***
Северус Снейп любил пятницы. Настолько, что райвенкловцы, покидавшие класс после последнего урока, могли бы заподозрить, если бы вообще удосужились посмотреть, что левый уголок рта зельевара приподнялся на мельчайшую долю процента не просто так. Северус наслаждался выходными, несмотря на то, что они были, пожалуй, более напряжёнными, поскольку у слизеринцев внезапно появлялось свободное время для воплощения всех своих идей самых смелых проказ. Приходилось держать змеек на относительно коротком поводке, заставляя их заниматься хозяйственными делами в субботу утром, да и в будние дни тоже. Бо́льшую часть работы по школе, включая подземелья, выполняли домашние эльфы, но Северус не допускал, чтобы его слизеринцы бездельничали. Тем не менее он не мог держать свой факультет под постоянным наблюдением, да и не хотел, поэтому выходные означали, что в его распоряжении два благословенных дня, когда можно не обращать особого внимания на то, что замышляют сорванцы. Конечно, один или два из них непременно оказывались в его кабинете, потому что желание перевернуть всё с ног на голову было слишком велико, но Северус полагал, что с детьми это неизбежно. Однако это не означало, что он должен с ними нянчиться, и он вовсе не был снисходительным, действовал по принципу: натворил — отвечай. По крайней мере, он хотя бы не причитал над проступками своих учеников, как Помона над своими хаффлпаффцами или Филиус — над райвенкловцами. Он до сих пор вздрагивал, вспоминая «великие диверсии» Хаффлпаффа в прошлом году. Этот «бунт», как выразилась Помона, заключался в том, что группа учеников четвёртого и пятого курсов каждую ночь тайком выбиралась из общежития и устраивала то, что они считали шалостями, например, приклеить большие глаза на портреты (обитатели которых просто убирались с дороги, ворча по поводу унижения) и фальшивые усы над верхней губой на бюстах в коридорах. Когда Аргус наконец поймал их, каждый день в учительской проходил под страдальческие стенания чёртовой Помоны. Она, видите ли, никогда не думала, что её милые, добропорядочные хаффлпаффцы когда-нибудь нарушат правила и окажутся способными на подобные хулиганства, и осознание этого просто надрывало ей сердце. — Знаешь, Северус, что самое ужасное? — грустно сказала она однажды, уставившись в свою кружку с ромашковым чаем, пока Северус пытался составить план уроков. — Они, наверное, даже не думали обо мне, раз повели себя подобным образом. Совсем не думали. Северус не поднимал головы, поэтому она не видела, как он закатил глаза так сильно, что, казалось, они вот-вот вылезут у него из ушей. Это же дети! Естественно, они не думали о ней, они вообще ни о ком не думали, кроме себя, и было нелепо переживать из-за этого. Будь они его учениками, то долго спали бы на животе, но на этом всё и закончилось бы. Хотя смешно полагать, что они впредь задумались бы о своём декане. К сожалению или к счастью, Северус — не Помона. Хотя она была впечатляюще начитанной, и Северус не мог отрицать, что ценил их разговоры о литературе и музыке. Размышляя о профессоре гербологии, Северус добрался до первого этажа и завернул в коридор, где находился кабинет Аргуса Филча. Смотритель высунулся из двери и просиял, увидев, кто пожаловал. — Северус, — поприветствовал он и показал небольшой пакет с сахарными перьями. — Орда гриффиндорцев швыряла это друг в друга. Зайдёшь? — Он кивнул на свой кабинет, и Северус принял приглашение. Хотя он подозревал, что ученики Хогвартса уверены, будто слизеринский декан питается кровью и сырым мясом с чесноком, он был таким же сладкоежкой, как и любой другой человек. И при всей своей любви к одиночеству был не прочь посидеть немного в компании Аргуса. Он знал этого человека с двенадцати лет. Аполлион Прингл ушёл на пенсию летом между первым и вторым курсами Северуса, а когда Снейп вернулся в Хогвартс после каникул, то обнаружил на месте Прингла вечно хмурого Аргуса Филча. Северус долго не мог понять, почему Дамблдор нанял сквиба присматривать за гигантским замком, наполненным ордами детей-волшебников. Это же наверняка невыполнимая задача для человека, который сам не умел колдовать. Однако, чем больше он думал об этом, тем больше понимал, что домашние эльфы выполняли львиную долю работы: готовили, убирали