***
Рынок рабов находился на окраине города, хотя все граждане Рема пользовались услугами работорговцев. Оно и понятно, хотя и неприятно. Ро-Ро невольно поморщился от отвращения, чувствуя смешанные запахи гниющей плоти, немытых человеческих тел и испражнений. Он удивился собственной реакции, понимая, что уже давно отвык от всей этой мерзости, и не хотел бы возвращаться сюда снова. Он шел не торопясь, осматривался, оценивал подготовленных для продажи рабов, низко склонивших головы. Мелкую девчушку, стоявшую в самом конце ряда, он заприметил сразу, потому что она выделялась из всей кучи представленных рабов. Спутанные и грязные темно-красные волосы и горящие алым глаза, резко выделяющиеся на худом и бледном лице, и эти глаза смотрели прямо на него. А потом она как-то вытащила руки из кандалов и побежала на него, и во взгляде ее было столько надежды, что Ро-Ро на секунду даже растерялся. «Какого хрена?!» Она подбежала к нему и спряталась за его спиной, крепко ухватившись за ткань его плаща, прижалась, словно ища защиты от работорговцев, вознамерившихся вернуть товар на место. — Вернись на место, мать твою! — рявкнул Ро-Ро, понимая, что девчонке в наказание за попытку побега всю спину исполосуют кнутом. Раны на слабом теле вряд ли быстро заживут, так еще и заразу какую подхватит, лихорадить начнет. А в этом будет его вина, и только. Она же к нему за помощью прибежала, а не к кому-то другому. — Уважаемый господин, простите нашу рабыню. Она… не ведает, что творит, и правил толком не знает, — работорговец подошел к нему с опаской, и говорил осторожно. Освобожденные домом Алексий Фаналисы, которым покровительствует сама леди Шахерезада, никогда не шастали по таким местам, а их появление всегда сулило беду. — Тц! — раздраженно цокнул Ро-Ро, заглянув за спину. Рабыня стояла боясь даже дышать, и крепко зажмурилась. Словно кролик, которого зажала в угол стая хищников. «Совсем девчушка. Маурении она явно понравится», — это все, о чем он тогда подумал. — Сколько? — Ро-Ро навис над работорговцем зловещей тенью и, казалось, еще чуть-чуть, и он просто вцепится ему в глотку зубами. — Фаналис хочет купить раба? Какое редкое зрелище. Что, настолько понравилась? — довольно заулыбался торговец, поняв, что беды удастся избежать. Он осторожно подошел к Ро-Ро и потянул руку вперед. Грубо схватив девчонку за локоть, потянул на себя, заставив встать перед потенциальным покупателем. — Иди-ка сюда, моя птичка. А у вас глаз наметан, я погляжу. Она прямиком из Ко, и слегка похожа на вас… Фаналисов. Здорова, все зубы на месте, у нее даже вшей нет. Когда с нее начали буквально сдирать всю одежду, она беспомощно сжалась под сальным взглядом работорговца, под взглядом человека, в котором она увидела спасение, выражающим исключительно раздражение и злость. Она пугливо опустила голову и обняла себя за плечи, словно ожидая последующего за чем-то наказания. Видимо, понимая, что ошиблась с выбором. Жалела, наверно, о своем решении. Худая совсем, бледная, словно скелет, обтянутый тонкой кожей. Она едва держалась, чтобы не заплакать, и Ро-Ро ее прекрасно понимал. Он сам не раз находился в подобной ситуации, и не хотел бы его повторения. — Слишком тощая, — Ро-Ро взял ее за подбородок и осмотрел, заглянул в глаза. Не красные, а бледно-розовые, цвет как у любимого платьица Мурон. Даже так, она чем-то была похожа на Фаналиса, и все же не то. Да плевать как-то, ему будет достаточно того, чтобы с Мауренией все было в порядке, и с домом тоже. Эта девчонка абсолютно ничего не сможет сделать его сестре: — Она не