажды ты ринулся, осознавая все риски, к Маринфорду и вытащил меня из той бездны, в которой мне ежесекундно моим же противным голосом твердили: «Я хочу умереть». Поэтому я хочу дать тебе всё тепло и радость этого мира, и мне будет гораздо приятнее, если ты охотно примешь это. И я ничего не прошу взамен. Давай договоримся, а? Твои проблемы с этой секунды касаются и меня тоже, а если ты снова вздумаешь отнекиваться и молоть чушь про никому ненужность, то я… Ммм… О! Я буду тебя штрафовать! Ты же не хочешь лишиться своей подлодки, когда у тебя закончатся деньги? — Луффи закончил этот серьёзный монолог с присущим ему озорным ребячеством и игриво улыбнулся. Ло не знал, что происходит. Что делать? Он оцепенел и не мог ничего ответить, ему казалось, будто сейчас его взяли за ноги и безжалостно потрясли вверх тормашками. Будто весь мир разом сошёлся на словах Мугивары, а за миром и вся вселенная. Несерьёзный парень, несерьёзная и фриковатая команда, корабль этот нелепый… Откуда столько умных и, что важно, правильных слов в его головушке? Сердце билось настолько часто, что Ло казалось ещё пара ударов, и его порвёт в клочья, а потом собирай ошметки по грудной клетке. Трафальгар чувствовал… Так много и так неправильно, что ему хотелось выть. Не осознавая толком себя, не чувствуя на оледенелых щеках мокрые дорожки от слёз, Ло подался вперёд и взял обеими руками голову Луффи. Переместил руки на шапку, яростно снял её — ему не нравилось, что она закрывает его волосы — и надел на свою, повторив недавние действия Мугивары. Тёплое, загорелое лицо Луффи буквально светилось, и, казалось, этого света хватит, чтобы всю планету разом заставить жмуриться от яркости. Хирург переместил большие пальцы сначала на щеки, потом к уголкам глаз и взглянул в них. То, что там теплилось, было для него… Вся эта ночь была для него… А Луффи и не возражал. Он ждал этой бури несколько месяцев. Он стал инициатором. — Прости, прости, прости… — зажмурился и отрывисто прошептал Ло, прижавшись щекой к своей руке, которая лежала на виске Мугивары. Его голос срывался с полушепота на хрип, не в состоянии выбрать тональность. Сейчас было не до этого. Из глаз вновь полились невольные слёзы, существование которых последние несколько лет все ставили под сомнение. Большими пальцами он провёл над ухом, а остальные покоились на шее, обхватывая её сзади. У Монки пошли мурашки от этого контакта. В темноте, под покровом ночи, делать это и извиняться было легче. Лица и фигуры толком не видно. Не видно и облик человека, ставшего для него смыслом и вторым дыханием. Хотелось забыться в алкогольном опьянении, но ещё больше хотелось не отпускать тёплые щеки Монки. Как только в одиноком существовании Ло появился первый важный для него человек, в жизнь незамедлительно внеслись коррективы. Как не отпирайся и не брыкайся ногами, все равно личность, находящаяся в обществе, будет думать как оно. Мыслить о вещах, связанных с теми людьми, с которыми недавно взаимодействовала. От осознания этого раньше хотелось беситься. Где это видано, чтобы такой как Трафальгар зависел от других людей?! Сейчас Ло не против. Сейчас он послал к чёрту весь свой максимализм, не забыв при этом отвернуться и сказать ему пару хороших слов. Сейчас он хочет больше не причинять боль Мугиваре. И да — он зависим. А под рёбрами Луффи полыхнуло пламя — не иначе. Чувствовать тепло от человека, вечно каменного и холодного, было странней, чем видеть, как Нами прощает долги всем Мугиварам. Правда, на тот момент она была под влиянием фруктовика и его странной способности, но не суть! Ло перед ним, живой и настоящий… Пока до конца не доверившийся, но пытающийся обуздать своего запуганного зверя в душе… Луффи вспомнил, что ему хотелось видеть улыбку или слёзы Траффи каждый день. И улыбнуся сам. Хотелось поставить на место всех тех шавок, что отравили ему жизнь, и плевать, что одна из них уже гниёт в тюрьме. Он готов снова вытащить Дофламинго оттуда и ткнуть лицом в грязь, чтобы знал