Пепел на губах

И слышу детский плач: «Остановись, ты пугаешь!» Но я не могу унять эту страшную энергию внутри. Чертовски верно, лучше бойтесь меня. В чьих руках контроль? Halsey — Control _________ Мирай закрепила туго завязанный бинт, убрала руки, и еще несколько секунд пустым взглядом смотрела на белую марлевую ткань. — Мне не сбежать от тебя, даже если я пытаюсь, да? — прошептала она, зная, что он все еще без сознания и не ответит ей. ...В той заброшке Мирай ушла недалеко. Стоило ей выйти из помещения — и туман, заполнивший все ее мысли, начал отступать. Возможно, ей стоило действительно уйти. Оставить его умирать. Но Мирай просто не смогла справиться с собой, не смогла этого сделать. Поэтому, едва дойдя до выхода, она остановилась, постояла там несколько секунд, буравя темноту ночной улицы угрюмым взглядом, после чего резко развернулась на пятках и побежала назад. Никто из лежащих в недостроенном помещении мужчин еще не пришел в себя, когда она вернулась туда. Под простреленной ногой Майки уже собралась небольшая лужица крови, — как и под его разбитым виском. Сцепив зубы, Мирай опустилась на колени рядом с ним. Ее толстовка — вернее, его толстовка на ней, — была слишком плотной, и у нее не получится ее разорвать. Однако нужно было перевязать рану, прежде чем начинать его двигать. Мирай готова была лопнуть от злости на себя, на него, на весь мир. Она выстрелила в него, действительно выстрелила. И этим лишь усложнила сама себе жизнь, впрочем, она, судя по всему, была мастером в усложнении себе жизни. Сейчас ей казалось, что на курок нажал другой человек, — будто кто-то испуганный и жестокий на миг завладел ее телом и заставил выпустить в него пулю, лишь бы не дать ему приблизиться. Потому что его близость вдребезги разбивала ее окончательно помутившийся рассудок и вызывала ужас у чего-то глубинного, неназванного, что жило внутри нее. Но что сделано, то сделано, — теперь нужно разбираться с последствиями своих действий. В первую очередь — найти ткань для экстренной перевязки раны. Мирай быстро огляделась, оценивая одежду валяющихся в беспамятстве прихвостней якудза. Она старалась не думать о том, что как минимум половина из них сейчас истекает кровью по ее вине. Ближайший к ней мужчина, отправленный в нокаут ногой Сано, был одет в тонкую рубашку. Не долго думая, Мирай подползла к нему и с силой дернула вдоль шва. С тихим треском ткань разорвалась, и Мирай смогла оторвать от рубашки полосу. С этим импровизированным бинтом она вернулась к Манджиро и быстро перетянула его ногу. Пуля прошла насквозь, задев только мышцу и не повредив артерии, так что тугая повязка должна была быстро остановить кровь. А теперь пора было убираться отсюда, пока кто-то из этих людей не пришел в себя или — того хуже, — сюда не пожаловали их сообщники. В который уже раз за эти дни взгромоздив Майки себе на плечи, Мирай поковыляла к выходу, внимательно смотря под ноги. Он не был очень тяжелым, однако ее ноги подгибались от дополнительного веса. Она тащит на себе человека, который застрелил ее парня. Главу крупной преступной организации. И никак не может уложить в своей голове, кем на самом деле оказался Майки. Который по-прежнему был для нее именно Майки. Она никак не могла сопоставить с ним его настоящее имя, которое так долго вызывало у нее почти животный ужас. Усилием воли Мирай отключила все мысли в своей голове, концентрируясь только на своем дыхании, считая свои шаги. Один, второй, третий, шорох мелких камешков под подошвами, пугливое эхо в темных углах, тепло и тяжесть на ее плечах… Наконец, она выбрела на улицу и прерывисто вдохнула свежий воздух. Предутренняя прохлада огладила игривым ветерком ее разгоряченное, вспотевшее от усилий лицо. Оглядевшись по сторонам, Мирай заметила уже знакомое авто. Хвала богам, Сано приехал сюда на машине. Должно быть, она действительно забыла записку в квартире, а он нашел ее и рванул сюда. Как он связан с Баджи? Ведь он понял, о ком шла речь в записке только по их с Рейей кольцам, — имя там не было указано. Только вот Мирай не сомневалась, что ответа не получит, даже если задаст ему этот вопрос. Она уже хорошо поняла, что Майки — Манджиро, — очень не любил отвечать на ее вопросы. Раздражение, разбавленное страхом и неуверенностью, все сильнее охватывало ее, мысль за мыслью. Коротко вздохнув, Мирай с трудом погрузила Майки на заднее сиденье, потом села за руль и завела мотор. Через пятнадцать минут она уже припарковала