The Best Laid Hands

Тобио смотрит на свои руки так, будто вместо ладоней у него инопланетные щупальца. А всё из-за того, что его руки накрывает пара других ладошек, маленьких и горячих, старательно пытающихся его отогреть. Они суетливо потирают тыльную сторону его ладоней, а затем проходятся по костяшкам. — Как ты мог забыть ключи? — спрашивает Хината, прижимая его руки к груди. Он шарит взглядом по комнате, как будто ожидая найти какой-нибудь дополнительный источник тепла. Что было бы удивительно, учитывая тот факт, что они учатся в Карасуно уже два с половиной года, но никогда прежде им не приходилось натыкаться на обогреватели в клубной комнате. — Я в порядке, — говорит Тобио, делая нерешительную попытку вырвать руки. Ладони Хинаты начали остывать, но он не ослабевает хватку. — Нет. Они ещё холодные. Он понимает, что его собственные руки теряют тепло и с непонятной надеждой оглядывается вокруг, пока не возвращается взглядом к себе: пальто наполовину расстёгнуто, шарф уже развязан и висит бесформенной грудой на плечах — он как раз снимал верхнюю одежду, когда заметил, что Кагеяма дрожит от холода. Наконец Хината, кажется, находит выход из ситуации: он тянет их переплетённые руки вверх и прижимает холодные пальцы Тобио по обе стороны своей обжигающе горячей шеи. — Не над- — Заткнись! Что я буду делать, если ты заболеешь? — Держаться от меня подальше, — отвечает на не требующий ответа вопрос Кагеяма. Кожа Хинаты такая тёплая, а шея так преступно открыта… Хината свирепо смотрит на него. Именно тогда Тобио замечает, что его волосы приглажены и не торчат во все возможные стороны, как обычно. У него получается высвободить одну руку, но только для того, чтобы привести волосы Хинаты в порядок, то есть в беспорядок. Тот удивлённо подпрыгивает и пищит: — Это что сейчас было?! — У тебя волосы примялись. — А. Этот ответ кажется вполне удовлетворил Хинату, так что он тянет его руку обратно к месту, где под нежной кожей в артериях гулко и быстро бежит кровь, доставляя тепло. Чувствовать его тепло — это одно, но чувствовать его оголённую шею в своих руках это совсем... другое. Кагеяма уже привык к их совместной растяжке и даже массажу, которые по-прежнему заставляют его временами дёргаться от волнения. Так вот, то, что происходило сейчас, не шло ни в какие сравнения. — Ты должен надеть леггинсы на тренировку, — начал Хината. — и кофту с длинными рукавами. — Что? — Тобио приходится оторваться от мыслей о своих руках на его шее, чтобы ответить. — Ну, леггинсы, в которых ты бегаешь. Надень их под шорты и наколенники, чтобы не замёрзнуть. — Я ведь разогре— — Там правда холодно! Вчера я видел, как у тебя пар изо рта шёл. Наверное, обогреватель сломался. Тобио моргнул. Тогда он подумал, что они просто недостаточно усердно тренировались. Неужели обогреватель правда мог сломаться? Его руки только начали теплеть, впитывая тепло кожи Хинаты. Впервые мысли о предстоящей тренировке не вызывали в нём ни капли радости. Тренироваться в ледяном спортзале совсем не хотелось. Неужели он и правда может простыть? — Ладно. — Ты правда оденешься?! — Да. А ты? — Может быть, я надену кофту на разминку. Тобио уже было открыл рот, чтобы обличить его в лицемерии, но передумывает, когда тот убирает его руки с начавшей остывать шеи и перекладывает их на свои раскрасневшиеся щёки. Ещё до того, как Кагеяма в полной мере осознал, что происходит, он не сдерживается и с наслаждением вздыхает. После он широко распахивает глаза, готовый перебивать и доказывать, что