1.
8 июля 2022 г. в 01:33
Лила пугающе реальна. Её не так сложно очертать, этого даже не требуется, — ведь её отныне позволено касаться вдоволь, позволено узнать вживую, запомнить и ничего не думать-выдумывать. Смех её не отдаётся бесконечным эхом; взор ясен, прямолинеен, блестит, как зори сегодняшней ночи.
Лила пугающе приземлённа. Она не возвращает быть под, даже напротив — в очах-зорьках виднеется вожделение: к нему, к нему, к нему… хах, она-то в отличие от него, играет со своими лицевыми мышцами как с марионеткой — легко и непринуждённо. Но в сей раз играть даже не приходится; приятно знать-ощущать-осознавать, что такое любимое тобою создание позволяет касаться себя и касается в ответ, не брезгуя и не морщась от недопонимая, что на этот раз ты пытаешься изобразить на своём лице. Уилльям даже не уверен, что на его вспомогательной карточке была достаточно подходящая эмоция, дабы изобразить её сейчас. Да даже и не нужно изображать — ему будто было возвращено то, что было им же даровано, отчего лицо перестало ощущаться каменной маской и показывало то, что действительно ощущал Уилл.
Похоть? — плохой мальчик.
Уилл касается кончиком носа её шеи, проводит по ней какие-то дивные очертания — Лиле плевать, она занята своим стоном и телом, податливо двигающимся навстречу худощавому и удивительно холодному для подобного положения телу.
Уилл никогда не представлял запах Лилы. Это могло быть что угодно, он даже не догадывался, что мог это представить. Забыл, замечтался — оттого и удивляется, когда столь сочный ягодный запах ударяет ему в нос.
Что-то со скрежетом щёлкает. Слишком живая, дабы так пахнуть; слишком живая, дабы такой голословной быть; слишком живая, дабы терпеть его дряблое тельце, дабы желать его, дабы его любить его…
Уилльям заглушает свою панику поцелуем в губы Л (Т)и (а)л (н) ы(и). Такие влажные, тёплые.
Как бы он ни любил Лилу, но от неё всегда смердило смертью. Плотью, кровью. Его же, не её.
А Таня — другая. Она — живая, и от неё веяло жизнью.
Тане не нужен был ни один его живой кусок.