Ходячее Сфорцандо

В жизни всё должно происходить и появляться внезапно – идеи, вещи, успех. Знакомства. Особенно знакомства. Работа над «Рождественским Вторжением» шла полным ходом: шторы были задёрнуты, повсюду в квартире стояли зажжённые свечи, на стенах висели прикнопленные картинки с кельтскими друидами, магами, жрецами и прочей исторической шушерой, покровительствовавшей искусству и вдохновению. На полу валялись ноты. В студии царил привычный бардак. Мюррей Голд нарезал уже десятый круг среди этого бардака, держа в одной руке музыкальную тетрадь, а в другой – связку брелоков с далеками, которой потрясал на манер древнего шамана. Телефонный звонок стал неожиданностью. - Мюррей, ты, конечно, помнишь, что нам нужен аранжировщик? – не отвлекаясь на приветственные формальности, Джон, его менеджер, перешёл сразу к делу. - Угу, НАМ он точно нужен, и тебе добрый вечер, - протянул композитор, заранее зная, что сарказм бесполезен и всё равно улетит «в молоко». - Ах, ну да, да. Короче, я провёл предварительную работу, завтра у тебя и оркестра встреча с возможным кандидатом. - Чего?! – выронив далеков, громко брякнувших об пол, Мюррей едва не сел мимо кресла. - Почему завтра? Почему я только сейчас об этом узнаю? - Тише-тише, будь душкой. Руководство БиБиСи сделало мне намёк, Рассел сделал мне намёк, а я решил, что тебя неприлично отрывать от инструментов, вот и не спешил… - А давай-ка я сейчас тоже сделаю намёк, что недоволен! В трубке послышался громкий смешок. - О, я думаю, ты будешь очень доволен! – с почти уверенностью сказал Джон. - Претендент умён, талантлив, на редкость терпелив и трудоспособен. В Гилдхоллской школе, где он учился, его звали Ходячее Сфорцандо*. Короче, завтра в десять, в студии. Успехов! - Эй-эй, погоди! Как хоть его… Но в телефоне уже звучали гудки, разговор закончился. Нажав «отбой», Мюррей тут же попытался перезвонить, однако теперь линия была стабильно занята. Трубка тихо вернулась на стол… Ну Джон, ну засранец, спихнул все проблемы на автора! Полное отсутствие ответственности, организованности, планирования и ещё чёрт знает каких качеств! Ох уж эти менеджеры, их некомпетентность и… Как там этого претендента назвали? Прикинув, что должно скрываться за прозвищем «Сфорцандо» и что предстоит увидеть, Мюррей внезапно осознал масштаб катастрофы. Завтра. В десять. Аранжировщик… Оркестр… Знакомство… Боевая тревога! Вскочив с кресла, мужчина заметался по квартире как ошпаренный, путаясь в проводах, нотах, стоящих повсюду свечах, которые теперь требовалось загасить. Новый музыкант. Выпускник Гилдхолла, под его началом! Всё равно, что принести «Бехштейн» к себе домой! Поиски делового костюма сопровождал отборный французский мат. Где прикид? Ага, на месте! Зараза, а где парадная рубашка?! Выкидывая из шкафа толстовку за толстовкой, Мюррей искал затихаренную до лучших времён рубашку. Маэстро, конечно, в годах, надо произвести должное впечатление, надо, чтобы престарелый классицист увидел перед собой Композитора с большой буквы, а не чучело. Почему именно «престарелый», мужчина не знал, вероятно, потому, что самой Гилдхоллской школе было двести лет в обед. Ура! – вожделенная рубашка, извлечённая со дна шкафа, наконец, явилась миру. Сжав в объятиях заветную вещь, Мюррей тут же с ужасом осознал, что она безнадёжно измята. Следующий час прошёл за поисками утюга, запрятанного в холостяцкой берлоге куда-то не туда. Взвинтившись до предела, мужчина наступил на лежавших на полу далеков и с шумом грохнулся рядом. Мата стало больше. Потирая ушибленный гениальный череп, Мюррей провёл рукой по лицу и осознал, что к поиску утюга, кажется, придётся добавить выслеживание бритвы в туалете. И квест за носками, потому что нынешние, синие в мелкую зелёную ёлочку, с костюмом явно не канают… …Когда на следующее утро интеллигентно разряженный мужчина входил в Святая Святых – Лондонскую студию, оркестр ещё не успел собраться целиком. Нервно поправляя галстук и почёсывая украсившийся парой порезов подбородок, Мюррей оглядел помещение. Настрой у композитора был паршивый – то ли из-за того, что едва не проспал, то ли из-за того, что под костюм пришлось надеть парадные туфли. О, эти туфли… Чума на собственную голову, он и забыл, что несколько лет назад специально