он не извращенец, но глаза Хинаты прикрыты и вовсе не собираются его обвинять. Напротив, он с нежностью прижимается лицом к его рукам, согревая. Он буквально утыкается в него лицом и ластится, как… котёнок. Тобио забывает, как дышать, и от пробирающего до костей холода не остаётся ни следа. Он молчит, боясь спугнуть этот момент, каким бы неловким он ни был. Его движения напоминают Тобио кошачьи, а он никогда не нравился животным. Ещё никто не был так ласков по отношению к нему. Ему становилось даже слишком тёпло. Хината отстраняется, глядя на руки, которые всё ещё держит в своих. — Ты согрелся, — сообщает он. — Да, — прохрипел в ответ Тобио. — Спасибо. — Ты наденешь леггинсы? После того, что случилось, они вряд ли ему понадобятся. На его коже начал проступать пот, но он не может признаться в этом даже себе. — Да. В процессе тренировки оказывается, что обогреватель действительно сломан. Такеда-сенсей объявляет, что все тренировки отменяются до тех пор, пока он не будет починен, попутно тысячу раз извиняясь. Укай-сан мрачно ухмыляется, и когда после объявления никто не уходит, Тобио тоже начинает улыбаться. Такеда-сенсей смотрит на них с явным ужасом: — Я серьёзно, вы все должны разойтись по домам! Он говорит это, но когда никто к нему не прислушивается, он остаётся с ними. Остаётся до конца тренировки, дрожа и выдыхая клубы пара изо рта. Свой шарф он отдал Ячи, потому что та, в свою очередь, отдала шарф своей помощнице. Тем не менее, трясутся все трое. Тобио же совсем не чувствует холода. Он увлечён игрой, и они с Хинатой на одной волне. Каждый их рискованный шаг оборачивается успехом, каждое их усилие оборачивается очком. Когда объявляется тренировочный матч, в котором им приходится играть в противоположных командах, Тобио чувствует, будто ему отрезали руку, но разум подсказывает, что Хината всё ещё рядом с ним, пусть и по другую сторону сетки. Это согревает его. — Достаточно, — вовремя урезонивает их Такеда-сенсей. — Вы не сможете выиграть национальные, если заболеете. — Мне нравится смотреть на твои безуспешные попытки их образумить, — отвечает ему тренер, устало улыбаясь. — Укай-сан! Мы должны быть на одной стороне! Кажется, на мгновение у него появляется искушение позволить тренировке продолжаться, но затем он хлопает в ладоши. — Хорошо, парни. На этом закончим. Ваш учитель будет страшно волноваться, если вы продолжите в таком же духе. И где мы тогда будем? — На национальных? — предлагает кто-то из младшекурсников, и раздаётся смех. Тобио начинает волноваться, что его кохаи не уважают старших и не понимают, как сильно в их команду вкладывается Такеда-сенсей. Но– — Мы согласны с Такедой-сенсеем, — говорит Ямагучи. — Верно, Хината? Хината находит взглядом глаза Тобио через сетку. Ему хорошо знакомо чувство ненасытности. «Ещё один матч, ещё один сет, ещё один удар». Но Хината ничего из этого не говорит. Он кивает, крепко держа в руках пойманный мяч. — На сегодня всё, — резюмирует он. Тобио задаётся вопросом, должен ли он чувствовать себя преданным. Это ведь Хината, в некотором смысле его Хината. Парень, который не умеет останавливаться. У них одна привычка на двоих делать всё возможное и невозможное ради победы, но сейчас он ловит себя на том, что кивает. В спортзале холодно, не все тепло одеты, и они не могут больше мучать Такеду-сенсея. Это то, что раньше чувствовал Савамура-сан? Тобио не нравится, но он принимает это чувство как должное. Похоже, так уж заведено: первогодки ведут себя как дети, второгодки пытаются