(Не)Игры

В номере отеля царит полумрак, лишь вдалеке виднеется отблеск свечей на столе. Хорошее место для романтичного свидания. Вот только… — Я ничего вам не скажу, — в который раз повторяет мужчина, сидящий на стуле в махровом халате. Его волосы после душа ещё влажные, а сам он тяжело дышит, раз за разом дергая связанными за спиной кожаным ремнем руками. Крепко привязанный к стулу без возможности освободиться самостоятельно, он оглядывает темную комнату, насколько это возможно в его положении. Он знает, что здесь он не один. В полумраке едва слышны чьи-то шаги, второй человек, находясь в тени, меряет шагами комнату, наблюдает со стороны, выхватывая каждую деталь. — Тебе лучше рассказать о том, что ты знаешь, — наконец раздается шепот в ответ, и связанный вздрагивает. — Я ничего не… А-а-а, бля, — шипит пленник, поднимая голову вверх. — Сука, Вань, развяжи меня. Ну больно же, что за игры? — Это не игры, здесь все серьезно, — Абрамов выныривает из темноты, словно змей-искуситель на левом плече, шепчет, скользит руками по плечам своего пленника, стягивая с них халат на половину, обнажая, щекочет губами колючие щеки, вбирает губами мочку уха, слегка ее прикусывая. — Маленькая ролевая игра, потерпи, мой сладкий. — Я ничего не скажу, — выдыхает Андрей, и голос его слегка подрагивает от напряжения и лёгкого нарастающего возбуждения. — Говори, иначе ты знаешь, что будет, — горячий шепот и чужие руки скользят по напряженному, связанному телу, оставляя за собой сотни колких мурашек. — Что будет? Убьешь меня? — Андрей кривит губы в ухмылке, поддаваясь чужим правилам игры. — Понравилось в прошлый раз меня мучить, да? — шепчет на выдохе и Абрамов хрипло смеётся, наконец, обходит своего пленника со спины, наклоняется к нему лицом к лицу, протягивая руку, скользит по небритым колючим щекам, которые брил совсем недавно, хватает за подбородок, заставляя смотреть, и смотрит сам. Пальцы запутываются во влажных волосах весьма ощутимо, их сжимают, тянут на себя, и Андрей со стоном прогибается, утыкаясь лицом в пах стоящего напротив, успевает мазнуть языком по выпирающему через ткань идеальных брюк члену, прежде чем партнёр тянет его за волосы обратно в исходное положение. — Чего, зассал? — Андрей облизывает губы, кривится от весьма ощутимой боли в связанных руках, стараясь устроиться на стуле как можно комфортнее в его положении. В полумраке звякнула пряжка ремня, и кожаная полоска обвилась вокруг шеи пленника. Сам мужчина медленно опустился на его колени лицом к лицу. — Совсем охуел? — на выдохе шепчет Андрей, ощущая опасную прохладу вокруг своей шеи, тяжесть чужого тела и член, упирающийся ему в живот. — Тебе так идёт, сладкий, — произнес Ваня, медленно наматывая длинный конец ремня на кулак правой руки, тем самым затягивая петлю сильнее. Вторая рука скользнула по обнаженной, покрытой волосками груди, плечам с вязью татуированных знаков, а после ниже, насколько позволяло их положение, мазнул пальцами по головке члена, и тот послушно ожил в чужой руке. Андрей, закусив губу, издал короткий стон, выгнулся, ощущая, как удавка сжала шею сильнее. — Хочу, чтоб сегодня ты кончил только от мысли, что я могу тебя задушить, сделаешь это для меня, да? — жаркий шепот опалил кожу, Абрамов, дразнясь, заскользил губами по небритым щекам, подбородку, стягивая ремень сильнее, сомкнул ладонь на их членах. — Сука, — простонал Андрей, непроизвольно дергая связанными руками. — О да! — вальяжно протянул искуситель, плавно двигая рукой сверху вниз. — Садист! — хрипло прошептал Андрей, непроизвольно толкаясь навстречу чужой руке. — Ещё какой, — темп руки изменился, движения стали чаще, а импровизированная удавка стянула горло сильнее, лишая на мгновение кислорода. Андрей хрипло застонал, хватая ртом воздух, дернулся в чужих руках. Ощущения острые, яркие, опасные. Заводят их двоих с пол-оборота, заставляют воздух между ними искрить и плавиться. Абрамов душит от души и так же дрочит, в его руках самый сексуальный мужик скулит от боли и просит не останавливаться. Андрей хрипит ему это на ухо, отдаваясь опасной игре на полную. — Ещё, ещё, — шепчет хрипло и только от этого можно кончить уже сейчас, оба это знают, чувствуют, Абрамов на грани, притягивая партнёра ближе, шипит ему в губы: — Какая же ты шлюха, Бебур, — а затем целует жадно, страстно, хотя никогда этого не делает, но сегодня хочется, а в удовольствии себе отказывать грешно. Одновременно с этим стягивает на горле любовника петлю, кончая тут же от протяжного стона, ощущая, как кончает Андрей, выгибаясь под ним в оргазменных судорогах от всех ощущений разом. Абрамов змеёй соскальзывает с чужих коленей, ослабляя удавку, оставляет ремень на шее, чтоб ещё мгновение полюбоваться рук своих творением. Андрей, тяжело дыша, прикрывает глаза, откидывая голову назад, вновь ощущая все звуки вокруг, — Ты был великолепен, детка, — Абрамов наскоро приводит себя в порядок, отходит к окну, натягивает пиджак. — Я позвоню. — Эй! — Андрей вновь дергает руками, едва только слышит удаляющиеся шаги. — Развяжи меня, ты куда?! — Я скажу на ресепшене, чтоб тебя забрали. Чао! — слышится уже из коридора, затем дверь хлопает. — Садюга! — рычит Андрей, на пробу вновь дергая руками, ухмыляется, ощущая едва слышимые шаги, а после его порывисто обнимают за шею, и чужой нос утыкается ему в плечо. Нежный Ваня Абрамов — это что-то на запредельном, это то, за что Андрей готов принимать его, играть в его игры по его правилам, чтоб слышать после: — Но я же тебя люблю. И, нет, это уже не игры, здесь все серьезно.