автомобиль возле заброшенного здания под снос, откуда они оба уехали этой ночью. По небу уже начинала разливаться молочная белизна зарождающегося дня, но Мирай по-прежнему блуждала во тьме неизвестности. И от этого ее охватывал жгущий изнутри гнев. Как же ей надоело быть бессильной заложницей собственной исчезнувшей памяти, полагаясь лишь на слова людей, которые упорно не желали открывать ей правду! С усилием переставляя дрожащие от нагрузки ноги, Мирай дотащила Майки до квартиры, с трудом протиснулась внутрь, пытаясь одновременно открыть дверь и не уронить его. Она знала, что ее тело не скажет ей «спасибо» за эту вынужденную силовую тренировку, но это было последним, что ее сейчас волновало. Мирай сгрузила Майки на кровать в спальне, стараясь не сильно потревожить его раны. Какая же сумасшедшая, странная, неправильная ситуация. Подумать только: еще полчаса назад она хотела сбежать от него на край света, а теперь не только снова таскает его на своих плечах, но еще и снимает с него штаны. Да-да, именно так. Снимает штаны с убийцы своего парня, чтобы перевязать свежую рану от пули, которую сама же в него и выпустила. Мирай чуть ли не до крови закусила губу, чтобы сдержать рвущийся наружу, не совсем адекватный — вернее, совсем неадекватный, — смешок. Истерика ей не поможет. В других обстоятельствах Мирай, возможно, могла бы почувствовать смущение, снимая штаны с мужчины, с которым не состояла в отношениях. Но сейчас она не чувствовала ровным счетом ничего, все ее эмоции выключились, будто для них был сделан специальный тумблер «вкл/выкл» у нее внутри. И Мирай была рада этому, потому что если начнет чувствовать хоть что-то рядом с ним — то просто сойдет с ума, по-настоящему, окончательно. Думать только о простых задачах. Ей просто нужно обработать рану. Проще некуда. Механическими, уже заученными за эти дни движениями, Мирай промыла рану и, еще раз убедившись в том, что она не представляет большой опасности, туго забинтовала его ногу. Потом убрала руки и застыла, глядя на бинт замороженным, остановившимся взглядом. Ее веки слегка дрогнули, взгляд сместился, и Мирай хмуро уставилась на светлое родимое пятнышко, формой похожее на полумесяц, на его бедре, прямо над бинтами. Смотрела и смотрела на него, будто ожидала, что оно вдруг возьмет и ответит на ее вопросы. Например, на один из них: почему она помнит это родимое пятно? Без штанов до этого дня Мирай его не видела. Или видела? Ха-ха… Мучительные подозрения о том, что он был раньше в ее жизни, лишали ее всех сил. Когда она спросила его об этом в прошлый раз, Майки сказал, что не знаком конкретно с ней. Что он имел в виду? Почему так упорно не говорит ей правду? С новым приливом раздражения Мирай тяжело вздохнула и накрыла его одеялом, чтобы спрятать это тревожно-знакомое родимое пятно, о котором она никак не должна была знать. Машинально проверив рану на боку и убедившись, что там все настолько в порядке, насколько возможно в данных обстоятельствах, она занялась его головой. Височная кость, вроде бы, была целой, но насколько тяжелой была эта травма, определить сейчас было сложно. Мирай принялась стирать заливающую его лицо кровь. Оно стало таким знакомым ей за эти дни — его лицо. Маленькие бледные шрамики на нем, заметные, только если очень сильно присмотреться; тонкая морщинка между светлыми бровями, появлявшаяся каждый раз, когда он сосредоточенно хмурился. Мирай смотрела на его знакомое лицо и не могла уложить в своей голове, что он был тем, кто сломал ход ее жизни. Кто убил ее любимого (тогда — любимого) человека и хотел убить ее. Но ведь она на самом деле не верила, что он хотел ее убить, не так ли? Он говорил такие странные вещи. О ней. Почему он поцеловал ее там, в заброшке? Мирай никак не могла забыть это прикосновение его губ; память о нем будоражила ее чувства, и она все еще ощущала его тепло. Зачем он сделал это? Кто такой Манджиро Сано? Что ее связывает с ним? Неизвестность убивала Мирай, опустошала ее. Несколько дней назад Майки сказал, что его люди преследуют его, потому что он ушел от них. И тот человек в поле, что отдал им машину, тоже говорил о его уходе. Как это все понимать? Сано добровольно ушел из Бонтена, которым сам же и правил? Король сбежал из собственного королевства? Бред какой-то. Зачем ему это делать? Она ведь уже спрашивала его, состоит ли он в Бонтене, и он ответил отрицательно. Хитрый сукин сын, он прошел тогда по тонкому льду, даже не треснувшему под ним. Ведь на