повзрослеть, а третьегодки… что ж, они учатся брать на себя ответственность. Его глаза снова встречаются с глазами Хинаты. Ответственность. Это правда про них сейчас? Разве что только когда рядом другие люди. Команда постепенно покидает спортзал, чтобы пойти в клубную комнату и переодеться. Там они болтают о миллионе вещей сразу и поддразнивают своих товарищей по команде по поводу планов (или их отсутствия) на канун Рождества. Одного из первокурсников поддразнивают больше других: он осмелился пригласить Ячи на свидание и был крайне неуклюже отвергнут. Он нёс своё бремя с достоинством, заявляя, что отказ Ячи-сан в миллион раз лучше, чем согласие любой другой девушки. Хината участвует в каждой дискуссии, что заставляет Кагеяму вслушиваться в их разговоры. Вскоре он понимает, что нет никакого смысла в том, чтобы даже пытаться вмешиваться. Тобио плох в разговорах, особенно в тех, что мало его интересуют. Он предпочитает молча слушать других, но вскоре бросает и эту затею, потому что и Хината, и остальные болтают какую-то чушь. — А ты что думаешь? — внезапно спрашивает его Хината, и после того, как не получает ровно никакой реакции в ответ, подталкивает его локтём. — Мм? Хината вздыхает: — Дилемма Учиды! Ему стоит пригласить Яму-чан на свидание сейчас, когда уже, возможно, слишком поздно бронировать столик в каком-нибудь хорошем ресторане, или подождать до дня Святого Валентина? Тобио, медленно моргая, смотрит на своего друга. Неужели он правда считает, что у него есть какое-то своё мнение на этот счёт? — Разве место так важно? — Что? Конечно! Что, если она скажет нет, потому что он не может повести ее в хорошее место? — Лучше, если она согласится только из-за того, что он забронировал столик? Хината открывает рот, чтобы ответить, но затем останавливается и хмурит брови в задумчивости. — Ты хочешь сказать, что всё уже предрешено и не имеет значения, куда он её поведёт? Тобио перекидывает сумку через плечо, ощущая знакомую тяжесть. — Я не понимаю. Разве всё дело не в нём? — А что насчёт момента? Разве не важна обстановка? Тобио жалеет, что Энношита уже выпустился. Энношите было бы что сказать по этому поводу, он разбирался в фильмах и том, как должны выглядеть первые свидания. Тобио же совсем нечего добавить, он лишь пожимает плечами и заключает: — Он ей либо нравится, либо нет. — Может, она могла бы влюбиться в него в процессе! — заявляет Хината. — В правильном месте, после красивой речи… Тобио это кажется нереалистичным. Что это за любовь такая, если её пробуждает только свидание в вычурном ресторане? — Неважно,— отрезает Хината. — Ты как всегда непрошибаемый, Кагеяма-кун. — Непрошибаемый? — переспрашивает Тобио, придерживая для него дверь. Сегодня очередь Тсукишимы закрывать комнату. — До тебя не достучаться, — поясняет Хината. Кагеяма хмыкает и позволяет двери захлопнуться. Не достучаться? Что это вообще значит?! Он прячет руки в карманах куртки, чтобы не замёрзли, и спускается по лестнице вслед за Хинатой. Непрошибаемый?! — Тогда что ты думаешь? — интересуется он, когда они оказываются у подножия лестницы. Вместе с вопросом он выдыхает пар, который ловит отблеск жёлтых школьных фонарей. — Я сказал Учиде, что думаю! Ты где был? Тобио ничего такого не слышал и потому пожимает плечами. Заметив это, Хината усмехается и продолжает освобождать свой велосипед от замка. — Ему нужно подождать! Момент должен быть идеальным. Какой девушке понравится, если её пригласят в последнюю минуту? Вдруг она решит, что она для него запасной