🐉🐉🐉
Дома, как обычно, довольно тихо. Настолько, что хочется воткнуть в уши наушники и включить музыку на всю громкость, ибо нет больше сил на одиночество. Нет сил сидеть после работы на диване, как мумия глядя в телевизор, но совсем не вникая в то, что показывают. Кроссовки улетают в дальний угол коридора, кепка — на прихожую. Юнги устало осматривает свою обитель и думает о том, как ему не повезло застрять там, где он находится сейчас. С каких пор жизнь перестала иметь глубокий смысл? Наверное, ровно с того момента, как на его требовательный и упрямый звонок ответил давно прокуренный голос владельца столь элитного заведения. Заведения, под потолком которого куча софитов, которые так правильно освещают изящные тела парней и девушек в танце. Из-за угла вальяжной походкой выходит большой кот, держит хвост высоко и морду гордо. Юнги любит своего кота. Они чем-то похожи: оба горды, смотрят свысока на тех, кто взгляда вовсе не достоин. Оба одиноки, будучи вместе. Парень присаживается на корточки, склоняет голову к мокрому носу и прикрывает глаза, удовлетворённо слыша мурлыканье. — Соскучился что ли? — громко для домашней тишины спрашивает он и рукой поглаживает за ухом. Кот ложится на спину, взглядом просит не останавливаться. — Ты слишком тактильный сегодня, Каз. Хватит с тебя. Юнги встаёт и со слабой улыбкой проходит с питомцем в ванную. Каз всегда сидит рядом с ним, пока тот принимает душ, разделяет некую горечь прошедшего дня, а потом вместе идут спать, чтобы утром снова начать проживать дополнительный день. Парень стягивает с себя косуху, откидывая на раковину рядом, носки и оставшуюся одежду, настраивая температуру воды. Волосы сразу лезут в глаза, по телу дорожками скатывается цвет мяты, пропадая в сливе, Каз сидит на крышке туалета и тоже, но по-своему, принимает ванну, умываясь лапой. Юнги назвал его совершенно рандомно, но позже удивился, насколько кличка подходит темпераментному коту. Казанова — так по-особенному. Он совсем молод, всего год как живёт со своим хозяином. Мятный парень взял его как только почувствовал, что сам уже не вывозит всё то, что творится в его голове и нашёл некое спасение в предсонных разговорах с животным. На белом полотенце остаются неровные отметки мяты, когда парень выжимает воду из отросших волос и нагим уходит в спальню. Сил нет даже на то, чтобы порыться в поисках белья, потому парень просто лениво заползает под одеяло и прикрывает красные глаза, сразу чувствуя, как постель прогибается под весом Каза. На часах десять двадцать утра и Юнги понимает, что слишком удачно купил плотные шторы в спальню.🐉🐉🐉
— Закройте двери, — равнодушно отбивается от голых стен эхом. По ангару скрежетом отдается движение больших ворот, топот трёх человек и звук лезвия мачете, хозяин которого соблазнительно проводит им по бетонной поверхности. Под лампой в центре лежит обнажённый мужчина, связан по рукам и ногам, внимательно наблюдая за черноволосым дьяволом. Он кружит вокруг него словно хищник, осматривает каждую деталь его тела, примечает для себя наивкуснейшую часть. Мачете ловко суют обратно в ножны, что удобно закреплены на поясе. — Банни, п-прошу.. — Тш-ш-ш, — нагло перебивают его. Тот, кого по прозвищу позвали — останавливается у головы, смотрит незаинтересованно прямо в глаза сверху-вниз. Он проводит тыльной стороной ладони по щеке, наблюдает вслед своим движениям и заводит одну руку за свою спину. — Скажи мне, какого это, истекать холодным потом, зная, что конец совсем близок? — Меня подставили! — кричит на весь ангар испуганно обнажённый, он дёргает конечностями, которые особо интересны черновласому и давится слюной, долго кашляя. Банни уводит взгляд, крепко держа мачете за рукоять и рукой, которой мягко оглаживал щеку — резко поднимает чужой щетинистый подбородок. По помещению начинает вдруг играть классическая музыка, вводя в ужасающий страх того, кто на металлической поверхности лежит. Цепи, которые так неприятно сдавливают чужие кости — перестают играть роль, ведь все до единого знают, что музыка включается только в том случае, когда решение давно принято. Только перешагнув порог ангара — Банни уже принял его. А музыку он любит. Бетховена до безумия. Слушать это произведение искусства в совокупности с вопиющими криками, — одно наслаждение. Видеть как стекает каждый раз багровая