купил обувь на размер меньше, дабы в процессе разнашивания рождались максимально душещипательные композиции! Физические муки всегда мотивировали на создание душевных. Однако, в это утро, на ходу жуя недожаренный бекон, Мюррей не успел вспомнить об особенностях выходных туфель. Покупать новые времени не было. А надевать раздолбанные кроссовки не позволила гордость. Осторожно пытаясь пошевелить сплюснутыми пальцами, Голд ощущал, как в душу заползает катарсис. Если он выдержит сегодняшний день, непременно создаст что-нибудь немыслимо крутое! Оркестр, между тем, потихоньку собирался, но пока не рассаживался. Пара-тройка новых лиц – удачная замена выбывшим из коллектива духовым. Ударные сонно пили кофе и зевали. Мелани, болтая с первой скрипкой, красила губы. Всем было рано, неудобно и серо. Стараясь не бликовать черепом, композитор походкой хромого гепарда прошёл вперёд и тут только заметил нечто презанятное. Одетое в джинсы и немыслимую красно-розовую рубашку, по студии носилось странное существо – небритое, тощее и длинноногое. Голд хмыкнул. Ещё один новенький? Приглядевшись, композитор обнаружил, что оркестру не так уж и серо – правая часть веера, представленная виолончелями и контрабасами, над чем-то хохотала, едва не выпуская из рук инструменты. Левая часть веера стояла возле своих стульев и уже начинала улыбаться. Все внимали тощему мальчишке, ухитрявшемуся мелькать одновременно везде, говорить, жестикулировать и занимать каждого. А патрона-то до сих пор нет… Мюррей вспомнил, что в центре города пробки. И что надо бы, пока кандидат отсутствует, подумать о своих полномочиях и немножко всех утихомирить. Но ступни приказали идти на стыковку с ближайшим сиденьем. Мелани была первой, кто заметил автора. - Ага! – от её оклика даже барабаны вздрогнули. - Доброе утро, Мюррей! - Доброе, - пробурчал мужчина, вытягивая ноги и кивая на приветствия оркестрантов. Солистка с решительным видом направилась прямо к нему, за ней увязалось небритое клетчатое существо. - Послушай, Мюррей, у нас тут важная новость. - Не сейчас. Давай после того, как с аранжировщиком разберёмся, ладно? - Но это же… - Ещё чуть-чуть, Мелс. Приедет – и сразу к новостям. - Мюррей, но надо… Голд шумно выдохнул, закатив глаза. Спорить с мисс Паппенхейм было бесполезно – в устной форме она могла играючи отбрить дивизию. Поэтому праведный авторский гнев достался тому, кто рядом. - Что вы стоите? – накинулся мужчина на тощего новичка. - Юноша, сядьте уже за инструмент, скоро главный подойдёт! Оркестр грохнул. - Мюррей! – взвизгнула Мелани. - Ну вот какого ты… Это и есть наш главный, - указала она на спутника, - знакомься, Бенедикт Фостер, выпускник Гилдхолла. В студии повисла тишина. Забыв о приличиях и ловя челюсть, Голд вытаращился сначала на Мелани, а потом – на представленного. Дирижёр, аранжировщик, выпускник престижной школы… вот этот вот ребёнок?! Небритый, с тонкой шеей и торчащими во все стороны волосами, в ковбойке… И ради этого «Бехштейна» он прихорашивался и едва не сжёг свою лучшую рубашку? «Ходячее Сфорцандо», а? Огромные голубые глаза и счастливая улыбка были ответом. - Nom de Dieu!** – вырвалось у композитора помимо воли. - Что, простите? – переспросил не понимавший французского Бенедикт. Мелани покраснела. - Это он так очарован вами, - «перевела» она деликатно и заторопилась к оставленным вещам, - извините, у меня там ещё, кажется, распевка не распета. Как все женщины, мисс Паппенхейм умела исчезать вовремя. Мюррей остался один на один с новоявленным коллегой и мыслями о том, что менеджера поджидает билет до Временной Воронки в один конец. Оркестр продолжал шушукаться. - Счастлив познакомиться с вами, мистер Голд, - Бенедикт улыбнулся ещё шире. Мюррей, отмирая и поднимаясь, пожал протянутую ему руку, безошибочно определив пианиста. Только у клавишников бывают такие пальцы – гладкие, сбитые, но не стёртые. - Сколько вам лет, мистер Фостер? - В пабы уже пускают, - кивнул молодой человек, невинно хлопая ресницами. Мюррей, чей мозг машинально отложил информацию о пабах в раздел «Полезное», решил не отступать. - А всё-таки? - Двадцать восемь. - Иди ты! – Голд закашлялся, пытаясь скрыть усмешку. - Нет, правда? Двадцать восемь? А вы хорошо сохранились! Со стороны оркестра послышались