«до сей поры обращение с тобой не то чтобы задевало».
«ты лишь завязываешь волосы и улыбаешься, словно нет в этом ничего особенного».
вечером первого дня после четырехлетней разлуки Санни не пожелал идти сразу домой. то ли дело было в его интересе к изменившемуся городку, то ли он хотел отвлечься на разговоры с другом. Кел в любом случае не возражал. он был скорее рад провести чуть больше времени вместе, даже если на ужин его потом ждали лишь угрозы в виде поварёшки от мамы. мерный скрип покачивающихся старых качелей, лёгкие порывы ветра при начинающейся летней жаре и отдалённые человеческие голоса из другого конца парка горизонта неожиданно наполнили Кела новой потусторонней энергией. из-за чего разговоры его, чаще всего перерастающие в монологи, вместили в себя еще и события нынешнего насущного: — я ведь упоминал, что у меня появилась сестра? что это за взгляд, Санни, даже я помню, что говорил об этом минут тридцать назад… или часа два… ехех. в любом случае, да. она такая кроха, ты должен обязательно увидеть ее. иногда мне интересно, как в таком маленьком тельце умещается столько слёз при виде меня, ха-ха, но я могу поклясться, что время от времени мне удается успокоить её до прихода моей мамы. я на пути к становлению лучшим братом, знаешь? да-да, правильно мыслишь, по глазам вижу. прямо как Хиро! а то и лучше! Санни на воодушевлённого друга посматривал лишь изредка, и то ненадолго, но тот умудрялся подмечать не только направленные на себя взгляды, но и мельчайшие изменения в лице. в остальное время парень предпочитал сосредотачиваться на одной точке, позволяя разуму дрейфовать на поверхности тягучего океана тёмной жидкости, внимая сказанному, и погружаться время от времени в пучину собственных соображений. находящегося одновременно рядом на качели и в каком-то другом мире Санни Кел не винил и сам лишь с тем же настроем продолжал болтать. — я хочу стать для Салли защитой. братом, с которым она правда будет чувствовать себя в безопасности и знать, что рядом всегда есть кто-то, кто сможет поддержать ее за руки, пока она неуверенно барахтается в бассейне или, во, кто расставит руки, чтобы поймать ее, если вдруг она заберется на дерево и не сможет слезть самостоятельно. — как кошку? — коротко поинтересовался Санни чуть хриплым голосом, отрываясь от проеденного гусеницей листика на земле. — да, как кошку! — посмеялся Кел. он устремил взгляд на волосы цвета безлунной ночи, в прядях которых прятались порывы ветерка и принесённые ими пару листиков, и с предельной осторожностью убрал их рукой, — или, как помнится, и тебя. в детстве ты, Санни, боялся высоты настолько, что иногда тебя приходилось снимать с домика на дереве, помнишь? еще и так цеплялся за лестницу всеми лапами, ну точно напуганный котёнок. я часто предлагал поймать тебя, но ты почему-то отказывался! Санни резко перехотелось говорить с этим парнем, потому он встал с качели и направился вглубь парка. Кел беспрекословно направился за ним с широкой улыбкой на лице и приятным разливающимся чувством внутри. — Хиро на мои подобные слова говорит, что я и так замечательный брат, но я хотел бы стать лучше, настолько, чтобы даже Салли могла с уверенностью так заявить в своё время! мама же меня поднимает на смех. «сначала перестань пугать ее и доводить до слёз, потом уже говори. смотри как она к Хиро…». Кел запнулся, стоило ему почувствовать тепло на руке из-за сжавшей ее ладони и то, как чуть требовательно его тянут за собой. комментария о сие действие не последовало, словно бы парня хотели то ли заткнуть, то ли ли как бы говоря не отставать. уголки губ Кела вновь расширились в счастливую улыбку. ведь чуть покрасневшие мочки ушей Санни говорили громче и чётче всех возможных слов. душа от этого осознания готова была расплыться непроваренным желе по тарелке, неудачно когда-то им же приготовленным. сжав пальцы и сцепив их руки в резонансный замок из бледной и загорелой кожи, Кел взглянул на собирающиеся на небе тучи и присвистнул. — поддерживаешь меня