полоска, украшая этот серый цвет бетона — рай для глаз. На середине мелодии мужчина начинает кричать. Неистово, до дрожи в ногах, ведь, стоило ему поднять взгляд, Банни смотрел с безумной улыбкой. Смотрел, опустив руку с мачете, самым искренним взглядом. Он действительно считает этот момент одним из тех, которые приносят наслаждение. Его наслаждение — это видеть дикий страх в глазах напротив. — Для тебя огромная честь услышать одну из легенд классики. Перед тем, как сдохнуть, — после небольшой паузы, добавляет. Мужчина пытается освободиться, вопит не своим, сорванным голосом, вновь и вновь о том, как его безжалостно подставили. Пытается вразумить того, кто уже давно видит, как кость за костью ломаются, как его любимый мачете вонзается в мышцы, разрезая их пополам. Банни беспощадно подносит нож к чужому горлу, прикрывает глаза и представляет, словно он играет дуэт на скрипке. Ровно в этот момент чужая кожа лопается под натиском лезвия, чужие кулаки сжимают цепи, тело отчаянно дергается, но он не останавливается. Банни продолжает играть дальше. Собственные пальцы, на которых красиво расположены татуировки — заляпаны багровыми каплями, окрашиваются по запястья стремительно быстро. Он настолько увлёкся, что даже не заметил, как обнажённый предатель перестал двигаться в болезненных конвульсиях. Банни отпускает чужие спутанные волосы и с удовольствием отмечает, что голова свисает с металлической койки, словно держится лишь на скрепке. Он поворачивается к своим подопечным, за секунду до убрав улыбку с лица и равнодушно смотрит на самого ближнего из них. Сай стоит в двух метрах, держит сцепленные руки у паха и без всякого интереса осматривает содеянное Господином. — У нас завёлся крот. Выясни кто это и приведи мне его, — отдаёт быстрый приказ и прячет мачете в ножны, разворачиваясь спиной. Сай лишь немного склоняет голову, показывая, что понял своё задание и спешно выходит из помещения, в котором откровенно воняет смертью. Черновласый мужчина прослеживает взглядом спину близкого друга и разворачивает голову боком, расстёгивая свою белую рубашку. Свет, что с трудом достаёт до его обнажённого торса — так горячо освещает кубики пресса, выделяющуюся грудь, а стоит рубашке улететь на лицо того, кто больше никогда не выйдет из помещения, — крепкая спина с перекатывающимися мышцами при движении является взору остальным. От запястья до ключицы тянется огромный китайский дракон, расположившись мордой ближе к груди. Он склоняется перед своим хозяином, отдаёт ему свои честь и уважение. — Вы знаете, что делать, — поворачивается к оставшимся людям и поправив часы на руке, медленной походкой выходит следом за Саем, усаживаясь в черную, словно ночь, ауди р8, открывая окна настежь. Ворота за ним быстро закрываются, стоит ему выехать за территорию. Банни хочет отдохнуть.🐉🐉🐉
Шаг за шагом, штанина брюк нескромно задирается к голени. Звук каблуков лаковых лоферов отдаётся глухо, персидские ковры нагло мешают уведомить о присутствии. Оно ни к чему, внезапное появление всегда давалось на руку, удовлетворяло видеть удивлённые лица. Перед лицом закрытые плотные шторы, за которыми слышно звуки ударяющихся о тарелки приборов; тихий кашель и после галдёж. Он одёргивает штору, делая шаг уже внутрь и спокойно рассматривает сидящих за столом мужчин. Определить крота было не так уж и сложно, если сопоставить время и место человека с дополнительной информацией, которую любезно предоставил один из коллег. Сидящие удивляются, но не дёргаются, завидев знакомое до скрежета зубов лицо. Шрам всегда его красил. Начиная свой путь выше сгиба брови, заканчивая на уровне уголка губ, но так удачно не задев глаз и зрение. Эту половину лица красиво прикрывают упавшие волосы, которые хозяин ловко поправляет, убирая назад. Пора обновить цвет. — Сай? — спрашивает один из мужчин, отодвигаясь от стола, но продолжая сидеть. — Что ты здесь делаешь? — Решил присоединиться к трапезе. Мясо осталось? — расслабленно отвечает брюнет, обходя заставленный блюдами стол и присаживается боком на один из углов. — Банни вызывает меня? Наглый и назойливый. Сайко закатывает глаза и кидает быстрый взгляд на грязную вилку, возвращая внимание предателю. Руки ловко расстёгивают пуговицу льняного пиджака цвета ночи, откидывают на свободный стул и расстёгивают ещё три пуговицы