тот момент он действительно уже не был членом Бонтена. Мысли о Майки и всей этой ситуации были мучительны, но Мирай продолжала концентрироваться на них, чтобы не думать о еще более непонятных и страшных новостях, которые узнала этой ночью. Даже то, что она сейчас ухаживала за ранами человека, убившего ее забытого возлюбленного и ранившего ее саму, из-за которого она лишилась половины своих воспоминаний — даже это не казалось настолько безумным, как мысль о том, что она была как-то связана с якудза. А Мирай понимала, что она действительно связана с ними. И это вгоняло ее в состояние абсолютного, оглушающего ступора. Она больше не могла привычно отмахнуться от этих мыслей и убедить себя, что тут была какая-то ошибка, глупое недоразумение. Ошибки не было — только от этого все становилось еще страшнее и запутаннее. Синдзи-кай и Мори-кай… названия этих кланов якудза ничего ей не говорили, никак не отзывались в ее памяти, но тот мужчина, Йори, так уверенно утверждал, что она принадлежит клану Мори-кай. Что ее приемный отец имеет ко всему этому отношение. Это все не укладывалось у нее в голове. Как это возможно? Ее отец — напыщенный и безразличный ко всему, кроме денег, бизнесмен. А она ведь всего лишь обычный ветеринар! Да вот только, выходит, она вовсе не обычная. «Я знаю, что ты такое на самом деле». Мирай с содроганием вспомнила ту ледяную, безразличную пустоту в своей голове. До этой ночи ее способность впадать в такое состояние ни разу не вызывала у нее беспокойства, но теперь… Это было не нормально. И оружие… Сейчас руки Мирай начинали дрожать от одного воспоминания о том, как знакомо ощущался металл пистолета в ее ладони, но тогда, тогда ее рука была тверда и неподвижна. Пистолет был будто естественным продолжением ее ладони. Не было сомнений, что она знала как, и очень хорошо умела управляться с огнестрельным оружием. Откуда же? Откуда? Что скрывали те воспоминания, которых она лишилась по вине лежащего на кровати перед ней мужчины? Чем она занималась? А все эти мелкие шрамы на ее теле, которые она привыкла считать рабочими травмами… Ведь как могла кошка или собака оставить такие отметины? Чем она занималась до потери памяти? Кто она такая? Хмурясь от набирающей обороты мигрени, Мирай закончила перевязывать его голову. Взгляд сам собой скользнул к его приоткрытым губам, уцепился за подсохшую трещинку на нижней. Кожа на них была сухой, но такой мягкой. Мирай поджала собственные губы и с усилием отвела взгляд. Она совсем рехнулась — посреди всего происходящего думать еще и об этом странном поцелуе. Но почему он сделал это? Не потому ли, что действительно был знаком с ней раньше? Что между ними было? Что на самом деле произошло четыре месяца назад, когда он застрелил Юджи? Мирай виновато потерла браслет на левом запястье. Юджи должен был проклинать ее с того света за то, что она ухаживает за его убийцей, за то, что позволила ему поцеловать себя, за то, что хотела поцеловать его в ответ. Но теперь она ни в чем уже не была уверена. Слишком много неизвестных было в туманном уравнении ее жизни. В ее руках не было ни грамма контроля над происходящим. И она чувствовала, что не стоит ждать от Майки большой помощи в этом. Он, безусловно, знает многое, но почему-то не хочет ничего ей говорить. Видят боги, у него была не одна возможность ответить честно на ее прямые вопросы за те дни, что они провели вместе. У него снова начинался сильный жар. Мирай отыскала свой рюкзак и зарылась в него, через пару минут начав раздраженно бормотать под нос ругательства. Жаропонижающих не было. Как вышло так, что она не захватила их с собой, когда они переезжали сюда? Проклятье! Ему становилось хуже, и имеющихся в наличии медикаментов было недостаточно. Решительно сцепив зубы, Мирай натянула рюкзак и вышла из квартиры. Она заприметила аптеку недалеко от этого места, когда возвращалась сюда на машине. Этим утром они должны были улететь в Осаку, но эта затея явно отменялась. Во-первых, Майки сейчас был не в том состоянии, чтобы куда-то лететь, а во-вторых — она сама никуда не полетит с ним, пока не узнает правду о том, что творится с ней и вокруг нее. Быстро шагая по пустой улице, Мирай набрала номер Баджи. С его телефона ответила сонная Рейя, а сам Кейске что-то сердито бурчал на заднем фоне, и Мирай пришлось долго извиняться за то, что разбудила их ни свет, ни заря. Баджи еще болел, и Рейя, кажется, заболевала тоже, так что они оба были крайне раздражительными, сопливыми, и