Мастер веревки

Участники шоу "Импровизация" во главе со своим продюсером восседали в офисе их креативной группы, чтобы обсудить некоторые рабочие моменты. За опущенными на окнах жалюзи, игриво переливались солнечные лучи, пытаясь просочиться сквозь тонкие щелочки. Лето в Москве выдалось жаркое, поэтому актеры наслаждались потоками прохладного воздуха, исходящего из мощного кондиционера, сопровождаемого мерным гудением. Антон развалился на небольшом диванчике, вытянув вперед длинные ноги в широких шортах, лениво водя взглядом от Стаса с Арсением, расположившихся напротив в черных креслах на колесиках, до Поза, привалившегося сбоку от парня. Все уткнулись в телефоны и Шасту хотелось выть от скукоты. Он не так планировал провести этот день. Да, можно было бы тоже позалипать в дорогой гаджет модной фирмы, но только от бесконечного листания ленты в разных социальных сетях уже тошнило. Все более менее интересные темы оказались обсуждены, а кто и как провел свободное время каждый знал, потому что постоянно поддерживали связь. В своих страданиях Шастун винил, по обыкновению, опаздывающего Матвиенко. На самом деле, ребята только вчера вернулись с двухнедельного отпуска и мыслями находились все еще очень далеко от столичной суеты. Но тем не менее, комики оказались в условленном месте в условленный час. И только у Сережи перенесли рейс в связи с ураганом, который обрушился на остров, являвшимся последним пунктом пребывания на карте его активного путешествия. Армянин сменил несколько мест дислокаций, правда, на территории одной страны, пока тот же Шаст таял на пляже среди золотистого песка, наслаждаясь ярким, лазурным океаном, не произведя даже лишнего взмаха пальцем. О каких- либо активных перемещениях и речи не шло. Искрящиеся в ослепительном, солнечном сиянии воды невероятного аквамаринного оттенка так и стояли у комика перед глазами, маня своей прохладной, переливающейся гладью. Судя по отсутствующему виду остальных, импровизаторы не особо были готовы вливаться в рабочий процесс. Но небольшой тур по южным городам страны начинался уже через пару дней, поэтому обкашлять определенные вопросики стоило. Если честно, все эти нюансы решались одним телефонным разговором, тем более, что половина информации давно понятна и ясна. Друзья по большей части устраивали подобные встречи, чтобы послушать Сережу, у которого всегда случались какие-то невероятные, иногда даже опасные, но чаще пикантные ситуации в процессе каникул. Каждую из историй можно было продавать, как отельный сценарий и снимать новую часть "Мальчишника в Вегасе". Мужчина не любил полумертвым тюленем валяться у бассейна или моря под зонтиком, да между делом прошвырнуться на пару банальных экскурсий, что в представлении Шаста являлось идеальным отдыхом. Матвиенко отдавал предпочтение экзотическим странам, с удовольствием познавая их необычную культуру, обычаи, кухню, непременно интересуясь экстремальными развлечениями и курортными романами. Ничего удивительного, что Сергей постоянно вляпывался в какие-то небылицы, на радость коллегам. Они ни над чем так от души не ржали, как над рассказами товарища о своих приключениях и каждый раз ждали его появления с воодушевлением и легким азартом, как дети ждут Нового года и подарков. Такие сборы давно превратились в маленькую традицию, ребята обязательно заказывали еду и выпивку, если находились в офисе или у кого-то дома, а иногда отправлялись в бар. Самолёт армянина приземлился в России, когда большая часть страны давно пообедала, а у другой уже настал вечер, хотя должен был приземлиться еще вчера. Если же учитывать время перенесенного рейса, то дома актер обещал оказаться утром, хорошо не ранним, но вылет снова пару раз откладывали. Погода по-прежнему оставляла желать лучшего, авиакомпания надеялась, что через час-другой условия наладятся, и в какой-то момент им, наконец, повезло. Неполный состав импровизаторов мучился в томительном ожидании, успев перекусить, выпить бутылочку пива, а некоторые не одну бутылочку, поиграть в плейстейшен и даже вздремнуть. Получая очередное увещевание в сообщениях, что «скоро полетим» комики, конечно, бесились, но понимали, что злились в пустоту. Сережа в сложившейся ситуации абсолютно не был виноват, но какая ирония, не смотря на все желание, появится вовремя все равно не мог. Разъезжаться восвояси никто смысла не видел, и так долго прождали, а терпеть еще двое суток, чтобы услышать захватывающие истории вообще казалось пыткой. Вариант с конференц-связью или аудиозаписями в общем чате даже не обсуждался, такое надо излагать только в живую. Для посторонних эта дилемма выглядела бы настоящим ребячеством, но, как известно, первые сорок лет детства в жизни мужчин самые сложные. Пока Матвиеныч добирался из аэропорта, парни решили разогреться и вспомнить, какой из курьезов друга у каждого самый любимый. Антону больше всего запомнилась дикая поездка армянина с другом в вечерних сумерках на мопедах вдоль океана по одному из островов Таиланда. Они напоролись на трансвеститов, которые их по итогу ограбили и даже начали домогаться. Слушая возмущения в связи с пережитым и сбивчивые пояснения вперемешку с матами, как беднягам пришлось удирать от этих ненормальных, Шаст захлебывался смехом, складываясь пополам. Еле откачали потом. А по второму своему фавориту актер, если б мог, снял бы фильм сам. Вроде, в небольшом, прибрежном мексиканском городке армянин замутил со жгучей брюнеткой, а та оказалась женой местного бандита. Удирающий в ужасе через сад неверной дамы Сережа в одних трусах, держащий в руках пожитки, потому что грозный муж вернулся домой не вовремя по всем заветам бородатых анекдотов, вызывали в молодом импровизаторе нервные смешки. С одной стороны забавно, с другой опасно, подобным ребятам, как благоверный этой мадам пристрелить или покалечить человека ничего не стоит. Потом ищи свищи всеми любимого Пироженку в далекой стране. На фоне таких картин рассказы о поломанных конечностях, проколотых ступнях острыми кораллами или ожогах на разных частях тела, полученные благодаря огромным медузам, больше похожих на инопланетные организмы, уже так не впечатляли и казались детским лепетом. Когда имел все шансы получить свинец в голову, то несколько недель в гипсе из-за неудачного падения на руку во время восхождения на какую-то священную гору воспринимается меньшим из зол. Иногда у Антона складывалось ощущение, что Сережа ведет двойную жизнь. Одну более уравновешенную, систематизированную, конечно, тоже с приколами, но в пределах разумного рядом с ними. А другую более красочную, сумасшедшую, хаотичную в отрыве от друзей. И вот второй версии существования Шаст немного завидовал, ибо никогда так не мог, а противный голосок в голове временами попискивал, что очень хочется и даже подбивал на шалости. К сожалению, или счастью, внутренние барьеры прочно перекрывали тропу к той манящей свободе, где не рефлексируешь над большинством своих действий и слов, а лишь наслаждаешься процессом. Антон точно не был паинькой, но удирать почти с голой жопой по огородам, рискуя схлопотать пулю, не казалось таким уж заманчивым опытом. Тот же Матвиенко явно словил свой своеобразный кайф, описывая товарищам произошедшее в мельчайших подробностях с горящими глазами, будто ему очередная тачка бесплатно досталась. Адреналин - такой же наркотик. Армянин и с моста этого гребанного в Сочи наверняка прыгал, чтобы очередную дозу получить. Шастуна же от одного видео прыжка замутило. Наблюдая за хорошо знакомой фигурой на экране телефона, летящей в пропасть, пусть и со страховкой, его передернуло в ужасе. Разум вопил, что это ненормально, ехидный голосок где-то глубоко в душе нашептывал, что комик просто трус, не способный выбраться из границ и ярлыков, в которые его загнали окружающие и он сам. Закостенел в этой привычной скорлупе, желая найти способ расколоть её, но не предпринимал даже робких попыток. Когда на пороге материализовался Серега, ребята нестройным хором воскликнули каждый что-то то свое. Объединяли возгласы сдержанная радость, притупленная томлением ожидания, и крепкое словцо. - Заказывайте жрачку, алкоголь, что вам там еще надо? Сейчас будет интересно, - отпинывая от себя внушительных размеров чемодан на колесиках в сторону, деловито проговорил новоприбывший. Импровизаторы по очереди поприветствовали актера крепкими рукопожатиями и короткими, но тёплыми объятиями. - Уже сделано, скоро привезут, - спокойно заверил Стас, хлопнув приятеля по плечу. *** В небольшом помещении раздавались раскаты громкого, мужского смеха, шутливые переругивания, глупые смешки, маты, являющиеся связующим звеном между словами и бесконечные подьебы. На самом обычном офисном столе из светлого, дешевого дерева, подвинутого к диванчику и окруженного темными креслами, возвышалась гора мусора, состоящая из картонных коробок с нарисованной пиццей на крышке, не до конца опустошенные упаковки с