и поддерживали порядок. Аргус же был дополнительной парой глаз, кем-то, кто держал детей в узде. И хотя самого Северуса привела бы в ужас перспектива постоянного напоминания о том, кем ты не являешься, кто ещё смог бы справиться с этой задачей, кроме Аргуса? Будучи учеником Хогвартса, Северус никогда не обращал на Филча особого внимания, но однажды всё изменилось. На тринадцатый день рождения Северуса, о котором все, кроме Лили, забыли, Джеймс и Сириус загнали его в угол возле гобелена с изображением потерянной свиньи Мерлина, этажом ниже класса арифмантики. Аргус появился из ниоткуда, закричал, чтобы они убирались восвояси, и обозвал их хулиганьём. Джеймс и Сириус нехотя ушли, и хотя это был простой, обыденный момент, Северус никогда его не забывал. Впрочем, не совсем верно: он забыл об этом на то недолгое время, пока был Пожирателем Смерти. «Нет, — подумал Северус, — не забыл. Попытался забыть». Но в те годы он просто не позволял себе задумываться о подобном. С тех пор прошло много лет, он научился заново жить, и возвращаться к прошлому не было смысла. — В этом году они как с цепи сорвались, — почти весело пожаловался Аргус, плюхаясь в изъеденное молью кресло возле крошечного стола. В кабинете было тесно, поскольку когда-то он был небольшой кладовой. — Уже конфисковано четыре клыкастых фрисби. Четыре! — Надеюсь, моих среди нарушителей нет? — Северус не спеша лакомился сахарным пером. — Конечно, нет, — тихо фыркнул Аргус. — Они слишком умны, чтобы позволить поймать себя. — Или ты смотришь в другую сторону, когда дело касается их, — усмехнулся Северус. — Они не настолько незаметные. Аргус лишь ухмыльнулся и бросил на Северуса взгляд понятия-не-имею-о-чём-ты-говоришь. На самом деле — это Северус знал точно — Аргус был готов дать слизеринцам второй (а иногда и третий) шанс, чего он никогда не позволял ученикам других факультетов. Возможно, дело было в том, что змейки Северуса — единственные, кто раз-другой да обмолвится дружеским словом со смотрителем или с симпатией отнесется к его старой облезлой кошке, которая становилась удивительно ласковой, стоило только уделить ей капельку внимания. — Все они мелкие паршивцы, — сказал Аргус тоном человека, который годами повторял одно и то же. — Даже твои. Я действительно думаю, что мы должны вернуть плеть, найти, может быть, несколько старых камер в подземельях и запирать их там, подвешивать их за мизинцы. Это остановит дуэли в коридорах и весь чёртов кавардак, который мне приходится убирать. Северус выдохнул через нос, сдерживая смех. Аргус всегда умел обращаться со словами, когда придумывал фантастические способы расправиться с провинившимися учениками, порой затмевая даже лучшие выпады Северуса. Тем забавнее было то, как серьёзно относились к смотрителю младшекурсники. Аргус откинулся на спинку кресла и провёл рукой по отполированным цепям и кандалам, которые висели у него за столом. Они были его самым большим достоянием, о котором он громко говорил многим непослушным детям. До того, как попасть к Филчу, цепи находились в глубинах подземелий, в части, закрытой с тех пор, как Хогвартс был крепостью во время войны семьсот или около того лет назад. Аргус однажды признался Северусу, что цепи появились в его кабинете пять лет назад — Не поверишь, в мой чёртов день рождения! Думаешь, проклятый замок услышал, чего я хотел, и дал это мне? Это так работает? — на что Северус отреагировал с удивлением и должной долей недоумения. Дни рождения всех сотрудников и преподавателей были вывешены на доске объявлений в учительской, к большому неудовольствию Северуса. Он давным-давно дал понять, что самый лучший подарок для него — это полное отсутствие фанфар и глупостей в свой адрес в этот день, и каждый год это старательно игнорировалось. Минерва постоянно дарила ему, наряду с бутылкой чего-нибудь дорогого, ещё что-то, чтобы «оживить его кабинет», в том числе жуткие вышитые подушки, а однажды — чайник в цветочек. Конечно, всё, кроме алкоголя, вручалось Минервой для собственного развлечения — она обожала наблюдать за выражением его лица, когда он разворачивал очередной презент. День рождения Аргуса тоже был в списке на доске объявлений, вместе с остальными, но никогда не отмечался, поскольку смотритель не часто