Звёздный Предел

      — Твой ход, — Мария утвердила черный камешек на расчерченной доске и откинулась на подушки, потянувшись за недопитым кубком, оставленным на невысоком прикроватном столике.       «Римская» ложа, на которую она опиралась спиной, была наспех завалена платьями и обрывками исписанной бумаги. Рядом с собой и чашей для своих черных камешков Мария поставила почти исчерпанную чернильницу. Пером она что-то задумчиво вычеркивала на подсохшем, неподатливом пергаменте.       Джеймс сидел напротив, скрестив ноги. Он лениво наблюдал за сменой эмоций на лице девушки и неторопливо месил белые камешки в деревянной чаше, будто пребывая в своеобразной медитации. Перед глазами рябило черно-белое поле. Черные камни постепенно перекрывали ему кислород, хотя очков у Марии накопилось едва ли больше.       Джеймс переместил вес тела на другой, еще не стертый локоть и задумчиво уставился на партию.       — Три твоих группы под угрозой смерти. Неужели тебе безразлично — выиграть или проиграть?       — Я бы даже сказала — всё едино, — пробормотала та, не отрывая взгляда от пергамента. — Белые в конечном счете всегда побеждают черных… — вино легко скользило по гладким стенкам, когда она раскручивала бокал в своих пальцах, сжимая хрупкую ножку. Мария привстала с полулежащей позы, оправляя сползший халат и поудобнее перехватив его вышитым поясом. Джеймс смотрел, как колыхаются легкие занавеси из мягкой полупрозрачной ткани за её спиной, открывая вид на широкую террасу, примыкавшую к покоям Марии. Снаружи доносились отголоски легкого бриза с Хелеворна и далекие окрики эльдар.       Мария всё так же не проявляла интереса к игре. Джеймс поднял руку с зажатым в ней белым камнем.       — Мне убить их?       Она подняла взгляд, одновременно поразив его пустым, сквозным взглядом.       — Но у меня всегда будет на один камень больше. Даже если я и проиграю… — Мария будто бы не слышала его. — Стоит ли мне использовать его в последний момент или защититься сейчас?       Джеймс пожал плечами. Было уже невыносимо смотреть на черно-белую рябь, разостлавшуюся перед ним. Глаза быстро уставали и напоминали о себе тупой, изматывающей болью, будто бы набитые песком и клочками волос.       — И всё же, мне до сих пор интересно, почему создатели игры в го решили сделать на один черный камень больше. Ведь даже в шахматах одинаковое количество фигур, пусть у белых и преимущество в первый ход.       — Шахматы придумали индусы, — Мария неторопливо щелкнула ногтем по столешнице, выискивая свободные пункты. — А го была придумана еще раньше них в Чжун-го. Они даже «трупы», — она кивком головы указала на мертвые группки и своих, и чужих камешков, — не убирают с поля. А они, знаешь ли, мешают жить и двигаться дальше. Шахматы определенно имеют больше логики. Преклоняюсь перед индусами.       — К сожалению, жизнь не всегда логична и наделенные разумом существа тоже не всегда ею руководствуются. К слову, — Джеймс тоже подтянулся к столику и ухватил с широко блюда гроздь дикого винограда, — У индусов, даже, кажется, у буддистов есть верование в столкновение или даже «волнение» неких элементарных божественных частиц, что и порождает…ммм…всё? Суть в том, что хоть они позитивные, негативные — их столкновения хаотичны и не подвержены никакой логике. В этом, наверное, и заключается смысл жизни? Как думаешь?       Мария лениво пережевывала виноград. Взгляд её сделался стеклянным.       — Я думаю, что кому-то из нас нужно поспать. Сначала ты увлекся китайцами (ненадолго), теперь перешел на буддистов, а кто будет дальше? Египтяне? Вавилоняне? Или всё же двинешься на запад?       Халпаст тихо цыкнул и завалился на спину, скрестив руки под головой.       — Почему ты не хочешь задуматься об этом?       — Давай лучше вернемся к го, мм? Он намного полезней. Может, и придумаем, как переиграть Азагхала на политическом поприще.       — И всё же?       — А почему тебе так нужно докопаться до древних? Пусть себе покоятся с миром, — Мария закинула в рот бусину винограда и стала сгребать камни со стола. — Я бы все-таки подумала об Азагхале. Или Ногроде.       — …Они мудрыми были, — Джеймс упорно её игнорировал. Гномы и более близкое с ними знакомство его совсем не прельщало. Пусть и выгоду сулила оно больше. — Возможно, знай мы их лучше, многие дилеммы смогли мы разрешить, — он резко сел. — Я же вижу, как мучаешься ты. Ты видишь, как мучаюсь я. Были бы те, кто дал нам совет…       — Я дам его тебе, — довольно резко одернула его Мария. Черные камни с гулким, рокочущим шумом скатились в чашу. Хлопнула крышка. — Думай своей головой. Учись на своих ошибках. Никто не может быть тебе лучшим советчиком, чем ты сам.       — Ты же сама была бы не против, если бы кто-то захотел решить твои проблемы.       Она не нашлась, что ответить. Только открыла рот, чтобы выдать очередную тираду, но тут же передумала и отвернулась, присосавшись к кубку с иссушенной жаждой. Джеймс тем временем рассуждал.       — Хотя знаешь… Если размотать этот клубок дальше… Как ты говорила? Египтяне, вавилоняне и кельты? Что будет, если в конце окажется вот это?       — Что — это? — она повернулась.       — Хелеворн. И эльфы, и всё Эндорэ. И Валар, и Моргот, и орки. Ведь, как ни крути, мало какие понятия из всего этого оказались нам незнакомы. Ну…?       — Джеймс. Я прошу тебя. Меньше мыслей, больше дела. Знаешь, что я скажу? Я нахожу твой интерес к го оправданным, но ко всему остальному — нет. У нас на носу война, и нам не до философских мыслей. Ты ведешь себя, как столетний старикан, которому на старости лет и поговорить-то не с кем.       — Мари, — голос говорившего дрогнул. — А ты взгляни на меня.       Она понурила голову.       — Я вижу.       Он вздохнул.       — Камни черные, камни белые… Если посмотреть, неважно, каким камнем ты пожертвуешь, а какой образует костяк новой группы — они все одинаковы. Не то что ладьи, ферзи, короли и пешки. В конце концов, они разделят исход на всех.       Мария поджала губы. Отличительная фишка Гранцев — в упор не признавать того, что априори. Она это слышала далеко не впервые. Но Джеймс сегодня был больно разговорчив. А Карнистир будто бы невнимателен — они уже несколько часов провели здесь, в незапертых покоях, не потревоженные никем и ничем.       — Триста шестьдесят одна клетка, — он медленно чеканил слова.– А победитель в конечном счете забирает всё.       — В шахматах, — напомнила Мария. — В го просто образуются мертвые и живые зоны. Всё, что ты получаешь здесь — это очки.       — Как будто бы заранее бессмысленная война. Победа сродни поражению.       — Почти все мировые войны старого мира были такими. Бессмысленными и отчаянными. Во славу человеческих амбиций, — и даже твои обожаемые древние, подумала она. Но не решилась произнести вслух. Джеймс был сродни пламени свечи: в какую сторону дует ветер, туда оно и колышется. Если подуть сильнее — загаснет совсем. Он и сейчас…       — Тогда как охарактеризовать амбиции Моргота? Что им движет? Что надеется получить в итоге? Чем править? Может, ему известно что-то такое, что обеспечило ему такую жажду?       — Эльфы считают иначе. Для них он хтоническое, беспричинное зло. Для которого все мы одноцветные камни. Не ладьи, не ферзи и не пешки. Мы все одинаковы. В этом ты, конечно, прав.       — Я не это… — Джеймс вздрогнул, обернувшись с раскрытым ртом. Отстучав трижды, неизвестный нажал медную ручку и медленно отворил дверь.       В проеме показалась высокая фигура лорда Морифинвэ. Мария деловито поправила халат на груди, запахнув его плотнее.       — Мог бы и подождать, — вмиг сменил тон Джеймс, переходя на квенья. — Леди все-таки не одета.       — Я не смотрю, — Карнистир отвернулся, сжав пальцами переносицу. Мария отмахнулась.       — Да чего уж там, я не в одном исподнем.       — Ты незамужняя женщина! — зашипел Джеймс. — Какие слухи о тебе пойдут?       — Обо мне и так много слухов ходит — и не померла же, — в тон прошипела та. — К тому же я, незамужняя, в запертых спальных покоях с двумя мужчинами — куда уж до моей одежды?       — Довольно. Я всего лишь на пару слов. Не стал посылать слугу… Еще до заката здесь будет мой младший брат, Куруфинвэ. Как Макалаурэ и писал, он прибудет для заключения некоторых…договоров с Гунуд-дуром. Мария, ты не могла бы распорядиться…?       — Могла бы. Больше никаких сюрпризов не предвидится?       — Полагаю, что никаких, — Карнистир задумчиво уставился на расчерченную доску с остатками неубранных белых камней. — Что это?       — Да так… одна стратегическая игра. Джеймс решил потренироваться в тактиках, — Мария подарила напарнику выразительный взгляд.       — И как? Успешно? — оживился эльф.       — Полагаю, что нет, — буркнул тот. — Основные стратегии я плохо помню, а сочинять новые слишком долго. Вспоминаю всеми силами.       — Не трудись. Мы всегда можем написать Миднайт.       — А она разве знает? — на лице лорда отчетливо читалось саркастическое сомнение.       Мария фыркнула.       — Уж поверь мне. Ты-то её и близко не видел, разве что пару раз. Она знает больше, чем говорит. Из неё информацию надо щипцами вытягивать.       — А раньше можно было и шоколадками… — в сторону проговорил Халпаст. Мария несильно ткнула его кулаком в плечо. — И почему ты не сказала мне о ней сразу?!       — Их тут нет. В общем, — сказала она, обращаясь уже к Карнистиру, — надо как-нибудь попросить её записать стратегии го, если она их еще помнит.       — Иероглифами, — опять едва слышно шепнул Джеймс. Мария прикусила губу, подавив смешок.       — Ладно. Прекращайте хихикать и начинайте уже что-то делать. Мы отправляемся в Белегост третьего дня на рассвете. У кхазад праздник Сияющего Огня.       Мария оживилась.       — Балтайн?       Карнистир кивнул.       — Это день почитания супруги Махала. Это один из немногих их праздников, не посвященных самому Аулэ. И только на таких можно присутствовать не-наугрим.       — Должно быть, интересное зрелище. Ради богини растений они выползут из своих пещер?       