Один из самых полезных жизненных навыков — это умение быстро забывать все плохое: не зацикливаться на неприятностях, не жить обидами, не упиваться раздражением, не таить злобу. Не стоит тащить разный хлам в свою душу.
«Безумное странствие сквозь ночь», Вальтер Мерс.
Тик-так. Тик-так. Тик-так. Тиканье настенных часов раздражало меня намного сильнее, чем эта гробовая, звенящая и напряженная тишина в кабинете одного из инструкторов, кажется, Громова. Он сидел за своим столом, не поднимая глаз на меня и на еще одного парнишку, что залетел сюда вместе со мной, и что-то строчил на очередном документе. Хлопок двери. Сзади послышались чьи-то шаги, но я не оборачиваясь поняла, что это был лейтенант Иванов. Его перевели в нашу учебку по какой-то глупой причине, которую я до сих пор не до конца понимала. Кажется, он натворил что-то, за что его отправили «возиться с мелочью», то бишь нами. — Вольно, лейтенант, — Громов устало стянул с переносицы очки, положил их на стол, с чего я взгляда не сводила. И с изнеможенным вздохом потер пальцами переносицу. Инструктор был уже стар и должен уйти в заслуженную отставку совсем скоро — он своё уже отслужил и сделал для нашей Родины немало. Под глазами его залегли темные тени и появились мешки от бессонных ночей, что тянулись друг за другом. Минута за минутой, час за часом, день за днем. Как никак, но идет война, а он должен делать многое, чтобы подготовить нас, какую-то жалкую мелочь, к тому, чтобы мы не были застрелены в первое же мгновение на поле боя. Война это страшно. Если бы я тогда была хорошим художником, обязательно бы зарисовала Громова, а картину так и назвала — «Лицо Войны». — Значит, Вставская и Акимов. Что же вы такое опять учудили, что второй раз за эту неделю попали в мой кабинет? Тик-так. Тик-так. Тик-так. Акимов, сидящий на втором стуле рядом со мной, виновато поджал губы, не поднимая взгляда на Инструктора. От стоящего позади лейтенанта ощущалось исходящее от него напряжение. Я чувствовала всю эту атмосферу своей кожей. Кровь на разбитой брови уже запеклась, а синяк на скуле и разбитые костяшки пальцев неприятно саднило. Мыслей как таковых в голове не было, лишь сплошной белый шум, неизменное тиканье часов, а голос Громова я слышала будто через толщу воды. — Товарищ Главнокомандующий, я не думаю что эти двое как-то виноваты в… — Иванов резко замолчал, когда Инструктор поднял руку, заставляя того замолкнуть. Нарушение устава. Он устало прикрыл глаза, после чего из-под век глянул на лейтенанта. Сейчас этот человек оправдывал свою фамилию. Громов был не просто разочарован, он был зол. И увы, гнев нашего Инструктора был пострашнее любого противника — он был словно гроза или шторм в открытом океане, неожиданно заставший нас в теплый хороший день. — Я не давал вам слово, лейтенант, — тон его голоса звучал как ярый гром — четко и несколько ужасающе. Порой я действительно восхищалась нашим Инструктором: даже шепотом он мог заглушить голоса каждого солдата из наших войск и вводить в дрожь. Я мечтала быть такой же. Громов направил свой взгляд на меня — жесткий и ледяной, ждущий непременного ответа, я почувствовала этот холод своей кожей. Я боялась нашего Главнокомандующего Громова. — Рядовая Вставская. Как вы объясните произошедшее двадцатью минутами ранее? — Это конкретно моя вина, Акимов не причём и влез по ошибке, — ровно отчеканила я, пытаясь разглядеть лицо Инструктора. Что не так?.. Я не сводила с него взгляда и на зрение никогда не жаловалась, но почему-то именно сейчас я не видела или не могла увидеть его выражение, его лицо будто было для меня расплывчатым пятном. Краем глаза я заметила, как Акимов в изумлении поднял голову. Громов молча сцепил руки в замок. — Тот солдат сказал то, что не соответствовало нам, нашему статусу, оскорбляло нашу армию и страну в целом. Желание преподать ему урок пересилило меня, я извиняюсь за это. Акимов лишь пытался нас разнять. — Тот новобранец сейчас в медпункте и неизвестно, когда он придет в сознание, — Инструктор медленно кивнул, откидываясь на спинку своего кресла, и закинул ногу на ногу, не сводя с меня ледяного взгляда. — Вы готовы нести ответственность за сказанное сейчас вами и взять вину на себя? — Да, — ни тон голоса, ни выражение моего лица не дрогнули ни на секунду. Я говорила так же уверенно, как и Громов без каких-либо сомнений застрелил на наших глазах дезертира когда-то. Тот момент навсегда остался в моей памяти. С каким непроницаемым и равнодушным лицом Главнокомандующий избавился от нашего некогда товарища. Тогда меня пробрала до дрожи не смерть соотечественника, а то, с каким хладнокровным спокойствием Громов сделал это. Убил человека, с которым недавно делил одну пищу. Это… приводило меня в восхищение. Но это же и наводило страх. Громов был способен на многое. Работа не позволяла давать слабину. Но сейчас что-то было не так. Ощущение неправильности происходящего обвивалось вокруг шеи натянутой веревкой. Удушало. Я сглотнула вязкую слюну, пытаясь разглядеть лицо нашего Инструктора. Не то, всë не то. Я наконец повернула голову в сторону Акимова, а тот, ранее смотревший в пустоту перед собой, неожиданно сделал то же самое. Посмотрел на меня, заглянул в самую глубину моей души. Лица его не было видно, лишь одно сплошное пятно, а вместо глаз зияли две черные дыры. