***
Сприггс — как репей. Цепкий и раздражающий, прицепляется так, что хрен отгонишь, ходит хвостиком и мешает работать. Иззи чувствует себя под его присмотром как под конвоем — ни рявкнуть, ни гаркнуть, ни огрызнуться по-нормальному — остальная команда загрызет в мгновение ока. — Откуда у тебя татуировки? — спрашивает мальчишка явно только ради того, чтобы спросить хоть что-то. Иззи обычно не отвечает на особенно-тупые вопросы — ему кажется, что укоряющий взгляд должен говорить сам за себя, но Сприггс невероятно, ужасающе приставуч — он хуже, чем Рэкхэм, только познакомившийся с Эдвардом, он даже хуже, чем Боннет, он буквально не отходит ни на шаг. Настолько, что ему приходится делать матросскую работу вместе с Иззи — хотя Иззи предпочитает такелажу управление командой. Иззи думает, что его пытаются взять измором. У него есть всего пара часов раз в пару дней — то время, когда Люциус "занят" капитанами, и, удивительное дело, он не выглядит довольным и отдохнувшим, когда их разговоры заканчиваются — даже больше, он устает едва ли не сильнее, чем от работы ко кораблю. Иззи не понимает этого, но принимает как должное. Потому что это как бы... помогает? Дьявол его знает, как именно, но Эдвард перестает рычать на каждую ошибку, а Боннет больше не заглядывает тому в глаза заискивающе и трусливо. — Хочешь, я и с тобой поговорю? — предлагает Люциус не в первый и не во второй раз — и, судя по всему, не в последний. — Нет, — уже почти без агрессии режет Иззи. Корабль выматывает его, как никогда до этого. Внутреннее напряжение команды, подвешенное состояние капитанов — и привязавшийся так, что не отвяжешь, Сприггс. — Тебе станет легче, — проникновенно уверяет Сприггс и кладет ему руку на плечо. Смелый какой стал. Иззи скидывает ладонь и прикрывает глаза, в который раз напоминая себе, что корабль ныне живет по совершенно иным правилам. На этому корабле не важна дисциплина и субординация. На это корабле мир и дружба — цветочки и радуга, того глади, единорог на носу весело заржет, а в воде игриво заплещутся русалки. — Нет, — из раза в раз повторяет Иззи. И мальчишка решает, видно, идти от противного. — Я вырос в порту, — рассказывает он, чуть щурясь. — Родился и вырос. Иззи кривит губы — но слушает, потому что мальчишка, кажется, витает где-то в другом месте, вспоминая детство, и по его замутненному взгляду видно, что он вспоминает юность без неприязни и боли, но Иззи готов биться об заклад — ничего хорошего в его детстве не было. — Маменька меня очень любила, — продолжает мальчишка чуть топорно. — А отца я не знал. Или не знал, что он отец. Там... много вероятностей было. Иззи закатывает глаза — Сприггс почти не пытается скрыть, кем работала его мать — или больше, наоборот намекает специально, и Иззи этого понять не может совершенно — правда, ему становится понятнее само поведение мальчишки. — Я не знал ни отца, ни матери, — режет Иззи грубо, стараясь закончить этот разговор. — Правда? — слишком оживленно интересуется Сприггс. — Меня окружало много женщин, готовых обо мне заботится. Но, сам понимаешь, работа для них была важнее. За мной следили все и не следил никто. Иззи одновременно и завидует — и жалеет. Мальчишка не называет слóва прямо, но, разумеется, все и так ясно. Почему-то у него нет желания упрекать мальчишку его происхождением. Возможно — потому что Иззи сам не уверен, кем были его родители и почему он вырос не с ними. — За нас отвечала одна женщина, — говорит он в противовес словам Сприггса, подчеркивая их разницу. — Одна на восемнадцать детей. Ее хватало. Он только потом по довольному взгляду мальчишки понимает, что тот ловко разговорил его — но в целом — верит в его историю. Сприггс не стал бы врать о таком. — Пару раз меня принимали за, кхм, работника, — на другой день задумчиво рассказывает Люциус. — Я с детства высоким был. — И шл... — Иззи обрывает себя на полуслове и поправляется, — смазливым. — И смазливым, — соглашается Сприггс, чуть насмешливо — оговорка не осталась незамеченной. Он не рассказывает то, что подразумевается: пару раз, — а может и не пару — он работал сам. Возможно, по своей