Карнистир не ответил, лишь коротко посмотрел на всё ту же открытую всем ветрам террасу и безмолвно покинул покои.       — Всегда он так…       — Должно быть, мы чересчур много трещим для него. Он так быстро устает от нас… — протянул Джеймс, снова падая на подушки. Апатичное настроение растаяло без следа. Даже спустя двадцать с лишним лет застывшей псевдо-эльфийской жизни у них еще наскребались искры задора, раздуваемые порой до пламени. Особенно на праздниках. И это было прекрасно. — Мари, подай мне лимонной воды.       — С твоими аппетитами у нас все запасы кончатся, — проворчала та. — А обмена товарами с Кирданом не будет до самого окончания Мерет Адертад.       Карнистир задумчиво листал расчетную книгу. К концу подходил уже третий увесистый том, огарок свечи спешно оплывал и шипел на задумавшегося эльда. Гора Рерир, на которой стояла крепость, просто изобиловала разнообразными, в том числе доселе неизвестными, рудами и горными породами. Еще более необычными казались разлогие, просторные влажные пещеры — напоминающие те огромные черные, как голодные рты, дыры в горах Пелори с их северной стороны, располагающихся почти у берегов Эккайи, темного, предвечного моря Пустоты, где тонули любые лодки. По рассказам отца, там, в глубинах Вайи, окутывающую Арду плотным коконом, под корнями мира — обиталище Ульмо.       Если же Ульмо всегда живет там, почему же он не разглядел гнезда Унголианты у самых своих краев?       Пещеры же Рерира блистали. Подземные воды, берущие начало в корнях горы, сливались в пещерах в маленькие, но опасно глубокие ледяные озерца, которые, в свою очередь, именно здесь давали начало Большому Гелиону.       Он подумывал, по примеру Тингола, пригласить кхазад отделать эти пещеры, превратив их в жилой комплекс, как любят говорить его любимые раньяр. Но эта идея погасла, так и не разгоревшись. Отчасти — из-за смутной неприязни к трусливому лесному королю, правившему еще более неумелым народом, которые все дружно спрятались за юбкой воплощенной майа, отчасти — из-за недоверия к этому низкорослому, на первый взгляд неотесанному, но оттого еще более опасному и хитрому народцу кхазад. Показать им пещеры Рерир! Отдать добровольно ключи от его крепости.       Сейчас пещеры пустовали, образовав временный склад для скоропортящихся запасов провизии и добытых руд. Раньяр как-то говорили между собой о какой-то лаборатории, которую они могли бы создать там. Во благо нолдор, разумеется. И это было последней, и самой главной причиной его железного «нет». Раньяр, которым он не доверял с самого начала. Те самые, двое самых загадочных раньяр, тот самый ранья, через душу которого Моргот проложил себе дорогу до самых Непришедших.       Он всячески старался как можно меньше времени проводить с ними, пересекаться — по мере необходимости. Благо, слава о его нелюдимости только играла ему на руку. Но с другой стороны… Что сказал бы отец? Что его воинственный, никогда не сдерживавший гнева четвертый сын струсил, как последнее ваниарское отродье. Как Турукано, окопавшийся в своем песке и скалах.       Он вцепился в стол побелевшими пальцами. Мог ли он? Раньше, когда целый народ не стоял за его спиной, он посмотрел бы в глаза хоть самому Бауглиру в короне с Сильмариллами, но горький опыт брата научил его сдерживаться. Мало-мальски.       Горячий воск зашипел, капая на рабочий стол, прямо у сгибов расчетной книги. Карнистир передвинул её подальше от света. Дожидаться Мерет Адертад он не мог — тогда эти самые раньяр наконец воссоединятся, и кто знает, какими будут их дальнейшие действия. А они нужны ему уже сейчас. Но как справиться с этими голодными стервятниками?       Вот оно что. Вот что напоминал её взгляд — незамутненный, сверкающий небесной голубизной взгляд Марии де Гранц. Она будто бы чего-то ждала. Не чего-то, но чьей-то неминуемой смерти. Недаром вспомнилась её давнишняя (около четырех лет назад, когда они только отстроили крепость, оградив глубоким рвом) просьба. Вернее, желание. Схватить орка живьем. Доставить ей. В те самые, еще толком не изученные и не обработанные пещеры. Разделать его, как убойную свинью…       При мысли об этом ему стало дурно. Он видел пару раз, как она убивала их там — на своем рабочем столе, длинном и низком. Но она всегда была недовольна. Всегда хотела еще и еще. Недавно она снова заговорила об этом — о пещерах и её личном уголке. Моргот, что же она хочет отыскать в их телах? Ладно, если бы она убивала их до того, чтобы препарировать — нет, порой она их оставляла живыми столько, сколько они могли протянуть.       Карнистир зарылся пятерней в волосы на затылке, ослабляя хвост. Тьма клубилась в них жирными змеями, клокотала темным пламенем, требуя выхода. При всем том знании, что раньяр вроде как смертны, он, положа руку на сердце, ответил бы, что смерти именно этих двоих ждет больше всего. И они, видно, это понимали. Эру Единый. Не поминай его имени всуе.       