азиатской кухней, разрисованные красно-черными иероглифами, стеклянные и пластиковые бутылки разного объёма и содержания. Сначала Сережа вещал про свои привычные курортные романы. Одна история оказалась крайне забавной. Мужчина познакомился с миловидной японкой в кафе, которая, естественно, не понимала по-русски и практически ничего не знала по-английски, кроме нескольких стандартных фраз. Общались знаками и жестами, этакий романтический "крокодил". Моментами пользовались онлайн переводчиком, ибо постоянно сидеть в телефоне тоже удовольствия мало. Нового человека хочется чувствовать, изучать мимику, подмечать очаровательные привычки, следить за реакциями, переплетаться взглядами, а не тыкать каждую минуту в экран. На третий день необычного взаимодействия она пригласила нового знакомого домой. Сергей предвкушал интересный вечер и ночь, а когда парочка переступила порог квартиры, находящейся в высоченном небоскребе, то встретила их там чета пожилых азиатов. Как оказалось, девушка решила познакомить Матвиенко с родителями. По каким таким признакам молодая особа решила, что тот спустя двое суток уже строит совместные планы на будущее и готов жениться, не ясно. Может, показал чего не так пока изображал из себя ловеласа - сурдопереводчика для бедных или попалась глупая да наивная? Может, слишком молодая и неопытная, всё за чистую монету принимает? Проблемы с головой тоже исключать не стоит. Хрен вообще разберешь эти далекие, экзотические народы. Но тут комик точно понял, что даже его огромного опыта участия в импровизации под названием "Опоздание" не хватит, дабы объяснить всю неловкость ситуации, и извинившись, кланяясь и пятясь потихоньку назад, просто свалил. - А чего ты слинял? Вдруг это судьба? Привез бы свою японку в Россию, мы бы её научили материться, пить водку и варить борщи, - шутливо подначивал Шеминов друга. Сережа иронии не оценил, оторвал зубами кусок от остывшей пиццы и с набитым ртом деловито проговорил: - Если я на русской до сих пор не женился, то японка мне и подавно не нужна. Антон поджал губы и постучал пальцем в кольце по стеклянному горлышку своей пивной бутылки, нагревшейся в ладонях. На тихий лязг, затесавшийся в шумной дискуссии никто не обратил внимания. Он сделал мелкий глоток, ощущая горьковатый привкус напитка, тающий на языке, разглядывая свои многочисленные побрякушки на руках. При малейшем движении на металлической поверхности мелькали блики от искусственного освещения. Шасту никогда особо не было интересно слушать о похождениях товарища, только если там присутствовала какая-то динамическая составляющая. В остальном типичное хвастовство армянского Казановы навевало скуку, а в душе образовывалось неприятное, тяжелое, тянущее чувство, которое давило вполне реально, сворачиваясь колким клубком под сердцем. Парень предпочитал никак не анализировать свои реакции, тупо игнорировал странные проявления собственного организма, ожидая завершения рассказа и небольшого обсуждения поведанного после. Антон беседу не поддерживал, иногда вкидывал пару слов и смеялся, где надо, дабы не делать акцент на своих угасаниях в такие моменты. Потом Сережа почему-то в повествовании сразу переметнулся на конец своего путешествия, обещая самым интересным удивить напоследок. Шастун чуть завис на активной жестикуляции армянина, оглядывая его голые руки, отметив, что загар очень красиво, ровно лег на и без того смуглую кожу. Теперь она казалась совсем бархатной на вид, комик вдруг понял, что очень хочет ощутить эту теплую, щекочущую мягкость под подушечками пальцев. Шаст на секунду зажмурился, прогоняя дурацкие мысли из головы, заставляя себя собраться и внимать Матвиенко, который активно вещал, как боязно было наблюдать за ураганом из окна. Разрушительное природное явление огромной, серой, мутной воронкой прошлось по кромке пляжа, находящегося в нескольких метрах от их отеля. Смерч поднимал в воздух столпы песка и выдирал с корнем подсохшие из-за жары пальмы, рождая необычный, завывающий, вибрирующий звук, улавливаемый даже на расстоянии и в закрытом помещении. После на остров водяной, непроглядной стеной обрушился ливень, грозное, темное небо прошивали нити ярких, золотисто желтых молний. В шум дождя рыком разъяренного хищника постоянно вторгался гром. Воображение рождало красивую, но пугающую картинку. Когда же они подобрались к «сладенькому», то уверились, что Серега не обманывал, говоря про удивление. Антон почти с самого начала вперился вытаращенными, зелеными блюдцами в мужчину, буквально пригвожденный шоком к своему месту. Он слушал, застыв в одном положении, как изваяние, забывая делать необходимые вдохи и не верил. Потрясение от рассказа тревожными молоточками билось где-то в центре груди, резонируя с иным ритмом сердцебиения. - Сереж, скажи, ты нормальный? - сквозь почти истеричный хохот еле проговорил Поз, покачиваясь корпусом. Стас прикрыл лицо, тихо хихикая в ладони. Арс сидел практически с невозмутимой физиономией, позволяя одному уголку губ изогнуться в загадочной полуулыбке. Брюнет водил хитрым, всепонимающим взглядом по импровизаторам, явно наслаждаясь реакцией. То ли Сергей успел поделиться с другом в сообщениях информацией заранее, то ли актёра таким было не пронять. Хер разберешь, это же Попов, еще один мистер неожиданность. Ворвались в их размеренную с Димкой жизнь два типа питерских идиота, теперь моментами не знаешь то ли смеяться, то ли ахуевать. - Ты понимаешь, что тебя могли тупо обокрасть и оставить в том неподобающем виде? - устало протянул Позов, подпирая кулаком щеку с благодушной улыбкой на устах. Шаст поставил наполовину опустошенную бутылку на стол, пиво больше в горло не лезло. Хотя, возможно, потому что оно было хер знает какое по счету. И если хмель ранее слегка овладел сознанием, то после рассказанного парень взбодрился моментально, как если бы сунул голову под ледяной душ. - Придурок, ты меня не слушал. Это специализированные заведения, где работают профессионалы. А честь и репутация для азиатов вообще на первом месте, - беззлобно огрызнулся Матвиеныч. Следующие сорок минут ребята слушали лекцию о сложном для восприятия явлении под названием шибари. В маленьком, коротком слове заключалось довольно много смыслов. Сергей не стал отрицать, что данное направление используют и в сексуальных практиках, но главная суть не в этом. Процесс бандажа ценится за эстетическую сторону. Связывание особыми способами человека превратилось в настоящее искусство. Красота обвязки, переплетение веревок и нагого человеческого тела, мастерство все сделать правильно, превратив узлы в замысловатые узоры, украшающие живую плоть. Все эти манипуляции имеют медитативные свойства, позволяя участникам ритуала выпасть из реального мира. Нужно отпустить себя, отпустить контроль, боль и поток мыслей, достигая тем самым некого транса. А еще это про обретение свободы путем вверения себя в руки другой личности. Полное, тотальное доверие, стирающее беспокойство о своей судьбе. Необходимо осознавать лишь настоящее мгновение, отдаваясь чужой воле, наслаждаясь легкостью, имея способность довериться кому-то другому так сильно. Верить без причины. Сережа не стал вдаваться в многочисленные детали о качестве и составах верёвок, которые лучше использовать, не закидывал их сложными терминами и названиями, упуская кучу деталей. Антон и без различных нюансов впал в тот самый транс, не мигающим взором уставившись в пространство, пытаясь переварить поведанное. Мозг никак не мог связать логику поступков, с помощью которых достигается то самое особое, воздушное состояние. Дать связать себя, чтобы освободиться. Это как оглохнуть, чтобы услышать или ослепнуть, чтобы увидеть. Нет, Шаст далеко не являлся дурачком, забавным простачком с приклеенной улыбкой на лице, коим он виделся в представлении многих. Парень читал научные труды по психологии, философии, зацепив немного эзотерику и религию в определённой ее части, просто для общего развития. Молодой импровизатор не был безнадежным в плане изучения чего-то нового или сложного, в теории точно. Но вот эта часто встречающаяся формула: «отрекись, дабы обрести» всегда вызывала ступор. Недостаток интеллекта? Вроде, нет. Маленький кругозор? Точно нет, им по роду деятельности не положено, никогда не знаешь в какую сторону импровизации закинет, ориентироваться необходимо в разных сферах хоть чуть-чуть. Странно, что большинство действительно верят в недалекость Сережи. Сложившийся образ благодаря разным приколам прицепился к мужчине, а он не стал отрекаться от выпавшей роли. Дурачком прикидывать очень даже удобно. Можно только похвалить актерский талант комика. Как вариант, Шастун просто не заточен под такую риторику. Только разум теперь не желал смиряться с поражением, порождая дикую потребность разобраться в вопросе, вызывая тем самым противный зуд где-то в районе лба. Актер машинально почесал короткими ногтями в том месте, возвращая