Власть над будущим

Джейме осточертела эта вонь. Он провел около месяца в клетках после того, как этот щенок Старк его столь ловко обвел вокруг пальца и разбил его войско в Шепчущем лесу. Эх, отец был наверняка в ярости! Так попасться в ловушку какого-то юнца. Но Джейме сам виноват. Просидев столько времени в одиночестве, Джейме прокрутил в своей голове всю битву и свои действия, предшествующие ей, и неохотно признал, что тут дело не столько в хитрости или стратегии Робба Старка, сколько в том, что он был слишком уверен в полной безопасности своей армии. Он халатно относился к дозорным отрядам и почти не обращал внимание на разведчиков. Его скука, опять же, сыграла свою роль. Не нравилось ему сидеть на месте и ждать, пока плотники построят осадные башни! Вот и отправился с небольшим отрядом по окрестностям, чтобы поймать налетчиков или взять непокорный острог под свой контроль. Хорошая битва всегда могла разжечь его кровь и дать вдоволь помахать мечом. И вот результат. Джейме обвел вокруг пальца какой-то мальчишка, взял в плен и держал как собаку в клетках, таская его по Речным землям туда-сюда. Впрочем, он не мог отрицать, что в темницах Риверрана было все же лучше, чем в открытой всем погодным явлениям клетке. «Боги! Как низко я пал! Радуюсь, что меня ветерок не обдувает и дождик не мочит», — сердито подумал Джейме и со стоном встал с места, чтобы размяться, раз уж теперь у него была такая возможность. Времени прошло немного, но он чувствовал, как его мышцы слабеют. Силы буквально утекали из него с каждой минутой, что он сидел тут на цепи, в этой чертовой темноте и без нормальной еды. Пустая похлебка, наверняка с чьим-то плевком, плесневелый хлеб и каша с червями. Вот и весь его рацион. Северяне, несмотря на свое хваленое благородство, со своими пленниками обращались отнюдь не добро. По крайней мере с ним. Эти дикари явно затаили обиду на него за покалеченную ногу своего бесценного сюзерена, который и сам сейчас грел своими старыми костями полы Черных клеток, чему Джейме не мог не позлорадствовать. Не ему же одному страдать. Хотя в глубине души Джейме все же не мог не надеяться, что отец его обменяет на Старка или одну из девчонок. Тайвин всегда души в нем не чаял и видел исключительно как своего золотого наследника. Даже тогда, когда Джейме стал рыцарем и заявил, что хочет служить в Королевской гвардии. Богом Джейме с тех пор, как он дорос до настоящего меча, всегда был Воин! Мужчина может быть отцом, сыном, мужем. Любой, только не Джейме Ланнистер. Он был воином и никем другим быть не желал. Именно так он отцу и сказал. Как и то, что Тирион куда лучше бы с этим справился. Он был умен, хитер и имел хорошую хватку. Даже отец порой не мог этого не признать. Вот только самый главный в глазах Тайвина недостаток младшего сына: карликовость и то, что именно при его рождение умерла леди Джоанна. Все это умаляло достоинства Тириона до нуля. Джейме до сих пор иногда удивлялся, что отец не избавился от его брата, когда тот был еще младенцем. Он сделал небольшой круг по своей скромной камере, которая находилась как можно дальше от остальных, где томились лорд Гавен Вестерлинг, лорд Квентин Бэйнфорт, сир Гарт Гринфилд, лорд Регенард Эстрен, сир Титос Бракс, Маллор Дорниец, Виллем Ланнистер и прочие пленники северян. Боялись, что они поднимут бунт, видать. Идиоты. При очередном его шаге загремела цепь, и Джейме поморщился. Больше, чем вонь мочи, грязи и дерьма, ему осточертел этот грохот звеньев, раздающийся при каждом его движении. Он даже спать не мог, потому что стоило чуть дернуться, так сразу по ушам резал этот проклятый звон, напоминая о его плачевном положении. Это ему быстро наскучило. Он вновь сел около стены и, откинувшись на нее, прикрыл глаза. Перед его взором тут же встала Серсея. Голой и ласкающей себя, сверкая при этом своими изумрудными глазами, в которых мерцало пламя похоти. Ее золотые волосы текли по ее молочным плечам, которые он так любил целовать, а алые губы были приоткрыты. Джейме застонал. Вот только… Как бы не был манящ образ, его член остался в том же положении, в каком и был в последние пару недель. Недоедание то было, усталость или неподходящее место для сладострастных фантазий, но на полноценное возбуждение не было сил. Он надеялся, что это не навсегда. Или, в крайнем случае, Джейме сдохнет прежде, чем окажется, что остаток жизни