хихиканья. Бенедикт, стремясь прикинуться обиженным, сделал очень одухотворённое лицо. Но это вызвало у Мюррея уже вполне конкретный приступ смеха. - Между прочим, я подхожу для своей работы, - не собирался сдаваться кандидат в аранжировщики, - и могу доказать это. - Каким образом? – заинтересовался Мюррей. Бенедикт игриво повёл бровями. - А сейчас увидите. Резюме я, правда, не захватил, но зато похимичил немножко с вашими темами из первого сезона. Вот погодите, у меня тут есть идея… - стремясь протиснуться мимо композитора, занявшего один ряд с его рюкзаком, молодой человек не рассчитал и наступил Голду на обе ноги. Хромой гепард превратился в раненого бизона. Мюррей взревел, грохнувшись обратно в кресло. - Да чтоб вас, маэстро! Не топчите мой катарсис!!! - Оййй, простите! – перелетев через мужчину, Бенедикт виновато всплеснул худыми руками. - Простите, пожалуйста, со мной вечно что-то не то творится! - Помощь нужна? – виолончелистки шагнули к ним. Мюррей, пытаясь унять сердцебиение, которое теперь чувствовалось где-то в ступнях, отмахнулся. - Отстаньте, всё уже отдавлено без вас! Молодой человек обернулся к музыкантам. - Пять минут, коллеги! Честное Фостерское, пять минут – и начнём! Затем снова уставился на Голда, забравшегося на сиденье чуть ли не целиком. - Это что? - Ноги! – прошипел композитор. - И им больно, к вашему сведенью! - Да я не про то. Обувь тесная? У вас лицо человека, который носит тесную обувь. Не мучайте себя, снимите туфли. Ну же! Мюррей по непонятной причине послушался, занявшись шнурками и хмуро поглядывая на парня. Тот, явно опасаясь, что его шансы работать на БиБиСи уменьшаются, задумчиво покусал губу. - Знаете, а у меня есть ещё одна идея! - Может, не надо? – настороженно спросил Голд, разуваясь. - Мне ещё предыдущая аукается… - Всё нормально. Вам просто нужно приложить к ногам что-нибудь холодненькое, ненадолго. Мюррей хмыкнул, наблюдая за копаниями молодого человека в рюкзаке. - Холодильников у нас тут нет, ваша идея не поможет. - Зато есть вот это, держите! – следом за объёмной папкой с нотами Бенедикт достал большой пластиковый свёрток. Шуршащий. И действительно холодный. - Что там? – Мюррей машинально взял пакет. - Мороженая брокколи. Я сегодня не успел позавтракать, вот и купил по дороге. Голд настолько обалдел, что чуть не выронил свёрток на пол. - Вы что, действительно собирались завтракать обледенелой капустой? - Ну, у меня «окно» после нашей встречи. Собирался на пару часов заехать домой и устроить капусте стаккато в пароварке. Оркестранты уже тихо всхлипывали. «Теперь понятно, почему он тощий, с таким-то рационом», - подумал Мюррей. - Ладно, спасибо за брокколи. Идите уже к ним, - кивнул он на музыкантов, - идите и представьте свою идею. - Вам понравится, мистер Голд! Спорим, вам понравится? - На что? – тут же вытаращился Мюррей. Проклятый азарт поддел на крючок любопытства. Бенедикт, хихикая, взял папку и почти идеально перемахнул через кресло в соседний ряд. - Решу, когда доиграем. А вы просто послушайте! С этими словами он умчался в центр помещения. Мюррей был предоставлен самому себе, с капустой в руках, с открытым рюкзаком по соседству. И в новеньких чёрных носках, естественно. Мужчина уже почти и не злился, понимая, что гнев, будь он трижды праведный, тут не поможет. Первая встреча – это всегда испытание. А первая встреча двух музыкантов – исторический момент. Вертя в руках дурацкую брокколи, Голд даже не подозревал, насколько близок к истине… А увиденное ему понравилось. Как и услышанное. Оббежав музыкантов и раздав им новые – «демонстрационные» - ноты, Бенедикт легко вспрыгнул на высокий помост и взял дирижёрскую палочку. Похимичил и подготовился он неслабо – это Мюррей сразу понял, услышав родной «Вальс Кассандры» в переделке для валторны, «Тему Розы» - в чисто голосовом исполнении, «День Отца» - на одних струнных. Стряхнув с себя бестолковую дурашливость, Фостер руководил процессом звукоизвлечения – удивительно сосредоточенный, непонятный, слишком молодой для таланта и слишком талантливый для молодости. Мюррей, которому злосчастная капуста уже слегка ладонь отморозила, решил потихоньку вернуть овощи на место. Открытый рюкзак Бенедикта навевал ассоциации с ТАРДИС – большой и забитый несочетаемыми