свое место и видел, что ждет тех, кто обижает его Ло. Все эмоции Трафальгара теперь принадлежали ему. Трафальгар Ло принадлежал Монки Д. Луффи. Они оба капитаны, но Луффи считал это более чем достойной наградой для того, кто отдал всего себя на съедение внутреннему зверю хирурга. Пусть Монки и не знал, что Ло признал себя сумасшедшим ещё на Дресс Роуз, когда сам отдавал всего себя по частям мальчику, громившему направо и налево целую страну. Ради него. И плевать, что было ещё кучу факторов и причин, сподвигнувших Луффи втоптать в землю узурпатора и убийцу. Хотелось с эгоизмом думать только о себе. Нами в этот момент незаметно для всех вышла на верхнюю палубу и облокотилась на перила, лицезрея, как возвращается корабль Дозора. Без самого дозора естественно. Кто из них, идиотов, его ведёт?! Нами свято надеялась, что это была Робин, ибо остальные участники этого круиза были способны без особых усилий спустя пару миль потопить судно. Навигатор повернула голову и посмотрела на капитанов. В голове сложилось все: почему Луффи провоцировал её на удар, почему он отказался от пирушки и путешествия на корабле Дозора и почему в течении последних двух месяцев искал личной встречи с Ло, делая вид, что не слышит его воздыханий. Губы навигатора тронула искренняя улыбка. Наконец они перестанут компостировать ей мозг. Или, хотелось верить, станут делать это в разы меньше. Девушку отвлек приглушенный взрыв. Эти балбесы достали откуда-то запасы фейерверков и запускали их прямо посреди моря, еще и неправильно, так, что они разлетались по всему периметру, едва не долетая до Санни… Желание перегнуться через перила и камнем упасть в море возросло в сотни раз, но тем не менее… Она любила всех Мугивар, и без этих выходок её жизнь была бы абсолютной пустышкой. Нами последний раз взглянула на капитана и, убедившись, что он в хороших руках, решила завороженно наблюдать за салютами. Как жаль, она не слышала их разговора… — Не извиняйся, Траффи. — Луффи хихикнул и положил свои руки поверх рук Ло. Слегка погладил большими пальцами по костяшкам, в точности помня расположение чернеющих букв… Провёл по струнам-жилкам на тыльной стороне ладони… Взглянул в глаза напротив. В золотой радужке даже не было минутного оцепенения, только отражение взрывов салютов и аура жажды, переполняющая их. Дрогнувшие губы, но так и не сорвавшееся с них очередное извинение. Ло все это время не доставало решимости, чтобы сделать то, чего Мугиваре хотелось больше всего. Он и сам о своих желаниях и чувствах только сейчас подумал всерьёз. А хотелось завладеть… Монки успел лишь чуть привстать, когда губы Ло едва коснулись его собственных. Обдал дыханием и как-то мудро, немного изучающе, примкнул чуть сильнее. Перед глазами хирурга поплыл нереалистичный пейзаж… Все краски мира смешивались в один чарующий цвет, а может он просто преисполнился чувствами настолько, что уже бредил. Плевать в общем-то. Луффи нерасторопными и нежными движениями губ цеплялся за влажную горячую кожу. Показывал Трафальгару, что тот достоин. Всю радость мира хотелось преподнести к его ногам, а на попытки возразить или отказаться можно было заткнуть таким же чувственным поцелуем. Абсолютно забывшись в пьяном мареве своих желаний, Ло вбирал в себя полноту ощущений и тепло мыслей. Впервые он в полной мере чувствовал себя живым. Не хотелось даже думать сейчас о том, что они не одни на корабле и что это абсолютно неправильно. — Это не неправильно, — полушепотом в самые губы. Луффи окончательно встал с качелей, вытянулся и переместил ладони Ло на свою талию. Прежде чем снова оградить Трафальгара от его мыслей, он приоткрыл веки и посмотрел в глаза хирурга, страшась отыскать там то, чего больше всего боится увидеть в глазах любимых ему людей. Поэтому и захотел поймать этот взгляд в последний раз, ведь твёрдо был уверен — Ло сам хочет этого не меньше. А в последний раз потому, что после этой необъяснимой ночи все будет иначе. И Монки знает: иначе — это в сто раз