вариант? Какая разница? Тобио хотел бы понимать. Он считает, что Учида либо добьётся успеха, либо нет. Раскручивать ситуацию в ту или другую сторону нет смысла. Учида всё равно не станет более привлекательным или обаятельным до февраля, а у этой Ямы-чан, которую Тобио никогда не видел, но уже слегка ненавидит, уже может быть кто-то другой к тому моменту, как Учида соберётся с мыслями. — Они просто должны быть честными друг перед другом. Хината поворачивается к нему, и Кагеяма замечает, что его ресницы отбрасывают длинные тени на всё лицо. — Ты думаешь? — Она ему нравится. Значит есть только два варианта: либо его чувства взаимны, либо нет. — Но это так страшно! Он хочет, чтобы ему оставили надежду. Нет. Это так… Тобио ждёт, когда тот подберёт слово. — Так окончательно..! — И что с того? Разговор уже начинает ему надоедать. Обычно ему нравится слушать болтовню Хинаты, но сейчас это начинает казаться нелепым. И не в том хорошем ключе, когда Хината вдруг начинает смеяться над своими словами, а Тобио чувствует тихое удовлетворение. Нет. Сейчас тот кажется каким-то расстроенным. — Ты никогда не боялся, что тебе откажут? — спрашивает Хината. Тобио обдумывает этот вопрос. — Только когда я не знаю этого человека. Как было с Кодзуме-саном или Акааши-саном… — Ладно, я понял. То, что ты испытываешь, когда другие связующие не хотят тебе помогать, в принципе… похоже на то, чего боится Учида. И ты даже не пытался заговорить с ними! Точно не в первый год. — Неправда! — повышает голос Тобио. Теперь он немного лучше понимает ситуацию, и этот разговор раздражает его немного меньше. Страшно хотеть чего-то от человека, которого ты едва знаешь и у которого нет особых причин помогать тебе. С другой стороны, ему непонятно, зачем Учиде понадобилась помощь от кого-то, кого он едва знает. Разве что только Яма-чан не хороша в каком-нибудь навыке, который он пытается улучшить. — Она из женской волейбольный команды? — Да! Ты что, вообще не слушал? Это и так ясно, но он всё равно мотает головой. Они выходят за школьные ворота, велосипед Хинаты грохочет по дороге, а Тобио думает о том, чем отличаются просьбы о помощи у людей, которых ты хорошо знаешь, от просьб у малознакомых людей. Для него это не так страшно. Конечно, Тсукишима сначала всегда отказывается, но в итоге всё равно по возможности помогает, как и его другие друзья-одногодки. Он думает о своих руках на шее Хинаты, и о том, как он прижимался своим тёплым лицом к его ладоням. В груди разливается тепло, и он даже начинает немного симпатизировать Учиде. Иногда ты очень хочешь что-то от другого человека, но не знаешь, как попросить. Если он когда-либо осмелится попросить Хинату сделать так ещё раз, это вряд ли ограничится одним лишь осуждением и криками «ИЗВРАЩЕНЕЦ». Он тихо вздыхает, и Хината бросает на него ещё один взгляд. — Итак, чтобы всем было ясно: ты считаешь, что время и место не важны? — Да. Но тут Тобио представляет, как его приглашают на свидание первым делом с утра или в толпе людей, и добавляет: — Если это, конечно, не совсем неподходящая обстановка. — Разве это не должно быть хоть немного романтичным?! Его терпению подходит конец, и он протяжно стонет: — Да кого это волнует?! — Очевидно, не тебя, — бубнит Хината и, наконец, закрывает эту тему. После он пересказывает какую-то статью об особенно крутых волейбольных кроссовках, и Тобио внимательно слушает. Этот разговор нравится ему намного больше. А Учида пусть сам принимает своё грёбаное решение и не трогает их с Хинатой.

