Очикалетили

—Чика! — был слышан из коридора знакомый прикрик — где тебя, мать твою куриную ногу, носит! — очевидно, это был мистер Салвейдж. — Ха, что~о? —протягивая последнию букву, поворачивает голову Чика (своим милым женственный голоском) грубоватым, как у проженного слесаря звоном проносится эхом голос жёлтой птицы. — Чика, почему ты не на кухне?! Сегодня приедет важный клиент! — И что? — А то! Я лично буду проверять твою готовку, и попрошу заметить... Ты должна приготовить суп из картошки! — Хэ, но я не умею готовить суп — подметила Чика после странного предложения тухлого кролика. — На ходу научишься — процедил Салвейдж и, схватив руку курицы, потащил её в туалет. Не удивляйтесь, ведь именно там находится кухня (если, конечно же, бомж не перегородит путь своей головой). Он с размаху кидает Чику в гору из картошки, а сам прислоняется около более менее чистой стенки кабинки туалета. — Ну, приступа — грозно произносит зелёный кролик и злее посмотрел на неё. — Э? А тут так хорошо лежать оказывается. Я тут, пожалуй, посплю. — Чика! Или же приступаешь, или же я тебя в суп пущу! — Ой, да ладно тебе! Ща начну — произнося это, начала медленно спускаться, попутно матеря картошку по кличке ХУизли, так как именно на него она наебеулась и быстрее спустилась вниз. Наконец оказавшись на полу, Птица схватила ХУизли и его братьев и сестёр и направилась на стол. Она откуда то вытащила посудку и нож и положила их на стол. Переложив картофели в посуду, она направилась в унитаз, так как раковина не работала, а картошку надо было почистить. Салвейдж внимательно на это смотрел и рычал сквозь зубы, но ничего не говорил, так как в отличие от остальных она хотя бы делала то, что ей говорили, хоть и очень рукожопно (или крылоклоачно?) В любом случае. Помыв клубни, курица вернулась на стол, разложил по нему картошку и начала их очищать. Один, два,..., девятый. Салвейдж заметил некоторую закономерность в движениях Чики. Она аккуратно берет картофелину, словно птенца, что выпал из гнезда, тщательно вытирает и тонким слоем сдирает кожуру, настолько тонко, что аж просвечивает, будто дешёвая футболка с рынка. Но больше удивляет его то, что, по его мнению, она должна была тупо схреначить картошку на половину и кинуть их кастрюлю, ведь именно так могла себя вести курица, но она, как опытная кухарка, делает всё чётко и тонко. Это... Просто да ужаса прекрасно. И... Это пугало Салвейджа. Честно говоря, он в последнее время придумывал всё новые и новые задания для Чики, чтобы во время выполнения их проследить за ней. Он не понимал зачем ему это, ведь прекрасно знал, что она всё сделает, в отличие остальных, за которыми и стоило следить и давать словесных пиздюлин. Но Салвейдж не хотел. Сейчас он хотел быть вместо картофелины. Нет. Он не хотел, что бы ему содрали шкуру. Он и так их еле еле подлатал, хоть и не везде хватило. Нет. Нет. Салвейдж хотел, что бы его также взяли на руки, нежно, словно мать новорождённого младенца и аккуратно на кончиках пальцев его гладили. Именно это и пугало его... Это странное чувство его не покидает уже давно. И как бы он не избавлялся от этого чувства, у него не получалось, ведь эта наглая курица отчебучит такое, что сердце внутри Салвейджа зажмется, застранет около механизма эндоскелета и отдастся жгучей, отвратной болью, что у него не будет другого выбора, как наорать на птицу и следить за ней. При этом радоваться, так как ему не пришлось придумывать очередную бессмысленную отговорку, чтобы следить за ней. Мистер Салвейдж хотел её чем то удивить, подарить что нибудь, да что угодно сделать, просто чтобы она его запомнила, прониклась им и полюбила. Но кажется ей абсолютно похуй, она же курица, дай ей похавать и будет счастлива весь день, или даже месяц... Так, погодите, кажется появилась отличная идея... Возможно, это сработает и тогда... — Мистер Салвейдж, пицца готова! — А!? — неожиданный крик из туалета разбудило от мыслей кролика и он еле как вспомнил, чем тут занимался. — Пицца, говорю, готова! – как всегда, будто после бурной пьянки грубым, хриплым голосом отозвалась Чика. — А, пицца, да... Молодец, Чика, ты наконец выполнила задание правильно — но тут до него доходит одна мысль — погоди-ка, какая, нахуй, пицца? Чика, ты в своём уме? Я говорил сварить суп! —уже переходя на крик он подошёл к птице поближе и схватил за плечи. — А? Да и похуй... Знаете че? — она как то подозрительно посмотрела на кролика— ну... Это... Короче... Муа — с таким вот странным звуком, курица поцеловала в губы и свалила к херам подальше, но не к бомжу. Салвейдж стоял посреди туалета как идиот, будто бы его застукали за дрочкой. Он весь покраснел. Ему было стыдно... И приятно... Но очень стыдно... А что до той наглой птицы? Не знаю. Но точно знаю, что она потребует свадьбы, ведь она не какая-то портовая шалава, чтоб всех направо и налево целовать!