кажется крепкой. Хоть какую-то работу по дому сможет выполнить? Готовка, уборка? — Конечно сможет! Откормите, помоете, и будет вам рабыня на все случаи жизни. К слову, рабы Ко довольно выносливые, сообразительные и быстро всему обучаются, — работорговец усмехнулся, провел ладонью по выступающим на ее спине позвонкам, заставив вздрогнуть и отшатнуться: — А еще видите? Как мило она реагирует на мужские прикосновения? У нее не было ни одного мужчины, что удивительно, это заверил врач, но если хочешь, мы можем еще раз ее осмотреть. — Мне на это плевать, — Ро-Ро не хотел дольше оставаться в этом злачном месте. Будь его воля, он бы разнес это место на куски и не оставил в целости даже маленький камешек. Он взглянул еще раз на девчушку, спросил: — Готовить умеешь? Рабыня слабо кивнула, и на этом ее судьба была решена. Ро-Ро положил на стол работорговца десять золотых из своего жалования, накинул на девушку купленную на том же рынке одежду и повел за собой сквозь толпу людей, до сих пор плохо веря в произошедшее. Он только что купил человека. Приобрел как какую-то безделушку на базаре, это было странно и неправильно. Если бы не обстоятельства, он бы ни за что не сделал что-то подобное. И первое, что он поклялся сделать после того, как закончится конфликт в Магноштадте и он вернется в целости и сохранности — это свобода, которую он ей даст.***
Ее звали Когьёку. Довольно красивое имя, необычное, как у какой-то заморской принцессы, не меньше. Ро-Ро боялся реакции Маурении, и шатался вместе с новоприобретенной рабыней по Рему, покупая ей необходимые вещи. Вечер же прошел в суматохе. Маурения с восторгом встретила незваную гостью, с порога отобрав ее у брата, и на удивление показала себя достаточно взрослой, чтобы привести в порядок растрепанную и грязную девчушку, что Ро-Ро даже на секунду пожалел о том, что сделал. — Ты осторожнее с ней, она хоть и похожа, но не Фаналис, — предупредил он сестру, прежде чем она скрылась с Когьёку за дверью ванной комнаты, построенной внутри его дома исключительно по настоянию Мурон, любившей все заграничное и модное, а еще привыкшей часто ночевать в его доме. Волосы рабыни все же удалось спасти. Он расчесал их купленным днем гребнем, заплел в простую косу, по просьбе Маурении подравнял ей челку. Когьёку молчала, опустив голову, не решалась заговорить, он и не возражал. Потом спросит, когда она достаточно привыкнет к дому, к нему и к его сестре. Если последняя не решит пойти в наступление и не завалит ее вопросами о том, кто она и откуда. — Завтра тебе все покажу и объясню, а пока… — Ро-Ро опустил ладонь на плечо девчушки и усмехнулся: — отдыхай. Маурения, сегодня она в твоем полном распоряжении. — Слушаюсь, братик! — его сестра резво подскочила на месте, отбросив в сторону свое новое занятие, привитое Разол. Вышивка — хорошее дело, но не для Фаналисов, которые в вещах деликатных просто ужасны. — Пойдем, Когьёку. Будешь спать сегодня на моей кровати, а завтра братик купит тебе новую. — А… а вы?.. — Когьеку растерянно посмотрела на Маурению, затем на Ро-Ро, не понимая, с чего вдруг хозяйка дома уступает какой-то безвольной рабыне свою комнату, а купивший ее хозяин… его Когьёку не могла понять. Он с ней особо не разговаривал, когда они ходили покупать ей необходимые вещи, просто молча вел за собой. Только имя спросил, как только они покинули рынок рабов, и сказал, что она будет заботиться о его младшей сестре. И предупредил еще, что сбежать она не сможет, даже если приложит к побегу все возможные усилия. Да она и… не хотела убегать. — Я буду