«Don’t play coy with me, princess. I know what lurks in your lusting heart…» Aleera, «Van Helsing».
«Не прикидывайся передо мной скромницей, принцесса. Я знаю, ЧТО таится в твоём похотливом сердце…» Алира, «Ван Хельсинг».
***
Анну обнимала тьма, и сердце в груди девушки билось неровно, то убыстряя, то замедляя ритм ударов так, что она слышала его встревоженный стук, приглушаемый столь же громким дыханием. Дышать было тяжело из-за сдавливающего грудь платья, в которое она была одета, ощущая непривычную тяжесть юбок на бёдрах, туго обхватывавшего шнуровкой её стройный стан, держащего его, как в тисках. Принцесса-воин не любила носить сковывающую движения женскую одежду, хоть и понимала, как она может красить женщин, их тела. Девушка носила платья в раннем детстве, а когда подросла, одевала их только тогда, когда правила приличия вынуждали её это делать при появлении в светских местах, где она не могла показаться в лосинах без того чтобы не вызвать скандал. Если бы не это, её бы никто, нигде и никогда не увидел в ужасно неудобной юбке. Странно, что сейчас на ней было платье. Анна коснулась корсажа чуть дрожащей рукой, ощутив слегка царапающую подушечки пальцев богатую отделку из вышивки и каменьев. Где она находилась? Вокруг была темнота и тишина, но они казались живыми, дышащими, таящими что-то неведомое… Кого-то неведомого… Анна сделала неверный шаг, чуть не споткнувшись на непривычно высоких каблуках. Ноги тоже предательски дрожали. Под ними был камень. Душу девушки сжал своими цепкими лапами страх, пробежав по коже мурашками, выступив на ней холодным потом. Боже! Если бы она могла хоть что-то увидеть! И словно в ответ на её отчаянную немую мольбу вдали забрезжил свет от неизвестного источника. Вначале слабый, он, усилившись, позволил ей различить в полумраке каменные стены, карнизы и своды то ли замка, то ли храма, то ли усыпальницы… Анна вдруг ощутила, что за её спиной кто-то есть. По её позвоночнику липкими, леденящими кровь пальцами прошёлся ужас, сыграв по позвонкам, как по клавишам, парализующую мелодию, от которой у неё застыло всё внутри, заныв в томительном предчувствии. ― Анна!!! ― внезапно громом прогремел под серыми сводами знакомый голос, гулко отразившись многократным зловещим повторением эха от стен. Он прокатился по костям, по жилам девушки волной от оглушительного удара молота по звенящим листам стали, заставив сердце сорваться вниз. Душа и тело девушки затрепетали, как колеблемая ветром былинка. Она хотела бежать, но ноги не слушались, словно превратились в камень плит, на которых она стояла. ― Анна!!! ― опять ударил мощным молотом голос, закладывая уши. ― Не пытайся снова сбежать от меня! Сегодня ты будешь моей… Девушка попыталась обернуться, но пышные юбки не позволили ей это сделать быстро, замедлив движение, и прежде чем она смогла посмотреть назад, огромная серая когтистая лапа опустилась ей на плечо, тут же меняя форму и превращаясь в красивую мужскую руку, которая в ласке скользнув по её плече, обвила её стан. Всё это случилось в течение одного мгновения, так что вскрик замер у Анны в горле немым потрясением. Лёд поцелуя в шею, словно огнём клейма, прожёг её кожу, воспламеняя волнением кровь, отозвавшимся испуганной сладостью в животе. В этот миг, как сквозь пелену, она увидела перед собой возникший на фоне света от неведомого источника высокий мужской силуэт, чьи атлетические формы он обрисовал своими лучами, как нимбом, и услышала грозный голос: ― Прочь, демон! Не смей касаться этой девушки! Она тебе не достанется! Она ― моя! Повелеваю тебе: оставь её! ― О нет, Левая рука Господа, ты ошибаешься, она тебе не принадлежит. Мы с тобой никогда не довольствовались половиной, Габриэль, но, думаю, это тот раз, когда мы можем поделиться удовольствием, ― услышала девушка у себя за спиной насмешливый ответ. ― Я не против. И тебе придётся согласиться на это, удовольствовавшись, как и я, половиной. Я не откажусь от своей… Руки Дракулы крепко, словно он боялся, что принцесса может ускользнуть от него, закольцевали стан девушки, чья сила и гибкость ивовой ветви были сейчас скованы корсажем платья, властно прижимая её к его телу как его вожделенную и законную добычу. И она не желала освобождения из объятий проклятого Дракона, обвившего её тело стальными змеями своих рук… О боже! Как могло с ней случиться такое?! Страх внезапно исчез без следа вместе с ненавистью, в которую она заставляла себя верить все эти годы безуспешной борьбы с сыном Дьявола. Они были сражены и побеждены тягостным томлением, безудержно, неумолимо, отнимающе разум заплескавшимся у неё внутри, подавив волю к сопротивлению. Канули в него, были утоплены в нём… Убиты им. Взметнувшись по позвоночнику лихорадочными искрами дрожи, прошивающими тело раскалёнными иглами, бешеным биением встревоженного сердца оно, наполняя собою всё, что было ею, тягучими каплями, кружаще голову, сладостно падало плавящей внутренности, тянущей сладкой тяжестью к напряжённому возбуждением низу