____________________________

Восемнадцатый день рождения Кагеямы Тобио начинается с ослепительно белого снега и колючего холода, впрочем, как и в почти каждый год. Первым вопросом, которым он задаётся в этот день, был: починили ли уже обогреватель? Вторым вопросом был: подарит ли мне что-нибудь Хината? Тобио бы не удивился, если нет, потому что в этом году он сам забыл про день рождения Хинаты, а потом притворялся, что планировал угостить его мясными булочками, но всё равно задаётся вопросом: что же я хочу получить в подарок от Хинаты? Тёплая кожа, холодные пальцы… Нет— Не это. Но что же тогда? У него уже есть вся спортивная экипировка, которую он хотел... Ему приходится выкинуть этот вопрос и отправиться в школу, как в самый обычный день. Приятным сюрпризом оказывается то, что обогреватель действительно починили, а значит нет нужды тепло одеваться, да и кохаев теперь легче мотивировать на работу. Сегодня хороший день. У всех на уме зимние каникулы, и тренировка в прямом и переносном смысле накаляется. После тренировки Хината громко заявляет, что угощает всю команду мясными булочками в честь его дня рождения, поэтому они всей гурьбой стоят в темноте перед магазинчиком Укай-сана. Тобио понимает, что это, вероятно, именно то, чего он бы хотел. Хината даже приносит ему не одну, а целых две булочки со свининой и карри, и он с аппетитом принимается их есть, обжигая язык. Это был хороший день. Очень-очень хороший день и хороший день рождения. Когда все начинают постепенно расходиться по домам, на душе у Кагеямы очень тепло. — Не уходи, — говорит ему Хината, даже не поворачиваясь в его сторону и едва шевеля губами. Он дружелюбно машет Ячи и её помощнице-первогодке, а Тобио наклоняет голову. — Хм? — Постой здесь, пока они не уйдут, — говорит Хината низким голосом. Его живот сжимается в напряжённом замешательстве, которое усиливается, когда Хината говорит всем уходить без них. Они стоят одни под уличным фонарем, и Тобио трёт ладони друг об друга, чтобы чем-то заняться. Почему Хината так странно себя ведёт? — Теперь мы можем идти? — Нет! Стой на месте! Хината делает несколько шагов к велосипеду, который стоит неподалёку. Затем он складывает ладони в перчатках вместе, кажется, о чём-то глубоко задумавшись. В конце концов он опускает руки. — Ладно, забудь, — говорит он. — Можем идти. Тобио следует за ним на негнущихся коленях, и атмосфера ужасная. Он не знал, что ему может быть настолько неуютно рядом с Хинатой. Последний раз он так себя чувствовал рядом с ним, когда… Что ж. Он уже и не помнит, когда в последний раз такое было. — Давай свернём сюда? — Нет. Зачем? — Там парк. — Сейчас слишком холодно, чтобы тре— — Просто пошли! — громко перебивает его Хината и сворачивает с их привычного пути. Тобио озадаченно наблюдает за происходящим, но не смеет перечить. Они добираются до маленького детского парка, и Хината ставит свой велосипед на подножку. Он снова начинает расхаживать туда-сюда, затем резко поворачивается к нему, и его взгляд полон вызова. — Что? — защищаясь, спрашивает Тобио. — Я хотел подождать, — начинает Хината. — нужного момента. — Чего? — Но ты сказал, что это неважно. Тобио потерян. Невероятно потерян. — О чём ты? Мы даже не в нашем районе. Хината стонет. — Вот почему ты единственный человек, который не может называть меня тупым! Тобио хотел бы что-то возразить, но он и так сбит с толку и не хотел бы падать ещё ниже. Он с ожиданием смотрит на Хинату. Вся его благодарность за булочки исчезла, сменившись беспокойством. Наконец Хината делает вдох и начинает говорить: — Ты мне нравишься, Кагеяма. Даже очень. Я хочу встречаться с тобой и целоваться. И если это не взаимно, ты должен сказать об этом прямо сейчас, и я больше никогда не буду поднимать эту тему. Весь воздух в организме Тобио заканчивается. Он тихо задыхается, в глазах плывёт, но