ему предстоит провести немощным недомужчиной. Это же такой позор! Почти так же плохо, как и потеря навыков фехтования, которыми он так гордился. Вдруг Джейме ощутил на себе внимательный взгляд, хотя еще секунду назад был уверен, что он здесь один. Все мысли о своей немощи тут же вылетели из его головы, тело напряглось, но глаза он не открыл. Это было по-детски, притворяться спящим, но Джейме не хотел первым начинать наверняка неприятную беседу. Даже, чтобы развеять скуку. Но тот, кто пришел его навестить в этих казематах, тоже не торопился раскрыть рта. Впрочем, услышав тяжелое звериное дыхание, которое шло в комплекте со взглядом, Джейме понял, что к нему наведался никто иной, как Робб Старк. — Вновь хотите меня запугать, юноша? — издевательски произнес Джейме, не выдержав молчания и припоминая предыдущий визит рыжего щенка. — Повторяетесь. Он так и не открыл глаз. Много чести, ха! Но и мальчик все еще молчал, только взгляд стал как-то… пристальнее. Джейме даже захотелось поежиться, но он сдержал этот порыв. — Почему ты убил Безумного короля? — произнес наконец голос, но он не принадлежал Роббу Старку. Он тоже принадлежал мужчине, звучал молодо и даже несколько знакомо, обладал некой хрипотцой и был абсолютно лишен эмоций. Джейме резко открыл глаза, но от этого мало было толку. Тут было темно, как в пресловутых Черных клетках Красного замка. Факел ему тоже не полагался, как и хорошее отношение. Было небольшое окошко под потолком, но сейчас был вечер, и свет солнца давно уже померк. Однако Джейме смог все же различить мужской силуэт в одном из углов за пределами решетки. Он был того же роста, что и щенок Старка, но на этом все. Помимо очертаний, ему только блеск глаз из темноты и был виден. Если честно, этот блеск отчего-то его нервировал. Джейме даже казалось, что глаза, которым он принадлежал, не моргали. — А кто спрашивает? — насмешливо произнес он и, согнув ногу в колене, небрежно положил на нее руку. Вновь зазвенели цепи, и Джейме невольно поморщился. — Тот, кому интересно услышать правду, — ровным тоном сказал «невидимка». Джейме поджал губы. Если честно, то ему хотелось огрызнуться, как он делал большую часть жизни. Хотелось выпалить, что ему просто захотелось, хотелось насмешливо засмеяться, но… Еще никто не подходил к нему и просто не просил услышать правду без жадного любопытства в голосе или презрительного интереса. Даже Серсее было плевать. Она ни разу не спрашивала про то, что произошло в тот день. Не спросила, почему или как он себя чувствует. Будто его служба в Королевской гвардии при Таргариенах была лишь его временной забавой, о которой можно было забыть. К тому же, это все равно, что говорить с темнотой. А может ему просто надоело молчать, поскольку спустя пару мгновений тишины Джейме честно произнес: — Ты слышал о Диком огне? — Кто ж не слышал, — все так же равнодушно ответил ему незнакомец. — Безумный король был одержим им, — продолжил Джейме, откинув голову на стену и прикрыв глаза, которые все равно были бесполезны. — Он любил смотреть, как горят люди. Как их кожа чернеет и пузырится, сползая с костей. Он сжигал лордов, что были ему не по нраву, сжигал десниц, что ему возражали. Он сжигал всех, кто ему перечил. В конце концов он настроил против себя полстраны. Джейме замолчал, будто припоминая события почти двадцатилетней давности, хотя они всегда были, подобно клейму, отпечатаны на сетчатке его глаз. — Эйрису везде мерещились предатели, — продолжил он, странно благодарный, что голос молчал, давая ему иллюзию уединенности. — Однажды он приказал своему пироманту заложить под всем городом горшки с Диким огнем. Под септой Бейлора, под трущобами Блошиного конца, под домами, конюшнями, трактирами, даже под Красным замком. И, наконец, наступил день расплаты. Роберт Баратеон шел на столицу после победы на Трезубце, но первым подошел мой отец во главе огромного воинства Ланнистеров. Он пообещал защитить город от мятежников. Джейме усмехнулся. — Я хорошо знал своего отца: он никогда бы не поставил на проигравшую сторону. Я говорил это Безумному королю, уговаривал его сдаться без боя, но король не прислушался ни ко мне, ни к Варису, который предупреждал его о том же. Он послушал Великого мейстера Пицеля, старого и мерзкого хрыча, — произнес он. И передразнивающим старого мейстера голосом добавил: — Вы можете верить Ланнистерам. Ланнистеры