внимание к давно идущему обсуждению. Он дофига пропустил, плутая в собственных размышлениях. - А хули ты такой невозмутимый? - выбрасывая руку в сторону Попова, воскликнул Шеминов. Дима непроизвольно хмыкнул и саркастично, в своем стиле произнес: - Да я не удивлюсь, если наш актер уже давно попробовал этот странный вид бдсм и успел в честь своего опыта написать книгу под названием: «50 оттенков Арсения Сергеевича Попова». Брюнет скорчил кислую, недовольную мину и самодовольно проговорил: - Нет, всё проще. Я разносторонняя личность, которая много читает и изучает, чего и вам советую,- изящно взмахнув кистью в воздухе, он указал на каждого из друзей. Импровизаторы еще какое-то время упражнялись в остроумии и подколах, не переставая удивляться и давая об этом знать Сереже относительно его поступка. Поз всё сокрушался: "Ну, как? Ну, как ты на такое решился?". Данный вопрос эхом голосом старшего товарища отражался в черепной коробке окончательно притихшего Шастуна. Стас всё крутил полысевшой башкой в кепке, присоединяясь к Диме, и выразительно, но негромко, коротко вздыхал. Арс продолжал с той же еле заметной ухмылочкой на лице поглядывать на ребят, допивая алкоголь, оставшийся почти на дне небольшого, картонного стаканчика. Матвиенко от вида столь разнообразной, моментами раздражающей реакции закатывал глаза. - Ого, - приподняв брови, изумленно выдохнул Стас и снова поднял взгляд на подопечных. - Времени уже дохрена, давайте приберемся и по домам. Всё что касается гастролей и так знаете, важную информацию Оксана в чат скинет. На призыв откликнулись только трое из пяти присутствующих, начав расчищать стол от мусора и расставлять предметы мебели обратно по своим местам. Лишь Сережа с Шастом, словно подвисли и не спешили приобщаться к уборке. - Ну, что за бесполезные создания? - указывая рукой на друзей, в которой была зажата пустая упаковка из-под чипсов, укоризненно произнес Позов. - Оставь, только мешаться будут, - махнув ладонью, снисходительно отозвался Арс. Походил он в этот момент на опытную мать двух неразумных детей после помощи которых все окончательно превращалось в хаос, поэтому их не активность являлась лучшим подарком. Так называемые дети даже не пытались спорить или проявить инициативу, оставшись в удобном положении, правда, Матвиеныча пришлось согнать на диванчик к Антону, потому что тот восседал почти посередине комнаты в офисном, кожаном кресле, как и положено главному рассказчику. На Сергея вдруг накатила такая усталость последних довольно волнительных двух суток, что тело практически парализовало слабостью. Веки оставались открытыми наполовину и то благодаря титаническим усилиям, на темечко давила странная, тупая боль, отдавая горячими импульсами в затылок. Он почти не спал ночью в гостинице, вслушиваясь в рев шторма за окном, надеясь, что буря утихнет и даст улететь с острова. Потом были томительные часы ожидания в аэропорту, переросшие в сутки ожидания. Рейс все откладывали, от чего нервы армянина натягивались, как гитарные струны, опасно вибрируя внутри. Хорошо, что рядом находился маленький отельчик, где Сереже удалось хоть немного отдохнуть и привести себя в порядок, иначе бы в Москву уже прилетело нечто отдалено напоминающее известного импровизатора, не способное от недостатка сна связать и двух слов. Последние силы актер вложил в рассказ для товарищей и искреннюю попытку объяснить, чем вызвано желание получить столь необычный опыт, хотя понимания от них и не ждал. Все примерно отреагировали так, как мужчина себе и представлял, кроме Антона. Шастун вместо того, чтобы привычно угорать, отбивая ногами чечетку, или хихикать, периодически пряча лицо в ладонях, вдруг остолбенел. Парень уставился перед собой, явно внимательно вслушиваясь в каждое слово, периодически концентрируя взор зеленых, чуть замутненных алкоголем глаз на Матвиенко. Молодой комик редко моргал и еще реже под конец отпивал без особого энтузиазма от своей бутылки, будто опасаясь, что любое его движение может спугнуть поток довольно личной информации, льющейся изо рта Сергея. Словно до этого дня он им никакие пикантные подробности никогда не выдавал. На деле Шаст был просто в шоке. Каждая деталь данной истории контрастировала с принципами существования и восприятием мира Антона. Он откровенно недоумевал, как можно абсолютно чужих людей подпустить настолько близко, ведь сам всегда выстраивал четкие границы, мягко, но уверенно расширяя эти заслоны при назойливом внимании. Круг его друзей образовался и укрепился уже очень давно, попасть в этот элитный клуб посторонний не имел возможности. Очень повезло, что команда, работающая на Импроком тупо перебралась вместе тем самым крепким, воронежским составом в Москву. По сути в жизни актера поменялась только локация. Хорошие знакомые, товарищи в расчет не брались, это не более, чем поверхностное общение. Исключение в уже довольно взрослом возрасте импровизатор сделал лишь для Сережи и Арсения ради общего дела, потому что невозможно совершенствоваться, выступать с их жанром и не доверять друг другу. Приходилось со скрипом заржавелого механизма открываться кому-то новому, показывать свои лучшие и худшие черты, а так же принимать чужие особенности. Притирка шла невероятно трудно и всё естество Шастуна надрывно вопило, что его насилуют, ведь он даже с некоторыми близкими был всё еще достаточно далек, а тут буквально какие-то незнакомцы впихивались почти насильно, чему "питерские" тоже были не особо рады. Если бы не импровизация и авансы, которые давались ребятам так щедро, дабы, наконец, выстрелить с шоу, Шаст никогда бы по собственной воле не сдружился с Матвиенко и Поповым. При первом знакомстве комики показались слишком своеобразными, необычными, другими. Надо сказать, по прошествии времени ничего не изменилось, просто вторая часть коллектива научилась с этим уживаться, а где-то даже восхищаться. Вся ситуация являлась большим исключением из правил, а как известно, исключения правила только подтверждают. На работе же Антон исполнял роль улыбчивого, располагающего, добродушного, очаровательного, милого парня, что не ровнялось открытости и откровенности. Все эти качества, конечно, в нем присутствовали и очень мастерски сбивали с толку. Ауру дружелюбия и отзывчивости Шаст надевал как броню, элегантно ограждая себя таким образом от внешнего мира. Актер не любил распространяться о деталях личной жизни, расплываться мыслями на важные темы, отвечать на каверзные вопросы, потому что все эти многочисленные моменты принадлежали ему, как сокровища, с которыми не было никакого желания делиться. И сейчас он сидел рядом с Сережей, почти соприкасаясь плечами, сбитый с толку, ощущая живое, горячее тепло, исходящее от уставшего тела и как из-за этой близости и духоты под кучерявой челкой образовалась испарина. У Антона очень слабое горло, от кондиционеров заболевал за несколько минут, поэтому приходилось часто отключать потоки прохладного воздуха и включать заново, когда вечный мерзляк Шастун отогревался. Уже никто не бесился, как раньше, все привыкли, лишь изредка недовольно цокали для вида. С последнего раза забыли врубить обратно. Хотя, после столь удивительных рассказов можно и имя свое забыть. На языке крутилось множество вопросов по типу: «да ты как до подобного додумался?», «как было не страшно довериться незнакомым людям?», «что это тебе дало?». Но озвучить получилось тот, который почему-то только появился в голове и тут же пожелал вырываться на волю изо рта. - Больно было? - наклонившись прямо к уху мужчины, шёпотом, похожим на шелест перелистываемых страниц, поинтересовался парень. Он не хотел, чтобы мельтешащие на фоне ребята их услышали. Уже начавший клевать носом Сергей, вздрогнул, приподнял голову и часто заморгал, прогоняя сонную пелену перед глазами. Армянин за последние двое суток мало спал, провел кучу времени в аэропорту на неудобном сидении в томительном и нервном ожидании, а по прилету сразу рванул к ребятам, которые заждались, истратив оставшиеся крупицы энергии на эту встречу. Неудивительно, что спустя несколько часов бурного общения и сытной еды организм потихоньку отключался. Импровизатор медленно повернулся к Шасту, пытаясь сосредоточиться на его лице и настроить резкость, слегка щурясь. Как-то обреченно вздохнув, будто предстоял тяжелый и малоприятный разговор, Матвиенко опустил взгляд и водя коротким ногтем по обивке дивана, тихо проговорил: - Если все делать правильно, больно не будет. Да и это не первый мой опыт связывания. - Что? - изумленно, почти неслышно выдохнул Антон, округлив свои и без того большие, зеленые блюдца. Сережа снова посмотрел на младшего товарища, пробежав взором по чуть приоткрытому в удивлении рту и растрепанным кудрям, которые тот без конца поправлял. От Шастуна не веяло даже мимолетным осуждением, только недоумением и детской растерянностью, граничащей с искренним желанием понять, разгадать, словно