воле. Иззи должен чувствовать омерзение — или презрение, или понятливо качать головой в духе "так и знал" — но он не чувствует. У них у всех свои дороги, которые приводят сюда. Он не говорит об этом Сприггсу, но тот, кажется, догадывается о спокойной реакции Иззи. Он все еще продолжает смотреть — но взгляд меняется с каждым днем, переходя от голодного вожделения до чего-то более осмысленного и человеческого. Любопытства. Доброжелательности. Настороженной симпатии. Сприггс продолжает ходить за ним. Сприггс продолжает рассказывать. Хваткий, в какой-то момент думает Иззи. Выжил. Выбрался — хоть куда-то, да выбрался из той дыры, где родился. Обычно такие не выбираются. Продолжает выживать — и продавливать всем свое видение мира, будучи, по факту, рядовым на пиратском корабле. — Не могу вспомнить, когда я в последний раз кому-то так много о себе рассказывал, — признается Сприггс как-то вечером, сидя на бочке и мотая ногами — пятки отстукивают гулкий ритм по дереву. — Я даже не спрашивал, — насмешливо уточняет Иззи. Ветер дует с востока, задувая под воротник, Иззи чуть подбирается, стараясь не позволить холоду овладеть им целиком. — Но ты был готов выслушать, — легко возражает мальчишка, отводя плечо. — Видит бог, мне это после капитанов было нужно. Иззи хмыкает. Мальчишка сам подписался на эти "разговоры" — но, кажется, вся команда была ему благодарна. Попытки переключить внимание капитанов с обид друг на друга на просто — друг друга была оценена всем остальным кораблем. По тому, как Эдвард переставал срываться на каждом ночной часовом, как Стид перестал дергать каждого занятого уборкой или такелажем, экипаж медленно осознает, что примирение идет полным ходом. Иззи осознает тоже. Это странно. Обычно, смертельно обидевшийся Эдвард хранил обиду годами — а потом она исчезала из его головы, будто и не было, но пройти должно было так много времени, что источник обиды либо сам склеивал ласты — либо и думать уже забывал о том, кто такой Эдвард Титч. Две недели нужно Иззи на то, чтобы признать успехи Сприггса вслух — и Сприггс от его неловкого "ну, ладно, возможно, от тебя есть польза" расцветает так, будто Иззи прилюдно признался ему в любви. Кажется, взглядов после этого стало еще больше, хотя, казалось бы — да куда больше-то? Но Иззи куда терпеливее, чем мог бы предположить мальчишка — Люциус привык получить все здесь и сейчас, Иззи — уже держится на чистом желании поиздеваться. Сложно держаться, когда предлагают так откровенно. Очевидно, что у Иззи терпения всяко больше, чем у Люциуса, но эта своеобразная гонка выматывает их обоих. Иззи мимолетно думает о том, что его, пожалуй, никогда не соблазняли так долго и так упорно — когда он был моложе случалось много разного, конечно, но не до такой степени. Они успевают оплыть, кажется, все карибские острова. Больше месяца проходит, прежде, чем у Люциуса сдают нервы. Иззи чувствует себя победителем. Не то чтобы они соревновались — да и к тому же, дурость какая, черт подери, он на полном серьезе делал вид, что не понимает ни единого намека, лишь бы проверить, как долго внимание Сприггса будет сфокусированно на нем — свое доказательство он получает сполна. — Не могу больше, — одним вечером сообщает Люциус. — Можешь двинуть мне потом, но, пожалуйста, не по лицу. Иззи оборачивается, отдаленно подозревая, что именно собирается сделать придурок — разумеется, он угадывает. Люциус хватает его, буквально сгребает, подтягивает и даже не целует, больше кусает, пусть и мягко и осторожно. И прижимается всей тушкой так рьяно, что Иззи приходится сделать шаг назад, чтобы не упасть. Иззи улыбается — даже не отстраняясь, прямо в настойчивые губы. Проблемы отходят на задний план — Иззи мимолетно думает, что у него есть все-таки свое место на хромой неправильной посудине, носящей гордое имя "Месть" и плывущей под управлением сразу двух капитанов. И хватается в ответ — потому что, почему бы, дьявол его раздери, и нет?Часть 14
7 апреля 2024 г. в 11:59
Утро наступает быстрее, чем Иззи хотелось бы, но он знал, что после такого тяжелого дня — одной ночи на полное восстановление ему не хватит.