всегда были преданными друзьями короны. Идиот. Но король ему поверил, и город открыл ворота. Мой отец предал его мечу, и тогда я вновь пошел к королю и умолял его сдаться. Джейме сглотнул, чувствуя, как в горле встал ком. — А он приказал мне… принести голову моего отца, — тихо прошептал он. — Моего отца! Как я мог это сделать?! Он же мой отец! А потом он обратился к своему пироманту. Сжечь их всех. Сжечь их всех вместе с домами, прямо в их постелях… И я убил его. Его и главного пироманта. Джейме поднял голову и обратил взор к застывшей в углу тени. — Даже когда я пронзил его мечом, он продолжал шептать: сжечь их всех… Думаю, он не верил, что умрет. Скорее верил, что, сгорев вместе со всеми, он снова возродится. Станет драконом и обратит в пепел всех своих врагов. Я перерезал ему горло, чтобы этого точно не случилось, — сказал он дрогнувшим голосом и, усмехнувшись, горько добавил. — Ну, кто бы ты ни был, скажи мне, если бы твой сюзерен приказал убить твоего отца, а после заставил смотреть на то, как тысячи мужчин, женщин и детей горят заживо, как бы ты поступил? Остался бы верным клятве, если бы был на моем месте? Хотя нет, не отвечай. Твоему распрекрасному Неду Старку, а ты, судя по акценту, с Севера, было бы плевать. Он бы все равно заклеймил меня Цареубийцей, как и весь Вестерос, даже не поинтересовавшись, как дело было на самом деле! Осудил… Но как волк смеет судить льва?! Последние слова он почти прорычал и, порывисто встав, гремя цепями, подошел к решетке. — И львов может сгубить ядовитая колючка, а волков может убить олень, — тихо ответил его «собеседник», явно не тронутый его вспышкой. — Даже драконы могут быть убиты разъяренной толпой или метким выстрелом в глаз. Не стоит думать, что раз есть когти, большие зубы и размеры, то ты непобедим. Все смертны. Это непреложная истина. Все умрут и даже боги. Джейме поднял бровь и засмеялся. — Какие философские мысли, — насмешливо сказал он, обхватив пальцами прутья своей клетки. — Особенно от безликой тени… — Я дарую тебе прощение за убийство Эйриса Таргариена, сир Джейме Ланнистер, — перебил его «невидимка». Джейме, как ни странно, очень это взбесило, ведь… Кто этот мальчик такой, чтобы прощение ему даровать?! Уж точно не тот, от кого глубоко в душе он бы и впрямь хотел его получить. Он и сам не понял, что высказал это вслух, пока «тень» не ответила ему: — Я Эйегон Таргариен, седьмой этого имени. Сын принца Рейегара Таргариена и его второй жены принцессы Лианны Таргариен, в девичестве Старк. Джейме недоуменного нахмурился и моргнул. Эйегон?! Сын Рейегара и… Лианны Старк?! Что?! Это невозможно! — Восстание было основано на лжи, и тысячи умерли из-за этого, — продолжила «тень», которая наконец зашевелилась и сделала шаг вперед. — Но родился я. Тут раздался щелчок и факел возле его камеры загорелся. — Бастард из Винтерфелла?! — изумленно воскликнул он, когда смог сфокусировать взгляд, который отвык уже от света, и увидел перед собой мальчишку, уже встречавшегося ему в сердце Севера много месяцев назад. Правда, выглядел он несколько иначе. Больше не было этого обиженного выражения, которое было у того на лице, когда они столкнулись во дворе Винтерфелла. Не было и сердитого блеска в темных глазах. Если быть честным, глаза напротив были сейчас смолянисто-черными, даже нельзя было сказать, где кончается контур зрачка и начинается радужка, отчего смотреть в них было несколько жутко. Но самое главное, они были пустыми. Как у мертвеца. Также в его черных густых кудряшках, которые теперь были длиннее и почти касались его плеч, затесались неположенные столь молодому человеку серебряные нити, а и без того бледное лицо, сейчас лишенное юношеской щетины и усов, было еще бледнее. Полностью черная одежда завершала образ. Жуткий и несколько мистический. — Джон Таргариен мне больше нравится, — невыразительным голосом произнес мальчишка и замер по ту сторону решетки, прямо напротив лица Джейме. — Я думал, ты сказал, что ты Эйегон? — иронично сказал Джейме, прилагая массу усилий, чтобы не отвернуться от этого взгляда, который нервировал так, как суровый взгляд отца никогда не мог. Парень пожал плечами. — Эйегоном меня назвала мать, — равнодушно произнес он. — А Джоном дядя, чтобы спрятать от гнева Роберта, и Джоном меня звали всю жизнь. Это имя мне роднее. Джейме не хотел в это верить, но… Все сходилось. Он даже не