Deus ex machina

Скребёт горло. Раскаляются щеки. Мышцы - просто куски ткани, болтающиеся между кожей и костями. Каждое движение дается с трудом. - Давай, давай, Изи! Вперед! - кричит мне Джо, бегущий впереди. Откуда у него столько сил? Мы уже почти час тут бегаем, но его движения вообще не смыкает усталость. Не то, что меня. Кровь в жилах - кипящее масло. Голова кружится по спирали. Даже думать о чем-либо мне тяжело. Весь организм поднял против меня бунт. Я жадно глотаю ртом воздух. - Осталось чуть-чуть! – Джо на бегу оборачивается и улыбается мне своей бестолковой улыбкой, - Не раскисай! Тренировки, тренировки и ещё раз тренировки. Моя теперешняя жизнь - каторга. Бег, прыжки, отжимания, стрельба из пистолета, простейшие, пока что, приемы из самообороны. Так целыми днями, без выходного. У меня уже мозги слиплись от однообразных занятий. Если бы я не была настолько уставшей, то меня бы крошила на мелкие кусочки скука. Ходить по подиуму мне нравилось куда больше. В перерывах между физкультурной муштрой в меня пихают какие-то лекарства для улучшения метаболизма, наращивания мышечной массы, витамины, протеиновые коктейли и что-то там ещё. В свободное время я плаваю в самых глубинах сна. На этом гребанном пустыре меня гоняет либо Джо, раздражающий своим бьющий ключом, либо Линда, брызжущая водопадом своей желчи. Пару раз я пыталась к ней пристать, но она всегда отшивала меня. Эта стерва, скорее всего, спит с Люцианом. - Ну же, ты сможешь! Нет, я не смогу, пошло все к черту. Ноги подгибаются, я просто падаю на землю. Снова судорожно хватаю ртом воздух. Хрипы царапают мне горло. - Эх, что же ты так? - Джо хлопает меня по плечу, - До сих пор с физ.-рой не подружилась? - Нет. И никогда с ней не дружила, - бурчу я в ответ, лежа на земле. Я поддерживала форму за счет периодических диет, а единственные физические нагрузки для меня были побеги с мест моих проказ. Сладкое времечко… - Ладно, пойдем отдохнем, - Джо подымает меня и тащит меня за собой. Я еле волочу ноги. Кругом - одни и те же деревья, одни и те же пейзажи. Мы, наверное, застряли в какой-то серой картине и никак не можем отсюда выбраться. Все нарезаем и нарезаем круги по ней. Под ногами чавкает черная тоска этого леса. Здесь, в этой «организации» собрались какие-то фанатики: Люциан целый день копается со своими химикатами, решает уравнения химических реакций, зарывается в записи с каким-то непонятными символами; Линда помогает ему, читает учебники по анатомии, физиологии, вирусам, паразитам, а иногда пропадает неизвестно где; Джо копается в механизмах каких-то старых развалюх, гоняет по лесу на старых драндулетах или тренирует меня, при этом делая нелепые попытки меня развеселить. Придурки. Некро я почти не вижу, а если мы и сталкиваемся где-то в коридоре, то я взглядом бросаю в его сторону лучи ненависти, которые потом отражаются от его глаз, и падают на меня с ещё большей ненавистью. Бывает, что у меня перед глазами со сверхзвуковой скоростью проносится что-то белое. Так быстро, что я не успеваю понять, что это. Мы проходим мимо полуразрушенной лавки. - Все, я больше не могу! - из моего горла доносится стон раненного льва. Я чувствую себя банкой с газировкой: ещё чуть-чуть и из меня, громко шипя, выльются последние силы. - Что, совсем больше не можешь? - спрашивает меня Джо, останавливаясь. - Да, нахрен все! Дай мне отдохнуть тут! - мычу я из последних сил. - Ну ладно, - Джо вздыхает и аккуратно усаживает меня на скамейку. - Фу, хорошо… - я запрокидываю голову назад. На меня с недоверием смотрит серое, чахоточное небо. Если судить по календарю на столе Линды, то я нахожусь здесь почти месяц, и за это время здесь ни разу не было солнца. - Слушай, а вот зачем это все? - спрашиваю я Джо, облокачиваясь на спинку лавки. - Что - все? - с недоумением спрашивает Джо, присаживаясь рядом. - Ну, про борьбу за свободу, революция и все, про что говорил нам Некро. Неужели ты в это веришь? - я поднимаю голову и смотрю на Джо. Он хмурится, стрелка морщин ползет вниз по его лбу. Он снимает свою каску. На его голове растрепанный хохолок светло-русых волос. Он чешет затылок. - Честно говоря, не очень. Да и вообще я не понимаю, что и для чего мы тут делаем. - Серьёзно? - во мне заколыхалось