***
А Меган идёт. От солнца хочется пить, голова чуть кружится, и Меган решительно непонятно, куда она идёт. А Тома ждать бесполезно. Он не придёт. ...А она не позовет. ...Хотя бы потому, что не знает, как позвать. Она пережила войну — пусть в тылу, на островах — и ей неприлично до сих пор верить в сказки. Орать на весь Лондон — "Лорд, забери меня" — очень глупо. И Меган просто идёт. – Уоррен? — окликают её. Меган оборачивается...Лето
6 июля 2022 г. в 15:40
Перед Меган Уоррен шумит Лондон — огромный, шумный, горячее солнце слепит глаза, пахнет пылью, нескошенной травой и горячим ветром с далёкой улицы. Кричат воробьи в ветвях деревьев, весело, громко; мимо неё торопятся люди, а Меган жарко – и чуть-чуть страшно.
И ей уже начинает хотеться есть.
На завтрак была каша. Овсянка с комочками. И кусочек хлеба.
И хорошо, что кухарка, добрая миссис Смит, дала ей хоть что-то.
Не положено было.
Кричит ворона над головой — пронзительным голосом, протяжным, каким-то не вороньим. На жестяной крыше приюта Вула. И Меган хочется поднять голову, но солнце слепит её, и не посмотреть.
И что от вороны толку?..
На Меган Уоррен старые туфли, неудобные, и правая нога в них всё время подворачивается. Старое платье. Серое и широкое.
В карманах нет ни кната... ни пенни, привычно поправляется Меган, вспомнив улыбку Тома, когда она так — вот так — глупо оговаривалась.
Нет Тома.
Том в своей школе.
В приюте Вула оставаться больше нельзя, ей восемнадцать, и ей — некуда идти.
Она поднимает голову и щурится, и смотрит на злое июньское солнце.
Лето.
Последний день июня.
Война.
И Лондон шумит.
И нигде нет Тома Реддла.
Но ей надо идти — и Меган идёт.
Не глядя идёт по улице.
...Меган Уоррен маггла, и ей восемнадцать, и она сирота, и ей неприлично верить в сказки.
Она пережила войну, здесь, в Лондоне.
...А магов... их не бывает.
Не будь Тома — Тома Реддла — Меган бы очень легко в это поверила.
А пока она идёт, и солнце слепит её.
"Знать бы, как попасть в этот Косой переулок?"
Или где-там-бывают-тёмные-маги.
Или не злые?
Добрым мистера Реддла, Тёмного Лорда, Тома Марволо Реддла, при всём желании не назовёшь.
Меган помнит его взгляд, когда она прошлым приютским летом нашла у него в конспектах выписки из какого-то Годелота Скверного.
Или Мрачного?..
Неважно.
Том вошёл в комнату, встал у стены и смотрел на неё — на Меган. Так...
Как прицеливался.
Она спросила:
— Хочешь меня убить?
Том дёрнул плечом.
— Пока что вроде бы незачем, — сказал он высоким холодным голосом.
Она взмахнула пергаментом. Неловко — он зашуршал и перегнулся.
Почерк у Тома был разборчивый, чёткий.
А писал он... о гадостях.
Разные... жутковатые вещи.
Она спросила:
— А что за Гиделот?
Том Реддл рассматривал её, откровенно забавляясь. Спросил негромко — с тенью улыбки или какого-то похожего выражения:
— То есть кусающийся учебник тебя ничему не научил?
Кусающийся учебник — кажется, по уходу за какими-то чудищами — она пыталась кормить старыми тетрадками.
Учебник плевался и чуть не откусил Меган пальцы.
И это было в сороковом.
В их детстве.
А сейчас сорок третий.
Том щурится.
— Не боишься?
— Нет, — Меган удобней села и подтянула ноги. Ей стыдно было сидеть при нём с ногами на его покрывале, но вскакивать было поздно, а Том, кажется, не злился. — Вряд ли бы ты притащил сюда... что-нибудь опасное. Ты... благоразумный.
Она ждала злости. Солнце, тусклое солнце, пробилось сквозь приютское пыльное окно, легло на мантию Тома, на его волосы.
Лицо его в этом свете казалось совсем бледным, как лицо статуи.
Она ждала злости, только Том фыркнул.
И улыбнулся ей.
И сказал:
— Отдай. Тебе ни к чему читать... такое.
И протянул руку за пергаментом.