жестокий люд и самодельный монстр

      — падший — это я. юджи и бровью не ведет. он уже привык, что имея дело с сукуной, ничего хорошего не стоит ждать. — и если они смогут — а они не смогут, поверь, — то они убьют меня вместе с тобой, — улыбается даже как-то ласково сукуна. — а если не смогут? — я убью их. и ваш сенсей так и будет запечатан, а значит мир спасти будет некому. я устрою ад воплоти, пока ты будешь сидеть в путах собственного тела и сходить с ума от моих мыслей: «как прекрасен звук хруста костей!», «то, как стонут женщины, так возбуждает!»... — я понял. двуликий, на удивление, не продолжает, молчит, смотрит, ждет пока заговорит итадори. у юджи в голове безмолвие. он совершенно спокоен. — я уверен, что они убьют тебя. — и тебя, — сама эта мысль доставляет удовольствие. — ты умрешь в реальном мире, но будешь вечность проживать здесь, со мной. — отлично. если это спасет годжо-сенсея и остальных. сукуна вздергивает бровь, расцепляет руки, сложенные перед собой, и подходит к нему вплотную. несмотря на то, что делят они одно тело, он кажется выше и более мускулистым. юджи не отходит, вздернув подбородок, смотрит, не пряча взгляда, не зажимаясь. — знаешь, мой дорогой сосуд, ты мне очень нравишься таким, — когтистым пальцем рёмен проводит по напряженной челюсти. — уже больше не распускаешь нюни, что не хочешь умирать, сила хлещет в тебе на максимуме, — кладет ладонь на щеку, — но ты не спешишь ринуться в бой. неужели я смог тебя приручить, м-м-м? — последнее он мурлычет, поддаваясь к нему и сталкиваясь носом. алые глаза впиваются в его, ладонь сжимает подбородок. — я никогда не был твоим псом, — выплевыет юджи, и пальцы сжимаются сильнее. — да, ты очень своевольный. двуликий мгновение рассматривает его лицо с каким-то непонятным выражением, как будто пожирает его всего, блестя голодными глазами, а потом дергает его на себя и грубо впечатывается в его губы, которые приоткрывает пальцами. юджи охает, пытается отстраниться, но его держат крепко, а горячий язык пролезает в рот, пальцы не дают его откусить, к сожалению итадори. он хватается за ткань кимоно, сжимает, то ли оттолкнуть пытается, а потом с ужасом понимает — он наоборот прижимается к нему! рёмен ухмыляется ему в губы, языком вылизывает его рот, а тот такой покорный, ошарашеный, и пока юджи соображает, как поступить, сам отстраняется, облизываясь, а потом и влажные пальцы, что не давали закрыть рот. юджи задыхается от паники — или возбуждения? — но рука на талии мертвой хваткой не дает двинуться с места. двуликий с наслаждением наблюдает за сосудом некоторое время. — но не волнуйся, мы не умрем, — сукуна делает шаг назад, наконец отпуская. — тебе, мальчишка, умирать еще рано. да и нравишься ты мне, видеть твои страдания по-настоящему забавно, а иногда даже становится жаль. мы проживем с тобой вместе лучшую жизнь.