удивление, - А что ты тогда тут торчишь? - А куда мне идти? Для меня нет места ни во втором, ни в первом секторе. Мне и здесь неплохо, - он простодушно улыбается. - А как ты вообще тогда сюда попал? - Ох, это долгая история… - Расскажи, все равно делать нечего, - я подбираю под себя колени. - Ладно, но если ты заскучаешь, то я предупреждал, - Джо подмигивает мне. *** Медленно-медленно, по-черепашьи, тяжелой поступью шли трудовые дни на машиностроительном заводе, где жили и работали родители Джо. Свет электрических ламп вместо солнца, вместо чистой воды - жесткая и плохо очищенная, вместо воздуха - затхлое дыхание сырого подвала, где совместно трудились и отдыхали около тысячи рабочих, вместо свежих продуктов - столетние консервы. Условия далеко не первоклассные, но все же лучше, чем та реальность, которая находилась за пределами завода. Тот близкий и одновременно далекий мир, который за волосы дерут инфекции, болезни, разбой и садизм. Здесь, в этом царстве рабочего станка, можно было спрятаться от того страшного мира. Но чтобы заслужить минутки отдыха в этом погребе с машинами, чтобы спокойно поспать в тесных и холодных комнатах, нужно было работать двенадцать часов в сутки. Без выходных. Без праздников. Без больничного. Ленишься или болеешь? Не выспался или просто отлыниваешь? Неважно. Тебя просто выкидывают на растерзание в страшную реальность. В свободное время рабочие играли в азартные игры, перегоняли самогонку, дрались и без разбору совокуплялись. Родители Джо были почти единственной постоянной парой. Мать и отец Джо были похожи как внешне, так и по характеру: оба немногословные, но все же доброжелательные, выносливые, трудолюбивые, коренастые и с крупными чертами лица. Увидев друг друга в первый раз они сразу почувствовали магнитное притяжение друг к другу. Так и сошлись. Быстро, без приторной сентиментальности и лишних слов. Все и так было понятно. Две половинки расколотого напополам булыжника. Вскоре мать Джо забеременела. Но даже беременная она работала за станком почти все девять с половиной месяцев. Высокий бетонный потолок, с которого на малыша грозно взирали прожекторы, обшарпанные стены, утомленные и раздраженные рабочие, брызжущие во все стороны бранью и ругательствами - первое, что увидел Джо. Все это по началу испугало младенца, и он начал плакать. Но потом Джо услышал уставшее ворчание и пыхтение машины, которая как будто жаловалась на тяжелую жизнь. Грубые и примитивные звуки заворожили малютку так, что он даже перестал плакать. Поэтому, когда мать начала петь вязкую и слащавую, просто-таки медовую колыбельную, пытаясь утопить в своем голосе звуки окружающего мира, Джо снова зарыдал. Колыбельная совсем не нравилась ему. Куда больше его привлекал голос механического станка. Мать удивилась, но больше петь не стала. Джо рос крепким, здоровым и жизнерадостным, несмотря на непригодные условия. Он, его мама и папа жили на заводе, никуда не выходя. Но Джо любил завод. Как только он научился ходить, он сразу начал бродить по заводу, с интересом наблюдая за работой мастеровых и механиков, заглядывая в чертежи, подходил к большим машинам и поглаживал их металлические корпуса, внимая их недовольному, но благодушному бормотанию. У него для каждого аппарата было свое имя, свой характер. Он любил этот мир: все казалось простым и милым, сделанным из больших металлических кубиков, блестящих шестеренок и болтов. Пока другие дети рабочих издевались над крысами, дрались, Джо пытался понять, как собрано это удивительное существо, такое мощное и стремительное. Все шло спокойно, своим чередом, пока на завод не пришла очередная порция желающих устроиться на работу. Ни одного не приняли. Все смирились и ушли. Все, кроме одного. Мужчина с твердой и дубовой кожей, с маленькими глазками, с шрамом над бровью и выбитыми передними зубами. Он изо всех сил напрашивался на место рабочего. - У меня, черт подери, больные дети! – из его рта, через дырку, летели брызги слюны. Его на куски раздирало отчаянье. - Сейчас все места забиты, у нас полно рабочих! - резко осадил его плешивый директор, - Пошел прочь! Мужчина хотел было уйти, как вдруг заметил в бойлерном отделении, почти возле самого котла, отца Джо. Рядом никого не было. Директор