понимал, как раньше не соединил все точки. Нед Старк уехал в Дорн за сестрой, а вернулся с ее костями и дитем. Бастардом, которого скорее мог зачать Роберт во время войны, а не этот благородный дурак с палкой в заднице. А принц Рейегар? При всей своей меланхолии, Джейме знал, что тот был хорошим человеком и никогда бы не похитил девушку, и уж точно бы не изнасиловал. Все детство принц видел, как его отец так поступал с матерью, и презирал насильников как никто другой. Вот насчет брака с Лианной Старк он не был уверен. Но с другой стороны, Джейме знал, что Элия и Рейегар всегда были скорее друзьями, чем возлюбленными. Да и принцесса к концу жизни все чаще с тоской вспоминала Дорн. Так что… Джейме впился пристальным взглядом в лицо предполагаемого сына принца Рейегара и лихорадочно стал искать знакомые черты Таргариенов. Хоть что-то, что могло тому достаться не от старковской волчицы. И нашел. Высокие скулы Рейлы, изгиб губ принца… и индиговые отблески в этих черных очах, которые появлялись, когда свет вспыхивал ярче. Если закрыть глаза на столь явные черты Старков, которые спасли мальчика от преследований Роберта, то в нем было много валирийских черт, помимо тех, которые он уже отметил. Джейме начал смеяться. — Нед Старк всех обманул, — изумленно произнес он сквозь смех. — Нед Старк всех обманул! Ха-ха-ха! Ааа! Его внезапный крик боли, сменивший смех, разнесся, наверное, по всему подземелью, но Джейме было плевать. Он упал на колени и недоверчиво уставился на свою правую руку, которая все еще была в прямо-таки железных тисках этого неожиданного Таргариена. — Как я сказал, я прощаю вас за убийство моего деда, сир Джейме, — спокойно произнес тот, смотря на него сверху вниз своими нервирующими глазами. — Он это заслужил. Клеймо Цареубийцы было несправедливо вам дано. Джон сжал свои тонкие с черными ногтями и частично черными фалангами пальцы сильнее, отчего раздался еще один хруст костей в руке Джейме, который тихо заскулил. — Но за то, что вы выбросили Брана Старка из окна, когда он увидел, как ты трахаешь свою чудовищную сестрицу, я прощение даровать не буду, — холодно произнес Джон. — Только Бран может это сделать. Но я могу наказать. Рука Джейме вдруг оказалась вновь только в его власти. Он рефлекторно прижал ее к себе, совсем без изящества и гордости, отползя чуть дальше от решетки. Джейме начал баюкать распухающее запястье, с ужасом осознавая, что его рука, его правая рабочая рука, была раздроблена. Абсолютно. Пальцы, ладонь, запястье, вся рука, где его коснулись стальные пальцы Джона Таргариена, была разломана, будто Джейме сунул ее в крутящиеся жернова. У людей такой силы быть не может. Может только у Горы, но Джейме не был уверен, что это чудовищное животное его отца было даже человеком. К тому же, Гора был огромен, а этот мальчик… Он был… он был… он был мальчиком. Довольно жилистым, худым и сравнительно невысоким. — В другом мире и в другое время, ты мог ее вовсе лишиться, — вновь подал голос Джон, без интереса смотря на Джейме, будто он был просто букашкой под его ботинком. — Но здесь у тебя есть шанс вернуть себе руку. Может даже вновь сможешь сражаться с ее помощью. Он сделал шаг назад от камеры, прямо к белоснежному волку, которого Джейме даже не заметил, поскольку спрятался за ногами хозяина, когда тот стоял в темном углу. — Я дам тебе время, чтобы подумать, — продолжил Джон. — А потом вновь приду. И решу, что с тобой делать, опираясь на слова, которые ты мне скажешь. Джейме было больно, его трясло, но все же он не удержался от ухмылки. — Говоришь так, будто уже король, хотя я не слышал, чтобы даже твой дядя поднял за тебя знамена, — ядовито выплюнул он, хотя глубоко в душе был… напуган. Не самое привычное для него состояние. Джон окинул его безэмоциональным взглядом, вновь совсем не тронутый словами Джейме, и равнодушно сказал: — Это скоро изменится. У них выбора нет. Ни у кого из нас нет выбора. Кстати… Твой отец мертв, как и сын. Спокойной ночи. И ушел, оставив позади ошеломленного Джейме, который не мог поверить, что Тайвин мог быть мертв. Его несгибаемый и могущественный отец не мог погибнуть! А сын… Кто из них? Томмен или Джоффри? Чушь! Серсея бы этого не допустила! Этот Таргариен, или Блэкфайер, лгал! Но сколько бы потом он не кричал, пытаясь позвать хоть кого-то, чтобы узнать, правда ли это, или чтобы его руку осмотрели, никто не пришел.