наведывался в учительскую (и ни с кем особо не общался). Северус игнорировал это несколько лет — он тоже не любил внимания в собственный день рождения. Но он также помнил из своего детства, каково это, когда каждый год почти все забывают об этом дне, и что может значить для одинокой души немного доброты в такой момент. В конце концов, он сам не настолько насмехался над своими подарками, чтобы коллеги перестали их дарить. Поэтому поздно вечером накануне сорок третьего дня рождения Аргуса он, заручившись помощью нескольких домашних эльфов, отыскал в глубине подземелий эти цепи, а затем стремительным взмахом палочки повесил их в кабинете смотрителя, решив, что Аргус оценит это по достоинству. Он ведь годами твердил о том, что хотел бы заковывать учеников в цепи. Хотя наверняка сразу заметит, что кандалы больше не закрываются. Северус не сомневался, что Аргус догадывается, кто ему презентовал «сувенир», но был абсолютно уверен, что Филч знает его достаточно, чтобы не спрашивать. — Странно год начинается, верно? — заметил Аргус через мгновение, не потрудившись вынуть изо рта сахарное перо. — А прошло-то всего лишь пять дней. Северус хмыкнул в знак согласия, наслаждаясь сладостью собственного пера. — А как этот мальчик — Поттер? Есть что-нибудь в нём похожее на папашу? — Напротив, — признал Северус. — Почти ничего раздражающего. Вошла миссис Норрис и пристально посмотрела на Северуса. Он ответил ей свирепым взглядом, который кошка благополучно проигнорировала, запрыгнула к нему на колени и свернулась клубочком. — Кстати, — Аргус поудобнее откинулся на спинку кресла, — что происходит с Квирреллом? — Ты тоже заметил? — Северус приподнял бровь. — У меня нет магии, зато глаза на месте, — коротко хохотнул Аргус. — Он всегда был каким-то дёрганым, но теперь доходит просто до смешного. А этот тюрбан? — Говорят, он получил его за решение проблем с зомби, — Северус не смог удержаться и выдохнул через нос сильнее обычного. Аргус громко расхохотался, на мгновение отложив сахарное перо, и с любопытством спросил: — А на самом деле? — Понятия не имею, — признался Северус. — Но я слежу за ним. Он не стал уточнять, что присматривает за Квирреллом по просьбе Дамблдора, потому что в любом случае делал бы это и сам, слишком уж подозрительным типом оказался новый учитель. А тут ещё чёртов камень, спрятанный в школе! Северус категорически возражал против этого и до сих пор цапался с Минервой, которая придерживалась раздражающей позиции это-же-абсурд-но-с-другой-стороны… Северусу хотелось обсудить этот вопрос с Аргусом, но Альбус убедил его, что чем меньше людей знает, что именно охраняет жуткое чудовище Хагрида, тем лучше. А ведь у Аргуса наверняка возникло бы множество теорий, и Северус почти жалел, что не узнает, каким бы был вклад Аргуса в защиту камня. Наверняка он придумал бы нечто болезненное и восхитительно мерзкое. — Дай мне знать, если увидишь, как он шастает по коридору на третьем этаже, — попросил Северус. — Вряд ли такой хлюпик добровольно поддерживает Тёмного Лорда. Подозреваю, что его шантажируют каким-то компроматом. — Конечно, я прослежу. Так что же охраняет собака? — непринуждённо спросил Аргус полушутливым тоном человека, который знает, что не получит прямого ответа. — Ты же знаешь, я бы рассказал, если бы мог, — Северус покачал головой и вздохнул. — Это полный абсурд, хранить здесь что-то настолько опасное для детей. — Звучит примерно так: эта школа развалилась при Дамблдоре, а ты… — Аргус ткнул сахарным пером в Северуса. — …понимаешь, кто должен быть директором. — Да ради Мерлина! — Северус закатил глаза. — Я с трудом остаюсь в здравом уме, присматривая за двумя сотнями мелких засранцев, не говоря уже о почти тысяче. Я бы прибил их всех в первую же неделю. — Верно, — согласился Аргус. — Но если бы ты сделал это, такого директора помнили бы чертовски долго. — Даже не сомневаюсь. Замолчав, они долго сидели в тишине, которую нарушало только мурлыканье старой кошки Аргуса. Северус наклонился и почесал её за ушами, несколько раз, нарочито морщась, небрежно погладил пушистый живот. Миссис Норрис свирепо топорщила усы, но в горле у неё клокотало удовлетворённое урчание. Полчаса спустя Северус наконец покинул пропахший рыбой кабинет Аргуса. Смотритель сунул ему в руки бумажный пакет с остатками сахарных перьев, и Северус подумал, что они отлично подойдут к нескольким рюмкам лучшего Огденского.***