ушел. Подкравшись к нему тихой кошачьей поступью, мужчина столкнул работника в кипящий котел. Стены завода тут же облепил запах вареного мяса. - У вас свалился рабочий в котел. Можно мне на его место? - спросил мужчина, придя снова к директору. Его глаза сверкали тусклыми огнями. Директор молча кивнул. Никто ничего не узнал. Никто ничего не видел. Да никто и не интересовался подробностями. Отец Джо просто стал топливом для производства. Смерть, прицепившись к отцу Джо, утащила с собой его жену, которая была прочно связана с со своей второй половиной. Через несколько месяцев мама Джо уколола себе палец нестерильной иглой и через несколько дней умерла от заражения крови. После этого десятилетний Джо стал работать на заводе. Его не выкинули, в отличии от других детей-сирот, у которых так же погибли на производстве родители, только потому, что за него вступились несколько механиков, сказав, что у мальчика есть способности к их работе. Джо носил тяжести, драил полы в кабинете у директора, бегал по разным поручениям. В свободное время его обучали некоторые механики, либо он самостоятельно сидел над чертежами, инструкциями по сборке (слаще не было пищи для его ума), пытался самостоятельно починить сломанную аппаратуру. Он учился с энтузиазмом, всецело погружаясь в простой и понятный ему мир, где никто и никогда не врет и не лицемерит. Мир, границы которого четко обозначены законами механики. Он верил, что у каждого механизма есть душа, чувства. Если машина плохо работает, не сломалась, и её не нужно выбрасывать. Нет, она просто болеет, и её вполне можно вылечить. Совсем скоро мастера стали считаться с ним как с коллегой: он с легкостью чинил сломавшееся оборудование. После смерти родителей это было самое счастливый период для него. Жизнь снова покатилась по рельсам времени, смазанная машинным маслом. Однако отлаженный, казалось бы, механизм снова дал сбой. Завод закрыли из-за неуплаты налогов. Тысяча несчастных рабочих оказались в гнилой и смердящей утробе внешнего мира, который извивался червяком. В этом мире не было привычной стабильности, прочности. Воздух, обремененный различными загрязнениями, драл ноздри. Горы мусора, по которым ползали невероятных размеров насекомые. Вода мазутного цвета в канавах. Разрушенные здания. Вокруг ходили люди в респираторах и подранной одежде со злыми и жестоким глазами. Все сослуживцы Джо уже давно разбежались, а он все стоял, ошеломленный, пока на него не указал какой-то мужчина. - Эй, смотрите, свежее мясо! Джо электрошоком ударил страх. Он побежал, надеясь скрыться от этого кошмара, не глядя на дорогу, пока не врезался во что-то. Подняв голову, он увидел странного человека: высокий, с длинными черными волосами, застывшим выражением, стеклянными глазами. Этот человек долго изучал его внимательным взглядом, копаясь у него в душе. - Мальчик, ты потерялся? Тебе помочь? - сказал он нежным бархатным голосом. - Я не знаю, где я. Не знаю, куда мне идти… Я совершенно тут один. - Тогда пойдешь со мной? – человек протянул Джо руку. - Хорошо. Все равно ему некуда было деться. Тем более Джо чувствовал, что ему можно довериться. *** - Мы долго мотались по второму сектору, пока не пришли сюда. Он оставлял меня в разных укрытиях, типа катакомб и землянок, заброшенных домов. Я подолгу сидел там один, но с едой, водой и книжками по механике, которые он мне откуда-то доставал. Но он всегда возвращался. На самом деле я хочу забыть весь этот кошмар. Я до сих пор не верю в то, что я видел. Мне кажется, будто это сон. Мы кочевали так долгое время, пока не пришли сюда. Тут было много старой техники, так что я никогда не скучал. Потом он привел Дока с Катериной, а затем и Линду. Но знаешь, я реально никогда не понимал, что и для чего делает Некро, хотя он объяснял мне не раз. Все же мне всегда хотелось помочь ему, сделать что-то стоящее, но он всегда с улыбкой отказывал мне, говоря, что для этого есть человек, которого назначило Предвидение. Выходит, это ты, - Джо мечтательно смотрит в даль. По его лицу гуашью расплывается рассеянная улыбка. Наверняка, перед его взором крутятся шестеренки. Он на год или на полтора старше меня. Но я вижу перед собой того десятилетнего мальчика, который навечно застрял в мире механики.