живота, наливая сладострастием содрогающиеся от скручивающего желания мышцы нижней части тела, растекаясь всё усиливающимся, пульсирующим жаром между бёдер, заставляя дрожать ноги. Почти осязаемое плотское вожделение вампира накрыло Анну, окутало собой, затопило восприятие, и она со сменившими ужас восторгом и радостью чувствовала его мощь и силу его страсти, отзываясь на них жаждущей вибрацией пробуждённых и до предела натянутых струн чувственности… ― Анна… Анна… ― Как в полузабытьи услышала она горячий, хриплый голос, затекающий своей бархатной густотой ей в душу и тело, ветром адской страсти колеблющий её волосы. ― Наконец-то я заполучил тебя!!! Наконец!!! Я так давно этого хотел… Так давно мечтал об этом вожделенном, об этом изысканном наслаждении… Голос Дракулы сорвался, он уронил голову к шее Анны, овевая прохладой тяжёлого дыхания её кожу, пуская по ней волны мурашек, током бежавшие к трепещущему средоточию тянущей, томительной сладости, бьющей пульсацией расплавленной патоки ритмично сжимающихся в предвкушении мышц между ног, усиливая её волнение, становящееся мучительным… Тело девушки чувственно выгнулось в ласкающих её, красивых мужских руках. Её длинные, изогнутые ресницы блаженно сомкнулись сплошным рядом чёрной бахромы. Она закрыла глаза, отдаваясь прикосновениям и поцелуям Дракулы, проклятию Трансильвании, зная, что не её кровь ему нужна… О боже! Нет! Нет! Нет!!! Вспышкой метеора перечеркнуло сознание принцессы. Она же его ненавидит! Ненавидит! Ненавидит!!! Попытавшаяся отчаянным рывком сбросить с себя вместе с руками графа оплётшие её сети чувственности, завладевшие ею, подавившие её гордость, заставившие забыть о чести, Анна хотела выкрикнуть это в возвышающиеся над ней мрачные своды, гневно вбить в их камень, наотмашь хлестнуть вампира, дерзко посмевшего ласкать её, как плетью по лицу, если она не может вырваться из плена его объятий, если ей не дано убить его! Но слова ненависти и гнева, готовые слететь с её губ, сорвались сладостным стоном, который она была не в силах удержать, когда граф, пройдясь обжигающими поцелуями по изящному изгибу её шеи, оставляя на ней отметины своей страсти, принялся ласкать кончиком языка раковину её уха. Анна вся горела в давящем её, мешающем дышать платье. Её больно сжимаемая корсажем грудь, шумно и часто вздымаясь опаляющим горло и лёгкие, прерывистым дыханием, рвалась на волю. Находящаяся впереди мужская фигура, превратившаяся в неясные очертания, которые ей едва виделись смутными, размытыми контурами, о присутствии которой она забыла, не двинулась, но мгновенно оказалась перед ней, закрыв собой всё пространство. Запах церковных благовоний, смешанный с острым мускусом, дразняще коснулся её ноздрей, волнуя, добавив свой пряный аромат в возбуждение. Она глотнула его жадно ловящим воздух ртом, впитывая в себя. Анна знала, что рядом с ней был «святой убийца», легендарный охотник на нечисть, чья слава опережала его, великий Ван Хельсинг. Его сильная рука легла ей на талию, мягко, но уверенно присоединившись к ласкающим её рукам вампира. Её тепло огнём прошло сквозь прилипшую к телу девушки ткань платья, заструившись по крови принцессы, ещё сильнее воспламеняя бурно несущийся по артериям и венам, стремительный поток. ― Прекрасная и столь чувственная трансильванская роза… ― с восхищением произнёс служитель Церкви. Его рука, покинув талию девушки, взяла её руку и, поднеся её к его телу, расположила её ладонь на его оказавшемся обнажённым торсе, а затем медленно провела ею по нему, позволяя ей ощутить атлетический рельеф его выпуклых и твёрдых мышц, в то время как пальцы другой нежно легли на линию её подбородка и аккуратно приподняли голову. Ван Хельсинг склонился к разрумянившемуся лицу Анны, действительно алевшему розой, и она вдохнула его пламенное дыхание. Девушка, замирая, чувствовала волнение мужчины. Его губы коснулись её губ, и они податливо, с готовностью разомкнулись. Вигилант, погрузив руку в копну её великолепных волос, густых и тяжёлых локонов, обхватил её затылок и накрыл рот девушки своим, глубоко введя в него язык. Заскользив им по её языку, он проник в смелой ласке в самые дальние уголки, заглушив её чувственный стон своим страстным, требовательным и сочным поцелуем. ― Анна… ― выдохнул он, по-видимому с большим усилием оторвавшись от влажных уст принцессы. Что-то резким, вспарывающим движением прошлось снизу вверх по спине Анны треском лопающих волокон разрываемой шнуровки платья, заставив её содрогнуться в руках ватиканского эмиссара, как от касания ножа, хоть ничто, кроме дуновения, не дотронулось до её покрытой испариной кожи. И тугой корсаж, ослабив свои объятия, выпустил её изнемогающее тело из своих тисков, позволив поднимаемой и опускаемой громким, судорожным, обжигающим её дыханием груди, которой так не хватало воздуха, наконец сделать полный вдох. Ткань корсажа, чуть отстранившись и уже не обхватывая, ласкала её разгорячённую кожу, возбуждающе касаясь бутонов напрягшихся сосков.