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Я рывком поднялась со стула, так, что он упал и с громким неприятным стуком ударился об пол. Чертово шапито. Невольно обернулась к все еще стоящему позади лейтенанту. Присутствие кого-то позади всегда меня нервировало, раздражало, выводило из себя. Его лицо расплывалось так же, это была одна сплошная клякса с чёрными дырами вместо глаз. Я не помню, как выглядело его лицо. Я не помню, как выглядели лица моих товарищей, командования, врагов. Всë, что я помню, это то, что мы все шли на смерть ради Родины. Ради людей. Но стояли-ли передо мной сейчас люди? — Ты готова отдать жизнь за свои ошибки, девочка? — голос Инструктора исказился. Трудно было разобрать, что именно он говорил, это больше было похоже на звериный рык, человеческий женский крик и змеиное шипение одновременно. Будто несколько самых разных голосов говорили в один момент. Я медленно обернулась на Главнокомандующего, но его там не было. Был не он, а кто-то другой. Изначально в этой комнате не было тех, кого я когда-то давно знала, но были те, кто решил притвориться ими. Натянуть личину тех, кому я доверяла. Внутри все похолодело, когда образ Громова расплывался, искажался и принимал отличие того, с кем я говорила на самом деле. Оно не было ни на йоту похожим на человека. Дыхание сперло, сдвинуться с места у меня не получалось — точно так же, как тогда, на корабле. И ледяное чужое дыхание, что опалило мою шею. Вспышка света. Снайперская, скорее всего, винтовка выпала из моих рук, а сама я свалилась на колени. Все еще ослепленная на некоторое время, я потерла глаза ладонями, когда возможность двигаться ко мне наконец-таки вернулась. — Кира! — я почувствовала, как меня подхватили под локоть и попытались поднять, но прекратили эти жалкие попытки, просто потащив куда-то. Через мгновение я ощутила удар спиной об баррикаду из каких-то досок и земли. Зрение вернулось ко мне не сразу, для этого мне пришлось хорошенько проморгаться. Раздражённый рык вырвался из глотки. Наконец, я смогла видеть, пусть картинка и расплывалась, но это было уже лучше. Картина предстала мне несколько пугающая, та, которую я бы хотела забыть навсегда. Мой первый бой, первые потери товарищей. — Крепись. Богданов обещал подкрепление как можно скорее. Нам нужно продержаться как можно дольше… Кира, ты слышишь? Перед лицом замаячила смутная фигура в темной форме. Мужчина сунул мне в руки фляжку, а после насильно заставил сделать несколько глотков. Вода. Не первой свежести, но это было то, что помогло мне придти в себя. То, что нужно. Мужчина еще пару раз встряхнул меня для уверенности в том, что я могу нормально мыслить, а после я его от себя отпихнула. Откинулась спиной к стене баррикады и протерла ладонями лицо. Проморгалась. Картинка стала более четкой, но этого было недостаточно. У меня всегда было идеальное зрение, а сейчас я ощущала себя так, будто надела очки Форда. Неприятно. Постойте, кто такой Форд?.. Я перевела взгляд со своих рук на товарища по оружию. Тот с нескрываемой тревогой пытался перезарядить автомат, пока всë затихло. Руки его сотрясала дрожь, это я видела даже отсюда, а заряд постоянно выпадал из ладони. Я не могла вспомнить, кто он, внимательно изучая лицо своего «спасителя». Но точно знала, что мы остались здесь одни. Противник затих и время будто застыло. Никаких взрывов, никаких выстрелов, никаких людей. Только мы наедине со своим страхом и желанием выжить. — Как долго мы тут? — сорвалось с губ прежде, чем я успела подумать. У мужчины наконец получилось вставить заряд и он устало оперся об оружие, в попытке отдышаться. Он поднял на меня глаза, в которых читалась жуткая боль и тоска. Не факт, что мы выберемся отсюда живыми. Нет, я точно выживу. Это я знаю, у меня впереди еще куча лет службы, а на счет этого парнишки я без понятия… Я даже не помню, кто он такой. — Уже несколько дней. В одиночестве мы тут с тобой примерно час, — не смотря на все его тревожное состояние, голос мужчины звучал твердо и уверенно. Точно так же, как и у меня. Всегда. Абсолютно неважно, что происходит и насколько плохо бы не было, я должна сохранять спокойствие, пусть даже только внешне, ведь даже у меня внутри может бушевать целый ураган эмоций. Может, так и не скажешь, но я довольно эмоциональная где-то в душе и наедине с собой. Война. Это страшно до безумия. Каждый раз, когда я отсиживалась в бункерах или любых других местах, прячась от взрывов, я готова была выть от отчаяния. В далёком детстве о войне мне рассказывал один знакомый моей семьи. Кажется, он был танкистом. У него не было ноги и я помню его смутный силуэт, который тяжело опирался на деревянный старый костыль. Я часто говорила с ним, когда сбегала из дома. Мать была пьяна, а отец отрубился прямо за столом. Я сидела в каком-то парке прохладной осенью, сжимая в детских тощих ручках корку хлеба, стащенную со стола аккуратно настолько, чтобы мать не заметила и отец не проснулся. А потом пришел он. Точнее, прихромал и сел рядом со мной на скамейку. Старик тогда протянул мне термос с горячим