Куруфин прибывал на закате — а ему следовало подготовить не только комнату, но и кузницу. Вопреки всем расхожим слухам о том, что кузница являлась его первым и единственным домом, это было далеко не так. Пусть он и был Куруфинвэ Атаринкэ, но всё же не Куруфинвэ Феанаро, который и вправду мог жить там неделями. Куруфин же появлялся там по мере необходимости, никогда не питая великой страсти. Нет, он был умельцем, умельцем увлеченным — но уж он-то знал, что у младшего братца были и другие интересы. Этих проблемных раньяр стоило отдать ему. Но великий и мудрый Нельяфинвэ рассудил иначе. Впрочем, кузница вполне могла понадобиться, если Куруфин сочтет искусство наугрим и самих наугрим достойными его сотрудничества. Вот уж правда, отец таким не был.       Естественно, он привезет с собой свои инструменты. Возможно, прихватит кого-то в сподручные. А та голубоволосая? Нет, здесь ей делать решительно нечего. Встретятся на празднике Воссоединения, как и все.       В дверь осторожно постучали и, не дожидаясь ответа, на пороге возник его оруженосец.       — Что-то срочное?       — Посланники из Врат, мой лорд. Всего трое. И без обоза. Ехали налегке. Видно, что-то срочное? Лорд Макалаурэ извещал вас?       Карнистир потер пальцами виски. В груди скручивалось смутное предчувствие. Миднайт Скайрайс. Никто иной не мог больше приехать в такой час. Никого иного он и не мог бы послать. Карнистир загасил свечу, привычным жестом прихватив фитилек двумя пальцами и вышел, оставив Аннайро запереть двери.       Женщина сидела внизу, во внутреннем дворе. Рядом с ней стояло двое: он помнил всех троих, включая Линто и Лаэгхена — довольно странного образчика родом из Дориатского королевства. Но, видно, ему Макалаурэ мало-мальски оказывал доверие, раз приставил охранять эту женщину.       Миднайт обернулась на звук шагов и учтиво поклонилась. Она не скрывала своей облегченной улыбки.       — Приветствую тебя, Карнистир. Куруфин еще не приехал?       — Не хочешь с ним пересечься?       — Мне придется, — она расстегнула плащ, скрепленный восьмиконечной звездой, и повесила на сгиб руки, проигнорировав дернувшегося Линто. — Впрочем, мы не враги друг другу, чтобы я чуралась его общества. Но до его приезда мне нужно переговорить со своими — они могут спеться на определенной почве. А это пока нежелательно.       — Мой брат не передавал послания? — Морьо жестом пригласил идти за ним.       Пару раз она уже была здесь, в замке Хелеворна, но очень давно (естественно, по их, людским меркам). Здесь почти ничего не изменилось — замок был крепким, надежным, без излишеств лепнины и резьбы, которую любят синдар и особо творческие нолдор, но тем не менее, вопреки прозвищу своего повелителя, он был светлым. Открытым всем ветрам. Здесь было множество террас, предназначенных и для хозяйства, и для приемов, и просто совмещенных с жилыми комнатами. Так непривычно было видеть рябящую густую растительность, обвивающую стены — тот же дикий виноград и крохотные, «карманные» садики, разбитые на тех же террасах.       Вся крепость была спроектирована так (в чем-в чем, а в зодчестве, изобретательности и новизне мысли Морьо не откажешь), что ветра могли спокойно и беспрепятственно гулять и пронзать своими сносящими потоками хоть первые этажи, хоть верхние, заботливо укрывая её и от внезапных циклонов, и от последствий сезона дождей. Она будто бы парила над озером — обманчиво невесомая, обманчиво светлая.       — Нет, но он пожелал моего присутствия на празднике Балтайн. Он считает, что я смогу в случае чего и сдержать Марию с Джеймсом от нежелательных действий, и склонить наугрим к союзу не только на торговой почве.       — Для этого сюда едет и Куруфин, — буркнул Карнистир. Привычная гневливость, которую он давно отпустил или же просто очень хорошо научился подавлять, скручивала внутренности узлом. Неужели старшие братья сочли его неспособным самостоятельно справиться с норовом кхазад? Сам Маэдрос говорил, что только он со своим характером им под стать.       — Не злись, — мягко произнесла Миднайт. — Я наслышана о проблеме с принцем-наследником Белегоста. Будь он зеленый юноша, его норов можно было бы перебить. Но ему около двухсот лет, ведь так? Он достаточно зрел даже для эльдар. Ты писал, он хитер, как лис… С ним надо осторожничать.       — Со всеми кхазад надо осторожничать. Что же, твой приезд к месту.       Миднайт тонко улыбнулась.       — Рада это слышать.       — Что же, — Карнистир остановился у лестницы, что вела в боковое, восточное крыло, откуда открывался поразительный вид на Рерир. — Твои покои подготовлены напротив комнат Марии. Не заблудишься.       За резной дверью из красного дерева отчетливо слышалась хмельная непринужденная болтовня, плеск и какой-то мелодичный стук. Миднайт глубоко вздохнула и нажала ручку.       Смех прекратился. Две макушки — светлая и темная — синхронно повернулись к ней с полуиспуганными взглядами. Впрочем, они вскоре стали насмешливо-укоризненными.       — Ну надо же. Вспомнишь солнце, вот и лучик, — Мария захихикала. — Только о тебе вспоминали.       