спать с братиком! — Маурения посмотрела на Ро-Ро, собиравшего с пола выпавшие в ходе расчесывания волосы девчушки, махнула ему рукой: — Не возражаешь, братик Ро-Ро?! — Да-да, конечно, — Ро-Ро устало вздохнул, попутно скатывая собранные с пола волосы в комок. Он краем глаза глянул на Когьёку, которая от его взгляда как-то вздрогнула и поежилась, поспешила отвернуться. Кажется, она его боялась, но это его не удивило совершенно. — Вот, видишь эту клинию? Это собственность леди Мурон, и только она имеет право спать на ней. Даже Ро-Ро к ней не приближается, он… — Маурения встала на цыпочки и попросила Когьёку наклониться к ней, прошептала: — Леди Мурон очень страшная в гневе, и братик лишний раз ее не злит. Знаешь, как он ее боится? Девочка хихикнула, прикрыв рот ладонью, на что Когьеку лишь широко распахнула глаза и посмотрела вслед Ро-Ро, который лишь раздраженно цокнул и выскользнул из гостиной. Маурения была жуткой болтушкой, и с этим уже ничего нельзя было сделать, лишь смириться и идти прочь, когда она открывала рот.***
Когда он проснулся, первые лучи солнца только-только начинали освещать Ремано. Он зевнул и потянулся, осторожно сел на клинии Мурон. Нельзя было повредить эту мебель, жутко дорогую и жутко уродскую, с отвратительными узорами, от которых в глазах рябит. Гадство! — Д-доброе утро, господин Ро-Ро… — Когьёку, сидя на коленях на полу, осторожно опустилась в рабском поклоне, прикоснувшись лбом до земли. — Этому, что-ли, учат рабов в Ко? — скрыв удивление спросил Ро-Ро, провел рукой по лицу и зевнув, лениво потянулся. — Караулить сон хозяина? — Почтительность по отношению к господину — это первое, чему нас учат, — тихо произнесла Когьеку, выпрямившись. — Хорошо спала? — Ро-Ро встал в полный рост и поправил свою одежду. Надо было умыться и собраться, приготовить Маурении, себе и Когьеку завтрак, объяснить последней ее обязанности по дому. — Да, господин… — Ро-Ро, — перебил он ее, слегка повысив голос: — Просто Ро-Ро, без «господин», это бесит. — А… — Когьеку хотела было что-то спросить, но вдруг замерла и опустила голову. — Х-хорошо. — Ты иди пока на кухню, я сейчас умоюсь и подойду. — Да, господин… Ро-Ро… господин, простите… — Когьёку спешно встала и заторопилась к выходу из гостиной, по пути поправляя складки на длинном платье. Ро-Ро проводил девчонку взглядом, и когда она скрылась из виду, тяжело вздохнул, покачал головой. Много же этой дурехе придется объяснять, чему-то учить, а от чего-то отучивать.***
Когьёку ничего не умела, тот ублюдок, да и она сама, его обманули. И можно было бы вернуть девчонку обратно, да поздно. Маурения его не простит, да и он сам себя тоже, наверное. — П-простите-е-е… — она заплакала, глядя на гору разбитой посуды у себя под ногами. Она только что убрала со стола всю грязную посуду на поднос и, запутавшись в длинных полах платья, едва не упала и уронила все на пол. — Не страшно, я уберу, — Ро-Ро сел на корточки и начал собирать осколки разбитой посуды. — Я… я сама, — девчонка попыталась подойти, но наступила босой ногой на осколки и пискнула больше от неожиданности, нежели от боли. — Блять! Сказал же, сам справлюсь, отойди! Маурения, уведи ее отсюда куда-нибудь, и смотри, сама не наступи на осколки, — Ро-Ро раздраженно цокнул, продолжая собирать осколки на поднос. — Черт, еще и посуду новую покупать!.. — Братик, не ворчи. Сестренка Когьёку ведь не специально! — уперев руки в бока воскликнула Маурения и сердито посмотрела на него. Когьёку коснулась пальцами до ее плеча и что-то попыталась сказать, на что девочка лишь широко