чаем и какую-то булочку. Не помню, с чем, но точно знаю, что ничего вкуснее я тогда не пробовала. И мы говорили. Говорили долго. Бывший танкист рассказывал мне о своей службе, а я слушала, затаив дыхание. Об ужасе этой кровавой бойни, о голоде, о редких, но столь важных для солдат радостях, когда у них получалось отбить у врага штаб или даже деревню. Какое-никакое, но достижение. Тогда мой детский разум точно решил — я стану солдатом. Но ещё тогда, будучи восьмилетней девочкой, я понимала, насколько это страшно и опасно. Он рассказал мне, как похоронил всю свою семью. Как его внука, примерно моего возраста, расстреляли вражеские солдаты. Я не знала родительской любви, но этот старик дал мне какое-то ощущение заботы и сыграл небольшую, но важную роль в моей жизни. У меня не было бабушки и дедушки, к которым я могла ездить на летние каникулы, а у моих знакомых ребят были. Я завидовала, жутко. Мы с этим танкистом виделись ещё пару раз, мы так же сидели в парке на лавочке, а он рассказывал и рассказывал мне о чем-то. А потом меня забрали органы опеки и передали брату матери. Больше я его не видела, но «Деда Колю» я запомнила навсегда. Сейчас же всё по-другому. Мы с Фордом… Меня передёрнуло. Когда «сейчас» и кто такой Форд? Форд, Форд, Форд… Чье-то имя явно не русского происхождения крутилось в моей голове, а на языке вертелось странное прозвище, которое я точно знала, но не могла вспомнить. Я нервно обвела взглядом пространство вокруг меня и сконцентрировала своё внимание на сидящем в нескольких шагах от меня человеке. Я не должна быть здесь. «Это иллюзия, воспоминание, просто ложь» — кричало сознание. Мужчина сжимал в руках винтовку и как-то опирался об неё, совершенно не обращая внимания на меня и думая о чем-то своём. Я сплю. Тело болело по-настоящему, будто это и не сон вовсе. Я сжала зубы, пытаясь аккуратно подняться со своего места. Ну же, вспоминай и просыпайся! Попытка встать оказалась бесполезной. Я посмотрела на свои ладони, осмотрела их с двух сторон и начала пересчитывать свои пальцы. Небольшой урок из лаборатории. Когда ты в состоянии, будто обдолбался наркотой, нужно пересчитать пальцы. Вот единственное, что должно оставаться неизменчивым. Если ты не спишь и находишься в адекватном состоянии, то их должно быть исключительно десять, если конечно не отсутствует пара пальцев или руки в принципе. Иллюзия может меняться и изменять реальность, а в глазах расплывается и посчитать предметы вокруг себя крайне сложно, так что пальцы рук это самое то. Раз, два, три… Я пересчитывала несколько раз и каждый раз останавливалась на одном числе: двенадцать. Я не знаю, как так получалось, ведь визуально пальцев было десять, по пять на каждой руке. Если двенадцать, то значит шесть… Шесть. — Шестопал, — вылетело у меня прежде, чем до меня дошло. Наконец, я смогла подорваться с земли. Мужчина поднял голову и смерил меня пронзающим ледяным взглядом. Чёрные провалы вместо глаз, а лицо всего лишь жалкое пятно. Да, так и должно быть. Во снах же всегда так странно? Наконец, довольная тем, что у меня получилось прийти в себя, я скинула с тела ненужный груз в виде «рулетки» патрон и тяжёлой куртки, а после, наконец собрав все возможные силы, пулей вылетела из окопа. Где-то вдалеке снова послышался ряд выстрелов и взрыв гранаты, но это уже было неважно. Не оборачиваясь на давнее воспоминание позади себя, я рванула вперёд, буквально куда глаза глядят. Не важно куда и зачем, мне нужно было выбраться отсюда, сбежать от прошлого и того, что пыталось заставить меня остаться здесь. Больше ни с кем не разговаривать, не обращать внимание на силуэты вокруг — всё это лишь затягивает в паутину воспоминаний. А остаться здесь навсегда в мои планы не входило. Ветер резал щеки, а глаза начинали слезиться, но останавливаться я не собиралась. «Беги, беги, беги, БЕГИ» — кричал внутренний голос, который практически заглушал бешеный стук сердца и крови в ушах. Со временем ноги стали погрязать в песке и грязи, что мешало мне двигаться дальше. И вот, когда казалось бы, впереди показался какой-то свет, похожий на выход, мои колени подогнулись. Я подвела себя, опять. Упала в песок и, по ощущением, на что-то, напоминающее сухую траву. Колосья пшеницы. От сильного падения картинка пошла рябью, после и вовсе потемнела, а перед глазами замаячили белые, будто живые, огоньки. Раздражает. Пролежала так примерно пару минут, приходя в себя, и попыталась подняться. Сначала на колени, аккуратно, сотрясения мозга у меня быть не могло точно. Руки неприятно облепил песок, такой же сухой будто на каком-нибудь пляже, но шума воды вблизи не слышалось. Я с тихим шипением встряхнула руки, а после наконец поднялась. С тревогой осмотрела то, где я находилась. Местность поменялась, я поняла это сразу, как упала. Пшеницы на том поле, где я была изначально, не было вообще. А тут вот, будто я оказалась в каком-то фильме про инопланетян. Интересно, а рисунки какие-нибудь тут на полях имеются? Хотелось посмотреть своими глазами, Шестопал бы обзавидовался. С губ сорвался смешок. Я молча обернулась, пытаясь заметить хоть кого-то. Ну не могла же я находиться тут в полном одиночестве, да и этого места в моей