— Рад, что ты проснулся, — звучит рядом тягучее и довольное, и Иззи закатывает глаза.
Конечности все еще тяжелые после долгой нагрузки, а ладони — болят от того, как много веревок ему пришлось вчера завязывать и развязывать, распутывать и затягивать.
— Сприггс, — констатирует Иззи устало. — Что ты здесь делаешь?
— Если не помнишь — мы заснули вместе, — подсказывает мальчишка, довольство в его голосе посылает волну мурашек по спине.
Иззи распахивает глаза, осматриваясь — слава богам, он не в кубрике, но какого черта тогда мальчишка делает в его комнате? Он поворачивает голову — Сприггс сидит на стуле, одетый и собранный. Откуда в мальчишке столько сил? Вчера он трудился столько же, как и все.
Действительно, вспоминает Иззи. Заснули они вместе — он пытался выгнать мальчишку из каюты, но понял, что у него нет сил. Он оставил Эдварда грустно смотреть в горизонт, а сам отправился в свою каюту, не способный больше выносить ни Сприггса, ни Боннета, ни самого Эдварда.
— Чего ты хочешь? — спрашивает Иззи, на секунду прикрыв глаза.
И, не дожидаясь ответа, садится, понимая, что он — в рубашке. Это скорее хорошо, чем плохо.
— Я не уверен, — говорит Сприггс проникновенно. — Но с некоторых пор мне кажется, что тебя.
И улыбается. Ошеломляющая честность на Иззи почти никак не действует, он знает это, а если мальчишка решил его таким образом смутить — что ж, не на того напал.
— Вы действительно никогда не были с Эдвардом вместе? — спрашивает Сприггс.
— Вот так сразу, с утра пораньше? — сипит Иззи недовольно. — Между нами еще ничего даже не случилось, а ты ревнуешь меня к моему капитану, Сприггс?
— Честно говоря, я надеялся, что с утра ты будешь заторможен и ответишь на все вопросы прежде, чем попытаться меня за них убить, — обезоруживающе объясняет мальчишка.
Иззи — снова — закатывает глаза, поднимаясь — видит, как мальчишка беззастенчиво пялится на его бедра, и первым делом — надевает штаны, пока это все не перетекло в настоящую катастрофу.
— На этом корабле опасно пытаться тебя убить, — говорит Иззи насмешливо. — Ты вчера сполна отплатил капитанам.
Он опускает то, что хотел добавить — потому что маленький мстительный придурок еще наслаждался этим непозволительно-явно, а еще — что оба, и Боннет, и Эдвард этого не заметили, захваченные своей ссорой.
Что с того, что Эдвард не проверил, как там Стид.
Что с того, что Стид приукрасил свою историю.
Они оба облажались, какого дьявола эти проблемы должен был решать Иззи?
— И собираюсь отплатить еще чуть-чуть, — заявляет Люциус. — По крайней мере, им нужны будут совместные разговоры под чьим-то присмотром. Еще минимум два. А может и больше.
— Ты готов отлынивать от работы любыми способами, — бормочет Иззи и наклоняется чтобы завязать ботинки.
— Между прочим, это тоже труд, — отвечает Люциус серьезно. — Думаю, когда-нибудь, этому будут специально учиться.
— Мечтай, — бурчит Иззи недовольно — ногу с отрезанным пальцем колет, как и всегда, когда он надевает обувь.
Люциус молча продолжает сидеть, даже когда Иззи встает и делает несколько шагов к выходу из каюты.
— Я одного тебя здесь не оставлю, — хрипит Иззи, стараясь не припадать на левую ногу. — Выметайся.
Люциус жмет плечами и поднимается, выходя следом.