загадку то, что не вписывалось в привычную картину мира. - В России, конечно, мало настоящих мастеров в этом деле, но в Москве удалось найти такого. Сначала мне долго вещали в лекционном стиле про философию данного направления и почему оно стало пересекаться с сексуальными практиками. Потом показывали самые простые узлы и способы вязки, попробовал на себе несколько раз. Ничего особенного, очень по лайту, точно не то, что в Японии было. В принципе, я именно поэтому отдыхать туда полетел. Парень слушал размеренную, спокойную речь, тихий, приятный голос с прорывающейся хрипотцой, ощущая, как этот тон и такая знакомая манера говорить обволакивают изнутри, будто глоток хорошего, горячительного напитка, опрокинутого одним махом. Теплые, волнующие импульсы расходятся по всему телу, опаляя жаром в груди, даруя моментальную расслабленность. На секунду даже мелькнула мысль, о том, что тут действительно нет ничего такого. Просто новый опыт, сравнимый с пробой экзотического блюда впервые или прокатом на сумасшедшем, очень страшном аттракционе. Но нет. По существу его шокировал не сам факт своеобразного хобби, попытка прочувствовать нечто экстраординарное, спустя пару часов, продираясь через ступор, словно через колючие заросли, такое принимается. Отторжение вызывала ситуация с доверием абсолютно чужим людям. Как вообще можно расслабиться, отпустить мысли, постигнуть дзен, пусть и таким необычным способом, в окружении незнакомцев, наверняка, даже имени которых не знаешь? Хотя, и знание имени ничего бы не поменяло в данном случае. Никаких толковых объяснений Антон в тот вечер не получил. Друзья разъехались на такси, радуясь, что Арс останется у Сережи, как это часто бывало, если Попов находился в Москве. Брюнет проследит за спящим на ходу телом, а если надо уложит в кровать, чтоб Матвиеныч не расшибся по пути. Шастун же в ту ночь долго ворочался, не способный поддаться сонным чарам. Голова напоминала живой улей, в котором куча жужжащих вопросов, бились о стенки черепной коробки, создавая такую какофонию из шума, что практически пробудили страшного монстра под названием «мигрень». Но, скорее всего, это давало о себе знать начинающееся похмелье. Шаст выпил болеутоляющее и провалился в тревожное забытье. Ему снились бесконечные, длинные веревки повсюду, они извивалась под подошвой, изгибались, будто настоящие змеи, только что не шипели. Он пытался перескакивать через ожившие плети, в панике ища выход, но возможных вариантов для бегства не находил. Крепкая материя стала медленно, но верно оплетать щиколотки и икры Антона, тугими жгутами впиваясь в штанины, даже через ткань травмируя кожу. От жуткого, первобытного страха, пропитывающего каждую клеточку организма, в груди сперло дыхание, что напугало еще сильнее. Сердце с бешенной скоростью ухнуло вниз и на этом моменте сознание вернуло себе контроль, вытащив своего хозяина обратно в реальность. Актер в ужасе распахнул глаза, ощущая бешенное биение пульса где-то в глотке. Он перевел взгляд, рядом на подушке виднелась макушка мирно спящей Иры. Шаст провел ладонью по липкой от испарины груди, образовавшейся благодаря ночному кошмару и пообещал себе перестать быть таким впечатлительным, а еще меньше думать. Обещание импровизатор нарушил ровно через сутки, только умостившись рядом с Сережей в кресле самолета, направляющегося в один из городов Черноморского побережья, откуда стартовал их южный тур. Не размышлять об услышанном день назад, сидя вплотную непосредственно с рассказчиком потрясающих историй, все равно что попросить человека не думать о белом медведе, воображение тут же автоматически начинало подкидывать нужные картинки. Прокрутившись половину полета, не в состоянии найти удобное положение, разъедаемый любопытством изнутри, Шастун не выдерживает и задает один из множества мучающих вопросов. А следом прорывает плотину. Он не дает Матвиенко покоя нигде. Стоило остальным куда-то отойти или уснуть в минивене, гнавшем ребят до другого населенного пункта, пока шараебились за полутемными кулисами, дожидаясь концерта, во время набегов на придорожные магазинчики и даже по переписке в телефоне. Понимая, что в данный момент их никто не подслушивает, Антон оказывался около Сергея и словно сумасшедший ученый выпытывал из друга всё новые и новые данные, пытаясь найти какую-то волшебную, одну ему понятную формулу. Но чем больше ответов парень получал, тем сложнее сходились пазлы в голове, путая информацию между собой, превращая её в неудобоваримую кашу. И расспросы начинались по новой. К концу недели Сереже хотелось выть протяжно и громко от постоянного присутствия младшего товарища, у армянина начался нервный тик и поднималась легкая паника от приближающегося к нему Шастуна каждый раз. На очередном допросе мужчина не выдержал и просто скинул все необходимые ссылки для изучения комику в мессенджер, пригрозив жестокой расправой, если тот заикнется на эту тему при нем снова. *** Вымотанный почти каждодневными концертами на протяжении недели, Матвиенко расплылся по своему креслу в самолете, наблюдая, как далеко внизу переливается и сияет морская гладь в свете уходящего солнца. Яркие, золотисто рыжеватые блики игриво заглядывали в иллюминатор, заставляя чуть щурится, но комик продолжал наблюдать за красотой за бортом. Через несколько часов он окажется дома, в Москве и еще не скоро снова увидит море. Выступать в родном крае импровизатору всегда было как-то проще, всё знакомое, всё свое: менталитет, люди, места, жаркое солнце в высоком, до рези в глазах голубом небе и свежий бриз, пропитанный солью, доносящийся с пляжей. От размышлений Серегу отвлек робкий, тихий, заебавший в доску голос сбоку. - Сереж, только не ругайся. Я всё прочел, что ты скинул, но не понимаю, как такое возможно. Армянин прикрыл глаза, начав считать про себя до десяти, чтобы успокоиться. Знал же, что Антон опять будет лезть со своими расспросами, когда тот с невинной улыбкой опустился рядом на сидение, мог же еще поменяться местами с кем-то из своих пока не взлетели и спастись. Но нет, поверил, что у этого кучерявого недоразумения есть хоть какие-то рефлексы, отвечающие за самосохранение. - Я...- неуверенно начал Шаст, не видя никакой реакции на свои слова, но был грубо оборван. - Да что ты приебался к этой херне? Не понимаешь и не понимаешь! Забей уже! - громко шипя, еле сдерживаясь, чтобы не прикрикнуть, вызверился мужчина. Парень вытаращил на него свои зеленые прожекторы, глупо хлопая длинными, светлыми ресницами. Он походил на ребенка, который в любое мгновение расплачется, огорошенный жестокой правдой о том, что Деда Мороза не существует. Щеки слегка надуты, как у хомяка с остатками запасов еды, без того пухлые, яркие губы выпятил вперед, в чистых, ясных глазах отражалась вселенская досада. Но Шастун смешно фыркает носом и просто, совершенно добродушно произносит: - Слушай, ты мне вроде не хуй с горы. Интересно, что тебя на это толкнуло, получил ли ты позитивный опыт? Происходило бы это с кем-то левым, я бы послушал увлекательную историю и забыл, но близкого человека всегда хочется понять. На последней фразе Сережа вскинул на друга мимолетный взгляд, в котором проскочило удивление. Не чтобы актер не знал или не понимал, какое место занимал в жизни Антона, но они никогда на прямую не озвучивали подобные вещи друг другу. - Я же тебе уже отвечал на эти вопросы, - откинув голову на спинку кресла и покачав ей в разные стороны, замучено выдохнул армянин. Он сам не заметил, как быстро смягчился, то ли сказанное так подействовало, то ли обезоруживающая магия Шастуна пустила в ход свои чары. На на этого трогательного, нежного ребенка в теле взрослого, двухметрового мужика ни у кого не получалось злиться дольше пары минут. Иногда Матвиенко казалось, что за неземное очарование импровизатору могло бы сойти с рук даже тяжкое преступление. - Я логически не понимаю сути. Как можно ощутить хоть какую-то свободу, будучи связанным? - нагнувшись почти вплотную, тихо прошелестел Шаст, приятно скользнув теплым дыханием по кончику уха товарища. Сергей тяжело сглотнул, почувствовав мелкие, колкие мурашки, облепившие все тело от подобного действия, но не успел заострить внимание на собственной реакции, потому что вдруг был озарен идеей. - Ну, раз не можешь понять в теории, предлагаю опробовать на практике, как есть. Возможно, тогда придёт осознание. Сережа выдал это так легко, будто звал товарища как-нибудь пообедать вместе или сходить в свободное время посидеть в баре. Антон завис, перехватывая взор напротив себя, внимательно всматриваясь в хорошо знакомое лицо, не моргая. В теплых, карих глазах мелькали искры насыщенного, апельсинного оттенка благодаря закатному зареву пылающему за иллюминатором, и не было в них ни капли насмешки, только задорная хитринка притаилась где-то в глубине. - А сейчас ты должен посмеяться, - не отводя взгляда, пробурчал комик. - Да почему? - пожав плечами и