памяти не было. Оно не походило на то огромное зелёное поле, под которым был упавший инопланетный корабль, так что я была точно уверена — здесь я была впервые. Да, одна я тут не была, чёткое ощущение чужого взгляда давало мне об этом понять. И оно заставило меня напрячься сильнее. Боже, да когда этот кошмар закончится наконец? До жути хотелось снова оказаться в хижине моего напарника, да хоть в том лесу с вампирами, но не быть здесь. Кажется, я только что услышала скрип собственных зубов… — Где ты? — Задала я вопрос в никуда, не ожидая ответа. Пару минут стояла тишина, прерываемая только моим тяжёлым дыханием. Никакого ветра, птичьего щебета. Затих даже шум крови в ушах. — Я в твоей голове, кошечка. Я затаила дыхание. Наконец тот, кто и заставил меня пройтись по круговороту неприятных воспоминаний из прошлой жизни, решил проявить себя. Голос его был слишком странным и непохожим ни на один, который я могла слышать за своё долгое существование. Позади себя я чётко чувствовала чужой взгляд, которым он меня пожирал. Действительно, он был лишь в моей голове, ведь всё происходящее было сном, кошмаром, а моё сознание проецировало мои страхи. Заставить себя оглянуться было сложнее всего, но поборов нежелание смотреть в лицо этого существа, я все-таки обернулась. Картина предстала мне крайне… Странная. И тут встал вопрос: мне плакать или смеяться? Может, всё одновременно, ведь как прокомментировать это желтое, парящее надо мной одноглазое треугольное нечто я была без понятия. И тут я почувствовала, как скептически поднимается моя бровь. — Ты… Иллюминат типа? — И неловкое молчание. Опять. Треугольник смотрит на меня, я смотрю на него. Да, с чувством юмора у меня плохо и я это знаю, но это было единственное, что я смогла выкинуть из своей глупой головушки. Боже, у меня более пятидесяти лет опыта жизни за спиной, но такая ересь происходит со мной впервые… Тут на ум ещё пришёл внешний вид долларовых купюр. А может, с банкноты сбежал все-таки? Нет, ну, мне кажется, или он планировал произвести на меня более пугающее впечатление? Ничего кроме истерического смеха это не вызывает, пардон. Я потерла переносицу носа. Испанский стыд… — Кажется, те начос, купленные в магазине рядом с кафешкой Ленивой Сьюзан, были все-таки просроченные… Вкус был странный, и теперь я понимаю, какого хрена мне снится летающий начос. Существо с явным вздохом разочарования закатило свой единственный глаз. Да, понимаю его, я бы так же реагировала на комментарий о своём внешнем виде. Хотя… Пфф, да кому я вру, мне было бы абсолютно поебать. — Делу время, потехе час, кошечка. Так-так-так-так-так… Кто же это тут у нас? — начал он наконец разговор, облетев меня и осмотрев со всех сторон. Довольно бесит, когда тебя осматривают как кусок мяса… Я прищурилась. — Жалкая, почти растерзанная душонка, вылетевшая с Колеса и сумевшая удрать. И даже осколок той старухи внутри тебя никак от этого не избавляет! — Какое ещё Колесо и какая к чёрту старуха… — Я отошла на пару шагов, ибо эта тварь переступает границы личного пространства и подлетает слишком близко. — О, так ты ещё и ничего о себе и своем мире не знаешь, как ожидаемо, — Существо с кривой усмешкой покрутило в руках чёрную трость, которая, стоит признать, выглядела достаточно стильно с этой его шляпой цилиндром и галстуком-бабочкой. — Для человека это простительно. Что ж, тогда нам стоит познакомиться… Я наблюдал. Очень долго наблюдал, ещё с самого твоего появления в этом измерении. Нечасто душа может выбраться из места, где должна быть перемолота в закуску для могущественного демона. Меня это… Заинтриговало. Он щелкнул пальцами, после чего в его ладони загорелся огонь. Синий, завораживающий. Я моргнула и заставила отвести себя взгляд. — Дай-ка подумать… Тот демон это ты? А я закуска, может быть, даже какой-то деликатес? — На лице у меня заиграла ухмылка, полная азарта. Уверена, если бы у этого летающего начос был рот, он улыбался бы так же. Сейчас перед ним вряд ли была та «закуска», о которой он завёл речь, в конкретно данный момент — хищник, такой же как и он. Я не собиралась быть добычей и ею никогда не была. Сейчас друг перед другом буквально кружили два хищника и он должен был это признать. — Что? Какое жуткое оскорбление для меня! — Начос театрально схватился руками за место, где должно было быть у него сердце, о наличии которого я несколько сомневалась. — Для демона я сейчас, стоит все-таки признать, довольно слаб… Скорее, я проводник. — Проводник? Из мира живых в царство мёртвых? — Я тихо рассмеялась. — А служишь ты случаем не Аиду? — М… Нет, этого идиота свергли ещё пятьсот лет назад, если считать по вашим человеческим годам, — Вальяжно отмахнулся рукой «проводник», скучающе закатив глаз. Но через пару секунд интерес к моему нежеланному собеседнику вернулся снова, а он сам неожиданно приблизился ко мне, что заставило меня застыть на месте. — Впрочем, это неважно, кошечка! Я могу тебе помочь, попросив взамен совсем небольшую плату… Думаю, что за все секреты Вселенной особо большой платы и не существует. Я молча наблюдала, как в его единственном глазу меняются картинки, кадр за кадром. Где-то мельком я смогла уловить «фотографию» шестипалой руки, которая держит уже известный мне дневник, какие-то знакомые и незнакомые места и пейзажи, но кое-что я смогла запомнить точно, пусть и видела это впервые — нечто железное и треугольное, напоминающее своей формой портал. Я не была уверена в том, что это такое, но по моим знаниям это все-таки было похоже на портал. Кадры сменяли друг друга быстро и вот, наконец всё это прекратилось. Проводник отстранился и снова облетел меня пару раз по кругу. — Ты знаешь что-то, что помогло бы мне вернуться обратно? — Тихо спросила я, обратив взгляд в землю. Всë это наводило на мысли. На много мыслей, самых разных. Если бы возможность вернуться домой у меня все-таки была, то я не отказалась бы от неё ни за что. Но здесь, в этом мире, у меня наконец появился друг. Человек, который стал мне слишком важен и я не думаю, что могла бы оставить здесь его одного. А это место стало моим домом. Странное чувство, я впервые ощущаю нечто подобное. — Оо, я знаю много чего… Много чего, милая Айрис. Или всё же Мириам? У тебя много имён и будь уверена, я знаю их все, — Я вздрогнула. Да, имён у меня было много, так же как и внешностей, мест проживаний. Но со всем этим было покончено и сейчас имя у меня было одно, а про давнее прозвище я и забыла. Существо протянуло мне руку, ладонь которой постепенно загорелось тем синим пламенем. — Меня зовут Билл. Билл Сайфер, кошечка, а тебя зовут Айрис Гесс. Но ты можешь называть меня своим новым другом! Так что, заключим небольшой контракт? Билл, значит… Ну, не очень приятно познакомиться. И я точно знала, что за этим галстуком-бабочкой скрывалась мерзкая ухмылка. Я медленно сжала руку в кулак, обдумывая, стоит ли хвататься за ладонь нового знакомого. Доверия жёлтая треугольная херня мне не внушала от слова совсем, как и его сладкие речи, в которые не поверил бы и ребёнок. Настолько всё это тупо и подозрительно. Но, быть может, мне стоит попробовать и я смогу вернуться обратно… Наконец, я подняла руку для того, чтобы пожать их. Билл не отрывал взгляда с меня, пристально глядел в мои глаза. — Ещё чего, — как гром среди всей этой тишины раздался резкий шлепок по чужой руке. Огонь погас, а вместе с ним Сайфер постепенно начал алеть от злобы. Впрочем, через минуту это ощущение агрессии, которое я прочувствовала кожей, исчезло, будто его и не появлялось. Будто Билл и не собирался вылить на меня весь свой гнев. — Я без понятия, кто или что ты такое, и знать не желаю. Пардон, дружище, я не продаюсь. — Ты оказалась здесь по явной ошибке. Это тело, которое «не продается», — он прищурил свой единственный глаз (сразу понятно, что выбрал между вилкой и одним разом), а моё желание выколоть его и оставить совсем слепым становилось всё сильнее и сильнее. Проводник показал руками кавычки в воздухе. — тебе не принадлежит. Рано или поздно тебя из него выкинет, а ты сама станешь бестелесным духом. А без своего вместилища ты буквально никто. И закончишь ты ожидаемо, как все — закуской для демона. — И как же я тут оказалась? Совпадение, глупая случайность? — Я криво улыбнулась, заводя руки за спину. Не сводя глаз с «приятеля», я начала обходить Билла по кругу, как делал он со мной. — Да, так и есть. Глупая случайность, — замурлыкал он и с насмешкой пожал плечами. — В Нью-Джерси, где ты оказалась, появился разлом. Такой же, как когда-то и в Гравити Фолз. Сечешь фишку? — Что значит «разлом»? — Я нахмурилась. — То оно и значит — разлом. А ты думаешь, откуда все те аномалии, которые ты со своим парнем исследуешь? — Я догадывалась о чем-то подобном, но все-таки… Стой, ты назвал Шестопала моим парнем? — Меня аж передёрнуло. — Он не мой парень и вообще не в этом суть, не увиливай от разговора! Я отмахнулась, а Сайфер рассмеялся, своим слишком звенящим голосом, что заставило меня скривиться от неприязни. — Ха-а… Тик-так, кошечка, — Он насмешливо прищурился, крутанул в одной руке трость, а вторую снова протянул мне, но в этот раз огнём она не загоралась. — Если ты так хочешь знать, в чем суть всего происходящего, то давай заключим сделку. Я уже сказал, что нет особо высокой цены за абсолютно всё секреты Вселенной! Ничего в этой жизни просто так не даётся… — Да черт… — Я поколебалась несколько секунд. С одной стороны, мне необходимо было понять, что происходит, а с другой я не хотела подводить Шестопала и заключать контракты с кем попало. — И что хочешь взамен? Человеческие сердца, провести какой-то особый кровавый ритуал? — Хм… Дай-ка подумать, — рука его наконец загорелась, но жать её я не спешила. Проводник сделал задумчивый вид, но не отводил от меня взгляда ни на секунду. Стоит признать, что это уже начинало напрягать. — Эники-беники ели… Чайные пакетики. — Чайные… Что?! — Я опешила. Нет, серьёзно, что за ахинею он несёт… Может, я действительно просто съела просроченные начос, из-за которых мне снится всякая дрянь? Как мне объяснить то, о какой херне он говорит? Он имеет в виду реальные чайные пакетики с чаем или… О боже. К горлу подкатил неприятный ком. — Ты что несёшь, стюардесса недоделанная? — Эй-эй-эй, не спеши раскидываться оскорблениями! — Билл поднял руки в примирительном жесте, явно едва сдерживая смех. Я сделала шаг назад. — Нет, это