Гарри уже битый час разыскивал левую кроссовку: он чётко помнил, что доставал из сундука обе, но пока надевал правую — левая куда-то испарилась. За его поисками с плохо скрываемым отвращением наблюдал Малфой, который пришёл в общежитие с Винсентом Крэббом, чтобы забрать свой набор плюй-камней. — Ты куда собираешься? — наконец не выдержал он. — Навестить Хагрида, — нехотя сказал Гарри: у него не было желания это обсуждать. — Он пригласил меня на чай после первой недели занятий. — Не понимаю, как можно ходить в гости к этому убогому, — скривился Малфой. — Это жалко. — Ну, если тебя никто не хочет навестить, это не значит, что так обстоят дела во всём остальном мире, — огрызнулся Гарри, слова Малфоя уже не задевали его так сильно, как это было пять дней назад. — Какое тебе вообще дело? — И что ты там будешь делать? — Малфой словно не слышал Гарри. — Сидеть и чесаться от клопиных укусов? — Не знаю, — Гарри наконец-то нашёл кроссовку и сунул в неё ногу. — Он сказал, что что-нибудь испечёт. — Да? — вмешался оживившийся Винсент. — Да, — подтвердил Гарри, ничуть не удивившись, что упоминание о выпечке вызвало неподдельный интерес Крэбба. — По крайней мере, он так сказал. Каждый вечер наблюдать за тем, как Винсент поглощает свой десерт, было практически спортом. Три сикля, если взбитые сливки на кого-то попадут! Двенадцать сиклей, если они долетят до другого стола! Они увлекались до такой степени, что однажды вечером профессор Снейп вышел из-за преподавательского стола и взмахом палочки уничтожил весь пудинг в тарелке Винсента. Тот в ужасе вскинул голову, поймал убийственный взгляд декана и тут же испуганно опустил глаза. Мгновение спустя пудинг снова появился — ну, по крайней мере, третья его часть, — а в тот же вечер в гостиной им пришлось выслушать длинную лекцию о поведении слизеринцев на публике, и только потом их отпустили отдыхать. Однако, как бы это ни было скучно слушать, Гарри полагал, что могло быть и хуже. Вообще он уже заметил, что Снейп был строже, чем, по мнению Гарри, требовалось, но это в равной степени касалось всех. Гарри ведь привык, что Дадли налетал на свою еду, как реактивный истребитель, но стоило самому Гарри уронить на скатерть хоть каплю молока, тётя Петуния сходила с ума от злости. Возможно, Снейп в чём-то и перегибал палку, но, по крайней мере, у него не существовало определённых правил для одних и вовсе никаких ограничений — для других: его правила были одинаковы для всех. — А он сказал, что именно испечёт? — Винсент бочком подступил ближе к Гарри. — Не помню, — пожал плечами Гарри. — Кажется, он говорил про каменные лепёшки с изюмом. — Каменные? — Это ничуть не смутило Винсента, наоборот, он заинтересовался ещё больше. — Хочешь — пойдём со мной, Винсент, — неохотно предложил Гарри. — Ага! — радостно закивал Крэбб. — Я люблю каменные лепёшки! Он схватил свою мантию. — Ты серьёзно? — Малфой уставился на них обоих со смесью недоумения и ярости. — Ты в самом деле променяешь плюй-камни на Поттера и этого полоумного? — Это же каменные лепёшки, я хочу их попробовать, а в плюй-камни позже с тобой поиграем, — пропыхтел из-под кровати Винсент, разыскивая свои ботинки. — И потом, ты же можешь пойти с нами, если хочешь! Гарри вздрогнул: последнее, чего ему хотелось, это чтобы Малфой увязался за ними и испортил весь день. Но всё же… — Пойдёшь с нами? — как можно спокойнее спросил он. — Если б ты с бо́льшим энтузиазмом это предложил, я бы, так и быть, подумал, — манерно протянул Малфой. — А так нет уж, я не хочу туда идти. Ты, Поттер, безнадёжен, но от тебя, Крэбб, я такого не ожидал. Он выскочил из спальни, а Винсент невозмутимо выбрался из-под кровати. — Детский сад, конечно, — просто и искренне сказал он, — но вообще Драко нормальный. Ничего, к вечеру успокоится. Пойдём, я хочу попробовать эти каменные лепёшки. Гарри схватил свою мантию, размышляя, правильно ли поступает, позвав Крэбба к Хагриду, но отступать было уже слишком поздно. — Слушай, Винсент, расскажи что-нибудь о себе, — попросил Гарри, когда они выбрались из спальни в коридор и зашагали к гостиной. И Винсент начал рассказывать.