так, а, Санни? ты такой хороший. но это не то чтобы меня тревожит. то есть… Хиро и правда потрясающий, да и Салли любит его. у неё прямо глаза загораются при виде него! ну, а я… я справлюсь. считай это за обещание. я позабочусь о ней. Санни кивнул, как бы принимая эти слова к сведению, и при этом безмолвно поддерживая через тепло ладони. до этого чуть озябшей, но согревшейся в сильной хватке Кела. вскоре они оба приблизились к удивительно пустующей спортивной площадке. Кел не мог не возликовать, и в это же мгновение предложил Санни показать свой секретный приём, который он оттачивал без продыху последний месяц. тот согласился, хотя чуть поморщился, когда Кел аккуратно высвободил свою ладонь из его хватки и убежал к ближайшим кустам за спрятанным там мячом. он, смеясь, приблизился вновь и поведал туманную историю о том, что таскать из дома мяч неудобно, оставлять на самой площадке на произвол судьбы не хотелось бы, а в эти кусты обычно никто кроме него не лезет. зачем он вообще лез туда раньше он не упомянул. ниспадающие на загорелые плечи каштановые пряди помешали бы раскрыть всю суть техники и скорее всего могли сбить с нужного ритма, потому Кел стянул с запястья максимально растянутую резинку, сжал ее губами и уже потянулся к голове. однако Санни, до этого лишь смотрящий на него, прикоснулся к спутанным прядям первым и принялся собирать их в высокий хвост на макушке. замерев на мгновение вместе со стуком сердца, Кел со вздохом и приподнятыми бровями протянул резинку другу. изо всех сил старающегося, но в итоге превратившего и без того растрёпанные волосы в моток ниток после встречи с игривым котёнком. сползший на бок хвост и торчащие во все возможные стороны пряди создавали поистине странную и комичную картину. но Санни, чей опыт с длинными волосами ограничивался неудачным расчёсыванием Мари после душа четыре года назад, так просто сдаваться не собирался. словно бы что-то захватило его мысли, и он всеми силами пытался сосредоточиться на чём-то другом. он уже было хотел попробовать снова, но Келу не терпелось продемонстрировать свои навыки. да и состояние волос как-то не сильно волновало. ведь это был минутный порыв Санни. лишь бы только не мешало. так подумал юноша. развернувшись и мотнув странного вида хвостом в сторону, Кел взглянул на чуть нахмуренные брови, поджатые губы и заглянул во всё тот же отрешенный взгляд, в глубинах которого затеплилось что-то похожее на смущение и раздражение одновременно. морщинку на лбу хотелось разгладить теплом прикосновения. а само тело охватить в объятиях и ореолом окутать чем-то внутри пылающим. до самого сердца, мерно бьющемся внутри грудной клетки юноши напротив. однако весь бушующий спектр эмоций и вспыхнувший порыв смущающего содержания вылились лишь в один единственный щёлк по бледному носу Санни в знак дружеской благодарности. и после довольный Кел ускакал с мячом в руках к кольцу быстрее, чем Санни успел произнести хоть одно слово. или ругательство. — смотри-смотри, Санни! вот я встал в правильную позицию. нужно расставить вот таким образом ноги, руки приподнять на вот таком вот уровне, чтобы мяч во время приёма взял правильную траекторию и тогда… ничего не смыслящий в спорте, в особенности в баскетболе и его тонкостях, Санни глядел на то, с каким восторгом и энтузиазмом юноша объясняет значение каждого движения и уже готового показывать всё своё мастерство в одном движении. как вдруг периферическим зрением приметил быстрое движение некоего неопознанного. при более внимательном рассмотрении это оказалась небольшая белка бурого окраса, что проскакивала по земле, видимо, в поисках чего-нибудь съестного. поиски оказались безуспешны, потому она шустро вскарабкалась по стволу дерева круговыми движениями, и только пушистый хвостик мотался из стороны в сторону в зависимости от выбранного ею направления. спустя пару мгновений она уже скрылась в густой листве крона, и только очертания её меха время от время прорисовывались сквозь прорези ветвей. — ну, что, как