упоительно, благословенно живыми. Закончив разговор, Мирай спрятала телефон в карман и вознесла короткую благодарную молитву богам, в которых уже почти начинала верить после всего произошедшего. Правда, она не была уверена, насколько добрыми были эти боги. Вот и аптека. Мирай ускорила шаг, проходя мимо старого заколоченного здания. В этом районе было слишком много заброшенных домов. Чувствуя невнятную тревогу, Мирай с облегчением почти вбежала в аптеку. Сонная фармацевт продала ей нужные лекарства, и Мирай снова вышла на улицу. Помедлила немного у этого островка безопасности, создаваемого открытой аптекой. На улице было совсем пусто, ни души. У нее не было другого выбора, кроме как идти назад той же дорогой, потому что обходного пути тут не было. Нервно облизнув саднящую, разбитую нижнюю губу, Мирай поморщилась от привкуса крови на языке. Окей, тут никого нет. Она просто пройдет здесь, пробежит, если надо, и это тревожное чувство, засевшее где-то под ложечкой, окажется лишь ее расшалившимися после всего произошедшего нервами. С силой сглотнув вязкую слюну, Мирай решительно зашагала вперед. Она до гула в ушах вслушивалась во все окружающие ее звуки. Нервы были напряжены до предела. Внезапный грохот сбоку заставил Мирай подскочить на месте, и ее сердце совершенно точно остановилось на несколько секунд. Но это оказалась всего лишь кошка, неудачно выпрыгнувшая из мусорного контейнера в маленьком переулке сбоку от нее. От расплавившего ее кости облегчения у Мирай на пару секунд отнялись ноги, и ей пришлось остановиться, чтобы вернуть чувствительность дрожащим конечностям. Сердце трепыхалось в груди с такой силой, что инфаркт был не за горами, и из-за этого шум крови в ее ушах стал слишком громким. Именно поэтому скрип двери Мирай услышала слишком поздно. Грузные шаги позади нее отозвались легкой вибрацией на асфальте, но, прежде чем она успела развернуться, ее затылок взорвался болью, резкой и ослепляющей, будто взрыв сверхновой. Глаза заволокло слепящим белым светом, а через миг это сияние резкой боли потухло, и ее проглотила кромешная, густая темнота.

***

Сознание возвращалось неохотно и мучительно. Оно долбило в затылок, разливая в нем тупую, пульсирующую боль, и Мирай со стоном попробовала поднять руку, чтобы ощупать его, но обнаружила, что не может пошевелиться. Отупело задумалась о причинах и не нашла ни одной. Попробовала еще раз. Наконец, сквозь эту плотную пелену боли смогло пробиться осознание: ее руки связаны. С нечеловеческим усилием Мирай заставила себя разлепить глаза. Боль от этого усилилась, а зрение плыло, перед глазами мельтешили черно-белые мошки, как помехи на экране барахлящего телевизора. Моргнув раз, другой, третий, Мирай наконец-то смогла определить, что сидит на неудобном жестком стуле в каком-то полутемном помещении, а ее запястья туго связаны грубой веревкой и лежат у нее на коленях, и эта же веревка тянется от них к ее ногам, связывая вместе все ее конечности. А следом осознала, что перед ней стоят четверо мужчин, все в темных костюмах, с непроницаемыми жесткими лицами. — Очнулась, сука, — прокомментировал один из них, с бритой блестящей головой. Черное дуло пистолета в его руке уставилось ей точно в лоб. Мирай в ответ уставилась в зияющую черную дыру, заряженную смертью, пытаясь сфокусировать косящие в разные стороны глаза. Боль утихала, сворачивалась в пульсирующий, ноющий очаг на затылке, но, по крайней мере, в ее голове снова появилось место для более-менее связных мыслей. Неужели опять? И нескольких часов не прошло с последнего раза, когда на нее направляли пистолет. Мирай с отстраненным любопытством исследовала свои эмоции. Не было ни страха, ни удивления. Только усталость и где-то глубоко под ней — свербящее чувство гнева, беспокойное, как акула, стремящаяся к поверхности воды, учуяв кровь. — Где Сано? — прорычал мужчина с пистолетом. Мирай лишь молча смотрела на него. Отсутствие страха означает, что она пересекла какой-то опасный рубеж? Даже если и так — отсутствие страха все равно не означает неуязвимость. Для ее же блага, нужно было испугаться. Однако сейчас, в этот конкретный момент, Мирай было так кристально безразлично, даже если все пули (восемь, она знала это) в наставленном на нее пистолете найдут пристанище в ее голове. — Выжившие из отряда Йори сообщили, что это он тебя забрал. Он ее забрал? Смешно. Из них двоих уж точно не он тащил бессознательное тело на собственном горбу. Хотя, тащить-то