Часть 1
7 апреля 2024 г. в 11:59
— Это Чонси, — почти булькает Стид и поднимает руки в защитном жесте. — Он... он вынул меня из постели в ту ночь. Угрожал мне пистолетом, представляешь?
Эдвард моргает, медленно и по совиному, хмурится и неправильно напрягается целиком. Стид с налетом дрожи вспоминает, как это напряжение выстреливало пружиной — с целью пробить его, Стида, насквозь, то ли пустыми кулаками, то ли ножом, то ли подхваченным со стола канделябром — последний, пожалуй, был самым грозным оружием в руках охваченного гневом человека.
Сейчас гнева почти не осталось — зато остался пистоль, и он в руках у Эдварда, и Эд сидит, а дуло — смотрит Стиду в лицо, и пальцы Эда не на спусковом крючке — уже хорошо, — но неутешительно близко. Эд мрачен и тих, и Стид просто благодарен за возможность высказаться прежде, чем он снова получит обидный вышибающий весь воздух удар под дых.
— Он удерживал меня в плену, — чуть запинаясь, тянет Стид — и находит выход, и выход прост и понятен, выход мерцает путеводной звездой, и Стид, вопреки ситуации, расслабляется. — До самого утра, Эд, и он говорил, и говорил, про то, что я плохо на тебя влияю, и про то, что я порчу все, к чему прикасаюсь, и размахивал пистолетом, и это было... небезопасно. Он застрелил себя в конце. Случайно, я полагаю. Если бы не корень — он, как и целился, все-таки попал бы в меня.
Эдвард буквально каменеет под его взглядом, и пистолет отворачивается свое дуло, а потом Эд одергивает руку, будто это не оружие — а ядовитая тварь. Эдвард смотрит на свою руку, которая держала пистолет, а Стид продолжает бормотать и частит, оплетает небольшое допущение тонкой паутинкой вспомогательной лжи, о, как он не хочет лгать Эду. Но это же вопрос выживания, правда же? Эдварду не будет лучше, если он сейчас застрелит Стида. Стиду не будет уж тем более.
— Тебя уже не было в том месте, где мы договорились встретится, — Стид качает головой и смотрит вниз и чуть влево, — и лодки уже, разумеется, не было. Очень пустой причал.
— Ты мог бы найти другую лодку и догнать меня, — хрипит Эдвард, и Стид чуть прогибает спину, будто попытка Эдварда прощупать его слова ложится настоящим грузом.
Поэтому Стид качает головой, выпрямляется насильно, но не откидывается на спинку стула, мимолетно осматривает пустой потолок, ища в голове ответы, которых нет.
— Мы сбежали оба из казарм, — находит он оправдание слегка поспешно. — Позади моего маршрута оставался труп Чонси, и я не смог бы объяснить, что он выстрелил себе в лицо сам. У меня не было времени на поиски, только на то, чтобы скрыться в городе и прийти в единственное место, где меня узнали бы и не убили при этом.
Эдвард молчит, но Стид видит, что он почти сжимается на месте, будто усыхает, будто слова Стида проходят через него, забирая слишком много, и Стид на секунду думает, что ему не стоит так упирать, но Эдвард не выглядит стабильно, и Стид думает — черт подери, Эдвард переживает за него. Именно переживания вытягивают так много, но, наверное, Эдварду стоит чуть-чуть побеспокоиться, это только уверит его самого в том, что ему рассказывает Стид.
— Я вернулся к своей жене всего на пару дней, — быстро говорит Стид, что-то мелькает в глазах Эдварда. — Которая, к слову, не только записала меня в мертвецы, но еще и нашла себе любовника. Как тебе такое, Эд?
Эд неопределенно двигает плечами, вразнобой и без какой-либо уверенности, это не похоже ни на безразличное пожатие, ни на уязвленную защиту. Стид чуть скругляет спину.
— Я остался там ненадолго только ради того, чтобы привести в порядок дела и официально передать ей все состояние, — пытается чуть приободрить Стид, даже дергает уголком губ, — не знаю, знаешь ли ты, но подобное невозможно провернуть за пару часов. А потом инсценировал смерть, и, вуаля, я снова здесь, с тобой, совершенно другой человек, за которым не пошлют погоню!
— Но за мной пошлют, — говорит Эдвард как-то тускло.
— Только если найдут тебя, — тут же улыбается Стид, будто успокаивая. — А они не найдут, если мы сделаем все правильно.
Эдвард ведет головой, что-то напряженно обдумывая, и богатая мимика передает разом с десяток противоречивых эмоций, но какая-то загнанная боль — она все еще доминирует, она все еще изламывает его брови и постоянно дергает уголки губ вниз.
— Сделаем все правильно? — переспрашивает Эдвард неуверенно, и Стид активно кивает.
Стид не особо знает, что такое "все правильно" — в голове плавают благородные образы чистоты и всеобщей благодати, он думает о том, как одним укоряющим взглядом можно ломать чужое сопротивление — бескровное пиратство, и Стид и сам понимает, насколько абсурдна эта мысль — пиратство — опасный промысел, требующий от него готовности отбирать чужие жизни и жечь корабли в назидание тем, кто осмелится подплыть к ним слишком близко. Этого он хотел, когда вышел в море.
Но глаза Эдварда сияют какой-то яркой безупречной надеждой, эта надежда почти — но не до конца, — вытесняет боль, и он наконец-то смотрит не исподлобья, и Стид чувствует себя в безопасности. Это снова его Эд — его добрый, хороший Эд. Стид чуть приподнимается со стула, неловко опираясь рукой о стол, этот открытый доверчивый взгляд толкает его вперед.
— Я... — Стид чуть хмурится, когда Эдвард тянет голову вперед, готовый впитать все, что Стид скажет. — Я могу тебя обнять?
Эдвард вскидывает бровь, видимо, не ожидая такого вопроса — растягивает губы в улыбке и спокойно встает в полный рост — и с лица разом пропадают все эмоции, кроме дразнящего веселья, и это даже не выглядит наигранно — только немного топорно.
— Ты можешь попытаться.
Пистоль остается лежать на столе, указывая дулом в стену, а Стид прижимается к теплому, живому и гибкому Эду, и ухо Эда оказывается на щеке Стида — холодный кончик щекочет скулу, а жаркое дыхание забирается под воротник, и руки у Эда дрожат, неправильно и мелко, и стискивает их Эд даже сильнее, чем Стид мог подумать, но это не так важно — Эдвард рядом с ним, Стид его нашел, Стид его вернул из этого неправильного, искусственного состояния.
С остальным можно разбираться позже.