не то, о чем ты подумала! Вы, люди, такие странные и извращённые существа… Чай, мне нужен самый обычный чай! — Ты… Серьёзно? На кой черт тебе нужен чай, ты же буквально бестелесный одноглазый начос! — Я с ноткой агрессии развела руками. — Ну вообще-то… Ты, может и не понимаешь всю ценность чая, невежда, но вот твой парень явно знает в нём толк, — он с явной усмешкой погладил свою трость, даже как-то приобнял её, что выглядело крайне странно. Настроена я была скептически, как и всегда, в настолько странные моменты. Сложила руки на груди, решив, что все-таки начос стоит послушать. — Знаешь, в межгалактическом пространстве можно достать всё что угодно, и чай в том числе. Но понимаешь… Мне так надоел однотипный космический чай со сгустками времени. А с чайными пакетиками заморачиваться даже особо не надо, закинул в кипяток и всë! Ну, а в вашей хижине его сейчас в избытке, са-а-амого разного. — Нет, — отрезала я даже не раздумывая. Во-первых, это всë было слишком странно. И подозрительно, до жути подозрительно. Не часто тебе снится летающая одноглазая американская банкнота, которая предлагает тебе сделку, а платой будут гребанные чайные пакетики. С чаем. С обычным чаем. Ну а во-вторых… Какой во-вторых. Тут и так всё понятно. Билл скривил неприязненную мину. — Не надейся даже. Адьес, стюардесса. Шестопал кучу времени и денег потратил на коллекционирование всей этой херни, не могу же я просрать его «сокровищницу» в споре с треугольной галлюцинацией, пусть даже такой реалистичной. Да и в принципе, несло от Билла всей этой гнильцой, типичной для того, кто только лгать и может. Делать все, что угодно и идти по тропе из трупов, лишь бы только добраться до своей цели. Моя натренированная за долгие чуйка подобных личностей вычисляла почти сразу, но даже у меня случались затруднения в таких случаях. Чего скрывать, я сама была когда-то таким кадром, и в конце концов, в глубине души такой и остаюсь.***
Очнуться у меня получилось с жутким ощущением того, будто на меня напялили кастрюлю, хорошенько по ней постучали, как по самой шикарной барабанной установке, а потом ещё прогнали через мясорубку. Несколько раз. Всë сразу и одновременно. В общем, уйти от этой одноглазой дряни у меня получилось. Не сразу, конечно. Я развернулась, собираясь было свалить куда подальше, и даже рукой помахала, а меня окружили и закрыли в кольце из пламени. Синего, который начинал до жути меня раздражать. Так и ощущался он как настоящий, так же трескался в воздухе, и тепло шло от него самое что ни на есть настоящее. Даже не тепло, а жар. Мы с Биллом поболтали ещё минутки две, точнее говорил вообще-то он. Сказал что-то о том, мол, ты ещё пожалеешь, что отказалась о такой чудесной возможности узнать всё секреты Вселенной. Все такие межгалактические проводники ведут себя как беременные женщины? Но то было неважно. Я чувствовала, что уберегла нас от какой-то очень противной хероты. Рядом с этим существом меня не переставало пожирать чувство тревоги, такое, будто в животе огромный и тяжёлый булыжник. В общем, ничего хорошего меня бы не ждало, да и лучше отказаться от такого невероятного предложения, чем потом жалеть всю свою жизнь. И после жизни тоже. Надеюсь, что эту жалкую пародию на иллюмината я больше никогда не увижу и не услышу. Пробуждение моё вышло крайне странным и неприятным. Конечно, неприятно будет просыпаться с ощущением, будто тебя трактор переехал, так ещё когда тебя трясут за плечо… В общем, не очень прикольно, никому не советую. И приставить перочинный нож, который я всегда держу под подушкой на случай ЧП, к горлу моего дорогого напарника было тоже неожиданно. Это я могу оправдать только рефлексами, которые за долгие годы жизни намертво въелись в мои руки, тело и мышление. Да и Форду, скорее всего было тоже не очень приятно. — О… Ты. Извиняй, — буркнула я, медленно убирая оружие от кожи очкастого. Тот молча застыл на месте, не сводя внимательного взгляда с моей руки и лезвия ножа. А потом аккуратно, очень медленно сел на диван рядом со мной. А я и забыла, что вырубилась прямо в гостиной… — Ты даже сейчас держишь оружие под подушкой? — С непроницаемым выражением лица спросил Форд, после чего заглянул мне в глаза. — Всё хорошо? Выглядишь не очень, ещё и просыпаться сколько не хотела. Я думал кастрюлями начать стучать. — Меня буквально через мясорубку пустили, о чем ты, — я приподнялась и сразу же откинулась на спинку дивана. — Плохой сон? — Хреновые воспоминания, — пожала плечами, а после, недолго думая, неожиданно даже для себя выдала слишком странную фразу. — Не хочешь обняться? — Что, прости? — Напарник удивлённо моргнул. Я со вздохом, полного раздражения, подобралась и стиснула его в крепких объятиях. Немного поколебавшись, Шестопал все-таки обнял в ответ. Я положила голову на чужое плечо. Говорить напарнику о кошмарах и том, кто мне их проецировал, я не хотела от слова совсем. Это просто сон и мои личные галлюны, а вмешивать во всё это Шестопала в мои планы не входило. Он аккуратно похлопал меня по спине. — Расскажешь, что там было? — Не-а, я уже забыла, — я ловко выскользнула из рук парня, соскочила с дивана и показательно потянулась, зевнув. И наконец направилась в ванную комнату, привести себя в хоть немного презентабельный вид, перед этим махнув Форду рукой. — Скажи, если будут какие-то дофига важные планы на этот день.***