он не может сделать вдох. В конце концов он выдаёт: — Целоваться? — Да. Жар пронзает его насквозь. Целоваться. Не просто касаться друг друга, как они это уже делали, а целоваться. Чувствовать губы Хинаты на своих губах, а его тело совсем близко к нему. Тобио начинает прошибать пот. — Ох. Хината ждёт, выглядя мрачно, но решительно. Глаза по-прежнему горят вызовом. — Да, — наконец отвечает Тобио. — Хорошо. Налетает порыв ветра, затем Хината повторяет: — Это… хорошо? — Да. Абсолютно. Хината пристально смотрит. — Это всё, что ты хочешь сказать? Тобио медленно кивает. В голове пронеслось: вот это с днём рождения меня. Он боится, что его сердце вот-вот разорвётся на куски. Что ж. Он умрёт счастливым. — Это серьёзно всё?! «Хорошо, что я тебе нравлюсь»? Не «Эй, ты тоже мне нравишься!», или «Как неожиданно», или… — Ты мне тоже нравишься, — отвечает Тобио. Хината вскидывает руки. — Я так долго думал об этом! Я боялся, что это сделает всё странным, поэтому планировал признаться после национальных, чтобы признание было необычным, но вчера ты сто раз повторил, что тебе всё равно когда, а сегодня твой день рождения и…и… — Хината снова бросается наворачивать круги, и Тобио приходится протянуть руку и схватить его за пышный рукав куртки, чтобы остановить. Хината стоит как вкопанный, глядя на него снизу вверх. Большие карие глаза отражают фонарный свет, а холодный воздух, который вдыхает Тобио, достигая лёгких, становится тёплой ванной. — Ты что планировал это? — спрашивает Тобио. — Да! Как любой нормальный человек! Ему требуется время, чтобы осознать происходящее. Он нравится Хинате, и, похоже, нравился уже какое-то время. Вчера, когда он тёрся лицом об его ладони, это было… не просто так. Проявление симпатии, а не странный способ согревания рук. — Ты мне нравишься, — повторяет Тобио. Это было правдой уже очень долго, но у него никогда не было необходимости это говорить. — Ты это уже говорил! — раздражение в голосе Хинаты набирает обороты. — Ты мне правда очень нравишься. Тобио возвышается над ним, и в полумраке это кажется ещё более заметным. Раздражительность Хинаты постепенно сходит на нет, и он замирает, глядя на него. Его щёки, и так уже розовые от холода, краснеют ещё сильнее. — У меня был план, — тихо произносит Хината. — Расскажи мне, — просит Тобио. Он всегда чувствовал, когда у Хинаты появлялись одержимости, и эта тема была однозначно одной из них. Лучше дать ему высказаться прямо сейчас. — Всё зависело от того, выиграем мы или проиграем, — начинает Хината. — В случае победы я собирался признаться тебе в пустом спортзале и использовать кубок как реквизит. Если бы мы проиграли, я бы отвёл тебя в парк, где мы тренировались во время отстранения, и признался бы там. Звучит не так уж и плохо. — Хорошо. — Это ещё не всё! Я подготовил очень крутые слова. Победный вариант был про посмотри, на что мы способны вместе, а второй про то, как мы ходили в этот парк во время отстранения, даже не зная, примут ли нас обратно в команду, и о том, что с тобой мне легче отпускать поражения, ведь я знаю, что в итоге мы всё преодолеем, и я не хочу, чтобы это когда-то заканчивалось. Это было бы очень трогательно. Не то чтобы я ожидал, что ты это оценишь. Тобио хочет расстегнуть пальто. Ему невыносимо жарко, и он уже весь мокрый от пота. — Если ты знал, что я не оценю, зачем так готовился? — язвит он. — Прошлым летом я был на свадьбе своей тёти, и все спрашивали, как они признались друг другу. Должна быть какая-то красивая история! Это не может что-то тупое вроде: «Это был его день рождения, мы ели мясные булочки, а потом я сказал, что хочу его поцеловать, а потом на него наорал». Всё это время они сохраняли болезненно напряжённый зрительный контакт, но теперь Хината опускает голову. Жар в груди Тобио превращается в боль. Он не может чувствовать столько всего разом; он