тебе? клянусь, у меня ещё никогда не получалось так чётко выполнить этот приём! наблюдать за белкой было интересно. однако кипящий воодушевлением Кел, словно только в одиночку обыгравший всю вражескую команду в баскетбольном матче, заинтересованность от подобного занятия не разделил. только приметив на подходе к Санни его отвернувшееся лицо и читавшееся в языке тела отрешенность от всего остального мира, юноша уже почувствовал зарождающиеся подозрения. а узнав, что причиной пропуска триумфа всей его жизни оказалась белка, он от охватившего его негодования поймал себя на гаденькой мысли, что бельчатина никогда так сильно не привлекала его своим вкусом, как, например, сейчас. чтобы хоть как-нибудь выплеснуть бурю эмоций, Кел с видом настоящего профессионала в этом нелегком ремесле выверенным движением ткнул друга в незащищённые рёбра. Санни дёрнулся и отлетел от нарушителя личного пространства на несколько метров в одно мгновение. на лице его читалась сложная гамма эмоций, от истинного ужаса и крайнего недовольства спящего кота, которого потянули за хвост, до рвущейся по швам бессменной отрешенности. при взгляде на странное выражение лица Санни, раздражение Кела растворилось в громком безудержном смехе до колик в животе. в то мгновение, став причиной для подобного поведения друга, Кел вспомнил, что когда-то Санни сильно боялся даже малейшей щекотки, чем не приминал пользоваться сам Кел. как тогда, когда одним летним днём в домике на дереве Бэйзел вслух прочёл одну книгу. вернее сказать типичную сказку о любви. обычно он такое точно не читал. скорее это было как раз в стиле взволнованной и искрящейся восторгом от этой истории Обри. возможно он хотел поделиться эмоциями с друзьями или по какой другой причине. но все, изнурённые летним зноем, прилегли кто куда и как попало перед улыбающимся Бэйзелом, и он, чуть покраснев от волнения, начал свой рассказ. только лишь услышав о том, что действие происходит где-то в фантастическом мире, где у дня и ночи есть сражающиеся между собой королевства, Келу захотелось задрыхнуть в своём уголку с плюшевым мишкой под головой. узнав, что солнечная принцесса и лунный принц встретились однажды на рассвете и влюбились друг в друга с первого взгляда, Кел не удержался от протяжного зевка и односложного «фу!». из-за чего тут же получил пинок от Обри и сам же потревожил Санни рядом, сжавшегося в клубочек и лежавшего на коленях Мари. быстрая вспышка недовольства в ониксовых глазах позабавила Кела. и на моменте, где возлюбленные, не способные встретиться ни днём, ни ночью, начали устраивать тайные свидания во время восходов и закатов солнца, он придвинулся чуть ближе к Санни и протянутой рукой чуть повёл по его боку. даже малого прикосновения было достаточно, чтобы тело мальчика охватила дрожь и тот дёрнулся в сторону, ближе к спасительным объятиям посмеивающейся сестры. Кел тогда был слишком занят ленивыми попытками пробиться сквозь щит из рук Мари, что не позволяла тому добраться до нежелающего играть Санни. ему также не удавалось противостоять предателю Хиро, который принялся защищать уже руки Мари по запрещенным средствам щипания. тёплые воспоминания о том дне нахлынули столь стремительно, что Кел сам того не осознавая уставился прямо на Санни, по виду стоящего на распутье между уходом домой без чести и достоинства и желанием забить друга этим же мячом. лучи закатного солнца осветили его фигуру потусторонним сияньем и впутались тонкими золотыми нитями в волосы цвета самой тёмной ночи. в глубинах двух прежде непроглядных колодцев его глаз затеплилась невиданная за весь день жизнь, светом пробиваясь наружу вслед за усиливающимся ветром. в тот день он пропустил мимо ушей окончание сказки. и только одна фраза прицепилась к нему словно колючка к хвосту Гектора на все последующие года. она и всплыла вновь. громче, отчётливее, стуком барабана отзываясь в неподготовленном сознании.«пока струится по земле сиянье рассвета и гаснет зарево заката за безмолвными горами. до скончания веков».