его ей пришлось по своей собственной вине. Нечего теперь жаловаться. А ведь выжившие, значит, все-таки были. Повезло им. А вот ей, похоже, такая удача сегодня уже не светит. Нужно, давно нужно испугаться, так какого же… И, кстати, зачем им Майки? Хотят одним ударом завалить двух зайцев — и ее, и бывшего главу Бонтена, раз уж так удобно оказался поблизости? Мирай продолжала заторможенно пялиться на угрожающего ей пистолетом человека — и молчала. Все чувства будто покрылись плотной коркой, не дающей им прорваться наружу. — Она ничего не скажет, — подал голос другой мужчина. — Сано займемся потом. Кончай ее, Шоджи. Вот так просто. Всего три слова, чтобы решить судьбу человека. В какой-то момент Мирай действительно подумала, что это конец. Подумала, что вот сейчас уж точно надо испугаться. Подумала, что не может позволить себе так просто сдаться. Но щелчок взводимого курка бесцеремонно оборвал все ее мысли. Мирай подняла взгляд, поверх ствола глядя в лицо человека, собиравшегося через секунду стать ее палачом. Однако казни не суждено было свершиться. Неожиданно снизу раздался оглушительный грохот, и пол под ногами заходил ходуном, будто в многобальном землетрясении. Но Мирай отлично поняла, что это вовсе не землетрясение. Звук не был незнакомым для нее, она знала, что случилось. Там, внизу, кто-то устроил самый настоящий взрыв, едва не обрушивший вниз всю эту комнату. Стул, на котором сидела Мирай, опрокинулся, и она кулем свалилась на пол. Один из мужчин не удержался на ногах от толчка и упал рядом с ней, удачно — для нее, — сжимая пистолет в ослабевшей хватке. Не долго думая, Мирай выдернула оружие из слишком поздно сжавшихся пальцев и быстро вскочила, неуклюже путаясь в собственных связанных ногах. Пистолет взлетел в воздух в ее опутанных веревками руках, а в голову уверенным потоком лились уже знакомые ей холод и пустота. Не теряя времени, Мирай хладнокровно и методично выпустила несколько пуль в троих мужчин, целясь так, чтобы не убить, но нанести максимальные повреждения. После этого дуло пистолета в ее обвязанных веревками руках уверенно нацелилось в бритую голову того мужчины, что угрожал ей. Находиться с этой стороны пистолета было действительно куда приятнее. — Шоджи, правильно? — уточнила Мирай. Все ее эмоции выключились, исчезли, загустели, будто застывающий сироп. Ее не интересовало, что это был за взрыв внизу и кто его устроил. Что ее интересовало, так это то, что перед нею стоял человек, который мог дать ответы хотя бы на какие-то из ее вопросов. В ее руках был заряженный пистолет, а вместе с ним — долгожданные крупицы контроля над ситуацией. — Теперь мы с тобой немного поболтаем, Шоджи, — холодно проговорила она. — Ты тоже из клана Синдзи-кай, верно я понимаю? Он лишь зарычал в ответ, глядя на нее с ненавистью и отвращением. Пожалуй, можно расценивать это как согласие? Мирай решила немного мотивировать его на продолжение разговора и предупреждающе взвела курок. Лысый Шоджи напротив нее замер, осторожным и злобным взглядом косясь на пистолет. — Почему вы так сильно хотите убить меня? — спросила она. — Что во мне такого особенного? — Ты что, издеваешься надо мной сейчас, сука? — прошипел Шоджи. Издевается? Она издевается? Гнев, возмущение, усталость — все эти чувства захватили ее без остатка, застилая глаза красной пеленой, заставляя до скрипа сцепить зубы от прилива жгучей ярости. Мирай резко опустила руку и выстрелила ему в ступню. Он еще даже не успел взвыть от боли, а пистолет уже вновь смотрел в его голову. Мирай чувствовала себя немного безумной, сильной, и при этом ее заполняло ощущение будоражащего волнения. После, она обязательно испугается самой себя и ужаснется всего того, что делает сейчас. Но сейчас у нее наконец-то есть власть над происходящим, и она собиралась использовать ее по максимуму. — Похоже, что я шучу, ублюдок? — звенящим от гнева голосом проговорила она. — Отвечай на вопрос. Но он лишь скулил, завалившись на задницу и баюкая простреленную ступню. Губы Мирай раздвинулись в нетерпеливом раздражении, хищно обнажая зубы. Ладно. Попробуем еще раз. — Как мой отец связан с якудза? — Oна решила, что с более простым вопросом ей может повезти больше, и неожиданно оказалась права. — Как связан? — неверяще, слегка истерично засмеялся мужчина, даже забыв на миг про свою раненую ногу. — Коджи Сакамото правит кланом якудза Мори-кай! Тебе что, реально отшибло мозги? Грохотнул новый выстрел, и Шоджи с громким стоном