Всё пройдёт, но снова вернётся

Низкий, вибрирующий звук контрабаса, журчащий - рояля, шорох маракасов, и тягучий, тёплый голос. Блюз – обволакивающий, чарующий, знойный, но разбавленный меланхоличными нотами, отдающимися в израненном сердце уже привычной болью. Илун сидел в самом дальнем, тёмном углу небольшого зала. И, не отрываясь, смотрел на сцену, где в направленном прямо на него луче прожектора, на высоком стуле сидел Бай. И пел. Тогда, в мае, когда Илун услышал «Конец истории» в первый раз, он, уткнувшись в подушку, прорыдал всю ночь, абсолютно уверенный, что, как и «Шёпот Севера», эта песня предназначена для него. Уже минуло полгода с того дня, когда Ю, невероятно серьёзный, с мокрыми от бегущих слёз щеками, но такой решительный, глядя прямо в глаза сказал: - Лун-Лун, нам надо расстаться. Так будет лучше. Для всех. Ты же понимаешь, о чём я? Илун понимал. Он, естественно, был в курсе гадкой, вызывающей отвращение истории с хейтерством в сети, от которой пострадали родные Ю. Понимал, что если одно неосторожное слово будет услышано, одна размытая фотография попадётся стервятникам-журналистам или гиенам-антифанатам, на их карьере, репутации, нормальной жизни можно будет ставить крест. А он ни за что на свете не хотел, не мог допустить, чтобы подобное случилось с его Ю. Поэтому, собрав в себе остатки мужества, хотя в тот момент весь его мир осыпался мелкими осколками, он только кивнул, опасаясь, что завоет в голос, если разомкнёт сжатые до хруста зубы. - Спасибо. Спасибо, Лун-Лун. Я не сомневался в тебе. Прости. Я так хочу, чтобы ты был счастлив! Так хочу, чтобы ты встретил человека, который будет достойным тебя, заставит тебя улыбаться, станет твоей половиной, будет заботиться о тебе, любить тебя, не так, как я, по-другому. Будет лучше меня. Заменит меня! Илун лишь кивал, снова и снова, почти ничего не соображая от горя и не отрывая глаз от любимого лица, обожаемых губ, в отчаянной попытке наглядеться напоследок. Глупый мой возлюбленный! Кто сможет заменить тебя? Разве кто-то другой или другая будут смеяться, как ты: громко, заливисто, заразительно? Разве кто-то будет носить дурацкие панамки и рубашки в клетку на два размера больше? Разве кто-то будет будить меня звонками посреди ночи, чтобы пожелать приятных снов? Разве кто-то будет любить меня также пылко и ярко, откликаясь на мои ласки всем телом, и шептать то невероятные нежности, то непристойности, от которых полыхают уши? Да, есть кто-то, кто красивее, умнее, талантливей тебя. Наверняка, есть. Но это не ты. Ю ушёл. А дыра размером со вселенную в сердце Илуна с каждым днём становилась только шире и глубже. Нет, никто ничего не заметил. Для всего мира он оставался прежним Илуном – профессионалом, полностью отдающим себя работе, уверенным в себе Чжу Илуном, достигшим вершины, и не собирающимся сдавать свои позиции. И только Ли Чань, глядя на покрасневшие и отёкшие веки по утрам, громко, чтобы все слышали, обращалась к Пэнпэну (1): - У Лун-гэ снова обострилась аллергия. Имей это в виду. Голос Ю тёк, обволакивал, баюкал, несмотря на боль слов. До побелевших костяшек Лун сжимал бокал с манговым фрэшем. Он никогда не любил манго. Однажды он влюбился в Манго. Неожиданно. По уши. Навсегда. «Лун-гэ, (уже не Лун-Лун) я не хочу, чтобы ты узнал это от чужих людей: я и Мэнмэн (2) снова встречаемся». То сообщение Илун прочитал почти равнодушно. А утром, снимаясь в сцене со снайперским выстрелом, он отказался от дублёра, и то падение с высоты, конечно же, было простой случайностью. Зал взорвался аплодисментами, когда стихли последние аккорды. Бросив ещё один взгляд на сцену, где Бай согнулся в низком поклоне, Илун потихоньку начал пробираться к выходу, попутно набирая номер такси. Такси отчего-то задерживалось, и Илун заметно нервничал, опасаясь быть замеченным. И поэтому сильно вздрогнул, уронив телефон, когда услышал за спиной знакомое: - Лун-Лун… Подобрав телефон, он не спешил оборачиваться. Сердце заходилось уже привычной болью, а глаза нестерпимо щипало. - Лун, послушай, просто послушай. Можешь ничего не говорить, но, пожалуйста, выслушай. Голос Ю дрожал и срывался. - Я не заслуживаю этого, но прости. Тогда, полгода назад, я искренне был уверен, что поступаю правильно. Ради моей семьи, ради тебя, да и ради себя тоже. Но, Лун, за эти месяцы много чего случилось: новые роли, мне исполнилось 30, эпидемия, Мэнмэн сказала, что устала от неопределённости. А я понял одно: ты нужен мне, без тебя я не ощущаю себя целым, мне необходимы твоя забота, твоё занудство, твои ласки и твои выволочки, я хочу тебя в своей постели и в своей жизни. Я ошибся, я запутался, я слепой дурак, но я люблю тебя, Чжу Илун. Любил, и буду любить, несмотря ни на что. Илун слушал, так и не обернувшись. Голос разума кричал, что не надо верить всем этим словам, что это очередная ошибка, что всё обернётся ещё большей бездной боли и отчаяния, если Бай по той или иной причине вновь исчезнет из его жизни. А глупое сердце было готово выпрыгнуть из груди от огромного, дикого, неистового счастья. - Лун… - тёплая ладонь робко легла на его плечо. И он не выдержал. Развернувшись, сгрёб Ю в объятия, изо всех сил прижал к себе, плача и смеясь одновременно. К чёрту все сомнения и рассуждения, страхи и предположения. Иногда мы беспомощны и всё катится вниз, но будь упрям и не сдавайся. Всё закончится, но снова начнётся… 1) Пэнпэн - личный стилист Илуна, работающий с ним уже много лет. 2) Актриса Лю Мэнмэн, с которой Бай встречался со времён совместных съёмок в " Дневнике неудачника".