они, два разлученных на долгих четыре года друга, встретились глазами и замерли в охватившем их обоих мгновенье. через взгляд ореховых глаз в глубочайшую тьму передалось множество невысказанных эмоций и потонуло без ответа. беззвучно, почти незаметно. разлитая сладостью по языку фраза хотела соскользнуть неосторожным движением на суд чуть поджатых губ напротив, приятной прохладой осесть на побаливающий бок, с усердием потираемый ладонью Санни, и закрыть зияющую брешь из-за давней потери в грудных клетках их обоих. желала также потонуть во тьме этих тёмных колодцев. что-то неуловимое отторгающее мелькнуло в движениях Санни, когда к нему сделали короткий полушаг с чуть приподнятыми руками. напряженный. готовый в при малейшей опасности кинуться прочь. и Кел остановился. предпочёл вместо слов, томящихся в груди все эти года, вложить всё недосказанное взглядом в чуть виноватую улыбку и в извинения за слишком сильный толчок. — давай я всё же провожу тебя до дома, — он еще успеет сказать. точно успеет.***
в тот же день по приходу домой Кела охватило любопытство касательно той сказки. стараясь не думать о чуть было не случившейся катастрофе, он задавался вопросом, чем же таки она закончилась? Бэйзел тогда остался под таким впечатлением, что даже решил всем зачитать. переворачивая все сказки Салли с мыслью, что если там лунный мальчик и какая-то принцесса остались в конце жить долго и счастливо в любви и здравии, то его точно лишит сна еще одно глубочайшее разочарование, Кел, к своему удивлению, отыскал потрёпанную книжку в закромах полок. называлась она, неожиданно, «лунный принц и солнечная принцесса», на что Келу уже захотелось затолкать её обратно и забыть про её существование, но любопытство вновь его одолело. Кел взглянул на лежащую в кроватке Салли позади себя. он не хотел прослыть идиотом, просто так читающим детские книги. если и быть идиотом, то только читающим для младшей сестры. после небольшой молчаливой борьбы в гляделки с Салли, готовой в любую секунду звонко разрыдаться, Кел подсел на край родительской кровати. взглянув в последний раз на недоверчивую сестру, он начал читать. «…Однажды лунный принц возжелал доказать искренность своей любви к возлюбленной. Он дошёл до края неба и, превозмогая свои силы, отодрал небольшую часть. После сачком изловил с десяток сверкающих звёзд. Руки его покрылись ранами, но боль притупила осевшая звёздная пыль. Придав небу округлую форму с дырой посередине, он украсил его звёздами. Один неровный осколок лишь оставил себе. Получившееся кольцо он отдал своей любимой. Солнечная принцесса, наполненная необъятной любовью, поклялась обрамленному ее палец кольцу: — Возлюбленный мой Ай, буду любить тебя, пока струится по земле сиянье рассвета и гаснет зарево заката за безмолвными горами. до скончания веков. Кольцо, казалось, внимало словам принцессы, и засияло лунным светом. Так и закрепилась вечная клятва двух влюблённых перед небом и землёй. А ночное королевство, заметив пропажу части своего неба, взбудоражилось. Заметив однажды перчатки на руках принца и пробивающую сквозь них сияющую звёздную пыль, народ вмиг разозлился. — Принц-предатель небо наше выкрал! — Принц-предатель небо наше кому-то подарил! — Принц-предатель королевство наше чести лишил! — Принц-предатель лишь смерти заслужил! И так, прежде любимого всем королевством принца заклеймили предателем и крови его возжелали. Ослабленный лунный принц был не в силах противостоять своим людям, потому оставалось ему только бежать. Долго он пытался оторваться от погони. Остатки энергии утекали сквозь пальцы вместе с звёздной пылью. И вот, догнал он сиянье заходящего солнца и приметил ждущую его там солнечную принцессу. Даже на грани смерти не возжелал он подвергать опасности любимую. Лунный принц собрал последние силы и кинулся к ней. Толкнув ее в высокий куст и накрыв лунным светом, дабы спрятать от чужих глаз, он подарил ей свою последнюю улыбку. Нагнали преследователи принца с факелами и острыми мечами. Не хотел лунный принц погибать от столь любимого народа и предпочёл самостоятельно уничтожить своё сердце, проткнув грудь осколком украденного с неба звезды. Разъярённый народ остановился, не зная, что делать теперь. А солнечная принцесса била руками по лунному свету в попытке вырваться, но не смея кричать. Её не отпустило даже тогда, когда уже бездыханное тело принца, упавшее навзничь к ней лицом, растворилось в закатном свете. И только когда народ покинул это место, свет спал. Солнечная принцесса подползла к обожжённому закатом месту и горько