улыбнулась и, развернувшись, схватила ее за руку: — А, сестренка Когьёку, я тебе не показывала свою коллекцию игрушек? Их очень много, я храню их в сундуке в комнате братика. — А… почему у него?.. — спросила Когьёку, посмотрев на Маурению, а потом ее взгляд опустился на Ро-Ро, который молча исправлял совершенную ею ошибку. Она ожидала наказания, но его не последовало, даже наоборот. Люди они были хорошие, и ей хотелось, чтобы так было и дальше. — Так я же сломаю все, а так надежно. — Маурения, обработай раны на ее ногах. А, и отдай ей какую-нибудь обувь, все равно не носишь, — Ро-Ро, быстро собрав все крупные осколки на поднос, встал, с приказным тоном произнес: — Здесь пока не ходить. — Не вопрос, братик, — Маурения кивнула и потащила Когьёку за собой. Она выглядела не старше Мурон, может быть даже младше, а той только двадцать, вот, через пару месяцев исполнится двадцать один. Пугливая, так еще и плакса, словно совсем жизни не знала. Ро-Ро, понимая, что приобрел не помощницу по дому, а вторую Маурению, разочарованно выдохнул. Раз решился человека купить, то следовало брать кого-нибудь постарше, не глядя на внешность, но она как-то отдаленно смахивала на Фаналисов, взгляд как у мелкого грызуна, которого загнали в угол. Может, у нее был до того жалкий вид, что даже он не смог пройти мимо? Да нет вроде. Но он же ее купил, за десять серебряных монет… «Не купил, забрал», — такая мысль его успокаивала, даже если и была всего лишь жалкой попыткой оправдать себя.***
— Я рад, что ты не стал противиться реалиям Рема и взял себе помощницу, — улыбнулся Якут, хлопнул Ро-Ро по спине: — и не корчи такую кислую мину, ты ничего плохого не сделал. — Подумать только, раньше Маурения всякую живность в дом таскала, а теперь вот я… живого человека домой привел. Ро-Ро наблюдал за тем, как Когьёку хлопочет по дому, носится по дому, подняв длинную юбку своего платья до худющих колен и завязав его в большой узел. Как кролик туда-сюда, туда-сюда. Вот с метлой проносится, поднимая пыль по всему дому, вот побежала наверх с двумя тряпками в руках, а за ней Маурения с железным тазиком, полным теплой воды. — Милашки, — воскликнул Якут, тоже наблюдая за процессом. А потом многозначительно посмотрел на Ро-Ро и открыл рот: — Это у тебя типа фетиш, да? — Чего? — Ро-Ро сначала даже не понял, к чему ведет его друг. — Ну… собирать гарем из маленьких девочек. Маурения ведь тебе тоже… не родная… Ро-Ро схватил своего гостя за горло и поднял над полом, понес к двери, ворчливым голосом угрожая: — Ты что такое несешь? Какой нахер гарем? Пошел вон из моего дома, и чтоб с такими мыслями сюда не подходил даже на километр. Касается всех, кто будет высказывать такие, блять, тупые мысли. Надеюсь, мы друг друга поняли, не то в следующий раз горло не схвачу, а к чертям разорву. Ро-Ро поставил ошарашенного Якута за порогом своего дома и захлопнул за ним дверь. Прислонился лбом к двери и тяжело вздохнул, понимая, что со стороны все, видимо, так и выглядит. — Господин Ро-Ро?.. — Когьёку тихонько подошла к нему и кончиками пальцев коснулась его плеча: — Все в порядке? Ро-Ро обернулся, посмотрел на Когьёку сверху вниз, на ее нелепую прическу с заплетенными на макушке в два несуразных бублика волосами, широко распахнул глаза. Кролик, он привел в дом кролика, прямо как его обожаемая сестра, будто и впрямь нечем заняться. А потом спустилась Маурения и с любопытными глазами встала рядом с Когьёку, вытаращила на него свои огромные глаза, ожидая ответа. И ему вдруг стало смешно. О, Иллах, ну какой гарем?! Максимум детский сад.