— Ты собралась? — Куда? — От неожиданности я едва не поперхнулась и не выронила сигарету из пальцев, а сразу после этого все-таки закашлялась, подавившись дымом. — Ух ты ж млять… — Мы обсуждали вчера. Библиотека. Это ты тоже забыла? — Форд оперся об дверной косяк и я заметила, с каким недовольствием он поджал губы и нахмурился. — Я просил тебя не курить на кухне. — Совсем из головы вылетело, извини, — Я открыла форточку и смахнула пепел в окно. И извинялась я совсем не за курение, напарник правда всё это время пытался не обращать внимания на мою плохую привычку, но каждый раз едва заметно хмурился или вовсе уходил из комнаты. Ну или показательно открывал окно. Понимаю, рано или поздно у всех заканчивается терпение. Извинялась я за забывчивость. Со всём дерьмом, что происходило с нами за последнее время, я часто ухожу в свои мысли и упускаю суть разговоров. Или забываю, о чем вообще разговор. А Шестопал правда упомянал что-то про библиотеку… Кажется, он хотел покопаться в архивах и во всех доступных материалах, для того, чтобы выяснить, что происходит в этом городе. — Да-да, идем, дай мне пять минут. А в этот раз Форд показался мне слишком нервным. Задумчивый он практически всегда, в любой промежуток времени, но вот нервный Шестопал это очень редкое явление, взволнованный — да, но вот нервный… Я тихо хмыкнула. Вот мы уже на полпути в городскую библиотеку, идти до неё оставалось примерно минут семь. — Так что у нас в планах? — Нарушила тишину я и покосилась на Пайнса, который бездумно смотрел в асфальт до того, как я спросила. Он поднял голову и небрежно провел ладонью по волосам, слегка их растрепав, после чего снова убрал её в карман пальто. — Найти любые сведения, которые могут помочь с расследованием, — Шестопал окинул улицу взглядом, будто боялся, что кто-то будет подслушивать. — Что-то я сомневаюсь, что мы сможем найти чего-нибудь интересного в городской библиотеке, — Я проследила за его взглядом. Вот и библиотека уже показалась, а я понизила голос, дабы не привлекать внимания прохожих странными разговорами. — Сам подумай о том, что тут происходит. Странные аномалии, происшествия, один плавающий глаз в озере чего стоит… Власти бы пытались всё это скрыть, а в библиотеке не было бы ничего от слова совсем. — Да. Вряд ли бы они хотели, чтобы среди жителей пошли слухи о заговорах и поднялась паника, — Стэнфорд кивнул. — Но попытаться стоит. Если тут действительно замешано правительство и планируется какой-то заговор… Своё последнее предложение Шестопал закончить не успел. Я махнула рукой в знак того, чтобы он замолчал. Суть его мыслей я уловила, да и мы начали в последнее время понимать друг друга с полуслова. В городе же царила суета. Своя собственная атмосфера. Вся улица — картинная галерея из цветных летних полотен, по которым бесцельно блуждают люди. В городе мы бываем не так уж и часто, но зато среди жителей уже кажется известны. Конечно, маленький городок, слухи разлетаются со скоростью света, а почти все люди друг друга по именам знают. Сюда мало кто приезжает и уезжает отсюда кто-то крайне редко, разве что для учёбы в более большом городе. В преддверии большого торжества в поместье Нортвестов большая часть местных обитателей мечтала туда попасть и сделать для этого всё возможное, но судя по всему, это было невозможно. А если и возможно, то до жути сложно. Что нужно такое сделать, чтобы самое почитаемое и богатое семейство прислало тебе приглашение на столь важное… Мероприятие. Это вызывало у меня нервный смешок. Но что ж, иерархия есть иерархия, какая бы она здесь не была. Впрочем, еще несколько минут и вот я открываю тяжёлую деревянную дверь библиотеки. Запах книг ударил в ноздри сразу, настолько сильный, что мне пришлось застыть на месте, чтобы привыкнуть. Форд хлопнул меня по плечу в качестве поддержки и направился к стойке, где должен был находиться библиотекарь. Краем уха я услышала их разговор, в который я особо не вслушивалась. Придя в себя, я наконец позволила себе осмотреть помещение. Картина мне предстояла… Самая обычная. Похоже на библиотеки из моего прошлого и в школе из этой жизни была практически точно такая же. До сих пор помню старика библиотекаря, приятного мужчину, который особо разговаривать не любил, а то и понятно, это же библиотека, обитель тишины. Не той отвратительной звенящей тишины, которая доводила меня до скрежета зубов, а приятной. В библиотеках всегда царит своя, непередаваемая атмосфера, которая действует на нервы как успокоительное. Большую часть своей учёбы в первые годы жизни в этом теле я проводила именно там, с тем старым библиотекарем. Подростков, одноклассников, да кого-угодно, там можно было встретить крайне редко. Чаще всего там было пусто, всего парочка человек, которые были известны как зубрилы-изгои, ну и порой учителя забегали. Печатали что-то на этих старинных компьютерах, а клацанье по клавиатуре, шелест страниц и черканье ручкой по бумаге это единственное, что нарушало столь прекрасные мгновения, и стоит признать, что