лучше, чем было до этого. Ведь теперь они будут вместе. В любых значениях данного слова. Желание обладать целиком и полностью было у Луффи всегда. Монки был самым настоящим эгоистом и ему не хотелось заставлять Ло чувствовать леденящий холод и ужас, даже если тот всеми руками и ногами за. Он просто не может быть «за». Поэтому сейчас ему меньше всего хотелось бы знать, что в сознании того, кто доверился без остатка, переступив через собственные принципы, своевольничают чудовищные лапищи сомнения. Отогнать бы этих паразитов с концами, да только как влезть под череп… Трафальгару хотелось, чтобы холодный ветер перестал касаться его лица и лица его Солнца. Желательно навсегда. Было непривычно и пусто без тепла губ Мугивары и его дыхания, поэтому он робко поцеловал его сначала в уголок рта, а затем, немного смутившись и не почувствовав сопротивления, позволил себе продолжить их поцелуй. Никакого ветра, никакого пения сверчков сейчас быть не должно. Только пламя их общего безумия, в котором они оба охотно забываются. Это безумие не было чем-то развратным и неправильным. Луффи наконец расправил над их головами своеобразный купол, защищающий от насмешек судьбы и несправедливостей внешнего мира. Такой же купол, коим были скрыты Мугивары на Санни. Купол любви и заботы. Сердца их обоих так и намеревались вырваться из груди, безжалостно пробив рёбра. Луффи обхватил тёплыми руками лицо Ло, наклонил голову чуть вбок, а затем, недолго думая и не позволяя Траффи больше размыкать глаз и сомневаться в этом действии, позволил себе ещё больше углубить поцелуй. Двигал губами слишком умело для того, кто, по легендам, целовался в первый раз. Тепло патокой разлилось по ладоням Монки, ему казалось, что оно тягучей нежностью передаётся через кончики пальцев в тело Ло. С этой мыслью Луффи огладил контуры скул хирурга, провел по мочкам ушей, задевая серьги. И, осознавая, что он не желает превращать их первый поцелуй во что-то непонятное, отстранился. Говоря начистоту — он не отпускал бы Трафальгара никогда. Связал бы их руки толстой пенькой, да так, чтобы не развязать, не сжечь и не разрезать. Чтобы больше никогда не потерять среди множества островов и морей. Чтобы больше не слышать, как жизнь Ло находится на волоске от смерти, и до острой боли в груди не осознавать, что он может не успеть. Ло нежно ему улыбнулся. Не ухмылкой этой устрашающей, а действительно настоящей, в порыве чувств, улыбкой. В которую постарался вложить всю свою любовь. И все же он считал, что недостоин этого света… Он думал, что если бы не заставил своего штурмана включить двигатели и быстрее плыть к кораблю Мугивар, этого всего бы не случилось. Его мир трагично не раскололся бы на две половинки под праздничный звук салютов, на сколе которых плавилась чернеющая лава. Хирург считал, что это действительно мог бы быть конец. Додумывать мрачные мысли, которые вновь лились водопадом в голове Ло ежесекундно, ему не позволили. Монки последний раз взглянул в золото глаз хирурга и положил руки тому на талию. Носом провёл по чужому и плавно переместил голову в перекат плеча Ло. Вдохнул глубоко и прерывисто, сковывая Трафальгара по рукам, не давая оступиться. Ни в мыслях, ни в жизни. Ло не должен жалеть. Луффи сковал рычащего зверя, обнимал переступающего через себя Траффи. — Останешься на пирушку? — приглушенно раздалось из вороха одежды, а за этим последовал самый мягкий и приятный смех, который когда-либо доводилось слышать Трафальгару. Он не заслужил Солнце этого мира. Но если долго думать и анализировать, быть может и в его вечной ночи найдётся место для такого как Монки. Найдётся место для всеобъемлющего пространство света. В будущем он обязательно придёт к этому выводу. Чуть позже. — Мугивара-я… — оставалось на это лишь прискорбно вздыхать. Унимать свое впервые за долго время трепещущее сердце Ло будет позже. Сейчас он не хочет тревожить спокойствие и рвать нить жизни, которую Луффи с любовью закрепил на его мизинце. Сейчас он хочет жить.