и руганью ухватился за простреленную руку. — Смотри, чтобы это тебе сейчас не отшибло мозги, — прорычала Мирай, делая неуклюжий шаг к нему связанными эластичной веревкой ногами. Если этот мужчина не врет, то выходит, что ее приемный отец — глава клана якудза. И ее это уже даже не удивляло так сильно, как должно было. Знала ли она об этом до своей амнезии? Судя по тому, как с ней говорят все эти люди — да, черт побери, она знала. Да что за жизнь она вела раньше? Внутри нее сейчас безумным коктейлем бурлили ярость, страх, боль и раздражение, и от этого у нее окончательно сорвало тормоза. Мирай надоело бояться. Надоело прятаться. Надоело дрожать и быть жертвой, быть чьей-то целью. Ей нужны были ответы, и она, черт возьми, получит их сегодня! — В этом пистолете еще… — Oна отточенным, заученным движением проверила магазин, справившись с задачей даже со связанными руками. Оружие ощущалось словно продолжением ее собственного тела, и она знала, как управляться с ним даже с ограниченной подвижностью конечностей. Откуда-то она прекрасно знала это, помоги ей боги. — … еще три пули, а у тебя, Шоджи, осталось по одной целой руке и ноге. И не будем забывать о голове, но это на случай, если ты окажешься совсем неразговорчивым. Так что, я повторяю вопрос, Шоджи: что во мне такого, из-за чего клан Синдзи-кай так сильно желает моей смерти? — Ты попрыгунья, — прохрипел мужчина, и Мирай непонимающе сдвинула брови. Йори тоже назвал ее так, но что это за шифр? Что они имеют в виду? — Какого хрена это должно означать? Но вместо ответа, глаза Шоджи закатились и он тяжело опал на холодный пол, потеряв сознание. — Твою мать, — выругалась Мирай, опустила пистолет и, ковыляя, зашаркала к нему, с усилием двигая обвязанными длинной веревкой ногами. Наклонилась и проверяюще ткнула его в бок стволом пистолета, но он и впрямь был без сознания. Такой здоровенный, а оказался таким неженкой. Майки с такими ранениями, наверное, еще успел бы завалить нескольких противников… — Хм… Похоже, мы зря пришли, она уже и сама со всем справилась. В мгновение ока Мирай развернулась вокруг своей оси, резко направляя пистолет на вошедшего в помещение мужчину. Она тут же узнала его — долговязый, в дорогих брюках и рубашке, с короткими, элегантно уложенными волосами, вызывающе выкрашенными в фиолетово-черный цвет, с татуировкой карты Ханафуда на горле. Его левая рука покоилась на перевязи, оружия видно не было. За его спиной появился из темноты еще один мужчина — пониже, в не менее дорогом костюме, с точно такой же татуировкой, с волосами, подстриженными в некое подобие маллета и тоже сумасшедше выкрашенными в фиолетовый цвет с черными корнями и концами. У обоих одинаковые сиреневые глаза с приопущенными уголками. Мирай настороженно разглядывала остановившихся на пороге комнаты мужчин, не опуская пистолет. В их руках не было оружия, но это не значило, что они не могут в любой момент откуда-то достать его. — Братишка, ты говорил, спасать ее будем, а тут впору самим спасаться, — проговорил второй мужчина, с длинными волосами, медленно засовывая руки в карманы. Взгляд Мирай тут же напряженно проследил за его движением, но он просто продолжил расслабленно стоять. На его лице не было ни грамма беспокойства. — Вы кто такие? — резко спросила Мирай. Долговязый театрально вздохнул и сокрушенно покачал головой. — Твои неудавшиеся спасители, судя по всему, — с притворным разочарованием ответил он. — Если уберешь пушку, я развяжу тебе руки, — сказал длинноволосый. Но Мирай не торопилась опускать пистолет. Верить этим людям на слово у нее не было никакого желания. — Как вы здесь оказались? — хмуро спросила она, вспоминая тот недавний взрыв. Не их ли рук дело? Высокий с преувеличенной усталостью вздохнул и запрокинул назад голову, будто желая показать, как ему наскучил этот разговор. — Майки не явился к вылету самолета, и мы с Риндо, — он кивнул на длинноволосого, — решили проверить, в чем дело. А в квартале от этого очаровательного местечка имели удовольствие наблюдать, как тебя огрели по черепушке и уволокли сюда. — Это ты — Ран? — с подозрением сощурившись, спросила Мирай, припоминая вчерашний телефонный разговор Майки. Неужели это было только вчера… Долговязый преувеличенно эмоционально хлопнул ладонью здоровой руки по груди, будто ему чрезвычайно польстило то, что она знает его имя. Несмотря на его манерность и кажущуюся неагрессивность, у Мирай холодок шел по коже от этого парня. — Ран Хайтани, снова