заплакала, сжимая осколок той звезды. Кольцо из звёздного неба на её пальце засияло вновь, окроплённое её кровью и слезами, и заговорило любящим голосом лунного принца: — Не печалься, возлюбленная моя Нима, часть души моей вечность проведет с тобой в приюте данного от всей души подарка. Любовь моя не исчезнет покуда обрамляет палец твой кольцо из звёздного неба. и пусть обратится тело моё летящей в никуда кометой, только ты рассвету улыбнись, а закату поклянись. обещание моё вечно. до скончания веков…». Салли таки расплакалась, из-за чего снизу до них донеслись громкие восклицания мамы. а Кел остался под странного рода впечатлением от прочитанного. так местами глупо, но в тоже время так трагично. сердце его впоследствии охватило плохое предчувствие, не отпускающее его последние несколько дней. становилось немного легче, когда Санни оказывался в поле его зрения, а холод рук согревался его собственными ладонями и телом. когда же рядом его не оказывалось, нечто неприятное тысячью насекомыми разъедало внутренности в беспричинном беспокойстве. так продолжалось до последнего дня перед отъездом Санни, сопровождающего самым пиком плохого предчувствия. после нашли окровавленных и раненных Бэйзела и Санни, доставленных в больницу. а потом настала трагичность одного из обещанных в душе закатов. прямо как в сказке, когда лунный принц растворился в алых лучах заходящего солнца. вокруг слышались крики напуганных прохожих и гнилостные перешёптывания, говорящие, что ребёнок этот был слишком глуп. а Кел стоял в дверях до боли огромной больницы и не реагировал. ни на толчки выбегающих наружу, ни на придавленную дверью ногу. глаза его были направлены на переломанное тело, жизненные силы которого растеклись бескрайней алой лужей по округе и утопили еще мгновение ровно дышащего в палате Санни. Кел и сам задыхался в витающей духоте и металлическом смраде. весь его необъятный мир сузился до одного единственного человека. вернее, того, что осталось от него. плач упавшей на колени Обри, хруст чего-то окончательно сломавшегося в Хиро и его рвущийся наружу крик. разговоры, пересуды, осуждения и жалость — всё это стало далёким. словно из другого мира. накрытым мутной пеленой или залитым лунным светом через малопрозрачное стекло. Кел был силён. когда ни один человек не смог его остановить и даже обычно крепкая хватка Хиро не произвела никакого эффекта — парень осел на окровавленную землю. до почернения в глазах противный запах заполнил его рот, нос и всё естество, но он упрямо цеплялся за больничный халат и пытался урвать хоть еще один вздох из разбитой груди. хотя бы еще один мерный стук сердца. стремительно холодеющее тело хотелось согреть в обжигающих объятиях. как тогда, именно тогда. сцеловывая цветы граната с мертвенно-бледного лица, он шептал о многом. о том, что всё будет хорошо. что справятся они со всем. что позаботится он о сестре. что клянётся он в свете заходящего солнца о том, о чём не в силах был сказать тогда. любимая растянутая майка оранжевого цвета окрасилась в киноварные пятна. они сквозь впитавшую их ткань обжигали разгорячённую кожу, проникали внутрь и ядом по венам распространялись по всем внутренним органам. ртуть неподъемным грузом оседала на гулко бьющемся в конвульсиях сердце и разъедала все клапаны, предсердия и желудочки. от мгновения, когда Кел потерял что-то внутри себя и это «что-то» растворилось в закатном сиянии, а сам он оставил последнюю искреннюю улыбку для него на обескровленных возлюбленных губах. и до того, как его уже безвольного оттащили от бездыханного тела. он не проронил ни слезинки. и только поздней ночью, как Хиро многих годов ранее, Кел взвыл раненным зверем на грани смерти, завопил сорвавшимся с каната скалолазом в бескрайнюю пустоту ущелья и задохнулся во влаге невысказанного и не выраженного как забытый моряк в необъятном океане. глаза готовы были вытечь вместе с потоком горечи вины и врасти в помятую подушку острыми иглами, вонзающимися в череп и причиняющими страдания в каждом последующем сновидении. он ведь даже и не знал, что Санни страдал настолько сильно. подозревал. но ничегошеньки не сделал. проданный дом семьи Санни и Мари и уже пустующий семьи Бэйзела навсегда остались окрещены пристанищами скорбной разлуки. а Салли запомнила своего гиперопекающего старшего брата как никогда не дающего обещаний, но всегда выполняющего каждое своё слово и хранящего верность данной когда-то ему в душе клятве.«пока струится по земле сиянье рассвета и гаснет зарево заката за безмолвными горами. до скончания веков».