разведя руки в стороны, парировал Матвиеныч. - Я серьезен, как сердечный приступ. Шаст на такое заявление скосил брови к переносице, скорчив скептическую гримасу. - Я хорошо выучил самые простые узлы, знаю технику безопасности. Плюс я близкий человек, - выделив интонацией последние два слова, поддразнил тем самым собеседника армянин, растянув правый уголок губ в лукавой, довольной улыбке. - Моё имя ты знаешь, место тоже будет знакомое, допустим, моя квартира. Что там еще тебя тревожило на данную тему? - поддел еще раз. Парень уже хотел нервно хихикнуть и ответить категоричное "нет", немного пораженный тем фактом, что Сергей допустил даже малейшую возможность сего мероприятия, но в горле почему-то в последний момент запершило. Антон глухо прокашлялся в кулак, а когда поднял глаза на друга, тот рассматривал его с неподдельным интересом. Взгляд был светлым и лучился бередящей душу осознанностью, выражение лица выглядело мягким и расслабленным, будто Шаст принес ему какую-то добрую весть. В груди у молодого импровизатора волнующе завибрировало, так по хорошему, что аж отдало щекоткой по бокам. Мерзкий, внутренний голос не вовремя ожил, заведя привычную шарманку про трусость, слабость, противно пища, что он посредственность. - Не отказывайся сразу. Подумай, - многозначительно, со знанием дела, размеренно произнес Матвиенко, и не дожидаясь реакции, отвернулся к овальному окошку снова созерцать небо. И Шастун думал. Много. Чуть мозги в неведомые узлы не завернулись. Около недели взвешивал все за и против, моментами отмахивался, матерясь про себя и злясь, что всерьез размышляет о столь странном предложении. Но по факту, что он терял? Да ничего. Держать насильно Сережа точно не станет, даже если Антон взбрыкнет уже в процессе и захочет всё отменить. Да, может возникнуть много неловкостей, в плане неожиданных касаний или необычных реакций на новые ощущения, но парень много изучал вопрос и в их случае никакого сексуального окраса связывание нести не будет. Просто эксперимент, живой интерес и попытка выйти за границу комфортного, себя привычного. В какое-то мгновение, охваченный дурманящей смелостью и верой в собственные правильные рассуждения, где всё четко разложилось по полочкам, Шаст быстро напечатал сообщение другу и отправил, не перечитывая, боясь передумать в любую секунду. Он знал, что в эмоциональных порывах решения слишком импульсивны и часто выходят боком, но иначе бы не отважился. В ответ армянин прислал очередные ссылки и внизу подпись: "Как изучишь, дай знать". Информации было немного, но импровизатор взял еще пару дней, дабы не спеша пройтись по важным пунктам выполнения ритуала, и свыкнуться с мыслью, что нечто экстраординарное с ним, всё же, произойдет. Всю задумчивость и отстраненность Антон спихивал на усталость и занятость, когда Ира начинала интересоваться всё ли нормально. Видимо, его стандартная заебанность выглядела иначе, раз Кузнецова заметила различия. Но и в ситуации подобной ранее Шастун не прибывал, так что огрехи в актерской игре простительны. Возможно, как хороший партнер он обязан был поставить свою девушку в известность о том, что хочет получить новый опыт, обсудить её эмоции по данному поводу, но комик и сам до конца не понимал всех метаморфоз. А еще ему очень хотелось оставить это секретом, сохранить для себя, как особо важный и ценный подарок, никому не показывать, распаковывая тайный дар только в моменты уединения, наслаждаясь его обладанием. Вызубрив наизусть все положения, актер отправил Матвиенко лишь одно слово: "Когда?". *** Сережа открыл дверь почти моментально. Шаст переступил порог хорошо знакомой квартиры, коротко выдохнув. Сказать что Антона одолевали сомнения, ничего не сказать, он кишел ими, как земля червями после дождя, изворотливые твари изъедали его с самого пробуждения в день икс, прогрызая дыры смятения в решимости исполнить обговорённое. Казалось, что все это дурной сон, в котором парень почему то еще в салоне самолета не отказал другу в категоричной форме с его предложением, а для закрепления результата стоило бы еще и послать. Странное чувство, какое бывает перед пробуждением пронзило изнутри, еще чуть-чуть, несчастные миллисекунды и актер очнется у себя в кровати, вспоминая приснившееся со смехом. Матвиенко коротким кивком головы поприветствовал гостя и молча указал рукой пройти в зал, пропуская товарища вперед. - Ты внимательно прочитал последние ссылки, которые я скинул? - голос, в котором промелькнула интонация строго учителя, спрашивающего нерадивого ученика о выполнении домашнего задания прозвучал за спиной, словно выстрел. Выстрел осознания. Не проснется. Это реальность. Сдавать назад поздно, а еще глупо. Всё равно что долго, упорно добиваться девушку, получить согласие на свидание, подготавливаться к нему, учитывая все нюансы: её любимые цветы, хороший ресторан, прилично одеться и в итоге не придти на встречу. Стоп. Он только что сравнил ситуацию с Сережей с завоеванием девушки? Хотя, то, сколько времени Шаст ходил за ним, доканывая вопросами, потом несколько дней раздумывая и решаясь, очень даже походило на менжевания перед объектом влюбленности. Тряхнув кучерявой шевелюрой, прогоняя бредовые сравнения, с небольшой паузой, комик отстраненно протараторил: - Не пил алкоголь сутки, плотно не ел, чувствую себя хорошо, таблетки никакие не принимал. Кинув быстрый взгляд на Сережу, дабы убедиться, что всё проговорил верно, Антон мило поджал губы, и увидев удовлетворенный вид армянина, вернул своё внимание к неоновой надписи, мерцающей на дальней стене гостиной. Голубые и розовые линии замысловатым узором горели ярким пятном, хорошо вписываясь в общий интерьер. Шастун даже вспомнил свою старую шутку на тему, что данное пространство больше напоминает фотостудию, а не обжитое помещение. На деле у Матвиеныча было очень уютно, всё выдержанно в едином хай-тек стиле, деталями и интересными решениями крича, кому принадлежит это жилище - убежденному холостяку. Темные тона, много техники, различные подсветки, дорогая мебель, прямые линии и оригинальные, интерьерные украшения. Электронный, небольшой камин, крутящиеся, овальные кресла и высоченные, изогнутые торшеры, похожие на уличные фонари. Всю эту картину сглаживали, создавая ощущение комфорта, ворсистые ковры на полу, высокий горшок с кустистой пальмой возле окна, цветастые подушки и пледы, разбросанные по длинному, широкому дивану. На овальном столике из темного стекла парень замечает бутылку с водой и газировкой, какой-то легкий перекус, ножницы и белый, аккуратный, аптечный чемоданчик. Шаст вспоминает, что эти предметы необходимо иметь под рукой, процесс может затянуться, поэтому промочить горло и подкрепиться является необходимостью. Остается надеяться, что остальные вещи им не понадобятся. У Антона образуется противный, соленый ком в горле и тянущее, тяжелое ощущение посередине солнечного сплетения. Он с трудом сглатывает вязкую слюну и медленно поднимает взгляд на товарища. В родных глазах цвета темного шоколада не отображалось ничего кроме монументального спокойствия и уверенности. Сережа не привык нервничать или переживать, когда еще ничего не произошло. А если уже случилось, то поздно рефлексировать, надо решать проблему. Матвиенко был человеком действия и мог поймать мандраж только в крайне стрессовых ситуациях, но при этом, всё равно, старался держать себя в руках. Данное качество в мужчине очень расположило Шастуна с самого начала их знакомства, автоматически вырабатывая доверие у молодого комика, которое он так редко кому-то оказывал. Лишь благодаря этому знанию в их нынешнем положении импровизатор умудрялся ловить некое равновесие, а не мчаться на всех парах к входной двери. - Если передумал, то скажи сейчас. Делать насильно, конечно, никто ничего не собирается, но очень не хочется посередине процесса останавливаться и торопливо обрезать узлы, пока ты ловишь панические атаки, да еще стараясь тебя не поранить, - внимательно вглядываясь в лицо напротив, серьезно проговорил армянин. - Я готов, - слабым голосом, скорее на автомате, чем осмысленно отозвался актер. Сергей несколько секунд проникновенно разглядывал Антона, практически изучая каждую линию, каждый взмах светлых ресниц, любую незначительную перемену в мимике, будто ментально ощупывая его, пытаясь отыскать признаки вранья. Почти в черных очах, словно пламя, слабым мерцанием отражалась теплого, янтарного оттенка подсветка под потолком. Завораживающее зрелище, от которого реальность вокруг буквально растворялась. Когда Матвиенко отводит пытливый, проницательный взор, парню кажется, что ему переворошили всю душу. - Тогда раздевайся, - слишком просто, как бы между делом кидает комик, подхватывая один из пледов с дивана. - Зачем? - само по себе вырывается из почти онемевших губ, Шаст с досадой тут же прикусывает нижнюю. Он прекрасно знал из статей, что связывание через одежду не имело смысла. Сережа