Миднайт тихо фыркнула. Вот ведь...Алкоголики несчастные. Она проводила взглядом несколько пустующих бутылок и ворох чищеной цедры рядом с Джеймсом.       — Что обо мне вспоминать-то? Я еще не померла, — она опустила ручку и неспешно опустилась в пустующее кресло, буркнув себе под нос: — Как с вами только Морьо уживается?       — Ты лучше спроси, как мы с ним уживаемся. Нас-то ты не жалеешь, госпожа старший лейтенант, — Мария трагично прикрыла веки и прижалась затылком к согнутым в коленях ногам Джеймса, полностью перебравшись на его сторону. — А с ним же не выпить, не поговорить, и на охоту не съездить.       Джеймс сонно растекался по роскошному ковру и что-то невнятно булькал. Миднайт кисло оглядела представшую картину. Видел бы этих хваленых Маэдрос... Мария повернула голову к ней.       — А ты как тут оказалась?       — Приехала верхом. Маэдрос настоял, чтобы поехал кто-то из Врат — или Макалаурэ, или Ромайон. Который ближайший советник Макалаурэ. Ни тот, ни другой, разумеется, не захотели оторваться от своих дел, поэтому оторвали меня. А ведь никто мою работу делать не будет.       — А чем ты занимаешься?       — Подсчитывала сбор урожая. У нас он всегда скудный, но у нас скота много. Что на шкуры идет и дальше на переработку, что на мясо, или на еще что. Кано еще велел спросить Карнистира насчет его садов на скалах, может, что и мы придумаем. А так…деньги сижу, считаю. Добываю непосильным трудом. С братьями-то Кано не поторгуешь, а их брать откуда-то надо.       — У гномов много денег, — пробормотала Мария, почесав висок.       — Так вот чтобы вы их не упустили, для того я и приехала. Королева-то у Гунуд-дура есть?       — А чего ты без обоза с дарами?.. Не знаю, в отношении женщин они очень закрытый народ. Это тебе не люди, чтобы через бабу к мужику подобраться. А было бы здорово, — Мария преувеличенно-грустно вздохнула и подперла подбородок ладонью. В правом ухе блеснула изящная изумрудная сережка. Миднайт удивилась, но виду не подала.       — Тогда придется по старинке, — Миднайт откинула плащ на ложу, прямо поверх платьев. Под плащом оказались мужская туника и мужские же брюки, сплошь темные, и без вышивки.       — Шантаж, убийство и грабеж?       — Пуля, яд, тупой в висок? — пробулькал Джеймс с ковра.       — Не настолько по старинке. У вас самих дары есть?       — Не знаю. Зато будет Куруфин. Я полагаю, он за них ответственный. Рыбак рыбака…       — Пусть Тьелпэ в жертву принесет и не мучается.       — Это эльфы, а не люди. Людям его принесем. А может и тебя, Джеймс, раз такой умный. Глаголь, Миднайт, мы внимаем, — Мария повелительно махнула рукой и откинулась назад. — Пить-то будешь?       — Только воды, спасибо. Я ведь совсем только с дороги. Кажется, у меня даже кости гудят… А вы тут что, в го играли? — она только заметила отодвинутую в сторону доску и пару чаш со сдвинутыми крышками.       — Мы не преуспели. Ждали тебя с твоими обманными стратегиями.       Миднайт встретила её настороженным взглядом.       — Так я с ними и приехала.       Даже Халпаст поднял голову, издав малопонятный придушенный звук.       — Астронавты снова в деле!       — Он мне уже целую неделю мозги полощет всякой фигней, в частности — вопросами о смысле жизни, — доверительно шепнула Мария. — Так что не обращай особо на него внимания.       — И как продвигается?       Та отмахнулась. Миднайт задумчиво терла подбородок, осматривая комнату. Вот уж кто явно барскую жизнь вел. Её покои во Вратах были в два раза меньше, еще и без террасы. Зато холодные. И почти дверь в дверь с Ромайоном. Тот любитель будить её ни свет ни заря, даже когда сам лорд дает себе вольную.       Джеймс заворочался и встал. Миднайт вздрогнула, только-только заметив посеревшие пряди волос, тщательно зачесанные назад и перемежавшиеся с черными.       — Джеймс, ты…       Он тряхнул головой и сжал переносицу, пытаясь продрать глаза. Должно быть, и голова у него кружилась знатно, после опорожненных-то трех кувшинов.       — Правда... Не обращай на меня внимания и не говори ничего. Пока. И никому. Я всё расскажу, когда соберутся все. А пока рассказывай, с чем ты приехала.       Миднайт прерывисто вздохнула и насилу оторвала взгляд от лица Джеймса — уставшего и помятого, с несколькими явными морщинами, прорезавшимися на лбу и скопившихся в уголках глаз. Она перевела обеспокоенный взгляд на Марию — а та нет, осталась такой же, как и много лет назад у Митрим.       — Ладно, — она стянула наплечную кожаную сумку и вытряхнула несколько дощатых свитков.       Джеймс вконец оклемался и, увидев, что она привезла, восхищенно присвистнул.       — Ты и вправду… — он подхватил первый свиток и, развязав веревочки, развернул. И вправду: на тоненьких узких дощечках сверху вниз змеились черные иероглифы. — Это чтобы ни один подлый эльф не прочел?       — И не только эльф. Это стратегии войны — всё, что я успела переписать с планшета. Я сделала это довольно давно, когда мы только разъезжались, и вообще… В информационной памяти остались только те документы, которые достались мне от Лейно, но о них позже. Это переписанные экземпляры, поэтому я оставляю их вам. Но я бы хотела, чтобы вы поделились с Карнистиром — не научили его их читать, конечно же, — а…выборочно, я полагаю. Я сама потом поговорю с ним.       — Ты собираешься…воевать с гномами?       — Пока нет. Но пусть они и заверяют нас, что ненавидят Моргота, полностью доверять мы им не можем. Как и не можем доверять Дориату и вольным народам лаиквенди. Плохие союзники — наши худшие враги.       — Вот я прямо слышу, что твое увлечение историей войны не прошло даром, как у многих из нас.       — Если бы прошло даром, меня бы здесь не было, — отрезала Миднайт.       — Так каков план действий?       — Куруфин привезет богатые дары, это верно. Он должен привезти какой-то новый образец (руку, спорю, приложила Ирма) оружия, и, собственно, какие-то драгоценности. Подозреваю, что валинорские.       — Но Первый Дом далеко не так богат, как тот же Финдарато. Пусть они и плыли на кораблях, а не тащили всё это…       — Просто Финрод оказался и прозорливей, и запасливей. Может быть, он и сыграл бы важную роль в переговорах с Гунуд-дуром — он в этом мастак… — Миднайт потерла переносицу. Мария смотрела на неё с недоумением и толикой восхищения: казалось, Миднайт была в курсе абсолютно всех событий мира эльдар. Да что там, влиться в их общество так, чтобы не казаться чужеродной и считаться с её мнением! Это было определенно сильно. — Но суть в том, чтобы не задобрить кхазад, а показать, что мы сильный и самодостаточный народ. Куда сильнее их, и это им нужна наша помощь, а не нам их.       — Имея в виду «наша» ты говоришь про нас? Людей?       — Нам светиться особо пока не стоит. На первый взгляд мы можем и за эльдар сойти — но это если далеко стоять и гномы будут захмелевшие, — Миднайт скосила взгляд на Джеймса. Тот понимающе фыркнул. — Мы, конечно, козырные карты, но и разыгрывать нас сразу не стоит. Нам просто нужно их…обмануть. Заставить их поверить в то, что у нас есть нечто, чего у них нет. И заставить их страстно этого возжелать. Тогда они и придут к нам.       — Я поняла… — Мария задумчиво вгрызлась в яблоко. Она предложила его Миднайт, но та покачала головой. — Балтайн — только вступительный этап, не правда ли? Главное действие развернется на Мерет Адертад. Там как раз соберется вся нолдорская знать. И синдар. И, возможно даже кто-то из фалатрим. Будем играть сразу на два фронта?       — С синдар так-то попроще будет. Во-первых, они сами эльфы. Во-вторых, они больно в нас, раньяр, заинтересованы. От Ирмы новостей не слышно?       — Она говорила с Мелиан, — Джеймс притворно ахнул, картинно прикрыв рот. Мария погрозила ему кулаком. Вздохнув, Скайрайс продолжила: — Подробностей я не знаю, но она скоро должна возвращаться в Аглон. Надеюсь, с хорошими новостями. Кстати, насчет новостей…       Джеймс совсем стал на подушках и сел ровно.       — Я тебе поражаюсь всё больше. Откуда ты всё знаешь?       — Кано получил письмо от Финдарато. Они дружат, знаешь ли. Ну, если не дружат, то общаются лучше, чем те же Морифинвэ с Дортонионскими.       — Это уж точно. Тому палец в рот не клади — дай их только облить помоями. Образно.       — Думаю, он и прямо не отказался бы, — протянул Джеймс, зевая. Солнце медленно таяло, склоняясь к западу, а на восток, куда выходили окна, медленно наползали алые полосы, спускаясь на заоблачные вершины Синих Гор.       — Финдарато был приглашен на тот же праздник, аккурат к которому туда и нашу Ирму принесло… Опуская подробности, встретили их достаточно хорошо, но вот насчет новостей… — Миднайт вздохнула. — Боюсь, Тингол узнал о резне в Альквалондэ. Весь Хитлум, да и Маэдрос ждут его действий. Но пока тихо. Мелиан говорила с Ирмой уже после того, как Ангарато проболтался.       — Уу… Элу наверняка в бешенстве, да?       — Говорю же, не знаю. Вроде бы, Ангарато не говорил об этом прямо, но что-то упомянул вскользь… Кано не вдавался в подробности. Но что союз с Дориатом под угрозой — это точно.       — Ты же говорила, они плохие союзники.       — Так говорю я, но Нолофинвэ и Маэдрос думают иначе.       — Тебе следовало поехать с ними.       — Мне следует быть там, где я сейчас, и оставаться верной своему выбору.       Мария сузила глаза, впившись в недрогнувшее лицо Миднайт ехидным взглядом.       — Ты хоть знаешь, насколько двусмысленно это прозвучало? Ты там уже клинья подбиваешь?       — Ничего я не подбиваю, — устало сказала Скайрайс. — И вы уже достали со своими шуточками. Я хотела сказать, что перебежничество — не для меня. Набегалась уже. Хватит.       Она встала на ноги, подобрав плащ.       — Ладно, мне пора идти, приведу себя в порядок.       — Не пойдешь вниз? Я думаю, Морьо мог забыть отдать приказ о еще тройке человек в нашем суперском походе на гномов, — шутливо заметила Мария. Миднайт остановилась в дверях и медленно обернулась. Взгляд её был нечитаем.       — Ах да… Забыла сказать. Но я буду говорить об этом с Карнистиром, но вы-то знать тоже должны… В общем, на Балтайн никто из нас не поедет.       Мария взвилась, сразу же подскочив на ноги. Тонкий халат соскользнул с белоснежных плеч, и девушка осталась в одном исподнем платье.       — Чего-о-о?! Ты хоть знаешь, как долго мы к нему готовились? Ты не можешь вот так…       — Могу. И я тоже не поеду. И, пожалуйста, не кричи. А если намерения наугрим не так дружественны? Я не могу вами рисковать.       — Ты говоришь одно, а думаешь совершенно другое. Морьо-то точно узнает настоящую причину.       Миднайт еще раз глубоко вздохнула.       — Не могу же я сказать ему, что бросаю его в авангард, а вас оставляю здесь в безопасности. Ни в политике, ни на поле битвы нет места личным чувствам. Но мы — всё, что у нас есть. Нас только семеро.       — Их тоже…только семеро, — меланхолично заметил Джеймс.       — Тем не менее, это полностью оправдано. Как я сказала, мы не можем показаться им сейчас.       — Ты говоришь о нас, даже о себе, — с болью в голосе заметила Мария. Её глаза предательски потеплели, — как об инструментах. Как просто о новейшем оружии, которого пока не знает ни Моргот, ни наугрим, ни Элу Тингол. Что ты делала там, во Вратах? Набивала нам космическую цену?       — Берегла вас, как могла, — глухо ответила Миднайт. — Но ты меня сейчас не поймешь. Может быть…потом. Спокойной ночи, Мария, Джеймс.       Ей не ответили. Миднайт тенью скользнула за дверь и направилась к своим покоям. Они были незаперты: у самого окна стояла большая медная ванна. От воды еще поднимались серебристые струйки пара, но они быстро таяли с каждым вздохом ветра, задувавшего в комнату.       Она скинула плащ на пол. Потянула тесемки рубахи и…обернулась. В углу, в кресле, кто-то сидел. Как она сразу не заметила?       — Линто, — выдохнула она. — Что ты здесь делаешь?       — Тебя жду, — буркнул тот. — Лорд повелел охранять тебя днем и ночью, а ты как засела у своих, так и всё. Не доверяю я им. О них что только тут не говорят.       — Не находишь, что сплетничать со мной о моих же друзьях как-то некрасиво? — мягко заметила Миднайт, но не скрывая своей усталости.       — Красиво-некрасиво, но о них страшное тут говорят. Порой совсем небылицы… но и то, что я узнал по Митриму или обрывкам новостей во Вратах. Не доведет такая дружба до добра.       — А до гроба? — Миднайт рассмеялась, глядя, как насупился Линто. Он тряхнул светло-каштановыми волосами и встал, пряча кинжал за пояс. — Ну, друг мой, не сердись. Я не со зла. Мы же люди, знаешь… не бояться же нам, в самом деле? А что до Марии и Джеймса. Может, эльдар и справедливо их опасаются, но мне-то опасаться нечего. Я Марию с детства знаю. Вместе и еду воровали в детстве, и сырую картонку над головой, — она ностальгически-горько усмехнулась. — Считай, названная сестра мне. А что жестокая — так не от хорошей же жизни, верно? У нас у всех свой груз за спиной.       — Вы еду воровали? — Линто, казалось, услышал только это. Он плюхнулся обратно в кресло. — Неужели там, откуда вы родом, с вами, детьми, не могли поделиться пищей просто так?       Миднайт покачала головой. Ненужные воспоминания о трущобах Тысячного Города зашевелились, разбуженные, в голове, но она тут же отогнала их прочь. Не раскисать! Утром не поднимется кровати и даже с Морифинвэ говорить не сможет, а будет еще и Куруфин. На него одного много душевных сил надо.       — Давай оставим этот разговор на следующий раз, ладно? Обещаю, как-нибудь я тебе расскажу. Я уже хочу спать и смыть усталость. И ты, ступай, отдохни.       Линто со скрипом поднялся на ноги.       — Я-то пойду, но недалеко: лорд Канафинвэ велел тебя стеречь, я и буду.       — Что мне грозит здесь? Правда, Линто, иди спать. Неизвестно, что завтра решится. Иди-иди.       Миднайт почти с материнской нежностью подхватила его под локоть и торопливо вытолкала за дверь, проследив, чтобы нолдо скрылся за поворотом и спустился вниз, где ему и Лаэгхену отвели комнаты в казармах.       Заперев дверь на ключ, она на краткий миг прижалась лбом к холодному металлу ручки, а после скинула с себя пыльную, пропитанную потом одежду и залезла в теплую воду. Усталость моментально прижала её тело свинцовым грузом. Она и не помнила, как заснула, так и не выбравшись из воды.       Куруфин прибыл поздно, практически за полночь. Карнистир всё это время не сомкнул глаз, выставив дозорные отряды. Младший брат, представший перед ним, напоминал намокшую и вывалянную в грязи злую ворону: по дороге случился сильный ливень, и совсем размыло дороги. Повозки тянулись очень медленно из-за приставшей к колесам глине. Впрочем, и конным тоже пришлось несладко.       Куруфин с порога потребовал горячую купель и кувшин вина. От расспросов брата решительно отмахивался, обрызгивая всех ледяными каплями со слипшихся волос.       — Что ты, что Макалаурэ! Дайте хоть продохнуть куда.       