вещами. Помимо футляра от палочки обнаружился ещё один – с очками, куча карандашей и ручек, телефон, бумажник, две нотные тетради, шарф, пакет мишек Харибо, утренняя газета, ключи и баллончик лака для волос. Присвистнув, мужчина быстренько запихнул капусту внутрь и перевёл недоумённый взгляд на маэстро. Они там в Гилдхолле все такие? Или ему достался редчайший экземпляр? Фостер, изловчившись, оторвался на одной из пауз от партитуры собственного изготовления и подмигнул в сторону кресел. «Вот гадёныш, - беззлобно фыркнул Голд, - понял, что я отходчивый и пользуется!» То, что «пользуется», стало ясно ещё раз через некоторое время, когда репетиция завершилась. - Всем спасибо за работу, дамы и господа, - вытащив монитор из уха, Бенедикт похлопал довольно загудевшему коллективу и кинулся собирать ноты. Оркестр, у которого после встречи была запись следующего проекта, расслабился, но расходиться не спешил. Все ждали, даже Мелани, коварно прищурив один глаз и следя за направившимся к ним Голдом. Тот, забыв об оставленных под креслом туфлях, не стал мяться с долгими вступлениями. Ошибка или нет, а менеджера, может быть, он и не ушлёт во Временную Воронку. Сегодня, по крайней мере. Новый аранжировщик и дирижёр был вторично представлен музыкантам. Теперь уже официально. - Ура! – подпрыгнул Бенедикт, получая, в свою очередь, аплодисменты от коллег. - Так что, меня можно поздравить, мистер Голд? И я буду дирижировать вашей бандой? - Лучше «Мюррей», - предложил мужчина, которого позабавило слово «банда» в отношении большого оркестра, - да, можно поздравить, и да будете дирижировать. Заложив немыслимый вираж, Фостер галопом домчался до кресел, откуда вернулся со своим рюкзаком и с туфлями Голда. - Между прочим, - понизил он голос до шёпота, - я, кажется, понравился первой скрипке. Она сказала, я похож на её племянника. Как думаете, Мюррей, это хорошо? Композитор тактично занялся галстуком. - Вы не только ей понравились. А что касается племянника… Знаю я этого пацана, шебутной, шкодливый и очень балованный. Но зато любимый. Фостер, собиравший ноты, расхохотался. - Я, наверное, должен извиниться за начало, Бенедикт. И за мой французский, - протянул Мюррей. - Да фигня. Вот я сдавал в магистратуре экзамен одному преподу, тот завернул на итальянском такое… Вы бы заслушались! Ну как, помогла капуста? - А? – Голд, не успев оценить все прелести признания об экзамене, кивнул. - Помогла, благодарю. Что я вам проспорил? Бенедикт, мечтательно сунув палочку в футляр, оперся одной рукой о перила помоста и начал расшнуровывать кеды. - Что вы делаете? - Разуваюсь, это очевидно. Вообще говоря, я надеялся поспорить на новую должность… - один кед с шумом упал с ноги. - Но, раз уж я её и так получил… Чай! Оркестранты хаотично разбрелись по студии. Куда катилось утро и вообще день? Мюррей, которому шок от всего происходящего слегка затуманил мозги, поднял обе брови в немом вопросе. - Вы проспорили мне чай, - пояснил Бенедикт, снимая второй кед, - очень крепкий, очень горячий и очень сладкий. Желательно с лимоном. А, поскольку до места, где его подают, вы вряд ли дойдёте, давайте меняться обувкой! Не дожидаясь приглашений, возражений и любых отказов, он демонстративно сел на помост и занялся кожаными туфлями Голда. Тот, не в силах вымолвить ни слова, смотрел на чёрно-розовые носки Фостера, гадая, что в парне перевешивает: обаятельная беспардонность или беспардонное обаяние. Наконец, тренированная музыкой выдержка взяла верх – Мюррей, матерясь про себя, начал напяливать кеды. - Я выгляжу идиотом. - Ничего, считайте, что вводите новую моду с этого дня. Композитор покачал головой. - Боюсь представить, что сподвигло вашего преподавателя на итальянский мат. - Я нахал, сам знаю. - И большой нахал, Бенедикт, - с назиданием кивнул Голд, которому в костюме и кедах было нелепо, но зато комфортно, - понятно, почему «Ходячее Сфорцандо»… Надо бы отказать вам в чае, однако вы меня спасли… Пожалуй, накормлю вас завтраком, заодно поговорим о работе. Фостер моментально вскочил, едва не смахнув рукой два ближайших пюпитра. - Ууу, тогда мы точно сработаемся, Мюррей! И кстати, вы вполне можете звать меня Беном!

КОНЕЦ. 27.09.13

* Сфорцандо – внезапный резкий акцент в мелодии. ** Чёрт возьми! (фран.)