скептически выгибает правую бровь, уставляясь на друга. Никак не комментируя глупый вопрос, Антон одним рывком стягивает с себя широкую, белую футболку, откидывая вещь на спинку крутящегося кресла. Волосы в районе затылка встают дыбом, делая схожесть с нахохлившимся воробушком максимальной. - А как тебе было раздеваться перед незнакомыми людьми? - кажется, такого импровизатор еще не спрашивал. Шастун делает это, дабы разрядить обстановку и сократить разницу между ними, желая узнать, что старшего товарища тоже обуревало волнение, тем самым почувствовав себя комфортнее. Стандартный, психологический прием. Правда, упустил один важный факт - они разные. - Абсолютно похуй. Там чего только не видели, а вот я их видел первый и последний раз. Тем более, та моя практика, как и твоя не была связана с сексуальной составляющей, - разворачивая покрывало с непонятным, ярким узором, объяснил настолько будничным тоном Сергей, каким только прогноз погоды зачитывают. Армянин отодвигает столик ближе к окну, расчищая пространство посередине комнаты, взмахивает пледом и накрывает им ковер с мягким ворсом. - Из прочитанного ты должен помнить, что процесс осуществляется на более твердых поверхностях, удобном стуле или навесу, что означает подвешивание - самый сложный вариант. Тебе рано такое пробовать, маленький еще, - иронично заявляет Матвиенко, довольно лыбясь и поглядывая на друга снизу, расправляя ткань. Антон закатывает глаза, стягивает носки и голыми ступнями становится на плюшевую материю. Остается нижняя часть гардероба, но комик чуть мнется, нервозно прокручивая кольца на пальцах. Он тысячу раз переодевался перед ребятами, кажется, в каком только виде импровизаторы друг друга не лицезрели и никогда не стеснялись. Но сейчас всё было иначе. Деликатность ситуации сложно переоценить. Шастун ощущал себя мишенью на прицеле у опытного стрелка, чувство уязвимости, подавленности сворачивались в желудке противным узлом, заставляя сердце остервенело биться о ребра. Парень на секунду прикрыл веки и потянулся к резинке широких штанов с очередным, безумным принтом. Чуть нагнувшись, медленно потянул вещь вниз, в этот момент так же медленно Сережа поднимался с корточек, их глаза встретились примерно на одном уровне. У обоих перехватило дыхание, в зеленых, чистых, словно трава в утренней росе омутах мужчина заметил беспокойство. - Ты можешь мне доверять, - выпрямившись, ровно, уверенно проговорил актер. - Я знаю, - повторяя интонацию и действие, отвечает Шаст. Хотя, во всем этом улавливался легкий вызов. Штаны беззвучно опали около щиколоток, а их хозяин прямой, как струна, снова привычно возвышался над товарищем. Осанка неожиданно ровная, о чем в обычной жизни тот не сильно переживал. Ребяческая бравада. Очаровательно. Сергей еле заметно ухмыляется в густую бороду и в одном из шкафчиков, располагавшихся около плазмы, достает инвентарь. Он бережно, даже любовно раскладывает предметы на поверхности дивана. От вида веревок у Антона внутри всё индевеет и стада мурашек мощными волнами прокатываются по телу снизу вверх. Одновременно хочется поскорее начать, погрузиться в это новое, достаточно пугающее состояние, чтобы разобраться и тут же запретить даже приближаться к себе. Но молодой комик ловко вышагивает из штанин, небрежно отбрасывая их в сторону. Быстрым взглядом Матвиенко проходится по стройным, длинным ногам, цепляется за тонкую, серую ткань боксеров, практически гладкую, широкую грудину, длинную, изящную шею и у него сладко екает под ребрами. Такой взъерошенный Шастун, нагой, по-детски потерянный, с влажно блестящими губами, потому что от нервов постоянно мажет по ним кончиком языка странно волновал. Где-то глубоко все затрепетало, вызывая щемящую ласку и желание послать затею нахер, не мучить это долговязое чудо, а обнять, посадить перед его любимой приставкой и всучить в руку прохладительный напиток, пусть играется, а не лезет во все эти сложные материи. Игнорируя неуместные реакции, армянин неторопливо берет одну из веревок, ступает на плед и внезапно подсевшим голосом произносит: - Скажи стоп слово на всякий. Антон задумчиво прищуривается и выдает через пару секунд: - Казус. Губы Сережи автоматически расползаются в широкой улыбке. Память тут же калейдоскопом сменяет картинки в голове из прошлого. Еще совсем зеленый Шаст выпучивал глаза, смешно изгибал рот, корчил рожи, показывал разнообразные миниатюры, чтобы объяснить партнеру по сценке это дурацкое слово. У него практически пар из ушей пошел, в принципе, как и у остальных, потому что Воля вместе с ребятами пришли на подмогу. Музыка в ушах долбила нещадно, а их тупые рожи никак не помогали придти к нужному результату, а только отвлекали и смешили. Зато зрители ржали до слез. Матвиеныч сам чуть не рыдал от смеха, когда потом смотрел выпуск в записи. Столько всего произошло с тех пор. Кажется, это было в прошлой жизни. Такие светлые, добрые, четко отпечатавшиеся воспоминания прямо на подкорке и, видимо, не у одного армянина. Обстановка разряжается благодаря забавному флэшбеку, во всяком случае, для парня точно. Он расслабляется, отпускает все глупые, неоправданные страхи, разум просыпается от первого оцепенения, которое возникло из-за нестандартности ситуации. Напряжение слабыми импульсами расходилось по организму, растворяясь окончательно. Рациональная сторона активно сигнализировала фактами, которые успокаивали неоспоримостью. Перед ним Сережа, родной, хорошо знакомый до каждого волоска забранного в кичку, надежный, заботливый, всегда уверенный в собственных действиях. Если и пробовать нечто новое, то только с Матвиенко. - Садись на пол и выстави руки вперед. Я буду часто комментировать свои действия, чтобы тебе было комфортнее, но сам говори только по необходимости. Твоя задача сосредоточиться на внутреннем состоянии, игнорируя внешние раздражители, - размеренно, чуть приглушенно пояснил импровизатор, разматывая аккуратно собранные концы. Опустившись на плед, Антон окончательно пришел в состояние покоя. Будто уже поймал дзен. Заранее. Появилось ощущение, что за пределами этой квартиры мир исчез, больше ничего нет и только им повезло теплым огоньком дрейфовать в бесконечной, темной вселенной, вместе, наслаждаясь умиротворением, пронизывающим эту тихую пустоту вокруг. Сергей присаживается рядом, упираясь своими коленями, обтянутыми тонкой тканью домашних штанов, в голые колени товарища. Он бережно касается загорелыми ладонями чужих кистей и разворачивает к себе внутренней стороной. На тонких, слишком изящных запястьях, каких не должно быть у мужчин, сквозь полупрозрачную, белоснежную кожу проступали дымчато - голубые нити вен. Актер нежно, тихонько, явно не анализируя порыв, провел подушечкой большого пальца прямо посередине самого чувствительного местечка, упиваясь приятной гладкостью и спутанным рисунком сосудов. В атмосфере будто всё замерло: от колебания воздуха и вальса невидимых пылинок в не ярких лучах подсветки по периметру потолка до бесконечных потоков энергии, прошивающих каждую существующую частичку вокруг. Сверху раздается шумный, короткий вздох, резко скрадывающий дыхание полностью. Мужчина зажмуривается на секунду, подмечая, что ни браслеты, ни цепи Шаст не надел, понимая, что те будут мешать, но пару колец на обоих руках оставил, видимо, со своими талисманами ему всё же легче. - Для связывания лучше применять веревки из натурального материала, а не синтетические, они не оставляют даже незначительных следов, - если тон голоса можно назвать уютным, то в Сережин хотелось завернуться, как в пуховое одеяло. Выбранная манера говорить окутывала дурманящим туманом, мягкое произношение притупляло сознание, буквально убаюкивая. Данная тактика точно не являлась случайной. В самом начале ритуала нельзя было допустить возвращения нервозности. - Я использую базовый и один из самых простых узлов под названием "стремя". Сейчас смастерю небольшую петлю и ты просунешь в неё запястья... Матвиенко продолжал вещать, не отрываясь от дела. Антон слушал друга, моментами выпадая из повествования, загипнотизированный четкими, но при этом довольно плавными движениями. Он не сбивался и не стопорился, незаметная вязь рук превратилась вполне в реальную. Шаст не ощущал никакого дискомфорта, видя, как спустя пару минут его кисти оказались в причудливом веревочном плену. Простым это не выглядело. И только, когда несколько аккуратных узлов чуть затянулось вокруг главного крепления, парень почувствовал приятную, совершенно не пугающую скованность. Ладони плотно прижимались к друг другу, не вызывая малейших отголосков боли, но выпутаться из подобной ловушки не получилось бы даже у опытного фокусника. - Тебе нужно лечь на бок, без разницы какой, и чуть подтянуть ноги к груди, - выдал новую команду импровизатор, мимолетно проводя теплыми пальцами по чужому предплечью, словно поощряя на выполнение действия. Шастун коротко кивает головой в