совсем не был готов к такого рода переживаниям. Победы и поражения в волейболе легче пережить, чем то, что он чувствует, когда смотрит на Хинату, зная всё это. Зная, что он нравится Хинате. Он поднимает руки, чтобы обхватить его лицо. В этот раз он не будет забирать его тепло. Хината поднимает глаза, и Тобио прислоняется к нему лбом. — Думаю, всегда есть что рассказать о помолвке, — говорит Хината, превращая в пыль все те слова, которые хотел сказать Кагеяма. Это так похоже на Хинату. Они только признались друг другу, а он уже думает об их свадьбе. Всегда он куда-то спешит. Тобио тут же решает, что сделает ему предложение, и сделает его так, что Хината рот откроет от удивления. Он заставит его испытать чувство, которое он испытывает прямо сейчас: ощущение поражения в войне, о которой ты и не подозревал. — Заткнись, — отрезает Тобио. — Ты хочешь меня поцеловать? — У тебя изо рта несёт мясными булочками, — информирует его Хината. А затем невозмутимо добавляет: — Да, хочу. Вообще-то я тебе уже говорил. Тобио наклоняется и медленно приближается к его лицу. Поцелуй получается почти детским, они просто слегка соприкасаются губами, но само осознание этого факта — они целуются — заставляет его вспыхнуть, и когда он чувствует давление губ Хинаты, целующего его в ответ, ему с трудом удаётся устоять на ногах. Когда они наконец отстраняются, Тобио не может удержаться, чтобы не прикоснуться к его лицу, не заправить выбившуюся прядь, не погладить изгиб брови. Хината прикрывает глаза, наслаждаясь касаниями, и ему невероятно хочется стиснуть его, сжать в объятьях и касаться, касаться, касаться… Теперь, когда они оба знают и он может прикасаться к нему, не опасаясь, что он покажется странным, он не хочет упускать ни минуты — с другой стороны, Хината всё равно может подумать, что он извращенец, и только это удерживает его от того, чтобы не потереться об него лицом и не уткнуться носом в его шею прямо сейчас. Ему придётся делать это незаметно и тщательно подбирать моменты. — Мы можем говорить людям всё, что ты захочешь. — Правда? Ты будешь врать ради меня и говорить, что я был крут? — Только в этот раз. Вообще-то, он правда считает, что это было круто. Хината смог набраться смелости и изменить отношения между ними, несмотря на то, как сильно нервничал. Но он не будет говорить это, Тобио и так превратился в бесформенную лужицу из тепла. — Давай выиграем национальные, — говорит Хината. — и скажем, что я признался тебе, держа в руках кубок. — Хорошо, — соглашается Кагеяма, хотя ему больше нравится второй вариант. Тот, что про сложные времена. Хината ярко улыбается и наклоняется к нему. — У тебя что-нибудь замёрзло? Просто мне правда очень тепло… Тобио очень бы хотел ответить да, но он весь раскалён. Рядом даже нет снега, чтобы опустить в него руки только для того, чтобы их потом отогрели. — Мне тоже, — траурным тоном выдаёт он. — Ладно, тогда я сниму перчатки. — Зачем? — Мы всё равно можем подержаться за руки. Хината делает, как он и сказал: снимает перчатки и хватает его за руку. Их пальцы переплетаются между собой, и сердце Тобио, кажется, выпрыгивает прямо из груди. Мгновение они стоят в тишине, их сердца колотятся, а затем Хината начинает говорить. Просто начинает болтать о всякой ерунде, но всё ощущается по-другому, когда они держатся за руки, и Тобио чувствует, что всё, что он говорит, сказано специально, чтобы продлить момент. Не то чтобы он был против. Ты мне нравишься. Думает он, когда Хината упоминает автобиографию известного волейбольного тренера, которая выйдет совсем скоро. Ты мне нравишься, ты мне нравишься, ты мне… Ветер продувает насквозь их прижавшиеся друг к другу тела, а мороз обжигает — как и всегда на его день рождения — но он совсем этого не чувствует. В этом году, в свой восемнадцатый день рождения, Кагеяме Тобио не страшны никакие холода.