к твоим услугам. Снова. Он сказал «снова». Мирай встряхнула головой, закусила губу. Вопросы распирали ее голову, ломились наружу, и она никак не могла выбрать, какой задать. — Ты тоже из Бонтена, Ран? — наконец определилась она, все еще держа их под прицелом. Стоит сперва разузнать побольше о них, чтобы понимать, насколько опасно ей находиться сейчас в одном помещении с этими двумя. Ран грациозно склонил голову, молча подтверждая ее слова. Мирай облизнула губы и смерила его напряженно-подозрительным взглядом. До чего же скользкий тип. И Майки доверился ему? — Если ты помогаешь Майки, то почему был с теми людьми, что хотели его убить несколько дней назад? — холодно спросила она. — Но я же и был тем человеком, который дал ему уйти тогда, не так ли? — резонно напомнил он, вскидывая изящную бровь. — Почему вы решили ему помочь? В этот раз ответил ей не Ран. — Потому что мы с братом подчиняемся либо Манджиро Сано, либо самим себе. Уж точно не шрамированному психу, окончательно просравшему свои мозги после ухода главы. Бонтен принадлежит Майки, и только он имеет право решать, что с ним делать, — хмуро проговорил Риндо. И нетерпеливо добавил: — Так ты дашь развязать тебе руки? Или ты из любителей бондажа? Мирай медленно, с недоверием опустила пистолет, готовая в любой момент снова наставить его на этих двоих. Если они говорят правду, то, видимо, решили остаться на стороне Манджиро после тех неизвестных событий, что произошли внутри Бонтена, из-за которых Сано покинул собственную группировку. По словам этого Риндо, кто-то, явно наделенный немалой властью в их организации, оказался очень недоволен решением своего главы. А Риндо подошел к ней, по пути вынимая из кармана брюк маленький складной ножик — Мирай тут же напряглась, но он лишь цыкнул на нее, раздраженно закатив глаза, — и принялся разрезать веревки на ее запястьях. — Значит, он действительно ушел из Бонтена? — спросила Мирай и получила в ответ равнодушный кивок от Рана. — Почему? Ран пару секунд как-то странно смотрел на нее, будто она задала ему вопрос с подвохом, а потом вдруг расплылся в ленивой ухмылке. — О, я не знаю. — Улыбка стала еще шире, блеснули белые зубы. — А ты? Мирай пару секунд угрюмо смотрела в его лучащиеся внезапным весельем глаза. Глубоко вдохнула через нос, призывая все свое терпение и самообладание. — Вы меня знаете, — сказала она. Это был уже даже не вопрос, а утверждение. Мирай была бы совсем дурой, если бы после всех этих изощренных словесных игр все еще не поняла, что ее что-то связывает с главой Бонтена. Ран лишь неопределенно пожал плечами, продолжая улыбаться. — Что вам известно обо мне? Какое я имею отношение к Манджиро Сано? Ран и Риндо переглянулись, явно ведя какой-то молчаливый разговор взглядами. Затем Ран склонил набок голову и прищурился, как разморенный на солнце кот. — Этот вопрос тебе лучше прояснять с ним, а не с нами. Мирай едва не взвыла от досады. У нее даже руки зачесались пустить пулю в здоровую руку Рана, или того лучше — подойти и хорошенько, от души, пнуть его с ноги. Они ничего не скажут ей, это было очевидно. В Бонтене что, такое особое условие для членства: уметь доводить людей до белого каления туманными разговорами?        — Пошли, отвезем тебя назад к Майки, — сказал Риндо, уже разворачиваясь к выходу из комнаты. — Нет, — твердо сказала Мирай, вдруг поняв, что решила это уже какое-то время назад. — Я не вернусь к нему. Манджиро Сано не собирался отвечать на ее вопросы. Он бы сделал это, если бы хотел. Но он предпочитал молчать. Слишком много всего произошло, слишком много непонятных чувств разрывало ее изнутри, и она понимала, что просто не сможет находиться с ним рядом сейчас. Ей нужны были ответы. И Майки явно не собирался становиться тем человеком, который их ей даст. — Это не лучшая идея... — нахмурился было Ран, но, встретив ее непреклонный взгляд, обреченно вздохнул, — ...