согласии, но жестом, связанными конечностями просит чуть подождать, следуя правилу не говорить без надобности. Армянин встает, выпрямляясь в полный рост, молодой комик тоже приподнимается, но только на колени. Сомкнутыми пальцами он пытается чуть размять, видимо, затвердевшие мышцы от неудобного сидения на бедренной части. У Сережи мелькает мысль помочь, но она тут же распадается, не успев оформиться, потому что сознанием завладевает совершенно невероятное зрелище. Практически голый Антон, в нестандартной позиции, со скрученными руками перед ним на полу, шумно дышащий от прилагаемых усилий, ибо делать массаж в подобном положении явно не удобно. Мозг закоротило, а самого Матвиенко так передернуло, что, кажется, не все органы вернулись обратно на место. Мужчина, как завороженный наблюдал за в меру пухлыми, приоткрытыми, ярко бордовыми губами из которых вырывались громкие вздохи, за тонкими, трогательными ключицами, проступающими так остро через молочную, нежную кожу, за тем, как низко сползла резинка нижнего белья, открывая взору бедренную косточку, выпирающую столь соблазнительно. У Сергея внизу живота сладко заныло и он еле сдержался, чтобы во всеуслышание не протянуть всеобъемлющее "бляяяяяяять!". Актер и раньше тысячу раз видел полуголого Шастуна в гримерке, но ничего подобного не происходило. Что пошло не так сейчас? Очень хотелось списать реакции на будоражащее, приятное волнение из-за дебюта в роли мастера связывания или на то, что иногда мужской организм отзывается на неожиданные вещи чисто физически, не неся за этим никаких смыслов. Проблема состояла в том, что Сережа уже давно большой мальчик и четко понимает, когда и на кого возбуждается. Заниматься самообманом не было никакого смысла. - Мы продолжим? - глухо, словно далеким эхом из глубины тоннеля раздалось снизу. Это просто с опозданием до сознания импровизатора донесся своевременный вопрос, возвращая того в реальность. Опустив взгляд, ему тут же захотелось страдальчески застонать и устроить себе амнезию, потому что данный вид навсегда отпечатается в памяти. Антон сделал в точности, о чем просили и выглядело это бесстыдно прекрасно в своей покорности. Он лежал на правом боку, со сложенными ладонями в молитвенном жесте, правильно, как надо подтянув ровные, длинные ноги к груди. Ягодицы под тканью трусов аппетитно округлились, а милые позвонки проступили на пояснице, их так и тянуло пересчитать кончиками пальцев. Шаст, не смотря на свои скрюченные два метра, выглядел до одури уязвимым в собственном, добровольном подчинении и ему это невероятно шло. Плавный, мягкий, изящный в каждой линии, в каждом изгибе, эстетичный от природы, он словно создан был для шибари. Сережу прошибла легкая дрожь, бешеной молнией проносясь по хребту. Армянин повел плечами, взял новую веревку и склонился над другом. Прикосновение к чужой, прохладной лодыжке почему-то обожгло тысячами мелких, горячих игл, впившихся прямо в ладонь. Тонкая, она казалась слишком хрупкой, словно сделанной из хрусталя и большой размер стопы не лишал аккуратности эту часть тела Антона. Сергей еле поборол желание обласкать круглый сустав сбоку, перестав анализировать собственные позывы и эмоции, предпочтя просто плыть по течению, дабы не отвлекаться постоянно на рефлексию и не причинить ненароком дискомфорт или какую либо боль младшему товарищу. - Сейчас буду использовать похожую технику с небольшими отличиями. По итогу нижние и верхние конечности соединим. Не думай, как это получится, всё увидишь и испытаешь на себе, - чуть заторможено и сипло, будто только начал заболевать, проговорил комик. Организм подводил, организму всё труднее давалось спокойствие. Матвиенко заставлял себя концентрироваться лишь на простых по механике действиях, прокручивать в голове заезженной пластинкой, сколько делать оборотов, как скреплять концы в определенный момент, все те вещи, которые и так хорошо знал. Когда он затянул первый узел ниже икр, Шаст мелко вздрогнул. Возможно, впав в прострацию из-за монотонности, Сережа оказался резким. Мужчина поймал на себе чуть боязливый взгляд через плечо, но при этом переполненный безграничным, искренним доверием. Такой взгляд бывает у уличного пса, увязавшегося за тобой по дороге, в надежде, что заберешь его домой. Горло неожиданно стянуло спазмом. Заслуженна ли подобная вера? Виток за витком импровизатор плел свою паутину, окончательно сковывая чужое тело, теряясь в странных, неизвестно, откуда взявшихся ощущениях, словно в тумане, не понимая, как очутился в этом пограничном состоянии без выхода и входа. И не знал, что Антон тоже потерян. По-своему. С каждой новой петлей, стягивающей ноги, с очередным захлестом веревки, парализующим все сильнее, парень проваливался в новое, неизведанное чувство, как в пропасть. Но страха не было, он легко парил в свободном падении, откуда-то зная, что у этого полета нет конца, жесткого приземления о дно не случится. Будто птица плыл в потоках воздуха, не думая, не переживая, отпуская все тревоги. Теплые, деликатные руки друга максимально мягко, успокаивающе дотрагивались до него при необходимости или случайно. Эти касания вызывали посередине солнечного сплетения необычные колебания, распространяя волшебные всплески в каждый уголок естества Шастуна. В голове царила блаженная пустота, от чего он сам себе казался каким-то воздушным, полым в хорошем смысле этого слова, не обремененным каждодневной рутиной с ее ворохом обязанностей и нудных мелочей, опутывающих лучше любых реальных жгутов. Абсолютная безмятежность, неведомая ему ранее, просачивалась через все преграды, выстроенные за долгие годы устоявшимся мышлением, и затрагивала самые дальние струны души, давно покрывшиеся пылью. Те радостно дрожали, сливаясь в единую, гармоничную композицию из эмоций. Это удивительно контрастировало с тем, что внизу живота образовывалось тянущее, горячее чувство. Оно томно ворочалось там, отзываясь разными полутонами: от легких, игривых переливов до стягивающей спазмами истомы. Каждое следующее прикосновение веревки к коже распаляло желание, которое твердело под тканью нижнего белья. Антон мученически уткнулся лбом в плед, надеясь, что внезапное вожделение быстро схлынет. О том же думал и Сергей, но более ясно осознавал, насколько малы шансы. Потому что Шаст по прежнему лежал перед ним, выгнув шею, от чего та напряглась, играя жилами, проступая тонкими и более крупными венами, соблазняя своей длиной и идеальностью линий. Он периодически кончиком розового языка мазал по приоткрытым, чуть обветренным, естественно припухлым губам, прерывисто дыша. Матвиенко видел, как моментами напряжено перекатывались мышцы на плечах в ответ фиксированию очередного узла, а на боках красиво проступали ребра от резкого вдоха. Это выглядело чертовски эротично, пугающе соблазнительно, ведь над всеми этими и другими реакциями властвовал армянин. Шастун выглядел вполне расслаблено и очевидно максимально доверял другу, но какой-то фактор совершенно ясно не давал окончательно разжаться, отбросив беспокойство. Мужчина уповал, что к концу сеанса все получится, а Антон не заметит его стояк, увлеченный метаморфозами в собственном внутреннем мире. - Помни, что смысл всего - это отдаться чужой воле, испытать свободу, спокойно принимая факт, что контроль не у тебя, - бархатный, низкий, тихий голос Сережи мелкой, мурашечной моросью прошиб с макушки до пяток. Запястья начинали знатно ныть и неметь, оказывая интересный эффект, смешиваясь со всеми остальными ощущениями, создавая микс поистине поражающего, неизведанного ранее опыта осязания. Комик в каком-то странном дурмане зафиксировал последнюю петлю и оставшийся конец протянул к скованным рукам, скрепив верхние и нижние конечности между собой. - Теперь потихоньку прогнись в спине, чтобы появилось натяжение у связующей веревки и останься в таком положении, - не узнавая свой голос, толком и не слыша его, находясь за каким-то заслоном, будто наблюдая за происходящим со стороны через стекло, произнес актер. Настоящее почему-то больше не воспринималось за реальность, не мог Шаст ему всего этого позволить. Запоздалые мысли настигли только теперь, парализуя сознание удивлением и откровенным диссонансом. То, как хорошо Сергей знал младшего товарища не вязалось с тем, что творилось в этой квартире. Он не задумывался о причинно следственной связи ранее, видимо, задолбанный каждодневными выступлениями и расспросами Антона. Просто предложил, а там будь, что будет. И сейчас картинка перед глазами пузырилась, размываясь, как в психоделическом фильме, показывая какой-то параллельный мир со знакомыми персонажами, но одновременно такими чужими. Сплошная фантастика. Шастун осторожно, словно парализованный снова обретший способность двигаться и пробующий её по чуть-чуть, распрямился из позы эмбриона, насколько возможно, замер, прислушиваясь к физическим реакциям, а потом медленно выгнулся. Веревка натянулась, как