Пути страсти

      На лбу выступила испарина, шею натирал высокий воротничок; Наги не привык носить рубашки и чувствовал себя неуютно.       Рео улыбался будто бы с пониманием, но Наги знал его достаточно долго, чтобы отличить понимание от снисхождения и капельки злорадства.       На пике популярности блю лока президент японской футбольной ассоциации — Барацута Хиротоши — решил заработать на проекте как можно больше денег.       Эго Джимпачи сопротивлялся до последнего, но его усилий было недостаточно, чтобы подавить корысть людей, для которых футбол — это не мечта, а бизнес.       Так и открылось кафе с аналогичным названием «Blue lock». Яркая вывеска, привлекающая внимание, мозолила глаза. Наги поднимался с утра с мыслями «какая морока», и с такими же мыслями уныло следовал в кафе.       Они подрабатывали там два-три часа сменами — не так много, и им платили. Если бы у Наги спросили, так уж необходима ему была эта подработка, он уверенно ответил: нет.       Но… было любопытно, что за люди там собираются. Наверное, все люди тщеславны; мало кто хочет быть окружён недоброжелателями, поэтому Наги нравилось ловить взгляды посетителей и рассматривать их в ответ.       Бачира развлекался, Юкимия искал связи, а Отоя — девчонок, с которыми бы мог встречаться. Как и сказал Чигири, он по-своему амбициозен.       Рео в деньгах уж точно не нуждался, но стремился поддержать Наги в смелом для него начинании; Наги фыркал и закатывал глаза, потому что «Рео, твоя поддержка мне не нужна».       Колоссальных усилий требовал весь этот обиход; принести заказ, прикинуться последним дураком на флирт школьниц и спешить, вечно спешить, петляя между столиками.       Чигири справлялся неплохо, и Наги было, чему у него поучиться; он не хотел отставать и уж тем более отступать. Радовало, что Исаги был на том же уровне, что и он; только если Наги на флирт отвечал прямолинейностью, которую принимали за грубость, то Исаги совсем терялся: заикался, отчаянно краснел и едва ли не поджимал уши, как кролик.       «Усаги», — дразнил его Бачира, но он должен был признать, что это справедливо.       У блю лока был собственный бренд одежды, выпускались даже канцтовары с их логотипом. Наги все ещё не мог привыкнуть к тому, что видел на витринах магазина принты с собственным чиби изображением.       Иногда его узнавали прохожие, но чаще всего — нет, потому что он не был настолько привлекателен, как Рео или Чигири — вот уж у кого толпа фанатов; настолько общителен как Отоя и Карасу; настолько доброжелателен как Бачира и Хиори.       Ему, в сущности, было плевать на популярность и все блага, которые она приносила, потому что кроме блага за ней следовала большая ответственность, а Наги ее на дух не переносил, как и влюбленности — это так обременительно.       Во время обеденного перерыва Наги ел плотно, а потому становился ещё ленивее, чем обычно. Исаги хлопал его по плечу и шутливо советовал сесть на диету. Наги игнорировал.       Жутко спать хотелось, а ещё больше — поиграть в видео игры, но Барацута Хиротоши запретил пользоваться мобильными телефонами в стенах кафе, оправдывая свою позицию желанием воссоздать атмосферу блю лока. Тупая отмаза, короче. Как и его рожа, заплывшая в жире. В общем, в чем блюлоковцы сходились, так это в презрении к этому меркантильному старикашке.       Удон был вкусным, горячим; Наги втягивал лапшу с хлюпом, за который получал неодобрительные взгляды. Он встал только за тем, чтобы попросить добавки, но повар отмахнулся от него, сказав, что занят, а его помощница отлучилась перекурить.       Наги пожал плечами, вышел с черного входа на крыльцо: на ступеньках сидела, похоже, та самая девушка, и кашляла. Он сел рядом, похлопал ее по спине, и она глянула на него исподлобья с неловкой благодарностью.       — Ты больна?       — Все мы больны. Но мне, — она кивнула себе под ноги, — сигарета попалась дефектная.       — Так курила бы электронные.       — Этот детский лепет? Да лучше не курить вообще.       Помолчали. Приятно щекотали ноздри запахи, доносящиеся с кухни; осенняя прохлада висела в воздухе. Хотелось дышать, прикрыв веки, и не делать ничего.       — Так… ты чего-то хотел?       — Добавки.       — Ох, это, — девушка как-то суетливо дёргала край фартучка, — не положено.       Наги подмигнул, как его учил Рео:       — Но для меня же можно сделать исключение?       Девушка скептически вздёрнула бровь, хихикнула. Солнце было яркое, но его застилала большая туча. Этот парень — такая же туча: серая, неприветливая, но с виду мягкая.       — Если будешь хорошо себя вести.       — Хорошо себя вести — это как?       — Ну-у, не знаю… Не капризничать и исполнять все, что просят.       — Могу выполнить и то, что не просят. Например, дать автограф.       — Разве я похожа на фанатку футбола?       — Ты похожа на фанатку сигарет. Очень жаль, что они не отвечают тебе взаимностью.       — Ладно, идём, — девушка встала, отряхнулась, — сделаю, как ты просишь. Все равно перерыв скоро заканчивается.       Наги обрадовался, что не пришлось ее долго уговаривать; да она и сама — чистое воплощение податливости: лепи из нее, как из глины, что хочешь. Таких людей, без стержня и устоявшегося мнения, видно сразу.       Наги наблюдал не для того, чтобы додумывать, а просто так, и в ней он отчётливо прослеживал робость, но желание казаться жёстче, чем есть на самом деле. А, в общем-то, не его это дело.       Наги в тот день кажется: лапша вкуснее, чем обычно. Не потому ли, что накладывала она? И этот запах сигарет словно въелся ему под кожу. Раз так — нужно покурить на обеде вместе с ней. В следующий раз. Главное, чтобы не попалась дефектная сигарета.