Готов ли уверовать?

      — Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость.       — И ни с каким скотом не ложись, чтоб излить и оскверниться от него.       — Так завуалированно меня скотиной ещё не называли.       Вместо смеха выходит стон: прохладные пальцы проходят по члену, и Дазай закусывает губы, в изнеможении запрокидывая голову. Фёдор открыто издевается над ним, едва прикасаясь к жаждущему телу.       — Так ты хочешь, чтобы я прекратил? Иначе к чему цитаты, Осаму?       — Всего лишь напоминаю тебе основы твоей религии.       Самые кончики пальцев ласкают плоть лёгкими воздушными касаниями, вызывая бесконтрольную дрожь. За эту пытку Дазай почти готов Достоевского ненавидеть — но непочти боготворит.       — Уверяю тебя, я прекрасно помню Священное писание.       — Тогда что там сказано про то, что мы делаем, Фёдор?       Фёдор мягко улыбается, встречаясь с Осаму взглядом. Наклоняется к нему, почти касаясь своими губами его.       — Возлюби ближнего твоего, как самого себя.       Нежные пальцы наконец обхватывают член, и тонкие губы накрывают другие, раскрытые в беспомощном стоне.       В такой трактовке Дазай готов уверовать в бога.