струна. От красивого, элегантного прогиба в пояснице Матвиенко тяжело сглотнул, желая чуть шершавой ладонью пройтись по этой округлой выемке, напоминающей полумесяц. Парень прикрыл подрагивающие веки, заворожив ореолом пушистых, светлых ресниц. Не смотря на кондиционер, работающий под самым потолком, создающий приятную атмосферу в комнате, у Сережи между лопаток соскользнуло несколько капель. Изящное, тонкокостное, стройное тело, опутанное наполовину, смотрелось невероятно эстетично. Антон походил на прекрасную лань, пойманную в силки. Проделав простые манипуляции, молодой импровизатор будто очутился в вакууме, звуки резко исчезли, оглушая тишиной. Ни мерно гудящая сплит система, ни слегка сиплые дыхания присутствующих, ни изредка прорывающиеся в помещение сквозь окно звуки шумного мегаполиса не слышались где-то на периферии. Перед закрытыми глазами предстала белоснежная пелена, гипнотически мерцая, как светлый шелк в лучах солнца, ослепляя бликами. А потом картинки замелькали одна за другой и все были связаны с Сергеем. Слишком яркие и реалистичные видения вырывались из подсознания: вот они рассекают на машине по ночной Москве и громко смеются, что-то обсуждая, вот мужчина учит кататься Шаста на скейте или вот армянин корчит недовольную мину, потому что друг просит посмотреть с ним мало того интересующий футбол. Трудно вычислить, в какой момент из коллег они перешли в разряд друзей, потом в категорию близких друзей, а потом все понятия стерлись окончательно и Матвиенко стал просто близким. Он всегда находился рядом, когда это было надо, в любые ответственные или неприятные моменты, происходящие с Шастуном. Важные съемки "Контактов", первые, большие концерты команд, где Антон представал в роли ведущего, даже на ту нелепую премию согласился пойти с ним и Ирой. Выручал не раз с починкой машины, да еще и скидку обязательно выбивал у знакомых. Привозил лекарства и даже мог приготовить что-то пока товарищ валялся в спальне с температурой, если законная девушка в это время уезжала в Воронеж проведать родных. Сколько ребята помогали друг другу и не перечесть, но только от армянина это воспринималось иначе, отзывалось в душе восторженным трепетом. Точь-в-точь, как в слезливых романах у впечатлительных юных дев. Молодой импровизатор на корню гасил внутри подобные проявления, успешно обманув самого себя в отсутствии странной привязанности к мужчине. Комик практически никого и никогда не просил о поддержке, даже Диму, хотя, Позову хватило бы и слова, ни за что бы не отказал. Но Сережа всё понимал без разговоров, по одному лишь виду или просьбе во взгляде, в крайнем случае по переписке в сообщениях, так одному двухметровому недоразумению было проще признавать, что он нуждается в дружеском участии. Между ними с самого начала образовалась какая-то особенная легкость, глубокое уважение, искреннее принятие, и со временем, самая настоящая, крепкая связь. Эта невидимая, прочная нить тянулась, иногда путалась, даже терялась, но никогда не рвалась, соединяя их. Шаст особо не анализировал, почему именно с Серегой проще всего, почему только его хотелось видеть рядом в нервозные мгновения. Это теперь, прорываясь сквозь слои воспоминаний и замечая детали, которые таились на поверхности, он осознавал, что звать на вечеринку "Гламура" свою вторую половинку и одного конкретного друга, и большего никого, наверное, являлось странным. И таких примеров всплывало достаточно. Антон сильно зажмурился, прогоняя мельтешащие в голове образы. Ясным, как день стал один факт - всё в их общении, отношениях привело в эту точку и по-другому быть не могло. То зерно доверия, которое вопреки всему зародилось и проросло в процессе взаимодействия двух чужих людей, превратилось в сильное, высокое, раскидистое дерево - настоящий символ веры, подпитываемое бескорыстной, честной симпатией и вниманием. Антон ни за что бы не стал пробовать подобные вещи, даже в фантазиях ничего похожего не разгонял, если бы не Матвиенко со своими экспериментами. Парня волновало, что это случилось именно с ним. Мысли настойчивой стайкой птиц выклевывали ему мозг в попытках проанализировать поведанные откровения. Любого другого со столь дикими предложениями Шаст послал бы. Сережа, так случилось, имел незримое, плохо отслеживаемое влияние на товарища, сравнимое с легкой помехой в частоте радиоволн, но меняющей качество вещания кардинально и, по сути, меняющей всё. Бешенное, возможно, где-то нездоровое доверие к армянину сыграло с Шастуном злую шутку. Доверие и еще один нюанс. Он был оплетен не только верёвками, но и эмоциями по отношению к собственному осознанию, восторгом, что все так четко связано и маячило перед носом много лет, в конце концов, чувствами к Сереже. Опутан наслаждением, что может кому-то настолько отдаваться, не задумываясь о последствиях. Кажется, в этом и был смысл ритуала? Руки и ноги затекли окончательно, покалывая на кончиках пальцев. Изогнутое тело пульсировало и ныло в принятии нового опыта. Внутри все свербело, просясь вырваться наружу, Антон словно трещал по швам, переполненный изнывающей жаждой, не зная, как ее успокоить. Хоть о ковер трись промежностью. Актер открыл огромные, замутненные вожделением глаза, убедился, что за ним наблюдают и мимолетно глянул вниз. Сергей перевел внимание в указанном направлении, на секунду застопорился от увиденного и медленно, чуть растерянно снова уставился в лицо напротив. Во взгляде парня бегущей строкой неслась мольба о помощи, мимика превратилась в сплошную маску страдания. Стеснение, смущение выброшены за ненадобностью на мусорку, как старый хлам. Сейчас они буквально неуместны. Матвиенко мимолетно поправил майку в районе торса и незаметно опустил ладонь рядом с пахом, дабы прикрыть точно такую же проблему. - Сереж, - хрипло выдохнул Антон, снова утыкаясь лбом в плед. От бархатных, низких, щекочущих небо звуков, которые сложились в его имя, импровизатора прошибло насквозь, как от удара, выбив весь воздух из легких. - Нет, эта практика другая. Закончим, ты придешь в себя, и если всё еще захочешь, я сделаю, о чем попросишь, - в горле пересохло моментально, слова давались с трудом, мужчина вообще не был уверен, что имел право их произносить или что Шаст, оклемавшись после новых впечатлений, не пошлет товарища куда подальше. Необдуманное предложение вылетело изо рта, прежде чем мозг его отфильтровал и оставалось надеяться, что стыд, покинувший зеленоглазое чудо, не результат испытываемых сиюминутных эмоций. Потому что Сергей терпел адские муки, держа себя в руках последний час, когда хотелось расцеловать Шастуна с ног до головы. Он рассмотрел друга под иным углом и новые грани ему нравились, хотелось увидеть остальные скрытые, но точно восхитительные стороны. Хотя, очевидно актер нравился ему и ранее, такое внезапно не происходит. Армянин что-то скрывал от собственного сознания очень глубоко и упорно, и только благодаря необычной ситуации тайное прогрызло таки путь наружу. - Да сделай что-нибудь, - прошипел парень, проглатывая окончания слов, стараясь вдохнуть спокойно, но захлебывался воздухом. Его трясло мелкой дрожью. Невозможность дотронуться, помочь себе самому, пусть и на чужих глазах, сводила с ума, сжимая всё внутри, будто под прессом, а потом выворачивая органы, потроша их, как у пойманной дичи. В просьбе Антона слышалось столько неприкрытого страдания и бессильной злости, что Сережа сжалился. Существовал один безотказный способ облегчить мучения, проверенный на личном опыте. Армянин сжал в ладони связующую веревку и не сильно, плавно потянул в сторону. Этого хватило. Запястья, щиколотки, икры тут же прострелило горячей болью. Одеревеневшие ткани взорвались тысячами обжигающих искр, накрывая тело парализующей волной, которая с откатом принесла сильнейший, разбивающий организм на мельчавшие осколки, оргазм. Шаст крупно содрогнулся несколько раз, ощущая, как хребет всё еще прошивают электрические разряды, а прилившая к конечностям кровь неприятной пульсацией пыталась прорвать сосуды, но все это меркло по сравнению с тянущей, сладкой истомой, скрутившей низ живота. Он обильно кончил прямо в нижнее белье, вспыхнув румянцем на щеках, пытаясь скрыть лицо в мягкой ткани пледа. Кучерявые пряди настырно лезли в глаза, мешая сфокусироваться на реальной картинке еще сильнее. Мир после пережитого никак не хотел становиться четким, то кружась, то расплываясь, как разноцветная клякса. Коктейль из боли и наслаждения оказался потрясающим на вкус и круче любого настоящего алкоголя, лишая трезвого рассудка за секунды. С импровизатором такого никогда не происходило, подростковые поллюции во сне не в счет. Финишировать без стимуляции рук, неважно чьих, всё равно, что из пустой шляпы кролика достать - такой же фокус. Минутное смущение сменилось нешуточным азартом. Антон поклялся, что как только окажется на свободе и снова сможет управлять своим телом, страдать уже будет Матвиенко.