но это нас не касается, поэтому похуй. Наше дело проследить, чтобы Майки не нашли, а ты, судя по всему, представляешь для него сейчас немалую опасность. Мысленно Мирай с ним согласилась. Причем, опасной для него была в первую очередь она сама — пулевое ранение в его ноге было отличным тому доказательством. Мирай выпрямилась и расправила плечи, уверенно глядя в глаза стоящих перед нею мужчин. — Помогите мне найти одного человека. — B тоне ее голоса не было просьбы, и Ран приподнял брови, будто его забавляло происходящее. — С чего бы нам это делать? — с насмешкой в голосе спросил он. — Потому что в моей руке все еще находится заряженный пистолет, и стрелять я умею, как выяснилось, очень хорошо. — В подтверждение ее слов, упомянутый пистолет в ее пальцах вновь поднялся в воздух и замер, глядя четко в грудь Риндо. Потемневшие глаза Рана дали ей понять, что она выбрала правильно, решив целиться не в него, а в его брата. — И что за чел? — осведомился Ран с появившимся в голосе легким напряжением, несмотря на по-прежнему расслабленную позу. Риндо рядом с ним безразлично и бесцеремонно разглядывал Мирай, будто и не было никакого пистолета, направленного ему в грудь. — Йоричи Такаяма, — отчеканила Мирай. Ран пару секунд внимательно смотрел на нее, затем обреченно вздохнул, качая головой и вынимая из кармана телефон. Мирай опустила пистолет, изо всех сил сдерживаясь от того, чтобы не помассировать виски, в которых крошечными молоточками стучала головная боль. Ран бросил на нее какой-то странный, будто бы насмешливый взгляд, на секунду оторвавшись от телефона. — Учти, я это делаю вовсе не потому, что ты меня испугала, — лениво протянул он вновь скучающим голосом, — а только потому, что ты — женщина моего босса. — Я не его женщина, — машинально огрызнулась Мирай. Но от его слов головная боль стала еще сильнее. Мирай могла не помнить, что именно связывало ее с Манджиро Сано, — но в том, что эта связь была, она уже не сомневалась. Она действительно была с ним… в таком смысле? Его поведение и ее собственные взбунтовавшиеся чувства к этому мужчине слишком недвусмысленно отвечали на этот вопрос. Ран снова поднял глаза от экрана телефона, где продолжал быстро печатать кому-то сообщение здоровой рукой, и бросил на Мирай очередной снисходительно-насмешливый взгляд, от которого ей захотелось зажать уши руками, закрыть глаза и не думать, не думать, не думать. Но она лишь крепче сцепила зубы. — Забавная штука — память, — пробормотал себе под нос Ран, вновь возвращаясь к телефону. О, ты даже не представляешь. Мирай на миг прикрыла глаза. Она совершенно точно была связана с Манджиро Сано, и об этом помнили все, кроме нее. Если между ними что-то было, почему он ничего ей не сказал? Максимум, на который его хватило — поцеловать ее, с дулом пистолета, направленным ему в сердце, и потерять сознание. Эпично и крайне неинформативно. Вытянуть информацию из него оказалось еще сложнее, чем из охотящихся на нее мафиози. Мирай это совершенно не устраивало. Если он выбрал молчание, то она найдет свои ответы в другом месте. И пока не найдет их — ей лучше держаться от него подальше. Ран подошел к ней, вынимая шариковую ручку из кармана рубашки. — Дай руку, — коротко потребовал он. Мирай с опаской вытянула руку и он нацарапал ручкой на ее коже незнакомый адрес. В Осаке. — Забей адрес в телефон, пока не стерся, — посоветовал Ран. Мирай смерила его невпечатленным взглядом, но все же кивнула. — Спасибо. — Он лишь усмехнулся в ответ. Больше не обращая на них внимания, Мирай быстро распутала веревки на своих щиколотках и отбросила их в сторону. Потом, под заинтересованными взглядами братьев Хайтани, обошла лежащих на полу бессознательных якудза, проверила магазины их пистолетов и решительно ссыпала все патроны в карман рюкзака. Туда же запихнула и пистолет. Затем подошла к продолжавшим наблюдать за ней мужчинам. — Одолжи очки, — потребовала она в приливе бесстрашной наглости, обращаясь к Риндо, насмешливо поднявшему брови в ответ на эту просьбу. — Пожалуйста. Он протянул ей солнечные очки, которые висели на вороте его расстегнутой рубашки, и Мирай надела их, скрывая разноцветные глаза. Затем вынула из рюкзака пакет с купленными в аптеке лекарствами и бесцеремонно всучила его в руки Риндо. Не сказав больше ни слова, прошла мимо них к выходу из комнаты, но на пороге остановилась и слегка повернула голову, бросив на них неуверенный взгляд через плечо. — Не дайте ему умереть, — тихо попросила она. Не дожидаясь ответа, она быстро вышла из комнаты, осторожно спустилась по лестнице, наполовину разрушенной тем не сильным, но все же ощутимым, взрывом в нижней комнате, и зашагала к выходу из здания, на ходу вбивая полученный адрес в телефон. У нее наконец-то появилась зацепка. Она найдет этого Такаяму и узнает, действительно ли он может помочь ей вернуть память. Сейчас это стало ее главной целью. Вернуть память — ну, и еще как-нибудь остаться в живых в процессе, не без этого. А с Манджиро Сано она разберется потом. Если это «потом» у нее будет.