сочетались они очень гармонично. Еще раз вдохнув столь приятный аромат, я наконец обернулась к Форду. И не смогла удержаться от того, чтобы удивлённо вздёрнуть брови. Разговаривал он с довольно необычной личностью, обладающей крайне выделяющейся внешностью. Подобные люди меня завораживали, они делали со своей внешностью всё что угодно, и обычно не задумывались над тем, что скажет общество. А мне вот работа не позволяла… Библиотекарь оказался парнем, примерно лет моих и Форда, буквально ровесник. Чем же отличался? Кудри его были ярко-рыжие, а когда из окна на него упал луч солнца, мне показалось, что он вовсе загорелся самым алым пламенем. Лицо усеивали созвездия веснушек, возможно, что и плечи, локти и другие места тоже могли быть покрыты пятнышками, только вот скрывало всë ткань его огромного свитера тёмно-зелёного цвета. Чудесное сочетание, в купе с его яркими зелёными — не малахитовыми, малахит имеет холодный, почти обжигающией льдом оттенок, а салатовыми, — глазами. Я моргнула и перевела взгляд на Форда, осознав, что смотрю дольше положенного. На мгновение мне подумалось, что с этим парнишкой я могла уже пересекаться, только вот где — память была совсем пуста. Я должна была запомнить столь выделяющуюся личность. — Это просто интерес, — услышала я нормально, как проскользнула к Форду со спины. Говорил он тише обычного, то было понятно, в библиотеке у всех по умолчанию звук на минимум становится. — Что ж, раз так, то все книжные полки в вашем распоряжении, — библиотекарь лучезарно улыбнулся, а Форд неловко приподнял уголки губ в ответ. Я же… Ну а что я? Парнишка симпатичный, но не в моём вкусе. Я снова скучающе окинула взглядом помещение, прошлась по аккуратным полочкам, как раз в которых что-то интересное быть и могло. Шестопал кивнул в качестве благодарности, и лёгким движением намекнул мне, что пора бы приступить к работе, после чего развернулся и направился вглубь полок, кажется разыскивая что-то под определённым названием, учитывая, насколько он придирчиво всё осматривал. Я махнула рукой библиотекарю в качестве приветствия и собиралась было уйти в другую сторону книжных полок, как вдруг рыжик по-кошачьи наклонил голову, прищурил глаза и ухмыльнулся. — Красивые глазки. — Благодарю, — коротко и холодно ответила я, не изменив своё выражение лица ни на секунду. Я понять не могу, а у нынешней молодёжи это в моде сейчас? Строить глазки человеку, которого видишь в первый и последний раз в жизни, так ещё тому, кто пришёл с человеком противоположного пола? Нет, я ни на что не намекаю, но все-таки… Иногда довольно полезно, когда Шестопал находится рядом. Наконец, я развернулась на каблуках и пошагала вглубь книжных полок, но ещё минуты две чувствовала на себе прожигающий, немигающий взгляд внимательного библиотекаря. Надеюсь, если мы придём сюда в следующий раз, этого парня здесь не будет… Форда я нашла среди кипы книг, которые он успел сгрести себе буквально за пять минут. Я конечно понимаю, что этот молодой человек горел особой любовью к книгам, но как он так быстро успел найти нужный отдел и достать такую кучу книг. Я молча покачала головой и поймала внимательный взгляд Форда. Кажется, он точно слышал, о чем мы поболтали с библиотекарем и кажется, что он понимает, как меня этот рыжий начал раздражать. Он кивнул, беззвучно выражая своё понимание, а я лишь улыбнулась и решила увильнуть в самую глубь книжных рядов. Пока Шестопал разбирается со своими бумажками, я буду искать что-нибудь другое. Обычно в самых пыльных углах библиотеки и таятся самые интересные штуки, мудрость из моей прошлой жизни. И как ни странно, она всегда была права — в отталкивающих для других людей местах находится что-то ценное и необычное. Спустя сорок минут бесполезного поиска хоть чего-то, я со стоном полным тоски и страданий ударилась головой об одну из полок, о чем сразу же пожалела. Прямо на меня свалилось несколько книг. Что ж, карма есть карма. Надеюсь, что это было не особо громко, не хотелось бы привлекать чьё-то внимание, а особенно Форда. Вот он бы начал читать целую лекцию о небрежном отношении к книгам, это он мог. Впрочем, не мне его осуждать. Я подобрала упавшие хранители самых разных знаний и мельком пробежалась по названиям. Хотела было расставить всё по местам, но кое-что привлекло моё название. Старая, очень потрёпанная временем толстая книга с говорящим названием: «Мифы и легенды Гравити Фолз». Самое интересное, что название было выведено так, словно кто-то занимался ручной работой по написанию этой книженции. Специально ручкой выскребал, а потом какой-то позолоченной втиркой закончил это дело... Выглядит довольно необычно и имеет свой шарм. Полистав страницы, я поняла, что стоит этого найденыша показать Форду. Недолго думая, я поднялась с пола и вдохнув запах, легко нашла своего напарника. — Шестопал, глянь, что я нашла, — я подлетела к другу со спины, так, что он резко обернулся и едва ли не за сердце схватился. — Не делай так больше! — шипящим шепотом проворчал молодой учёный, после чего со вздохом облегчения поправил свои очки и покрутил в руках одну интересную вещицу. Он победно улыбнулся и обратил внимание на мою книгу. — Я тоже нашёл кое-что.