белоснежной рубашки, за которой сразу виднеется цепь с подвеской. Грудь у него крепкая, не уступает Банни, а бёдра точно из камня, брюки сразу натянулись, стоило сесть на стол. — Я хочу мяса. — Издеваешься? У меня ужин, но точно не с тобой, Сай. Если Банни не зовёт меня, то проваливай, твоё ебло мне каждый день мерещится. Губы расползаются в кривой ухмылке, желание вцепиться в глотку только нарастает, затмевает просьбу Господина привести живым. Он вдруг поворачивается к тому, кто молча сидел третьим лишним за столом и по-сумасшедшему смотрит в глаза напротив. Сай закидывает ноги на поверхность, садится в позу лотоса так, чтобы видеть обоих, и не уводит глаза от того, чьи колени предательски начали трястись. Сай безумен. Ему откровенно плевать на правила поведения в ресторане четырёх звёзд. Настолько, что сидя на столе, нагло сбрасывает с него все оставшиеся блюда, желая быть единственным эпицентром внимания мужчин. На трясущихся ногах встаёт мужчина, направляясь к выходу из вип-зоны, вот только успев поклониться и повернуться спиной, за шторой является второй, не пропуская. Тот, по чью душу пришёл Сайко — опирается о стол двумя ладонями, намереваясь встать, но внезапно садится, вскрикивая тошно от боли. — Я не разрешал тебе вставать, — уже серьёзно вещает брюнет, удерживая крепко вилку в чужой руке, пригвождая к столу. Мужчина моргнуть не успел, как тот схватил вилку и беспощадно воткнул её в плоть. — Этого в машину, — смотрит непроницательно на стоящего у громилы второго предателя и поворачивается к первому, отпуская руку, но не убирая вилку. — Ты с ума сошёл?! — вопит он от боли, сжимая целой рукой край стола, поднимая голову. — Совсем мозги отбило?! Сай ненавязчиво тянется к другой вилке. Вертит её задумчиво между пальцев, прослеживая за каждым своим движением, а после резко останавливается, уделяя внимание страдальщику. — Ты забыл, на кого работаешь? — спокойно в мокрое от слёз лицо выговаривает. — Что?.. — Удивительно, но покупатель оставил отзыв о нашем продукте, — меняет выражение лица на более сосредоточенное и чешет затылок нетронутой едой вилкой, склоняя голову. — Знаешь, какой? Сидящий на стуле сразу понимает, к чему ведёт обезумевший, потому опускает голову к ковру, закусывая нижнюю губу. Не на это он рассчитывал, этот покупатель полностью доверяет Банни, соответственно его подопечным. Он не должен был проверять продукт. Брюнет считывает реакцию на свои слова, но решает закончить, прежде чем утянуть за собой в логово зверя. — 49 %. Ты, сука, решил разбавить наркотик, который делался так долго? Решил подставить босса, запятнать репутацию? — Сай в бешенстве орёт на него, хватает за волосы на затылке и сильно бьёт о гладкую поверхность крепкого стола лицом, разбивая нос. — Понимаешь хоть, что он с тобой сделает? Вилка резко вгоняется в плечо, проникая сквозь тонкую рубашку, с пальцев капает вязкая кровь, пачкая лоферы. Вновь закатив глаза, Сайко встаёт, и поправляет брюки. Берёт салфетку, вытирает руки и крадёт нетронутый кусочек жареной говядины средней прожарки. Сочный. По горлу приятно стекает розоватая жидкость, вкусно. Накинув свой пиджак, вытягивает шелковый паше кроваво-бордового цвета из нагрудного кармана, вытирая уголки губ. Мужчина подходит и вынимает вилку из чужой руки, помогая подняться. — Банни будет рад увидеть тебя, — договаривает и ведёт следом в машину, без нежностей толкая. Черноволосый завязывает атласный халат на талии, узоры которого золотым драконом расползлись по подолу. В дверь нежданно стучат и ступая босыми стопами, он открывает дверь, за которой стоит взлохмаченный Сай, без особых усилий удерживая за плечо предателя. Мужчина, дыша своей же кровью, не поднимает голову — боится преждевременную смерть в глазах напротив увидеть. Рассматривать носки своих туфель кажется ему неплохой идеей. Но как бы он не пытался отвести внимание от босса — всё зря. Банни уже поднимает уголки губ. — Хорошая работа. Вижу, ты поигрался с ним, — поправляя влажные волосы после душа, говорит он и выходит на улицу, осматривая кровавые следы. — Ты сказал, что он нужен живым, — черноволосый за подбородок поднимает подпорченное страстью Сая лицо, разочарованно выдыхая. — Ты что больше любишь? — спрашивает, склоняя голову в другую сторону, вдыхая терпкий запах подсохшей крови. — Штрауса или Бетховена?