Воинов Куруфинвэ спешно разместили в гостевых комнатах казарм, сам Куруфин, умытый, пропаренный и в чистых одеждах, медленно поглощал приготовленную пищу, с удобством разместившись в кровати Морифинвэ. Сам Морифинвэ пока на это никак не реагировал. Отъестся, разговорится — и может проваливать. Это ему, Карнистиру, еще перед двумя старшими отчитываться. Да и хотелось узнать, что эдакого придумал Куруфин в дар королю Белегоста. Как мастер мастеру, разумеется.       Куруфин раздирал несчастного фазана пальцами, совершенно не заботясь о том, как он выглядит. Холодное мясо было божественно вкусным, как и запеченные вместе с ним фрукты и орехи. Даже не хотелось вспоминать о последнем дне пути, когда их застала негостеприимная погода.       — Что ты привез в дар Белегосту?       — Золото.       Карнистир поморщился.       — У них и своего навалом. На митрил они бы еще как взглянули. Но это слишком просто.       — Валинорское золото. И камни — первые рукотворные самоцветы нашего отца. Удавшиеся, разумеется. Те, к которым приложил еще руку Аулэ, их любимый Махал.       — Не думал, что вы взяли с собой те, первые камни. Но что скажет Майтимо? Это же отца… — Карнистир недоверчиво уставился на брата. Куруфин, любимый сын и Атаринкэ, сам бы никогда не смог так запросто расстаться с любыми творениями отца — даже первейшими из них. Это было по меньшей мере странно.       Куруфин оторвался от поглощения пищи и уставился на него потемневшими глазами.       — Единственные камни, существующие для нас отныне — Сильмариллы. И если мы хотим вернуть их обратно, нам стоит чем-то пожертвовать. Взамен мы получим армию наугрим.       — Не всё так просто. Они примут подарки, как данность, и вовсе не выставят свою армию взамен. Они разумны и хитры: им нужно что-то большее. Что-то…       — …за чем они придут сами? — оскалился Куруфин. — Да, мне тоже напели эту песню. Умно, кто бы это ни придумал.       — И что это будет?       — Что-то интересное.       — Я надеюсь, не меч? Дарить на такие великие праздники кхазад оружие без отдарка — страшное преступление. А гномы, ясное дело, отдариваться не будут.       — Что ж, тогда просто посмотрят. Хватит с них и золота.       Карнистир стукнул по столу пальцем. Куруфин придвинул к нему второй кубок, предлагая наполнить его. Тот покачал головой.       — Не хочу наутро вставать с туманом в голове. В этом и была задумка, верно? Так что ты там притащил?       — Я притащил… Вот это, — он вытащил из-за пояса неприметный складной нож, прятавшийся в одном чехле с кинжалом.       У него была изогнутая ручка, покрытая ярко-голубой эмалью с каким-то малопонятным геометрическим рисунком, и абсолютно черное, обсидианового цвета лезвие.       — Что это за металл?       — Не знаю, Ирма не сказала. Но смотри в чем штука, — он легко коснулся лезвием стола, а после надавил — и нож скользнул внутрь, в толщину дерева, как в растопленное масло.       Карнистир рассерженно зашипел на него. Куруфин довольно сложил нож.       — А рукоятка? Как она не плавится под его давлением?       — Она и не будет плавится. Ирма сказала, что это практически полярный ему металл.       — А это всё, что он может? — Куруфин задумчиво повертел складной ножик в руках. Яркая эмаль била по глазам, отражая голубыми искрами пламя свечей по всем уголкам комнаты.       — Не знаю. Она не вдавалась в подробности. И сказала же сразу ножик вернуть. Он ей дорог.       — Он и мне был бы дорог, — задумчиво пробормотал Морифинвэ. — И ты его так просто отдашь?       Голубой отблеск скользнул в по глазам Куруфина и загас в его антрацитовых зрачках.       — Не знаю. Но и она сказала, что металл этот опасен прежде всего для тех, кто не знает, что он из себя представляет. Если узнаю все его свойства, заберу себе. В конце концов, он и правда сможет достаться мне без лишних движений. Стоит только подождать.       — Но сколько… — Карнистир запнулся. Куруфин смотрел на него с язвительной усмешкой. — Ждешь-не дождешься, братец?       — Признаю, без неё станет немного скучно. Но там и Тьелпэ подрастет, и мне будет, чем заняться.       — Он и сейчас не ребенок.       — Ребенок-ребенок. Страшно наивный и страшно ленивый. Разве что за этой ходит хвостом, да со ртом открытым. Главное, что учить его не отказывается — и то хорошо.       Куруфин замолчал, дав понять, что не хочет больше развивать эту тему.       — А как ты нож собрался показывать? Не боишься, что леди Скайрайс заинтересуется, откуда он у тебя?       Тот отмахнулся, присосавшись к чаше. Его губы алели от вина, но взгляд оставался таким же цепким и ядовитым.       — Она и не поедет. Точно тебе говорю. А нож… просто поиграюсь как-нибудь.       — Дело твое. Главное, чтобы ты дело не запорол, — Карнистир налил себе воды и отхлебнул. Тилион с каждым днем подходил все ближе к земле. На Балтайн, должно быть, можно будет разглядеть очертания цветка и лепесткообразные лучи, расходящиеся от источника сияния.       — Когда мы едем?       — Послезавтра с рассветом. А теперь брысь. Твои покои через пару дверей. Налево.